***
К его искреннему ужасу, тем вечером Глоин сдержал свое слово. — Время немного размяться, — весело заявил он, вторгаясь в расслабленную беседу Бильбо и Ори. — Что? Но я же еще не поужинал!.. — Взмолился он, когда Глоин бесцеремонно подцепил его под локоть и потащил к свободному месту в центре стоянки. Глоин только пренебрежительно махнул рукой и требовательным кивком указал на спрятанное в ножнах Жало: — Поешь, когда мы закончим. Начнем с основ: ты неправильно держишь рукоять. Будешь и дальше так выгибать кисть — несомненно в один прекрасный момент обзаведешься вывихом запястья. А может, и переломом. Бильбо бросил на него кислый взгляд: — И как же мне ее держать? Может, хотя бы на примере покажете? Глоин закатил глаза, но тем не менее тщательно исправил положение пальцев хоббита на рукояти. — Вот так. Теперь, обратимся к вашей стойке. Что вы знаете о разнице между верхней и нижней позицией? Бильбо на это задумчиво замычал. — Так я и думал, — проворчал гном, но глаза его все так же решительно сверкали. — Тогда начнем с самых азов. В течении следующего часа Глоин показывал Бильбо всевозможные стойки и заставлял его в точности их повторять. Когда хоббит уже было решил, что у него стало получаться, гном сменил тактику и стал выкрикивать в случайном порядке названия позиций, бесцеремонно тыкая в любую часть тела, чье положение его не устраивало. Это оказалось неожиданно утомительным упражнением, и хоббит очень быстро почувствовал, что начинает выдыхаться. — Верхней части тела не хватает силы, — вынес свой вердикт Глоин, качая головой. — Тебе нужно хорошенько над этим поработать. Бильбо пытался перевести дух, упрямо игнорируя тянущую боль где-то в селезенке, и в ответ только пробормотал: — Хоббиты рассчитывают на свою скорость, а не на силу. Гном задумчиво кивнул: — Догадываюсь. Что ж, давай тогда поработаем над твоей защитой. Ноги шире, верхняя позиция! Да опусти же ты плечи… Хоббит едва слышно застонал, но принял нужное положение. К этому времени почти весь лагерь столпился вокруг них и с варьирующейся степенью заинтересованности наблюдал за тренировкой. До Бильбо долетали невозмутимые обсуждения: — А он неплохо двигает ногами, — вслух отметил Балин, удобно усаживаясь на большом валуне. — Хватка должна быть крепче! Один удар, и он останется без оружия, — рыкнул Двалин, неодобрительно хмуря брови. — Ему бы кинжалы или лук. Что-нибудь легкое, чтобы не надорвался, — пробормотал Бофур, не отрываясь от своей резьбы. Дори замотал головой и цокнул языком: — Глоин к нему слишком строг. Это же его первая настоящая тренировка с мечом! Бедняга уже спотыкается! Стоя по обеим сторонам от него, Нори и Ори громко фыркнули в унисон: — Мистер Бэггинс справится. Он куда крепче, чем кажется, — бросился Фили на защиту хоббита под одобрительные восклицания Кили. — Прошу заметить, он все еще поспевает за Глоином, — ухмыльнулся Оин. — Ужин давно готов. Когда Глоин угомонится и даст ему поесть? — Жалобно вклинился в обсуждения Бомбур, поворачиваясь к Бифуру, который, в свою очередь, его проигнорировал. — Когда Бильбо больше не сможет поднять меч, — ответил вместо него Гэндальф, деловито раскуривавший свою трубку. Торин молчал и держался в стороне, но Бильбо чувствовал на себе тяжелый взгляд синих глаз, и от этого по спине то и дело пробегали взволнованные мурашки. Выполнять команды Глоина под этим пристальным наблюдением было еще труднее, но Бильбо старался изо всех сил. Прошло еще минут двадцать, прежде чем Глоин, наконец, объявил: — На сегодня, думаю, хватит. Взломщик, вы свободны, можете пойти и съесть свой ужин. Бильбо тут же опустил руки, едва не выронив от облегчения клинок, и выдохнул: — Спасибо. Я уже начал бояться, что у меня сейчас руки отвалятся. Глоин на это рассмеялся: — Готовьтесь, это ощущение теперь привяжется к вам надолго. Но не волнуйтесь, скоро вы к этому привыкнете. Бильбо поморщился: — Какое счастье.***
