***
Несколько последующих дней Бильбо провел в одиночестве блуждая по Эребору. Он старался держаться проверенных частей города, вроде тронного зала и оружейной, избегая спускаться на нестабильные нижние уровни. Цепочки следов двух босых ступней, оставленные в вековом слое пыли, петляли среди пустых мрачных залов, сплетались между собой и терялись в бесконечных темных коридорах. Иногда кто-то из гномов решал составить ему компанию, но большую часть времени он бродил сам по себе, погруженный в воспоминания о прошлом и размышления о грядущем. Балин и Гэндальф еще не вернулись, но это его не сильно беспокоило. По его прикидкам на все хлопоты у них уйдет около недели, может и больше. И тем не менее, их возвращения он ждал с нетерпением, надеясь, помимо всего прочего, что они принесут какие-нибудь вести об Азоге. В таком случае подготовку к надвигающейся битве можно было бы начать незамедлительно. Конечно, где-то в дальнем уголке души у него еще теплилась надежда, что в этот раз никакой битвы не случится, но полагаться на удачу было нельзя. Только не когда на кону стояли жизни трех его гномов. В попытке отвлечься от мучительных ожиданий, в свободное от блужданий время Бильбо наблюдал за остальными. С особым вниманием он следил за тем, как Торин прохаживается по сокровищнице, созерцая свое вновь обретенное богатство. Пока еще никто не проявлял признаков зарождавшегося безумия, но Бильбо знал, что это лишь вопрос времени. Рано или поздно одержимость золотом возьмет верх над королем. Как-то раз на одной из своих прогулок Бильбо забрел в тронный зал. Фили в своих восторгах был совершенно прав, убранство этих чертогов было несравненно. Бильбо долгое время разглядывал мраморные статуи, чьи черты в дрожащем свете факела казались живыми. Ему так и не удалось взять в толк, как древним мастерам удалось создать что-то настолько невероятное, наполнив застывшей жизнью каждый закуток колоссального зала. Даже Ривенделл мерк в сравнении с великолепием этих чертогов. Постепенно добравшись до центра залы, Бильбо стал неторопливо огибать помост, на котором возвышался трон, но был застигнут врасплох. Оказалось, он был не один. Торин склонился перед троном, опустившись на одно колено. В руках он держал что-то, скрытое от замершего хоббита, а из приоткрытых губ лился непрерывный поток незнакомых слов, сливаясь, словно в молитве. Когда тихая речь смолкла, Бильбо неловко прокашлялся, возвещая о своем присутствии. — Торин? Фигура короля на мгновение напряженно окаменела, затем Торин медленно выпрямился. С достоинством поднявшись на ноги, король повернулся к полурослику и вежливо улыбнулся, но от внимательного взгляда Бильбо не укрылись ни сведенные брови, ни задумчивые тени в глубине синих глаз. — Бильбо. Я не слышал, как ты подошел. — Хоббита не так-то просто заметить, — напомнил он, нерешительно подходя ближе. — Что ты здесь делаешь? Гном замялся, а затем тяжело вздохнул. — Я лишь хотел принести извинения своим предкам, — ответил король, вновь поворачиваясь к трону. Теперь Бильбо разглядеть, что в руках он сжимал ключ от потайной двери. — Разве тебе есть за что извиняться? — Удивился хоббит. — Есть. Я не смог защитить своих отца и деда, когда был им нужен, — проговорил Торин, устало прикрывая глаза. — При Азанулбизаре Азог обезглавил Трора на моих глазах, а отца… Знаешь, Гэндальф ведь нашел его, но слишком поздно. Годы пыток повредили его рассудок, в конце он не помнил даже собственного имени. Они были моими королями, моей семьей, и все равно я ничего не сделал, чтобы спасти их. Бильбо сокрушенно покачал головой, не зная, смеяться ему или плакать. С привычкой Торина взваливать на себя вину за все беды этого мира Бильбо был знаком уже давно и даже успел с ней примириться, но, кажется, до сих пор он не понимал всей глубины проблемы. Интересно, дойдет ли когда-нибудь до этого упертого гнома, что вселенная не вращается вокруг него, и некоторые вещи просто находятся за пределами его досягаемости? И горькими слезами тут не поможешь, как ни старайся. — В их