***
Той ночью Бильбо так и не смог заснуть. Тело и разум отказывались расслабляться в преддверии бури, что грянет с рассветом. Смирившись, он отбросил тщетные попытки и принялся бесшумно собирать свои немногочисленные пожитки, в глупой надежде подготовиться к неумолимо приближающемуся исходу. Закончив, он вернулся на свое привычное место и стал наблюдать за мирно спящими товарищами. Раз за разом он скользил взглядом по знакомым чертам, впитывая их, запоминая, пока их образы намертво не отпечатались в памяти. С восходом солнца все изменится. Он не знал, останется ли у него хоть кто-то. Невыносимо медленно первые солнечные лучи пробились сквозь дымку облаков и лизнули мерзлую землю. Гномы заворочались, просыпаясь, и стали разбредаться по своим обычным утренним делам. Бильбо наблюдал, как Бомбур, рассеянно зевая, начинал готовить завтрак, пока Дори осторожно поправлял одеяла двух отчаянно сопевших принцев, сбросивших их во сне. Балин и Бифур раскуривали трубки чуть в стороне, неподалеку сонно водил по волосам и бороде гребнем Нори. Ори, вяло перебирая ногами, поплелся по своим делам, едва не налетев на Оина и Глоина, которые успевали лениво переругиваться, помогая друг другу приводить косы в порядок. Двалин, Бофур, Фили и Кили явно не собирались подавать признаков жизни до тех пор, пока кто-нибудь не сунет им под нос готовый завтрак. Гэндальф и Торин сразу куда-то запропастились в утренней неторопливой толкотне, и Бильбо искренне этому радовался. Он еще не был готов встретиться с королем лицом к лицу. Когда Гэндальф, наконец, вернулся, выражение его распаленного лица не предвещало ничего хорошего. Тонкие ноздри трепетали, взгляд метал молнии, но еще не до конца проснувшиеся гномы совершенно не обращали на него внимания. Без лишних церемоний, Гэндальф выпрямился во весь рост и стал бить посохом по каменному полу, пока все растерянные взгляды не были обращены к нему. Как только повисла тревожная тишина, он пророкотал: — Трандуил здесь. Он пришел за своей наградой. Гномы в один голос застонали: — Серьезно? Прямо сейчас? Нельзя подождать до завтрака? — Эй, кто-нибудь, растолкайте эти четыре ленивых задницы. Им тоже не мешает послушать. — Может, сначала все-таки поедим? — Да кому вообще взбредет в голову вести переговоры в такую рань? — Готов поспорить, он специально пришел слишком рано, чтобы застать нас врасплох. — Где Торин? Кто видел Торина? Скажите, что он не остался с этим пожирателем листьев один на один! — Надеюсь, Даин уже там. Ненавижу начинать день с отдирания кишок со стен. Медленно переставляя налившиеся свинцом ноги, Бильбо побрел по бесконечно длинным коридорам к главным воротам. Остальные потянулись за ним, а вместе с ними и бурлящий недовольством нестройный гомон голосов. В другое время их искреннее возмущение его бы позабавило, но только не теперь. Он шагал вперед и не мог отделаться от ощущения, что слышит эти голоса в последний раз. Добравшись до ворот, они обнаружили Даина и Торина, а также стоявшего напротив Трандуила в сопровождении своего сына и главы королевской стражи. Едва шагнув под высокие своды, хоббит заметил, что все были при оружии, словно шли в бой, а не на переговоры. Но он тут же забыл об этом, стоило взгляду упасть на кожаный мешок в руках Леголаса. — Смотрю, вы не поубивали друг друга, пока меня не было. Что ж, неплохо, — заметил Гэндальф, пробираясь сквозь толкотню в дверном проеме. — Я привел остальных, как ты и просил. Теперь, Трандуил, скажи нам, какую сделку ты намереваешься