Игра вслепую (A shot in the dark)

— Мастер Бэггинс? Хоббит поднял голову, сощурившись от слепящих лучей заходящего солнца, и взглянул на эльфийку: — Да, Тауриэль? Тауриэль — окровавленная и хромающая, но все еще живая — кивнула на руку хоббита: — Ты ранен? Тебе нужен целитель? Бильбо покачал головой и погладил неглубокий порез, идущий по внешней стороне левой руки от плеча к запястью: — Нет, я в порядке. Ерунда. Пусть целители сосредоточатся на тех, кому действительно нужна помощь. Тауриэль кивнула: — Как скажешь. Ты… ты собираешься вернуться в Эребор? Бильбо бросил печальный взгляд на восток, туда, где стоял город гномов. После того, как Торина и Фили забрали, он продолжил сражаться вместе с Беорном, Тауриэль и оставшимися гномами. Битва длилась весь день и только ближе к вечеру, наконец, закончилась. Они, конечно, победили, но победа далась дорогой ценой. Устланная разномастными телами земля простиралась вокруг насколько хватало глаз. Бильбо не чувствовал ничего, кроме запаха крови и гниющей плоти, спекшейся под солнцем. Если бы у него хоть что-нибудь было в желудке, он был уверен: его вырвало бы уже давно. — Нет. Я все еще изгнан, — ответил он, снова посмотрев на эльфийку. — Я не хочу идти туда, где мне будут не рады. — Ты полагаешь? Мне показалось, гномы весьма беспокоились о тебе, — заметила эльфийка, склонив голову набок, отчего выбившиеся пряди упали ей на лицо. Ее длинная коса распустилась за день, и растрепавшиеся волосы теперь обрамляли ее лицо огненным ореолом осеннего солнца. Так она казалась куда мягче и моложе, чем была на самом деле. — Я не сомневаюсь в их привязанности, — заверил он, слегка улыбнувшись. — Но король отдал указ, и я не хочу заставлять их делать выбор между его словом и мной. Пока буду просто держаться подальше. Воительница кивнула: — Понятно. Может, тогда пойдем в лагерь? Думаю, Мастер Бард уже там. До меня дошел слух, что это он покончил с Азогом. — Это был он? Что ж, обязательно поблагодарю его за это позже, — пробормотал Бильбо и в задумчивости провел рукой по щеке, но тут же зашипел, задев свежую царапину. — А пока я собираюсь помочь целителям с ранеными. Во врачевании я не очень хорош, но с простыми поручениями как-нибудь справлюсь. — Ладно. Тогда я пойду помогу мастеру Беорну сжечь трупы, — ответила Тауриэль, заправив растрепанные волосы за заостренное ухо. Она облизнула губы и, казалось, задумалась о чем-то на мгновение, прежде чем снова заговорить. — Ты… уверен, что готов присоединиться к целителям? — Осторожно спросила она, глядя ему в глаза. — Ты, должно быть, переживаешь за своих друзей… Бильбо сдержанно кивнул, поспешно отогнав пронесшиеся перед глазами воспоминания об израненных Торине и Фили: — Уверен. Лучше пока сосредоточусь на помощи раненым — хотя бы отвлекусь. Тауриэль медленно моргнула: — Избегание боли не заставит ее исчезнуть. — Нет, но сейчас от нее никакого толку, — вздохнул он, отводя взгляд от лучистых глаз эльфийки. — Я не могу позволить своим чувствам взять верх. У меня еще слишком много дел. — Понятно. Что ж, постарайся не забывать делать передышки, Мастер Бэггинс, — посоветовала эльфийка, прежде чем попрощаться. Он проводил глазами ее стройную фигуру, удалившуюся в том направлении, где сжигали трупы орков, гоблинов и варгов. Союзники постарались вырыть яму как можно дальше от города, но Бильбо все равно чувствовал в воздухе запах горящей плоти. К северу он разглядел полевой лагерь, который целители разбили для раненых и умирающих. Хоббит медленно начал пробираться туда; правая нога, которую он умудрился подвернуть, пульсировала при каждом шаге. Когда он, наконец, добрался до наскоро сооруженных палаток, целители с радостью приняли его предложение помочь и поручили ему нарезать травы, носить