смерти нет твоей вины, Торин, — терпеливо напомнил Бильбо королю. Когда тот попытался было заспорить, хоббит раздраженно накрыл его рот своей рукой и продолжил чуть громче: — И не перебивай меня, пожалуйста. Просто помолчи и выслушай. Твой дед погиб в битве, в которой участвовал по своей воле. Твой отец погиб в плену по вине могущественного врага, о котором мы едва ли хоть что-то знаем. Ни то, ни другое никому не дано было предвидеть, уж тем более предотвратить. Тебе не за что раскаиваться. Подумай сам, неужели твои предки хотели бы, чтобы их наследник провел свою жизнь в сожалениям о давно ушедшем, или все же они ждут, что ты возродишь Эребор и дашь вашему народу новое будущее? Торин какое-то время сидел неподвижно, буравя полурослика взглядом. Наконец, он вздохнул и постучал кончиком пальцев по удерживающей его руке. — Ты возмутительно упертый. Хуже того… в чем-то ты прав, — пробормотал король, но взгляд его смягчился. — Я подумаю над твоими словами. Обещаю. Бильбо самодовольно улыбнулся: — Что ж, хоббиты и в этом весьма хороши. В понимании сути вещей, так сказать. — И в еде, — добавил гном, отвечая чуть неуверенной усмешкой, которая у него все равно вышла обезоруживающе очаровательной. — Эту твою страсть я тоже заметил. — Если уж есть, так много и вкусно, иначе какой смысл накрывать на стол, — парировал хоббит, кивком отбрасывая назад непослушные кудряшки. Торин, внимательно проследивший за этим движением, задумчиво заметил: — У тебя волосы отросли. — Спасибо, я заметил. Признаться, я уже кроме них мало что замечаю, — буркнул Бильбо, неосмотрительно дернув головой, отчего волосы снова упали на глаза. Он простонал: — Вот, о чем я и говорю. Я уже много раз порывался решить этот вопрос, но стоит мне попросить у кого-нибудь ножницы, как они сразу куда-то испаряются, представляешь? Попахивает заговором. Вопреки его ожиданиям, король не рассмеялся. Вместо этого он шагнул к хоббиту почти вплотную и мягко убрал выбившуюся прядь за маленькое заостренное ухо, тут же начавшее наливаться предательским румянцем. Бильбо замер, боясь вдохнуть, пока шершавый палец скользил по его щеке к уху, где, плавно скользнув по дуге, на мгновение замер, а затем отстранился. — Я мог бы заплести их, если хочешь. Тогда они перестанут тебе мешать, — предложил король как ни в чем не бывало. Бильбо поспешно замотал головой, отступая назад и путаясь в словах: — Вовсе не обязательно, спасибо большое, лучше не надо, спасибо, не стоит, тебе не… В смысле, сомневаюсь, что мне пойдет. Косички, все такое… Только гномы их носят, я буду выглядеть как посмешище. Гнома его отказ вовсе не смутил: — А мне так не кажется. Тебе понравится, вот увидишь. Давай заплету, вот и проверим. Захочешь — хоть сразу расплетешь, дело твое. Бильбо практически слышал, с каким грохотом рушатся внутри него неприступные крепости, которые он с таким упорством возводил. Против этих настойчивых глаз стены, простоявшие почти столетие, оказались не прочнее тех замков, что Фродо мастерил из старых простыней. Бильбо оказал себе куда меньшее сопротивление, чем ему хотелось бы, прежде чем с позором сдаться: — Ладно, давай попробуем. Но когда получится невесть что — помни, я тебя предупреждал. Торин усмехнулся и жестом пригласил хоббита опуститься на холодный каменный пол. Тот неохотно подчинился и, кое-как усевшись, почувствовал, как гном устраивается позади. От легкого касания и последовавшего едва заметного натяжения одной пряди он вздрогнул, чувствуя, как дрожь пробегает по напряженным мышцам. С тех пор как он научился справляться с волосами без помощи родителей, никто их не касался, и теперь непривычные ощущения будоражили кровь, сбивали дыхание. Из последних сил удерживая сознание на плаву и не давая погрузиться в пучину грез, которые он никак не мог себе позволить, он цеплялся за любую здравую мысль. Теперь он, кажется, понял, отчего гномы так рьяно оберегают свои волосы. Торин сплетал пряди между собой даже не задумываясь, его пальцы ловко и уверенно скользили между беспорядочных