Позже, когда с ужином было покончено и все кое-как разделили между собой оставшиеся одеяла, Бильбо не без удивления обнаружил себя в компании Гэндальфа. Последнее время они со старым другом нечасто беседовали. Во многом это была его собственная вина, ведь он постоянно был поглощен своими размышлениями и планами, но так же он подозревал, что волшебник его почему-то избегает. — Приятная выдалась ночь, — проговорил Гэндальф, неопределенно взмахивая трубкой в сторону темного неба. Бильбо рассеянно кивнул и тоже поднял глаза наверх: — Весьма приятная. Надеюсь, такая погода простоит подольше. — Да уж, нам бы не помешало немного удачи для разнообразия, — согласился волшебник, искоса разглядывая хоббита. — Скажи мне, Бильбо, как ты поживаешь? За последнее время на нашу долю выпало немало неприятностей. Бильбо прикрыл глаза, раздумывая над ответом. Путешествие выдалось непростым, тут нечего спорить, но не в том смысле, в каком полагал его старый друг. Страшно было решать, где можно изменить ход истории, а где вмешиваться не стоит. А после его глупой оплошности поводов для беспокойства стало только больше, теперь он вообще не представлял, как дальше будут развиваться события. — Иногда… да, иногда было страшновато, — признался он, наконец. — Временами я чувствую себя совершенно потерянным. И постоянно переживаю за остальных. Я так боюсь, что кто-то из них не вернется домой… — Я уже давно обратил внимание, с какой привязанностью и заботой ты относишься к своим спутникам, — заметил Гэндальф. — И меня беспокоит, что, когда речь заходит о гномах, ты совершенно забываешь о собственной безопасности, бросаясь им на выручку. Тебе следует быть более осмотрительным. — Мне жаль, но, боюсь, это не в моих силах. От их жизней зависит благополучие целого народа, — пояснил Бильбо, пожимая плечами. — Худшее, что может случиться, если меня не станет — мой дом заграбастают вредные родственники. Но если с ними что-то случится, то целое королевство окончательно потеряет надежду вернуться на родину. Понимаете? Ради этого не жалко рискнуть своей жизнью. Он полагал, что Гэндальфа удовлетворит такое объяснение, но тут же понял, что ошибся. Лицо волшебника окаменело, а глаза опасно потемнели. — Ты слишком спешишь обесценить свою жизнь, Бильбо Бэггинс. Не приходило ли тебе в голову, как омрачит твоя смерть жизнь всех, кому ты дорог? И мне в том числе? Сердце в груди хоббита болезненно сжалось. Гэндальф был его ближайшим и самым старым другом, хоть и сам об этом еще не подозревал. Бильбо никогда бы не хотел причинить ему боль, волшебник не заслуживал такого отношения. — Прости меня, — извинился он негромко, осторожно опуская пухлую ладонь на руку старого друга. — Я не хотел тебя тревожить. Просто… Эти гномы уже столько вынесли. Они потеряли свой дом, друзей. Много лет терпели нужду без надежды на чью-либо помощь. Как, зная все это, я могу оставаться в стороне из страха за собственную жизнь? Как я могу не желать их успеха? Отступиться было бы подло и бессердечно. А этих двух качеств в хоббитах природой не заложено. Гэндальф долго всматривался в него своими древними проницательными глазами. Бильбо не знал, какие мысли роились сейчас под высокой серой шляпой, но надеялся, что искренность в его голосе убедит волшебника. Заставлять старого друга волноваться ему было крайне неприятно, но успех всего путешествия был важнее. Во что бы то ни стало, он вернет своих друзей домой, пусть это и будет стоить ему жизни. Гэндальф вдруг вздохнул, плечи его опустились. Мягко опустив свою шершавую сухую ладонь на руку Бильбо, он проговорил с ласковой усмешкой: — Хоббиты. Вы