предложить. Трандуил поманил рукой Леголаса, приглашая выступить вперед. Принц осторожно отбросил назад плотную ткань, открыв изумленным взорам собравшихся Аркенстон во всем его великолепии. В то же мгновение грянул хор разъяренных криков. Торин пошатнулся и схватился за Даина, чтобы не упасть. — При помощи этого я намерен заключить новый договор, — проговорил эльф, не замечая волны лютой злобы, всколыхнувшейся вокруг. — Аркенстон в обмен на мое золото и вашу поддержку в грядущей битве с Осквернителем и его армией. — Как он попал к тебе? — Выдохнул Торин, впиваясь окаменевшими пальцами в плечо Даина и не сводя с камня остекленевших глаз. Трандуил скользнул взглядом по толпе, отыскав замершего полурослика. Хоббит содрогнулся и выступил вперед. — Я отдал его, — признался он и сам удивился, каким звонким и ясным оказался собственный голос в повисшем молчании. Все взоры обратились к нему. — Ты? Ты отдал ему Аркенстон? — Выдавил Балин, выглядевший так, словно из него только что выбили дух. — Бильбо… — Тихо вздохнул Гэндальф, в мгновение ока постаревший на несколько веков. Гномы выглядели не лучше. Даин был совершенно сбит с толку, стоявшие рядом Двалин, Глоин и Фили глядели на хоббита со смесью недоумения и ярости. Кили, Бофур, Бомбур и Ори с болью отводили взгляд, и только Бифур, Дори, Нори и Оин смотрели на него растерянно, с затаенным страхом. Но даже вся их обида вместе взятая не могла равняться с тем, что только должно было вот-вот грянуть. Медленно, мучительно медленно Торин повернулся к нему, бледный как полотно. Когда он заговорил, в хриплом голосе послышались первые раскаты надвигавшейся бури: — Что? Бильбо сглотнул и заставил себя посмотреть в полночные глаза: — Я отдал ему камень. Это я украл Аркенстон и затем отдал Трандуилу, чтобы уговорить его заключить союз. — Ты?.. Нет. Нет, этого не может быть, — бормотал гном, лихорадочно тряся головой, отчего темные волосы хлестали его по щекам. — Ты бы не стал. Ты бы не… — …предал тебя? — Едва различимо закончил за него Бильбо, не смевший отвести взгляд. — Боюсь, это все же произошло, Торин. Мне очень жаль. Торин продолжал трясти головой, пытаясь отогнать от себя эти страшные слова, повисшие в загустевшем воздухе. Король переводил воспаленный взгляд с камня, лежавшего в руках эльфа, на хоббита, затем обратно, и с каждым разом он все меньше походил сам на себя, синие глаза наливались звериной злобой, губы кривились, складываясь в оскал. — Нет, нет, нет, нет, только не ты, ты не мог… Внезапно жалобное бормотание сменилось рыком, Торин обнажил меч и стремительно двинулся на полурослика. Бильбо даже не пошевелился, безучастно глядя на приближавшегося короля, в чьих глазах не было ничего, кроме всепоглощающего мрака. Но не успел Торин сделать и трех шагов, как на него навалились Двалин, Дори и Глоин, оттаскивая короля назад. — Торин, что ты делаешь?! Совсем рехнулся?! — Заорал Глоин, повисая на руке короля. — Торин, прошу, приди в себя! Вспомни, кто перед тобой, — негромко, но настойчиво заговорил Двалин, удерживая занесенную руку, в которой был зажат Оркрист. Дори молча обхватил Торина поперек груди, оттаскивая назад. Торин взвыл и попытался выкрутиться, но безуспешно: — Пустите меня! Прочь! Он заплатит! — Помнишь, что я сказал тебе в ту ночь, когда мы бились с Азогом? — Обратился к королю Бильбо, медленно приближаясь, несмотря на предостерегающее шипение и яростные взгляды. — Ты помнишь, Торин? Ты спросил меня тогда, чего я желаю больше всего на свете. Торин замер, его