воду и припасы. Он с рвением взялся за работу и изо всех сил старался быть полезным. Спустя какое-то время, когда солнце уже село и заметно похолодало, Бильбо с удивлением обнаружил, что он не единственный, кто вызвался присматривать за ранеными. Трандуил — уже без доспехов и с перемотанным плечом — так же сновал между раненым эльфами, людьми и гномами, оказывая посильную помощь. Теперь короля, похоже, не волновали ни расы, ни вековые обиды. Он был всего лишь одним из выживших в жестокой битве. Бильбо остановился и некоторое время наблюдал за ним, пока Трандуил зашивал рану на спине потерявшего сознание гнома. — Судя по отсутствию слез, твои друзья еще живы, — проговорил король, заметив, что хоббит наблюдает за его работой. Бильбо пожал плечами и подошел поближе.: — Пока не известно. Некоторые были ранены и отправлены в Эребор. Не знаю, умер ли кто-то из них. — Если бы они померли, я уверен, мы бы еще отсюда услышали крики. Гномы — не самые тихие создания, — напомнил ему Трандуил, взглянув на хоббита из-под пелены густых ресниц и спутанных волос. — Хотя, должен признать, у них и так предостаточно причин. Эта битва была… тяжелой. Даже для меня. — К этому вообще можно привыкнуть? К сражениям, к убийствам? — Тихо спросил хоббит, разглядывая лежавшего без сознания гнома на грязной койке. — Некоторым это удается. Но большинству… — Трандуил покачал головой; пряди распущенных волос упали ему на лицо. — Нет. Легче не будет. Со временем ты просто учишься лучше контролировать свои эмоции. Бильбо предполагал подобный ответ, но все равно сказанное заставило что-то внутри него болезненно сжаться. — Иногда мне кажется, что однажды все воспоминания, которые я стараюсь подавить, вырвутся наружу и захлестнут меня. Эльфийский король пожал одним плечом, закончив свою работу: — Захлестнут, если ты откажешься помнить. Нельзя стереть прошлое, полурослик. Оно останется с тобой и навсегда изменит тебя, но ты не должен позволить ему поглотить тебя. Бильбо мысленно задался вопросом, распространяется ли это правило на те души, что проживают свою жизнь во второй раз. — С твоим сыном все в порядке? Эльф на мгновение замер, и его кристально-голубые глаза потемнели как небо в грозу: — Он сломал три пальца на левой руке и вывихнул плечо, но хотя бы остался жив. — Звучит так, словно ты не очень-то этому рад, — заметил хоббит. Трандуил резко втянул носом воздух и посмотрел на него как на насекомое, подползшее слишком близко к его тарелке: — Ни один отец не захочет видеть, как его сын страдает. Даже такой бессердечный, как я. Бильбо фыркнул: — Я не думаю, что ты такой бессердечный, каким пытаешься казаться. — Да? И что же натолкнуло тебя на такую мысль? — Вежливо поинтересовался эльфийский король. — Кто-то настолько бесчувственный не оказался бы здесь, стоя на коленях в грязи и зашивая раненого гнома, — намекнул он. Одна бровь короля медленно изогнулась, когда он смерил хоббита ледяным взглядом: — Тебе явно не достает хороших манер и уважения к тем, кто выше тебя. Теперь я понимаю, почему твои гномы так тебя любят. — А ты, ваше величество, перестань вести себя так, будто тебе дела нет ни до кого, кроме себя, — посоветовал он, покачиваясь на пятках. — У тебя ужасно получается. Как и наносить оскорбления. — Уйди с глаз моих, — приказал эльфийский король, но уголок его рта слегка дернулся. Бильбо иронично поклонился королю, прежде чем вернуться к работе. Несколько часов спустя он все еще помогал целителям, когда к нему явился тот, кого он меньше всего ожидал увидеть той ночью. — Мастер Бэггинс? Хоббит оторвался от трав, которые с усердием перемалывал, и быстро моргнул: — Мастер Даин. Что ты здесь делаешь? Даин — с растрепанными грязными косами и лицом, покрытым запекшейся