завитков. Добравшись до конца, он ненадолго отстранился. Бильбо услышал легкий щелчок, а затем руки снова вернулись, ненароком скользнув вдоль шеи, закрепляя косичку, после чего король перешел к другой стороне. С ней он управился так же быстро — слишком быстро — как и с первой. — Готово, — объявил гном, поднимаясь на ноги. — Как тебе? Нащупав одну из косичек, Бильбо рассеянно провел по ней непослушными пальцами, исследуя замысловатые переплетения, до самого кончика, где вдруг замер и поднес ее к глазам. Густые кудри были туго уложены волосок к волоску, и в таком положении их удерживала удивительно знакомая серебряная бусина с вкраплениями темных камней. Он выпустил косичку, позволив ей упасть на плечо и соскользнуть назад. — С чего ты вдруг решил одолжить мне свои зажимы? — Удивился он, оглядывая прическу гнома и убеждаясь, что ей не достает украшений. Торин беззаботно пожал плечами: — Закрепить было больше нечем. — Мне казалось, что они имеют какое-то значение, и гномы с ними так просто не расстаются. К тому же, теперь тебе самому нечем будет пользоваться. Гном отмахнулся, расплываясь в улыбке: — У меня их много, не бери в голову. Оставь пока себе. Когда восстановим Эребор, сделаем тебе любые, на твой вкус. Бильбо непроизвольно снова потянулся к волосам и сжал в кулаке холодный металл: — Не стоит, правда. Они меня вполне устраивают. Спасибо, Торин. Этот твой подарок мне куда больше по душе, чем та кольчуга из мифрила. — Серьезно? — Торин удивленно вскинул брови, в то же время гордо разводя плечи. — Такие безделушки тебе нравятся больше, чем целая кольчуга из чистого мифрила? — Ну конечно. Кольчуга — это всего лишь кольчуга. — Бильбо покрутил головой, привыкая к новым ощущениям, и две бусины промелькнули перед глазами. — А это — твои личные вещи, и тем не менее, ты отдал их мне. Вот, что важно. Торин в задумчивости почесал короткую бороду, пытаясь разобраться в ходе мыслей хоббита. — Понятно… Значит, ты оцениваешь подарки по тому, какую важность они имели для других. Что ж, я мог бы и догадаться. Отныне буду иметь в виду. — Вот и молодец, — отозвался Бильбо, у которого уже начала кружиться голова, но он никак не мог привыкнуть к тому, как металл дразняще скользит по теплой коже шеи ниже уха. — Что ж, готов признать: волосы теперь действительно ведут себя подобающе и не лезут в глаза, так что я, пожалуй, оставлю все как есть. — Я же говорил. Может, теперь хоть будешь почаще прислушиваться к моему мнению. Как видишь, оно тоже бывает к месту, — заключил король, не переставая самодовольно улыбаться. — Ага, конечно. Сразу вспоминается некая идея пойти на дракона отрядом из тринадцати гномов. Не твоя ли, часом? — Протянул он, издевательски ухмыляясь. — Гениальная мысль, просто дух захватывает. Торин фыркнул: — Но сработало же. — Не иначе как чудом. Но, на будущее, давай дальше без драконов, — отозвался Бильбо, поворачиваясь на пятках и направляясь обратно по своим же следам. — Ступай за мной, о, Король-под-Горой. Чутье мне подсказывает, что самое время для второго завтрака. Торин послушно пошел следом. — Второй завтрак? Не помню, чтобы я заводил подобные обычаи. Бильбо болезненно поморщился: — Забудь про три приема пищи в день. Это совершенно неприемлемо. Вам всем пора познать все великолепие семиразового питания. В Шире у нас так: сначала, сразу после подъема, идет первый завтрак…***
Спустя несколько дней Бильбо понял, что истосковался по свежему воздуху и солнечному свету. В конце концов, он оставался хоббитом, все его естество нуждалось в том, чтобы время от времени ощущать под ногами мягкую траву и тёплые касания солнца на коже. Коротко посовещавшись, гномы одобрили его желание прогуляться снаружи, но только если кто-то будет за ним присматривать. Так что к тайной двери он отправился с Бифуром, следовавшим по пятам. — Ну наконец-то, свежий воздух! — Улыбнулся Бильбо, откидывая голову назад. Пронзительный ветер растрепал волосы, скользнул за ворот, вызывая волну мурашек, но полуденное солнце, проглядывавшее сквозь серые тучи, затянувшие