била крупная дрожь, и даже с того расстояния, что их разделяло, Бильбо слышал его тяжелое дыхание. Король не ответил, продолжая прожигать хоббита глазами темными как бездна. — Я ответил тогда, что хочу, чтобы вы все остались в живых, — продолжил он, не обращая внимания на нависшую над ним угрозу, упрямо приближаясь шаг за шагом. — Все это время я хотел лишь этого. Чтобы вы все выжили. — И этим ты надеешься оправдать свое преступление? Ты украл у меня Аркенстон. ТЫ ПРЕДАЛ МЕНЯ! — Взревел король, одним бешеным рывком сбрасывая с себя троих гномов, попутно уронив меч, но даже не заметив этого. Прежде чем кто-либо смог снова ему помешать, Торин схватил Бильбо за плечи и вздернул перед собой так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Почему? Черные впадины зрачков заполнили синюю радужку целиком. — ПОЧЕМУ?! — Торин цепляется за его ладони изо всех жалких сил, что у него еще остались — «…Я бы хотел расстаться друзьями. Позволь мне забрать те слова, что я сказал тебе тогда у ворот. Прости за то, что я тогда едва не сделал…» — Трандуил осторожно опускает Аркенстон на неподвижную грудь и вкладывает в холодные белые руки. — «…Что толку в приключениях, если они заканчиваются вот так? Никакие горы золота этого не стоят…» — Рука Торина безвольно замирает в маленьких ладонях и всхлипы, разрывающие ему горло, рвутся наружу с новой силой, ведь король умер. Да здравствует король — — Потому что я не могу позволить тебе умереть, — отозвался Бильбо, не сводя глаз с того, кто причинил его сердцу столько боли. — Лучше ненавидь меня, Торин Дубощит. Я согласен, лишь бы ты остался жив. Слышишь? Я на все готов, лишь бы ты ЖИЛ! Торин сокрушенно покачал головой; широкие плечи бессильно опали, нижняя губа дернулась и мелко задрожала. — Нет. Нет, я не хочу этого слышать. Никогда мне не было так больно. Никогда никто не был так важен для меня. До сих пор. Никто. Бильбо моргнул. Впервые с того момента, как он взял Аркенстон в руки, он вдруг растерялся. — Что? — Неужели ты сам не понимаешь? Не видишь, что я чувствую к тебе? — С хрипом выдавил гном. — Разве это не стало очевидно, когда я отдал тебе покои своей матери? Когда вплел украшения своего рода в твои волосы? Как ты мог не почувствовать мою любовь, когда я окончательно потерял контроль и прижал тебя к себе после победы над Смаугом? — Ты врешь, — прошептал Бильбо, чувствуя, как незнакомое прежде онемение расползается по всему его существу, опустошая разум. — Ты врешь мне. Ты не любишь меня. Этого не может быть. — Не может, — тихо согласился король, и Бильбо почти видел, как внутри гнома все сгорает до тла. — Только не теперь. Торин выпустил его и шагнул назад. Хоббит упал на каменный пол бесформенной грудой мяса и костей с глухим стуком, но боли от удара не почувствовал. Он не чувствовал ничего, кроме всепоглощающего ужаса, глядя на удаляющуюся спину короля. — Торин — выдавил хоббит, протягивая к нему руку. — Торин, стой, пожалуйста! Поговори со мной! ТОРИН! Король даже не повернул головы. — Уходи, Бильбо Бэггинс. Уходи, и не смей возвращаться. Маленькая рука безвольно упала на землю. От этого брошенного с омерзением приказа что-то внутри хоббита разорвалось с влажным треском. Сердце сдавила невидимая рука, и хватка все сжималась, намереваясь раздавить его и выжать досуха. От этой неистовой боли потемнело перед глазами. Так вот, какого это, когда сердце раскалывается во второй раз? Нет, нет, нет, нет, вернись, вернись, вернись, ВЕРНИСЬ!.. — Так что насчет моего предложения? — Донесся