никогда не перестаете меня удивлять. Сколько бы лет я не наблюдал за вашим неприметным народцем, вы постоянно выкидываете что-то новенькое снова и снова. — Ну, не знаю… Если присмотреться, мы довольно непримечательные. — Тебе так кажется. Я повидал немало народов, и могу сказать, что хоббиты совершенно особенные. Ни у кого нет столько великодушия, сколько есть у вас, — проговорил волшебник в задумчивости. Бильбо тут же вспомнил Короля Эллесара, самоотверженно защищавшего Фродо и всех остальных, в конце не побоявшись лично сразиться против Саурона. Он подумал и о Боромире, который, несмотря на власть кольца над ним, отдал жизнь за Мэрри и Пиппина. Он вспомнил и о Леголасе с Гимли, храбро сражавшихся ради спасения Средиземья. И, наконец, он вспомнил Битву Пяти Воинств, когда гномы, эльфы и люди встали плечом к плечу против сил зла. — Ты не прав, — едва слышно пробормотал он. — Не только хоббитам свойственно великодушие. Неизвестно, что думал по этому поводу волшебник, но в его теплой улыбке чувствовалось некое понимание: — И верно, мой милый взломщик. Верно.***
Спуск с горы занял еще целый день. Когда почва под ногами окончательно потеряла уклон, солнце уже заходило за горизонт, но изумрудный пейзаж, раскинувшийся впереди, был еще хорошо различим. Немного не доходя до реки, отряд разбил лагерь в небольшой низине. Лишь там впервые Гэндальф упомянул Беорна. — Здесь больше не к кому идти за помощью, — настойчиво объяснял волшебник недоверчивым гномам. — Он вполне может нам отказать, но стоит хотя бы попытаться. Мы не в том положении, чтобы вертеть носом. — Что же человек может делать один в такой глуши? — Поинтересовался Балин, выгибая одну бровь. — Беорн… не совсем человек. Он оборотень, и его народ веками обитал в этих землях. Мне не довелось встретить его лично, но, как я слышал, он понимает язык зверей и птиц, — ответил Гэндальф. — Тем не менее, обращаться к нему за помощью следует с осторожностью. Я также слышал, что он довольно вспыльчив. — Оборотень? И в кого он может обращаться? — Спросил Кили, чьи глаза сверкали от нетерпеливого возбуждения. Волшебник хмыкнул: — В медведя. Очень, очень большого. При этих словах гномы разразились громкими тирадами. Бильбо слушал, как они спорят по поводу опасности встречи с медведем и отдельно рассуждают о целесообразности обращения к человеку. Беорн с самого начала был удивительным созданием, ужасающим с виду и поистине страшным в гневе, но внутри мягким и чувствительным. В первый раз он был добр к ним, и оставалось надеяться, что и в этот раз проявит сострадание. — Как далеко его дом? — Обратился Двалин к Гэндальфу. — Не больше двух дней. Может и меньше, если никто не встретится нам по пути, — буркнул Гэндальф, с опаской оглядываясь на оставшиеся позади горы. Бильбо принялся судорожно подсчитывать дни в уме. Два, чтобы добраться до Беорна, один на отдых, еще два на путь до леса. Итого пять дней, и это если по дороге они не наткнутся на неприятности. Они определенно отстали от первоначального плана. Придется наверстывать упущенное время в Лихолесье. Если мне удастся провести их по дороге мимо пауков и Трандуила, то мы выкроим пару дополнительных дней, размышлял он, пытаясь продумать все варианты. Еще и эта проклятая река с дурацким оленем… Надо попросить у Беорна еще одну веревку. Она нам точно пригодится. — Эй, взломщик! Время тренироваться! — Гаркнул Глоин, вырывая его из размышлений. Бильбо застонал, но покорно поднялся на ноги и достал меч. — Ладно, ладно, встаю. Только не бей меня так сильно своей палкой, когда я ошибаюсь, на мне уже живого места нет! Глоин хохотнул и широкой ладонью взъерошил кудряшки на голове хоббита: — Это хорошо! Синяки означают, что ты учишься. А теперь, верхняя позиция!***