горизонт, прогревало до самых костей. Грубый камень и редкие сорные травы, отчаянно цеплявшиеся за щели в скалах, казались почти родными по сравнению с гладким холодным мрамором и позвякивающими при каждом шаге монетами под ногами. Бифур, наблюдавший за хоббитом с легкой усмешкой, уселся на валун неподалеку и достал из недр потрепанной куртки трубку. Удовлетворенно выпустив первое облачко дыма, он перевел настороженный взгляд на открывавшийся внизу пейзаж, внимательно оглядывая подступы к Горе. — Сомневаюсь, что кому-то придет в голову лезть сюда, — заметил беззаботно Бильбо, закидывая руки за спину и с блаженством потягиваясь. Бифур мрачно хмыкнул и показал что-то вроде: — Чушь. Никогда не теряй бдительность. Бильбо только закатил глаза: — Упаси меня Эру от одержимых гномов. Гном криво ухмыльнулся, искоса взглянул на хоббита и, махнув трубкой на его новую прическу, вопросительно дернул подбородком. В голове хоббита уже привычно зазвучал хрипловатый голос гнома: — Милая прическа. Сам управился или кто помог? — Нравится? Торин заплел, — отозвался Бильбо и взмахнул головой, наглядно демонстрируя, что теперь волосы перестали лезть в лицо. — Признаться, я сначала сомневался, но он оказался прав — так гораздо удобнее. Здорово же! Бифур неопределенно фыркнул и выпустил очередное облачко сизого дыма. Проведя пальцами по собственным жестким волосам, он поймал один из украшающих их зажимов и потряс им, вопросительно изогнув брови. — Ах да, ему пришлось одолжить мне свои бусины. Ничего другого под рукой не оказалось, — кивнул хоббит, небрежно поведя плечом. Гном громко фыркнул и сложил вместе пальцы одной руки: — Ну конечно. — Ты это к чему? — Непонимающе уточнил хоббит, растерянно глядя на хитро прищурившегося гнома. Тот некоторое время неподвижно глядел на него своими темными глазами, а затем вдруг показал ясно и неторопливо, и от каждого следующего жеста внутренности хоббита сжимались все туже: — Ты должен ему сказать. Бильбо замер, чувствуя, как потеют сжатые ладони. — Кажется, я не совсем тебя понял. Не мог бы ты… — Выдавил он, с трудом подавляя дрожь в голосе. Гном вздохнул и показал все так же медленно и отчетливо: — Ты любишь его. Я вижу. Не лги. Бильбо затравленно сглотнул, направляя все свои силы на то, чтобы не рухнуть замертво прямо здесь и сейчас. — Как ты узнал? — Сражение с драконом. Ты боялся. Любовь породила страх, — ответил Бифур, не сводя с него понимающего взгляда. Бильбо испуганно зажмурился, одним рывком подскакивая к гному и сжимая его широкую ладонь своими трясущимися руками: — Только не говори никому! Он не должен узнать, ни за что не должен! Его будет глодать вина за то, что он не может ответить взаимностью, и нашей дружбе придет конец. Я не могу потерять его из-за каких-то дурацких чувств! Бифур внимательно выслушал его, тяжело вздохнул и с сожалением отложил трубку, чтобы высвободить хоть одну руку. — Дурак. Торин не станет рвать ваши отношения. — Откуда тебе знать, — трясущиеся руки сжимались с таким неистовым отчаянием, что побелели костяшки. — Прошу, Бифур, дай мне слово, что будешь молчать. Пожалуйста! Гном наградил его еще одним неодобрительным взглядом, но в ответ показал: — Можешь рассчитывать на мое молчание. Я не буду говорить от твоего имени. Плечи Бильбо облегченно опустились, паника поутихла, уступая место облегчению, смешанному с разочарованной горечью. — Благодарю тебя. Ты не представляешь, как много это для меня значит. Бифур ободряюще похлопал его по плечу и мягко высвободил свою руку из ослабшей хватки. — Без проблем. Но рано или поздно тебе придется сказать. — Нет, — отозвался хоббит, усаживаясь рядом с другом, подтягивая колени к груди и опуская голову на твердое плечо, — надеюсь, он никогда ничего не узнает. Его жалости я не выдержу. — Тебе и не придется. Думаю, Торин сумеет это принять, — сказал гном, прежде чем вернуться к почти затухшей трубке. От этой мысли Бильбо поперхнулся: — С чего бы? В любом случае, вряд ли мы это выясним в ближайшем будущем. Я еще не готов. И не уверен, что когда-нибудь буду. Бифур, к его чести, оставил попытки его переубедить. Он лишь добродушно потрепал его по голове и предложил трубку. Бильбо принял ее с благодарностью и остаток дня они провели в тишине, наслаждаясь прощальным солнечным теплом.***