издалека равнодушный голос Трандуила. Бильбо даже вдруг стало смешно оттого, насколько собранным и спокойным оставался эльф. Разве мог Лесной Владыка не замечать, как целый мир угасает у него на глазах? — Мне плевать. Бери свое золото. Заключай союзы. Возьми хоть все золото Эребора, мне все равно. Возьми и уходи, только забери это с собой, — ответил Торин с таким пронзительным безразличием в голосе, что им можно было бы проткнуть насквозь. Вот только внутри у полурослика уже и так ничего не осталось, кроме зияющей гулкой пустоты. Все так же далеко раздавались голоса, кто-то кричал, но Бильбо не мог различить ни слов, ни знакомых голосов. Все звуки слились в один сплошной гул. Все, что он мог разобрать, это захлебывавшийся злобной радостью голос Кольца в голове, что смеялся, смеялся, смеялся. И кому ты теперь нужен?***
Бильбо не знал, как оказался в лагере эльфов вместе с Гэндальфом. Дороги он совсем не помнил. Кажется, волшебник взял его за руку и мягко потянул за собой. Но ни путь к лагерю, ни откуда появились его вещи, он не помнил. Он не помнил, кто привел его к палатке и заставил лечь. Перед глазами он все еще видел спину Торина, когда тот молча ушел в темноту подземных коридоров. — эти глаза цвета бушующего моря глядят в самую его душу — «Неужели ты сам не видишь? Не замечаешь, что я чувствую к тебе?» — очень медленно слова достигают его сознания, и холод разливается внутри — «Как ты мог не почувствовать мою любовь, когда я окончательно потерял контроль и прижал тебя к себе после победы над Смаугом?..» — Торин отвернулся и ушел прочь, снова — — Я же не знал, — судорожно шептал он вслух, невидяще уставившись прямо перед собой. — Как я мог понять? Как я мог понять, если ты ничего мне не говорил? В глубине души Бильбо понимал, что вина лежит не только на Торине. Он сам оказался слепым глупцом и не разглядел того, что было у него под самым носом. Как же он мог забыть, что Торин никогда не умел выражать свои чувства словами, но всегда показывал их своими действиями? Как он мог не догадаться, что означают бусины, все это время пребывавшие в его волосах? Как мог он не слышать намеков Бифура, да и всех остальных? Как он смог проглядеть скорбный призрак неразделенной любви, который видел в собственных глазах на протяжении восьмидесяти лет? — Ты самый безнадежный дурак на свете, Бильбо Бэггинс, — пробормотал он сам себе, прикрывая глаза и пытаясь удержать рвущийся наружу вой. В прошлой жизни он уже выплакал все слезы по Торину. Не было смысла делать это снова. Но в этот раз ты сам разбил ему сердце, подсказало кольцо, издеваясь над ним. Ему было нечего возразить. Вместе с доверием и дружбой Торина он потерял и его сердце. Эта мысль съедала его изнутри, затягивая в пучину абсолютного бессилия. Пока он был уверен, что Торин не сможет полюбить его в ответ, все было проще. Бильбо нашел в себе силы пожертвовать их дружбой, зная, что тем самым спасет многие жизни. Но навсегда потерять сердце короля он оказался не готов. — Моя жизнь — это череда глупых ошибок, — всхлипнул он, растирая лоб. — Ну будет, будет тебе. Уверен, все не так плохо, — отозвался Гэндальф, откидывая полог и входя внутрь палатки. Бильбо приоткрыл один глаз и безучастно взглянул на волшебника, устроившегося на краю кровати и прислонившего посох к изножью. Серые глаза были скрыты в тени низко надвинутой шляпы, но от полурослика не укрылся скорбный изгиб сжатых губ. — Как ты? — Негромко спросил волшебник. — Как будто у меня сердце вырвали, — отозвался