кровью — остановился перед ним и коротко кивнул. — Добрый вечер. Я пришел, чтобы вернуть тебя обратно в гору. — Меня изгнали, — напомнил он гному, медленно откладывая инструменты и поднимаясь на ноги. Даин закатил глаза: — Знаю. Я же был там, когда тебе объявили наказание, помнишь? — Тогда зачем ты предлагаешь всякие глупости? — огрызнулся он, скрестив руки на груди. — Я не смогу войти в Эребор без разрешения Торина. Ты случайно не успел получить его, пока он истекал кровью? — Какой вспыльчивый, — задумчиво проговорил Даин сам себе, поглаживая свою бороду. — Это хорошо. Торину нужен рядом тот, кто не позволит вытирать об себя ноги. Бильбо вздрогнул: — Постарайся, пожалуйста, не уходить от темы. С чего ты взял, что меня пустят в Эребор? — Вот с этого, — ответил гном, постукивая по одной из своих бусин в волосах, — А еще с того, что твои друзья попросили меня привести тебя назад. Они беспокоятся о тебе, мастер Бэггинс. — Беспокоятся? — тихо повторил хоббит. — Но я не пострадал. Я в порядке. Глаза Даина — те же глаза, что и у Торина с Фили — смягчились и посветлели, а кустистые брови опустились. — Думаю, их беспокоят вовсе не раны. Бильбо почувствовал, как сердце затрепетало в груди: — Ладно. Я загляну, но не стану задерживаться. Не хочу снова сердить Торина. Воин фыркнул: — Сомневаюсь, что ему будет до этого дело. Он все еще без сознания. — Ох, — хоббит вздрогнул и впился ногтями в предплечья. — Он… Он будет жить? Гном с сомнением протянул, пожав широкими плечами: — Трудно сказать наверняка. Оин смог остановить кровотечение, но может начаться заражение. — Что-то ты слишком спокойно относишься к его возможной смерти, — негромко обвинил его хоббит, прищурив глаза. Даин медленно сузил свои, ярко голубые: — Вот как? А я и не догадывался, что вы настолько хорошо меня знаете, мастер Бэггинс, что видите насквозь. — Я не настолько хорошо тебя знаю, — легко признал Бильбо, кивнув, — но я знаю, что ты унаследуешь королевство, если Торин и сыновья его сестры погибнут. Брови гнома взлетели к линии волос, и несколько мгновений он лишь быстро моргал. Затем он вдруг запрокинул голову и расхохотался раскатистым смехом, который тут же привлек всеобщее внимание, заставив многих целителей подпрыгнуть от неожиданности. Это был приятный смех, громом прокатившийся по воздуху и заставивший Бильбо вздрогнуть, потому что Торин смеялся точно так же. — Умный и напористый. Мой кузен действительно откопал настоящую драгоценность, — похвалил Даин, ухмыляясь во все зубы и отбрасывая рыжие волосы через плечо. — Уверен, что не хочешь рассмотреть мою кандидатуру вместо Торина? Он храпит, знаешь ли, и не любит хорошего вина. Просто ходячее разочарование, честное слово. Иногда мне стыдно называть его родственником. Бильбо уставился на гнома, разрываясь между желанием грубо ответить на его оскорбления и рассмеяться над точным описанием Короля-под-Горой. В конце концов он остановился на том, чтобы хихикнуть и помотать головой: — Каким бы лестным ни было твое предложение, боюсь, я совершенно без ума от твоего кузена. Я не откажусь от него, даже несмотря на дурной вкус в выборе вина и табака. Даин громко вздохнул и театрально прикрыл глаза одной рукой: — Ах, тогда моя любовь останется безответной! Как благородный лорд, я должен смиренно отойти в сторону и позволить тебе быть с моим менее красивым двоюродным братом, но мое сердце будет пылать для тебя вечно! — Как это мило с твоей стороны, — саркастически протянул хоббит, закатывая глаза. — Да я само воплощение сострадания и милосердия, — легко согласился воин, кивая головой и роняя руку. — Кстати, мастер Бэггинс? — Да? Даин снова улыбнулся, но на этот раз в его гримасе не было ничего очаровательного. Зловеще прищуренные глаза уставились на