После победы над Смаугом ни дня не проходило без пирушки. И пусть запасы еды стремительно истощались, остатки табака отдавали прелой травой, а эль закончился в первый же день, зато музыка лилась без конца. Тем вечером Бильбо сидел вместе со всеми и заливисто хохотал, подпевая новой песне, которую они сочиняли на ходу. Именно тем вечером он впервые поймал себя на том, что стоит Торину взять в руки арфу — и бедный хоббит тут же терял связь с реальностью. Когда он только узнал, что из всех инструментов король гномов предпочитает именно арфу, то был немало ошарашен. Надо признать, внешняя неприступность и колючий характер гнома первое время вводили его в заблуждение. Лишь спустя много месяцев, проведенных рядом с вечно хмурым гномом, Бильбо понял, что как бы тот не сверкал очами из-под сведенных бровей, внутри трепеталось мягкое и доброе сердце. Просто оно было надежно спрятано под отвратительным плешивым плащом и прикрыто мрачным видом. Наружу все то нежное, что хранилось за напускной суровостью, выпускалось лишь в трех случаях. Во-первых, если кому-то из товарищей требовалась помощь или поддержка. Во-вторых, жертвой его добросердечной натуры часто становились любимые племянники. И лишь изредка эта натура робко выглядывала наружу, когда гном брал в руки арфу. Бильбо был далеко не единственным, кто знал этот секрет. В один из первых дней, проведенных в исследовании сокровищницы, Бильбо едва не вывихнул лодыжку, зацепившись ногой за раму великолепной золотой арфы с него ростом. Подскочившие на шум Фили и Кили лишь бросили на нее короткий взгляд и тут же заявили, что знают, кому ее вручить. Торин долго закатывал глаза и заунывно стенал, но подарок все же принял. С тех самых пор он то и дело садился за свою арфу во время празднований, и трепещущие звуки разливались под высокими сводами. Тем вечером Бильбо, словно зачарованный, следил, как умелые пальцы выводят одну чистую ноту за другой, когда Торин неожиданно поднял глаза и, наконец, заметил, что на него беззастенчиво таращатся. Он оторвался от игры и ответил хоббиту вопросительным взглядом. — Хочешь попробовать? Бильбо растерянно моргнул и обернулся, ища того, к кому было обращено это предложение. Никого не обнаружив, он снова повернулся к королю и недоверчиво переспросил: — Кто? Я? — Ну кто же еще, — пробубнил в ответ гном, удивленно приподнимая брови. — Раз тебе так интересно, то я могу тебя научить. Хоббит закусил нижнюю губу и окинул изящный инструмент сомнительным взглядом: — Из меня вряд ли выйдет толк. Музыка мне никогда не давалась. Король нетерпеливо цокнул языком: — Сдаешься, даже не попытавшись? Поверить не могу, что ты такой трус. — Подначивать будешь своих племянников, со мной этот фокус не пройдет, — буркнул он в ответ, решительно поднимаясь на ноги и, чеканя шаг, надвигаясь на ехидно улыбавшегося гнома. — Ладно, так и быть. Как работает эта штуковина? Торин услужливо встал, уступая свое место. Бильбо неловко плюхнулся на короткую скамью и принялся устраиваться, как вдруг гном плавным движением уселся позади, заключая его в ловушку пышущего жаром тела. Кажется, это была дурная затея, мелькнула в голове запоздалая мысль, когда Торин прижался ближе, придвигаясь к арфе. Изгибом спины он ощущал твердость перекатывавшихся мышц, на плечи давила твердая грудная клетка, пока его собственная грудь едва вздымалась, силясь вдохнуть. Торин вложил руки хоббита — маленькие и мягкие — в свои мозолистые ладони и направил к натянутым струнам, замершим в ожидании. Жесткая борода скользнула по его уху, когда Торин чуть склонил голову вперед, чтобы лучше видеть инструмент. Хоббит забыл обо всем и лишь молился, чтобы гном не обратил внимания, как вдруг окаменел его ученик и с каким трудом дается ему ровное дыхание. — Эти пальцы поставь сюда и