Бильбо, снова зажмуривая глаза и закрывая их руками. — Гэндальф, что же я наделал? Торин… — Бильбо Бэггинс, немедленно перестань себя винить! — Резко оборвал его волшебник с неожиданной строгостью в голосе. — То, что ты сделал, было храбро и, к тому же, весьма умно. Заполучив Трандуила в союзники, мы заручились также поддержкой людей из Озерного Города. Вместе у нас есть шанс выжить в этой войне. — Но я ранил его, — прошептал он, все еще видя перед собой выражение лица короля, когда тот осознал, что его предали. — Я воспользовался нашей дружбой против него. Я разбил ему… — Да, ты причинил ему боль, — без труда согласился волшебник, — но он не оставил тебе выбора. Бильбо, мы же оба знаем, что Торин сейчас не в себе. Проклятие рода Дурина взяло над ним верх. Он не может трезво мыслить и потому пока не осознает, что ты действовал из самых лучших побуждений. Ты ведь понимаешь, будь он собой, то и сам согласился бы с твоим планом. Бильбо покачал головой и тут же почувствовал, как по щеке скатилась слеза: — Это уже не важно. Боль, которую я ему причинил, ничто не искупит. Я ведь разбил ему сердце, Гэндальф. И я понял это, когда было уже слишком поздно. Он больше никогда не посмотрит на меня так, как раньше… Гэндальф вздохнул и провел теплой ладонью по растрепанным кудряшкам. — Ох, Бильбо. Мне жаль, что все так обернулось. Очень жаль. Мы… Мы все надеялись, что между вами все как-нибудь устроится. Никто и не подозревал, что все закончится вот так. — Как и я, — заметил он, обеими руками пытаясь остановить потоки слез, катившихся по лицу. — Я просто хотел спасти его. Вот и все, а получилось вот как. Разве так бывает, что ты кого-то спасаешь и в то же время теряешь? Гэндальф снова испустил глубокий вздох и просто продолжил успокаивающе поглаживать непослушные волосы. Плотина, сдерживавшая плескавшееся внутри невыплаканное море, рухнула, когда старый волшебник случайно задел одну из косичек и та мягко скользнула по щеке. Рыдания прорвались наружу, сотрясая тело конвульсиями, выжимая воздух из груди. Чудовищные всхлипы царапали горло, стискивали ребра, но Бильбо не мог их остановить. Все, так долго копившееся внутри — Торин, Торин, что же я наделал, умоляю, вернись, я так люблю тебя, ТОРИН — хлынуло наружу. Гэндальф оставался рядом с ним, пока он во второй раз оплакивал короля, которого снова потерял.***
Бильбо знал, что как бы ему этого ни хотелось, отлеживаться в постели до скончания века и заливать слезами брешь в груди ему не суждено. Битва становилась все ближе, а ему еще нужно было к ней подготовиться. Времени всласть предаваться меланхолии категорически не было, так что он предпринял над собой неимоверное усилие, вылез из-под одеяла и вышел навстречу миру, смирно ожидавшему за пологом палатки. Трандуил разбил лагерь у стен разрушенного Дейла. Шатры и палатки тянулись по пустоши насколько хватало глаз, а между ними сновали бесчисленные эльфы. Большинство были облачены в легкие кожаные доспехи лесного народа и носили при себе мечи и луки. На одинокого хоббита, бредшего через лагерь, никто не обращал внимания, лишь изредка кто-то ронял на него недоуменный взгляд и тут же спешил дальше. Бильбо тоже не было до них никакого дела, он понуро шел вперед, пока не оказался у самого большого шатра, у входа в который стояли двое стражей. — Ваш король там? — Спросил он прямо, решив не размениваться на вежливости. Темноволосая эльфийка медленно кивнула в ответ: — Да, он там. Владыка сейчас занят построением тактики… Бильбо не стал