Бильбо проснулся первым, едва солнце показалось над горизонтом. Собрав всю свою уцелевшую одежду и прихватив с собой Жало, он бодрой походкой направился к реке. Проходя мимо Бифура, бдительно охранявшего спящий лагерь, он приветственно махнул ему рукой, и гном сонно кивнул ему в ответ. Радуясь, что его отсутствия никто не заметит и не будет мешать, он быстро шагал к реке по влажной от росы траве. В воздухе еще висела утренняя прохлада, заставляя хоббита зябко поеживаться, но он готов был рискнуть подхватить насморк, лишь бы избавиться от корки из грязи и крови. Кислый смрад волчьей крови определенно не входил в его список любимых запахов. Первым делом он, как мог, постирал одежду при помощи одолженного у Нори куска мыла (которое своим цветочным ароматом стойко напоминало об эльфах) и разложил ее сушиться на камнях, пристроив рядом меч. Следом он, сжав зубы, вошел в холодную воду и принялся оттирать с кожи толстый слой грязи. Увлекшись этим трудоемким процессом, он совсем забыл о времени и опомнился, лишь заслышав на берегу уверенную поступь тяжелых ботинок. Резко обернувшись, он вдруг захотел утопиться. — А вы что здесь забыли? — Едва ли не взвизгнул он, ныряя в воду по самую шею. Торин — разумеется, именно ему приспичило именно сейчас прийти к реке, такая ведь у него судьба — лишь непонимающе выгнул темную бровь, начиная невозмутимо расплетать свои косички. — Я пришел помыться, как и вы, — ответил он, наконец. — Не ожидал, что кто-то встанет в такую рань, — пробормотал хоббит вполголоса. — И что? Вы надеялись избежать нашей компании? Неужели, стесняетесь наготы? — Удивился король со сдержанной усмешкой. — Я, конечно, не большой знаток хоббитов, но не думаю, что вы чем-то разительно отличаетесь от гномов. Бильбо скрипнул зубами. — Я не стесняюсь. Просто… предпочитаю мыться без лишних свидетелей. Торин только фыркнул, расстегивая тяжелый пояс и сбрасывая с плеч окованную кожаной броней куртку: — Обещаю не подглядывать. Да не в твоих глазах проблема, сокрушенно простонал про себя Бильбо, отплывая подальше. Он изо всех сил старался отвести взгляд от медленно погружавшегося в воду гнома, но это оказалось выше его сил. Торин завораживал его еще задолго до того, как Бильбо осознал свои чувства к суровому королю гномов. От покрытой шрамами и причудливыми татуировками светлой кожи и до сверкающих неукротимым пламенем синих глаз — гном был бесподобен. Торин сдержал слово и не обращал на полурослика внимания, сосредоточившись на вымывании засохшей крови, грязи и пота из копны густых волос. Краем глаза наблюдая за гномом, он вдруг заметил одну странную деталь. — Почему вы не полностью отращиваете бороду? — Поинтересовался он, прежде чем успел хорошенько обдумать свои слова. — А почему вы задаете так много вопросов? — Отозвался Торин, не отрываясь от своего занятия. Бильбо пожал плечами: — Может, потому что я пытаюсь вас всех понять? Гном, наконец, оторвался от вычесывания грязи и перевел взгляд на хоббита: — Серьезно? — Да, — твердо ответил Бильбо, чувствуя нарастающее раздражение. — Я пытаюсь подружиться, я уже говорил вам об этом, помните? В Ривенделле. Торин продолжил неотрывно глядеть на него. Бильбо стойко встретил этот взгляд, подавляя рвущееся наружу негодование. — Я отрезал бороду после встречи со Смаугом, — ответил, наконец, король, возвращаясь к мытью. — В память об отце и деде. Я снова отращу ее, лишь когда мой народ вернется домой. Такого ответа он не ожидал. — Так вот, почему… Это был благородный жест. Я уже знаю, что борода очень важна для гномов. Должно быть, было тяжело с ней расстаться. — Эту цену необходимо было уплатить, — ответил гном просто, поводя широкими плечами. Бросив на хоббита быстрый любопытный взгляд, он неосознанно провел рукой по своей коротко остриженной