сюда… Вот так, — объяснял Торин, выставляя онемевшие пальцы в правильную позицию. Вся надежда хоббита была на то, что затем гном выпустит его руки и отстранится, но его ждало жестокое разочарование. Гном начал играть. Король осторожно направлял непослушные короткие пальцы, помогая нащупать нужные струны, и постепенно с них полился незнакомый мотив. Бильбо словно наблюдал со стороны, как его руки, ставшие вдруг чужими, послушно следуют за уверенными движениями жестких ладоней, приводят в дрожь натянутые струны, рождая одну за другой стройные ноты неизвестной ему торжественной мелодии. — Думаю, это мой триумф. Вряд ли я сам смог бы осилить нечто подобное, — пробормотал он, и ощутил позвоночником легкие колебания, словно до него донесся далекий раскат грома. — Вряд ли раньше для тебя играл король, — отозвался Торин, продолжая посмеиваться. Бильбо с трудом разобрал слова, внезапно осознав, как близко эти губы находятся от его лица. Стоит лишь слегка повернуть голову, и они коснутся не только щеки. Приди в себя, старый ты дурак! Бильбо, ну соберись же, пока ничего не натворил! Почти болезненным усилием воли он заставил себя сосредоточиться на струнах и переливах неторопливой мелодии. Все что угодно, только не думать о касаниях теплого тела, навалившегося сзади. — Так как называется эта песня? — Выдохнул он. — Баразбиза’а, — отозвался гном, чуть наклоняясь и утягивая за собой хоббита, чтобы дотянуться до звонкой верхней ноты. — Переводится как «Алая долина». Нравится? — Звучит довольно мило, — заметил он, прислушиваясь. — Только немного грустно. В некоторых местах почти жалобно. Гном молча кивнул, а Бильбо едва сумел сдержать дрожь, когда одна из косичек короля скользнула под ворот его рубашки и пощекотала ключицу. — Это баллада о печальной судьбе одной кхуздинн — женщине из народа гномов — что была очень хороша собой и невероятна искусна в своем ремесле. Однажды она попала на глаза королю из другого рода, и тот выкрал ее, дождавшись, когда отец красавицы ненадолго покинул дом. Обнаружив пропажу любимой дочери, ее отец — к слову, тоже могущественный король — пошел войной на чужака, намереваясь во что бы то ни стало вернуть ее домой. Кхуздинн, на тот момент уже успевшая полюбить своего мужа, пыталась остудить ярость отца, но бестолку. Даже тот чужак, признав свою вину, попытался остановить кровопролитие, предложив в обмен на руку дочери короля несметные богатства и вечную дружбу своего народа, но и это не усмирило гнев оскорбленного правителя. Обманутый отец уже обнажил свой меч, а меч не может вернуться в ножны, пока не напьется крови. Торин на мгновение замолчал, плавным взмахом кисти перебрасывая послушные пальцы хоббита с пронзительных верхних нот на грохочущие нижние. — И началась битва, и бились они день и ночь, пока в живых не осталось никого. Когда смолкли последние крики, кхуздинн покинула дворец и, пройдя меж мертвецов, вернула всех к жизни своей тайной магией. На другое утро они вновь сошлись в битве и снова пали все до единого, и снова вышла безутешная жена и дочь, и снова призвала свою магию. Снова и снова сходятся два могучих воинства, но ни одно не может одолеть другое — навеки они прокляты сражаться друг с другом, пока одинокая кхуздинн оплакивает своих отца и мужа. — Какая печальная история, — проговорил Бильбо негромко, представляя несчастную девушку, что обречена вечно скорбеть о любимых, несмотря на свой великий дар. Эта история была ему до ужаса знакома. — Жаль, что так все заканчивается. — Большинство наших историй действительно печальные, — согласился король чуть осевшим голосом. — Мы не самый удачливый народ, когда дело касается счастливых финалов. Бильбо поморщился. Слишком уж много жестокой правды было в этих словах. Среди всех народов Средиземья гномы, пожалуй, были самыми несчастливыми. Посоперничать с ними могли разве что люди, слишком легко поддававшиеся соблазнам. Возможно, еще орки и гоблины, но, честно говоря, они сами виноваты. — Что ж, может, эта история закончится иначе, — вздохнул король, тоже