дожидаться окончания предложения, молча обогнул стражницу и скользнул в шатер под возмущенное шипение, донесшееся вслед. У большого круглого стола, стоявшего по центру, собрались Трандуил, Гэндальф и, к удивлению Бильбо, Бард. Все трое недоуменно повернулись к нему. — Уже вдоволь наплакался, как я погляжу, — бросил через плечо Трандуил, возвращаясь к расстеленной на столе карте. — Как ты себя чувствуешь? — Гораздо мягче поинтересовался Гэндальф. — Нормально, — отозвался он, избегая смотреть волшебнику в глаза и вместо этого глядя на Барда. — А ты здесь откуда? — Озерный Город был призван примкнуть к эльфам в грядущей битве, и мы ответили на зов, — пояснил мужчина, разглядывая хоббита из-под сведенных бровей. — Ты как? Мастер Гэндальф рассказал о том, что ты сегодня сделал и… — О том, как я стащил Аркенстон, использовал его, чтобы договориться с Трандуилом, а затем был изгнан за это Торином, — нетерпеливо закончил он, стремительно подходя к столу. — Да, было что-то такое. Должен заметить, у меня не было выбора. — Мы здесь обсуждаем стратегии для ведения битвы, — заметил Трандуил, не обращая внимания на Барда, уже открывшего рот, чтобы продолжить разговор. — Сомневаюсь, что тебе будет интересно. Бильбо тряхнул головой и одарил эльфийского короля одной из специальных улыбок, которые всегда приберегал для тех случаев, когда Лобелия покушалась на его столовое серебро. — Ну конечно же, ты совершенно прав! В конце концов, кто я такой? Всего лишь жалкий хоббит, в одиночку сражавшийся с драконом, бросавший вызов королям и, кажется, однажды уничтоживший разом троих троллей. Действительно, что я могу знать о подобных вещах? Трандуил сощурил полыхнувшие холодом глаза, а Бард безуспешно попытался скрыть смешок за приступом кашля. Гэндальф подобной скромности был лишен и потому открыто посмеивался. — Какой дерзкий комок пуха, — процедил эльф, когда Бильбо склонился над картой. — Тебе следует потренироваться в оскорблениях. Жалко слушать, честное слово, — отозвался Бильбо и тут же выкинул норовистого эльфа из головы, погрузившись в изучение разложенных на столе набросков. На первый взгляд, план заключался в том, чтобы подпустить армию Азога к Горе, где высокие стены и горные уступы дадут лучникам преимущество, а затем вторая армия должна была прижать их с тыла. План был довольно хорош, вот только Бильбо уже видел его в действии. Да, он даровал им победу, но непомерной ценой. — Кто будет заходить с тыла? — Спросил он, бросая быстрый взгляд на три неподвижные высокие фигуры. Бард смущенно поднял руку: — Мы. Если все пройдет хорошо, мы зажмем орков в тиски. Хоббит нервно закусил нижнюю губу: — Но вы будете идти пешком. Можете не успеть вовремя. — Я говорил о том же, — вступил Гэндальф, метнув на эльфа укоризненный взгляд. — Эльфы лучше годятся на эту роль. Помимо того, что среди них есть верховые отряды, они и пешком передвигаются куда быстрее. — Большинство из нас — лучники, мы предпочитаем дальний бой, — напомнил лесной король, сверкнув серыми глазами. — С высоких позиций от лучников будет больше толка. Бильбо беззастенчиво фыркнул: — Брехня. Эльфы прекрасно владеют ближним боем. Признай, что ты просто не хочешь рисковать их жизнями. — Разумеется, не хочу. Это не наша война. Скажи мне, хоббит, с какой стати я должен рисковать своим народом ради кучки грязных гномов? — Процедил эльф, чье нежное лицо исказила клокочущая злость. Бард нахмурился и предупредительно повел плечами, Гэндальф напружинился, готовый при малейшей необходимости