бороде. — А хоббиты могут отрастить бороду? — Вдруг спросил он, склоняя голову набок. — Большинство не может, но есть и полукровки, им такое по силам, — ответил Бильбо, вспоминая своих многочисленных сородичей и их байки. — Обычно в них есть кровь Стуров, наших дальних родственников. Помнится, я встречал несколько Брендибаков с вполне убедительной щетиной на подбородке. — Брендибаков? — Уточнил Торин. Он отмахнулся: — Одно из хоббичьих семейств. Они приходятся мне родственниками по браку, но не по крови. — В отличие от знаменитых Саквилль-Бэггинсов, — подытожил гном с лукавой усмешкой. Бильбо недовольно сморщил нос: — К моему величайшему сожалению. Если честно, я предпочитаю делать вид, что не имею к ним никакого отношения. — Все настолько плохо? — Да. То есть, нет. Временами. Бильбо задумчиво почесал нос, придумывая своим родственникам наиболее точное описание. — Отто и Лобелия не то чтобы плохие хоббиты. Просто жадные и не умеют довольствоваться тем, что им дают. Обычно это перекрывает их другие качества. Торин на мгновение задумался, затем проговорил: — Кажется, я вас понимаю. У меня есть родня, Железностопы, и я предпочитаю о них не вспоминать. Много ноют, мало делают. Из них мне нравится разве что Даин. Он не слишком надоедливый. Бильбо с трудом удержался от болезненного вздрагивания при упоминании Даина. Хоть он и уважал могучего гнома, и ценил его участие в Битве Пяти Воинств, а затем и в Войне Кольца… Он ничего не мог с собой поделать. Он всей душой презирал гнома за то, что он надел корону Торина, которую тот вырвал из когтей дракона, но не имел возможности по-настоящему ей обладать. Да, это было жестоко и несправедливо, ведь Даин не желал смерти Торина, но скорбь вообще слепа. — Похоже, у нас все же есть что-то общее, — отозвался он вместо этого, отгоняя от себя грустные воспоминания. Торин пожал плечами, возвращая свое внимание к отмыванию припекшейся крови: — Думаю, у всех найдется неприятная родня. — Даже среди эльфов? — Уточнил он лишь затем, чтобы его позлить. В конце концов, он был отчасти Туком. Гном поморщился. — Эльфы невыносимы все до одного. Хоббит рассмеялся и тоже обратился к промыванию волос: — Ваша неприязнь просто поразительна. Не представляю, как мы сумеем миновать Лихолесье и удержать вас от попыток обезглавить его владыку. — Мне не до этого выродка. У нас и так нет времени, — осуждающе рыкнул король. — Тем не менее, когда мы восстановим Эребор и вернем ему былое могущество, я займусь нашими врагами. Эльфы дорого заплатят за то, что повернулись к нам спиной. Бильбо рывком повернулся и пораженно уставился на гнома: — Вы же это не всерьез? Развязывать войну с эльфами? Это безумие! — Нет, это месть, — отрезал Торин, отводя мощные плечи и угрожающе стискивая челюсти. — Мой народ годами терпел лишения, потому что эльфы посчитали наши жизни недостойными спасения. Старания моего народа не пустой звук, и так просто я их не забуду. — Но война принесет им лишь больше страданий, — указал он. — Вы и правда жаждете больше скорби, больше смертей? Разве не было бы правильнее простить эльфов и жить дальше? — Ни за что! Некоторым поступкам нет прощения! Некоторые вещи нельзя забыть! — Взревел Торин, чьи глаза превратились в два застывших в неукротимой ярости ледяных океана. — Я и не думал, что какой-то полурослик сможет понять, что это значит — лишиться всего! Бессильно смотреть, как все, что тебе дорого, ускользает навсегда! Вам не понять горе, которое на нас обрушилось! — он падает на колени рядом с Торином. Его гном пытается вдохнуть, пока Оин пытается трясущимися руками закрыть брешь в его груди. Как бы он ни старался, кровь продолжает сочиться, насквозь пропитывая тряпки и стекая по пальцам. Постепенно, до него доходит, что им ее уже не остановить. Торин