ушедший в свои мысли. Он в последний раз надавил на мягкие пальцы, выводя завершающую дрожащую ноту, а затем выпустил руки Бильбо и отстранился. Хоббит твердо запретил себе сожалеть об этом даже в своих мыслях. — Ну что, понравился урок? — Обратился к нему гном, глядя сверху вниз своими синими глазами и едва заметно улыбаясь. — О да, благодарю. Было очень интересно. Может, в другой раз я даже смогу сам что-то сыграть, — ответил он прежде, чем прикусить язык. Проклятье, он же только что предположил, что будет какой-то «другой раз»! Да что же с ним сегодня такое?! Теперь король уже неприкрыто улыбался: — Может быть, может быть. Но до тех пор можешь рассчитывать на мою помощь. Кровь стала так стремительно приливать к лицу, что Бильбо ничего не оставалось, как вскочить и убраться как можно дальше без единого лишнего слова. Конечно, это было грубо с его стороны, но извиниться он сможет и позже. Нужно было срочно уносить ноги, пока он не натворил чего-то, о чем впоследствии пришлось горько жалеть. К примеру, немедленно не подловил бы Торина на слове.***
— Я так смотрю, ты наконец-то взялся за ум и привел волосы в должный вид, — заметил Глоин, разыскав слегка разбитого хоббита чуть позже тем же вечером и непринужденно усевшись рядом. Бильбо на это закатил глаза: — Да, мне пришлось заплести косички. Но лишь потому, что во всей округе внезапно исчезли ножницы! Ты, случайно, не имеешь к этому отношения? — Разумеется, имею, — кивнул гном без капли раскаяния. — Я поведал остальным о твоей дурацкой затее, и все согласились, что так будет лучше. И ведь оказались правы! Погляди, как тебе идет. Прямо расцвел. Бильбо издал что-то среднее между обиженным подвыванием и грозным рыком, с досадой ударяя кулаком друга в плечо. — Я сделал это не ради твоего удовольствия, а только из соображений удобства. Теперь хоть в глаза ничего не лезет. Глоин хохотнул. — Ну да, конечно. А где ты достал эти очаровательные бусины? Где-то я их видел… — Даже не начинай, — кисло ответил он, подтягивая колени к груди и устраивая на них подбородок. — Да, мне их дал Торин. Да, он раньше сам их носил. Нет, это ни о чем не говорит. И да, я все еще намерен подстричься. Сразу, как только добуду ножницы. — Так не интересно, — обиженно буркнул гном, откидываясь спиной на каменную стену, у которой они сидели. — Ну уж извини, — вздохнул хоббит. — И как тебя только бедная жена выносит, вот никак не пойму. — Бедная? О моей милой Суне можно многое рассказать, вот только о бедности в этой истории не будет ни слова, — отозвался воин, задумчиво разглаживая рыжую бороду. Заметив, что хоббит все так же подавлен, он решил осторожно перевести тему. — Кстати, а я говорил, что лишь она может побить меня в рукопашном бою? Однажды в три удара уложила, вот так-то. В тот день я отдал ей свой титул непобедимого воина, а заодно и сердце. Бильбо украдкой наблюдал за впавшим в мечтательные воспоминания гномом. Тот отрешенно разглаживал рыжую бороду, нежно улыбаясь своим мыслям. Даже всегда жесткая прямая спина воина слегка расслабилась. — Ты по ней скучаешь. — Еще как, — легко согласился Глоин. — Она — моя величайшая драгоценность. Моя Единственная. Не знаю, что бы я делал без нее. Удавился бы, наверное. — Расскажи мне о ней. И о сыне расскажи, — попросил Бильбо, рассеянно накручивая на палец жесткие завитки на ногах. — Ты их раньше почти не упоминал, хотя вроде и души в них не чаешь. — Я тебе о них не рассказывал? Правда что ли? — Искренне удивился гном, откидывая голову назад. — Ну, тогда тебе придется слушать все с самого начала. Мою жену зовут Суна, дочь Сунва. Она из рода Бродбимов. Я встретил ее вскоре после прибытия в Синие Горы. Она примерно твоего роста, с волосами цвета пшеницы и глазами темными как смоль. Несмотря на скромный рост, она — лучший боец в ближней схватке из всех, кого я знаю. Но ее истинное призвание — огранка драгоценных камней. Характер у нее прямой, еще похлеще моего. Я каждый день благодарю Махала, что создал ее и впустил в мою жизнь. — Ничего себе, — проговорил