огреть эльфа посохом. Но Бильбо их опередил, схватив со стола незажженную свечу и запустив ею в короля. Трандуил легко увернулся, но все равно не сумел скрыть удивления, что полурослик вообще отважился на такое. — Эти гномы — мои друзья! — Рявкнул он, с вызовом глядя эльфу в глаза. — Они будут сражаться в том числе за тебя и твой народ! Как смеешь ты отказывать им в ответном благородстве? Неужели у тебя нет ни чести, ни сострадания?! Трандуил застыл как каменное изваяние и, кажется, даже перестал дышать. Лицо Лесного Владыки уже приняло привычное бесстрастное выражение, но Бильбо догадывался о раздиравших эльфа противоречиях по напряженной линии плеч и сжатых добела губах. Глаза его застыли, словно скованные льдом озера. — Эти гномы теперь ненавидят тебя, — напомнил ему эльф с присущей лишь его народу жестокой прямотой. — Они изгнали тебя из города, который ты помог им спасти. Их правитель едва не убил тебя. Почему ты все еще продолжаешь так печься об их судьбе? Бильбо горько усмехнулся. Вопроса глупее он еще не слышал ни в этой жизни, ни в прошлой: — Вот, значит, как? Ты считаешь, что если их отношение ко мне изменилось, то и я должен думать о них иначе? Эти гномы все так же дороги мне, и я, как и прежде, готов сражаться за них насмерть. Серые глаза продолжали следить за ним с прежней отчужденностью, но сжатые губы расслабились. — Предлагаю смешать наши силы, — негромко проговорил Бард в повисшей тишине. — Тогда у обеих сторон будут равные преимущества. — Да, так будет лучше, — согласился Гэндальф, не отводя потемневшего взгляда от эльфийского короля. — Знаю, ты не хочешь разделять свои отряды, но сейчас необходимо думать лишь о том, что приведет нас к победе. Трандуил выдохнул и взмахнул тонкой рукой: — Ладно, ладно. Мы разделимся. Давайте уже переходить к следующему вопросу…***
Остаток дня Бильбо провел в приготовлениях к сражению. После того, как все планы были составлены, он ринулся помогать с припасами, затем вызвался постоять в дозоре. Когда его сменил на посту темноволосый эльф с серьезными глазами, хоббит отправился к стойлам и вычистил лошадей, за ужином проследил, чтобы все были накормлены, и сразу за этим решил заняться сбором лечебных трав, рассудив, что в них излишка уж точно не будет. Эльфы провожали его озадаченными взглядами, когда хоббит вдруг выныривал из ниоткуда и тут же исчезал, поглощенный какой-то своей суетливой деятельностью, но никто и не думал ему мешать и тем более насмехаться. Все быстро смирились с его одержимостью и продолжили заниматься своими делами. Время от времени Гэндальфу или Барду удавалось его разыскать, и они по очереди предпринимали тщетные попытки уговорить его хоть немного отдохнуть, но он лишь вежливо отказывался и спешил дальше. Бильбо чувствовал, что стоит ему замедлиться хоть на миг, и запоздалое осознание накроет его с головой, обездвижит и лишит воли. И какая тогда от него будет польза? Теперь, когда Азог уже почти дышал ему в затылок, расслабляться было нельзя. Так что Бильбо продолжал суетиться, дав себе обещание, что непременно отдохнет после битвы и даст себе время отстрадать всю ту боль, что до поры копилась внутри. Уже совсем стемнело и по всему лагерю зажглись теплые огни масляных ламп, когда явился неожиданный гость. — Бильбо, — окликнул его Балин, стягивая с головы капюшон, закрывавший усталое лицо. Хоббит удивленно моргнул и медленно отложил штопку, за которой коротал вечер. — Балин. Что ты здесь делаешь? — Пришел проведать тебя, — ответил гном. — Мы