приподнимает дрожащую руку, и он тут же заключает ее в свои окровавленные ладони. Своими маленькими пальцами он изо всех сил сжимает большую твердую ладонь, надеясь, что так сможет удержать его хоть на мгновение дольше. — Прощай, воришка, — хрипит Торин, чьи глаза уже накрывает пелена смерти. — Я ухожу в чертоги ожидания… ч-чтобы восседать рядом с отцами моих отцов, пока… пока не настанет время для нового, лучшего мира. Он протестующе трясет головой, но Торин не прекращает просить у него прощения и возрождения их дружбы. Он хочет ответить, объяснить, что прощает ему все, что он никогда даже не ощущал злости, лишь боль. Он хочет извиниться за кражу Аркенстона и объяснить, почему ему пришлось так поступить. Вот только этого было бы недостаточно, правда? Он хочет признаться в своих чувствах. Поклясться своему гному в любви и преданности, объяснить, что давно отдал ему свое сердце и уже не знает, как его вернуть. Он хочет кричать, ведь каждый судорожный вздох Торина разрывает его несчастное маленькое сердце, и кровь уже не остановится, как бы Оин не звал на помощь, и ему же нужно сказать хоть что-то! — Прощай, Король-под-Горой. И этого недостаточно. Этого всегда будет недостаточно. Но что еще он может сказать, наблюдая, как Торин угасает у него в руках — Бильбо не осознавал, что делает, пока первый удар не обрушился на лицо Торина. Отдача отозвалась острой болью в руке, но это стоило пораженного выражения на всегда спокойном лице гнома. Он отступил на шаг, уставившись свысока на стоящего перед ним хоббита. Бильбо вызывающе задрал подбородок и твердо встретил тяжелый взгляд синих глаз, хоть и дрожал от бушевавших внутри эмоций. — Да как ты смеешь, — процедил он, — предположить хоть на секунду, что я не знаю, каково это — потерять кого-то? Мой мир умер у меня на глазах, глупо и несправедливо. Я держал его за руку и смотрел, как гаснет жизнь в его глазах. Я ничего не мог поделать, только стоять и наблюдать, как какой-то бестолковый идиот! Да ты хоть представляешь, что это такое? Лишь когда первая предательская слеза скользнула по щеке, он понял, что плачет. Он остервенело смахнул ее с лица, уже не в первый раз горько жалея, что он родился недостаточно сильным хоббитом. — Думаешь, я не знаю скорби? Ха! С того дня я живу с чувством жгучей вины и тоски, которое никуда не уходит. Что бы я ни делал, моя жизнь уже не будет по-настоящему счастливой, ведь я потерял того, кто придавал ей смысл. К этому моменту Торин смотрел на него так, словно никогда не встречал хоббита прежде. Бильбо смутно догадывался, как хорошо они смотрятся со стороны, и уже начинал понимать, что пожалеет о своей вспышке, но ничего не мог с собой поделать. Слова Торина глубоко его задели; настолько глубоко, что из памяти вырвался тот страшный день, когда он его потерял. И тот факт, что его посмел обвинить именно тот, по кому он скорбел все это время, выводил его из себя. — Мастер Бэггинс, я… — Не надо, — прервал он гнома, поднимая руку. — Ничего не хочу слышать. Я… Я не могу сейчас это обсуждать. Только не когда я так завелся. Вы… Ваши слова весьма меня задели, ведь… — Я не хотел, — проговорил Торин, в свою очередь оборвав собеседника. Он провел рукой по мокрым волосам, очевидно, подбирая слова. — Я не хотел вас оскорбить предположением, что вам не понять нашей боли. Просто… Мой нрав иногда берет надо мной верх. Не могу ясно мыслить, когда меня захлестывает гнев. Так что, я… Я прошу прощения за свои слова. Они были незаслуженны. — Вот именно, — подтвердил Бильбо, смахивая слезы с лица. — Боюсь, я сам вас спровоцировал в своей обычной манере. Но вам нужно кое-что усвоить: меня очень напрягает ваше желание развязать с эльфами войну. Я рискую собственной жизнью, чтобы помочь вам вернуть свой дом, а