хоббит, пытаясь представить эту свирепую, хрупкую с виду особу, сумевшую так легко очаровать сурового гнома. — Как бы я хотел с ней познакомиться. — Обязательно познакомишься, — уверил его Глоин, от избытка чувств похлопывая друга по колену. — Она явится сюда сразу, как узнает, что мы отбили Эребор. Бильбо кивнул в ответ: — Буду ждать с нетерпением. А что насчет твоего сына? — Гимли-то? Что ж, если Суна — алмаз моего сердца, то Гимли — огонь моей души, — расплылся в улыбке гном. — Моя радость и отрада, все свое лучшее, что есть в этом мире. Лицом весь в меня, но вот характер у него от Суны. Еще совсем малыш, но какой свирепый! Жизнь так и бьет ключом! Однажды мир о нем услышит, помяни мое слово. Бильбо это и без того было известно. Он уже знал, что когда-нибудь Гимли отправится в Мордор следом за его милым Фродо; без страха пойдет в бой против несметных войск Саурона; получит в дар от леди Галадриэль три чудесных волоска с ее головы; и даже положит конец многовековым распрям и предрассудкам между народами гномов и эльфов. Мир не просто узнает о Гимли. Однажды он восславит его имя в легендах. — Я только ради них и ввязался во все это, — негромко признался воин. — Чтобы дать им шанс на лучшую жизнь. Даже в случае моей смерти, возвращение Эребора означало бы для них безбедное существование отныне и впредь. Для меня это главное. Знать, что Суна сладко спит каждую ночь под защитой крепких стен, а Гимли ест от пуза — о большем я и не прошу. Сердце хоббита затрепетало от умиления. Суровый воин явно был непривычен к доверительным задушевным беседам, и оттого его грубоватая речь звучала лишь трогательнее. Многие бы могли сказать, что готовы пойти хоть на дракона ради благополучия своей семьи? Даже среди высоких лордов, светлых королей и могущественных богов далеко не каждый готов был отдать жизнь ради защиты родных. Что ж, зато теперь понятно, в кого пошел Гимли. Весь в отца. — Ты справился, — пихнул он друга под руку. — Теперь ты сможешь дать им больше, чем они когда-либо могли мечтать. Здесь они будут в безопасности. Глоин шумно шмыгнул носом и остервенело протер глаза тыльной стороной загрубевшей ладони. — Да, да, ты прав. И нечего толкаться. Бильбо послушно кивнул и деликатно отвернулся. Внутри снова заскреблась не в меру когтистая совесть. Его затея с кольцом означала, что Гимли уже не суждено отправиться следом за Фродо и стать тем, кем ему полагалось. Но решение его было непреклонно: на этот раз он сам со всем разберется. В конце концов, не только у Глоина была семья, о которой нужно было заботиться.***
Оглядываясь назад, он понимал, что это должно было произойти рано или поздно. Глупо было надеяться, что на этот раз ему попросту повезет. Увы. Шло шестое или седьмое праздненство по счету, и он как раз показывал Ори движения несложного хоббичьего танца, как вдруг понял, что молодой гном, позабыв о своем учителе, замер и уставился на что-то, по-цыплячьи вытянув шею. — Что это там блестит? — Пробормотал Ори, прищуриваясь. Бильбо уже знал, что увидит, еще до того как повернулся в ту сторону. О нет. — Где блестит? — Переспросил Кили, подскакивая к ним и растерянно ища глазами причину внезапного оцепенения. Оин тихо охнул, тяжело оседая на подставленное плечо брата: — Торин, это же.? Король нетвердыми шагами двинулся вперед, и с каждой секундой темная пелена, упавшая ему на глаза, становилась все плотнее. Бильбо впился ногтями в ладони, силясь удержаться от нестерпимого порыва схватить короля и оттащить как можно дальше. Но он остался стоять неподвижно, обреченный молча глядеть, как король медленно наклоняется и поднимает из груды сокровищ невероятной красоты драгоценный камень, излучавший чистый белый свет. До Фили постепенно дошло: — Погодите, это то, о чем я думаю? — А о чем ты думаешь? — Шепнул в ответ Бофур. — Сердце Горы, — сдавленно объявил Торин, сжимая камень двумя руками. Остановившиеся глаза на бледном лице казались в призрачном свете темнее самых глубоких подземелий. — Наше величайшее наследие. Аркенстон. Бильбо содрогнулся.