все очень беспокоились с тех пор, как Гэндальф увел тебя прочь. Мне пришлось запереть остальных, чтобы не увязались следом, твердолобые упрямцы. Мы… мы волнуемся за тебя, друг мой. Хоббит, поднявшийся на ноги, дернул плечом и отвел глаза: — Я в порядке. Немного устал, но пока держусь. У меня еще много работы. Балин выгнул бровь дугой, оглядывая хоббита от макушки до пяток: — Понятно. Так и передам. Все будут рады узнать, что ты не ревешь в подушку, забившись под одеяло. — С чего бы мне? — Фыркнул он, наморщив нос. — Какой смысл? Слезы ничего не исправят и в битве ничем не помогут. — Конечно нет, но иногда хорошенько поплакать — это то, что нужно, — заметил гном, мрачно потупившись. — Бильбо, я хочу, чтобы ты знал: я понимаю, почему ты так поступил, и не виню тебя. Использовать Аркенстон как залог в союзе с эльфами перед грядущей битвой — самое мудрое решение, принятое кем-либо из нас с тех самых пор, как Торин вышвырнул людей Озерного Города. Вполне возможно, лишь благодаря этому у нас появится шанс пережить эту войну. — Это было верное решение, но невероятно трудное, — мягко признал Бильбо, разглядывая сползшую на землю стопку белья, которое он собирался починить. — Балин, я… то, что сказал Торин… это… это правда? Неужели он действительно… Балин тяжело вздохнул и вся его фигура подавленно сникла: — Я знаю Торина всю его жизнь. Я знал его молодым принцем и знал нищим попрошайкой. Видел, как он бросался в бой за свой народ, видел, как он отдавал всего себя ради благополучия своей семьи, видел, как он боролся до изнеможения, чтобы вернуть нас домой. Я видел его счастливым и печальным, любящим и ненавидящим, игривым и серьезным. Но никогда раньше я не видел его таким цельным и полным жизни, каким он стал рядом с тобой. — король усмехается, и жесткие линии на его лице становятся мягче, в глазах загораются веселые огоньки. Торин неуловимо меняется и становится гораздо моложе, когда чувствует себя расслаблено и счастливо — «Ты сделал мою жизнь лучше одним своим существованием, Бильбо Бэггинс…» — Торин успевает его подхватить, когда Бильбо в очередной раз спотыкается о его огромные ботинки, подхваченный быстрым танцем. Он бросает на короля извиняющийся взгляд, но гном лишь откидывает голову назад и заливисто смеется — Глаза полурослика снова заслезились, а в горле запершило. — Почему он молчал все это время? Ну почему не сказал мне? — Потому что боялся, — печально покачал головой Балин. — Боялся, что ты его отвергнешь. Все знали, как ты скорбишь по своему погибшему возлюбленному. Как мог он претендовать на твое сердце, зная, что оно уже отдано другому? Как мог он затмить того, кто умер еще до вашей встречи? Торин бывает безрассудным, но только не когда дело касается чувств. — Вот и дурак, — прошептал хоббит, боясь глубоко дышать, чтобы раскрошенное в пыль сердце не развеяло дуновением. — Я бы никогда не оттолкнул его. Только не того, кого люблю больше всех на свете. — Ох, Бильбо, — проронил Балин, глядя на хоббита с безмерным сожалением. Тот даже не успел ничего понять, когда гном шагнул вперед и заключил его в объятия, заслонившие полурослика от пронзительного холода, вымораживавшего изнутри. Тихо всхлипнув, Бильбо уткнулся лицом в толстый плащ, надеясь, что плотная ткань заглушит вновь взявшие над ним верх неудержимые рыдания. — Мне так жаль, — прошептал Балин. Кого он жалел, его или Торина, Бильбо не знал. Он лишь чувствовал, что в груди у него осталась лишь рваная рана, и ничто на свете уже не сможет ее заполнить.