вы мне вдруг заявляете, что намерены снова рискнуть им, стоит лишь отстроиться! Заставляет задуматься, зачем вообще тогда мне все это. — Моя злость на эльфов вполне обоснована, — упрямо ответил Торин, но его голосу не доставало былой горечи. — Тем не менее, я понимаю вашу позицию. Можете не беспокоиться, война не начнется до тех пор, пока Эребор не вернется к былому могуществу, а это займет еще много лет. Эребор всегда для меня на первом месте. Он покачал головой. До твердолобого гнома все никак не доходило. — Меня это не утешает, лишь еще больше пугает. Не важно, пойдете вы на войну сейчас или позже, вы все равно рискуете потерять свое королевство и своих людей. Вы рискуете Фили и Кили. Скажите, вы и правда готовы так с ними поступить? Заставить сражаться ради своего удовлетворения? Глаза Торина расширились, он выглядел ошеломленным таким предположением. Хоббит предчувствовал, что мысль о собственных племянниках, сражающихся в этой войне, ни разу не приходила гному в голову. Возможно, он надеялся оставить их в стороне, уберечь, но ведь этих двоих никому не под силу удержать. Они будут биться за свою семью до последнего вздоха, что они уже когда-то доказали. — Я… нет, — признал гном, опуская плечи в поражении. — Даже видеть их в этом отряде мне тяжело. Я никогда не позволил бы им воевать по своей вине. — Так что, вы все так же намерены объявить Трандуилу войну? Или, наконец, отпустите прошлое? — Нажал он. — Я никогда не прощу Трандуила за то, что он от нас отвернулся, — ответил король медленно, — но я не буду устраивать войну из-за его трусости. Ради благополучия своего народа и сыновей моей сестры, я готов оставить прошлое позади. Бильбо облегченно выдохнул. Слава Эру, ему удалось предотвратить хоть одну катастрофу. Возможно, жажда мести Торина никогда не принесла бы плодов, но кто знает… Ему и так хватает грядущих (или прошедших?) войн. — Спасибо, — пробормотал он благодарно и слегка улыбнулся гному. — Мне жаль, что я вас ударил. Это было очень грубо с моей стороны. Торин усмехнулся и дотронулся до совершенно невредимой щеки: — Это вряд ли можно назвать ударом. Нам стоит над этим поработать во время ваших тренировок. — Ну уж простите, я все-таки хоббит, а не гном, — буркнул он, скрещивая руки на груди. Только тут он вспомнил, где они стоят и во что они не одеты. Не смотри, не смотри, не смотри, уговаривал он себя, неловко отворачиваясь и пытаясь вернуться к тому месту, где оставил мыло и одежду. Не смотри, не смотри, не смотри… — Что вы такое делаете? — Поинтересовался Торин сзади. — Заканчиваю свои водные процедуры, — отозвался он, пытаясь не дать голосу дрогнуть. — И вам советую. Так что мы могли бы одеться. Отдельно. Без зрительного контакта. Король только фыркнул. — Какой утонченный взломщик. Очень утонченный. — Не думал, что гномы знают это слово, — ответил он, добредя до нужного места. — И, кстати, меня зовут Бильбо! Торин молчал несколько секунд, прежде чем неохотно проговорить: — Хорошо, Бильбо. Бильбо не вспыхнул. Но упустил из рук мыло.***
— И где же вас двоих носило? — В лоб спросил Двалин, когда они вернулись в лагерь, чистые и одетые. — Ходили к реке, — ответил Торин, показательно отводя нос от друга. — Тебе бы тоже не помешало. Воняешь похуже орка. Двалин ответил непереводимым и весьма грубым жестом. Бильбо не обращал на них внимания, возвращаясь к своему спальнику и складывая в сумку свои чистые вещи. Закончив, он огляделся. Большинство уже давно встали и либо складывали вещи, либо доедали завтрак. Некоторые даже рассеянно копались в своих мешках, по-видимому тоже собираясь прогуляться до реки. Вскоре, они уже были готовы выдвигаться на поиски Беорна. А потом… Потом Лихолесье, подумал он, глядя в сторону, где их ждал мрачный лес. И затем Смауг.