Бильбо так пристально, что тот отступил на шаг: — Если ты снова разобьешь сердце моему кузену, то я сломаю каждую косточку в твоем теле. Дважды. Бильбо сглотнул и быстро кивнул. Голубые глаза Дурина сверкали тем свирепым огнем, который ему до этого приходилось видеть лишь однажды: так сияли глаза самой леди Галадриэль. Похоже, он сильно недооценивал Даина. Возможно, Гэндальф был не так уж неправ, расхваливая гномьего лорда. — Принято к сведению, — ответил хоббит, пытаясь сдержать дрожь в голосе. — Хорошо, — угрожающий взгляд исчез, и к непринужденно расслабившемуся гному вернулась его привычная улыбчивость. — Тогда пошли. Я уверен, что остальные просто умирают от желания снова тебя увидеть. *** Стоило Бильбо сделать шаг под своды Эребора, как он оказался в западне. — Бильбо! — Даин, орочий ты сын, где ты так застрял?! Мы же послали тебя за ним несколько часов назад!.. — Взломщик! — Он жив! — Ты ранен? Хочешь, я позову Оина? — Бильбо, мы так по тебе соскучились!.. Он рассмеялся, обнял Бофура и Балина, а когда они оба крепко обняли его в ответ, синяки тут же возмущенно напомнили о себе. Но это была приятная боль, которой он радовался, уткнувшись лицом в плечо Бофура и вцепившись пальцами в бороду Балина. Хоббит вновь почувствовал уже ставший родным запах кожи, масла и железа, и что-то в нем начало, наконец, разжиматься. — Прекратите так грубо его тискать. Он ушиб ребра, помните? — упрекнул Дори, стаскивая двух гномов с хоббита. — Ты в порядке, Бильбо? Мы слышали, что ты тоже участвовал в битве, — встревоженно спросил Бомбур, подходя ближе. Его плечо было перевязано, а рука распухла и была вся в ушибах, но он стоял твердо и выглядел вполне неплохо. — Я в порядке, в порядке, — заверил хоббит, рассматривая каждого гнома. — А как насчет вас? Все живы? — Всего несколько порезов да сплошные синяки. Не о чем беспокоиться, — похвастался Глоин, пряча одну руку за спиной. Нори — с повязкой на голове — фыркнул: — Ты сломал запястье и несколько ребер. Это больше, чем несколько «порезов» и «синяков», Глоин. Глоин искоса взглянул на него: — Не слушай его, Бильбо. Он грязный враль, и он лжет. — Торину и Фили досталось больше всех, да еще Бифур неожиданно стал харкать кровью. Оин предполагает, что у него внутреннее кровотечение, — тихо признался Бофур, не обращая внимания на спорщиков. — Сейчас он в отключке, так что посмотрим, что будет утром. Двалин пока сидит с ним. Бильбо сглотнул и изо всех сил постарался сдержать страх и тревогу, вгрызшихся в сердце: — А Торин и Фили? Как они? Гномы обменялись взглядами. — Мы пока не знаем. Оин все еще с ними, ему помогают эльфы-целители, — ответил Дори, который выглядел самым собранным, даже с синяками и рубцами, покрывавшими половину лица. Это были не самые хорошие новости, которые он ожидал услышать, но и не самые худшие. Они еще не умерли, а это означало, что оставалась надежда на лучшее. — Как тебя занесло на поле боя? Трандуил должен был держать тебя подальше от сражения, — поинтересовался Бомбур, склонив голову набок. Бильбо усмехнулся и заправил одну из своих косичек за ухо: — Как будто я собирался сидеть сложа руки, пока вас били и резали. Вы же знаете, я пойду на все, чтобы сохранить вам всем жизнь. — Разумеется. Вот поэтому мы и попросили держать тебя подальше, — возразил Балин, взглянув на хоббита с мягким укором. — Мы знали, что ты опять будешь делать безрассудные глупости и подвергнешь себя риску ради кого-то из нас. Мы не могли этого допустить. — Почему ты так говоришь, будто это плохо? — Возмутился Бильбо. — Ясно же, что моя смерть не имеет особого значения в масштабе всего мира и… Он так и не успел закончить предложение. Ори, который все это время молча прятался позади, внезапно прыгнул вперед и наотмашь хлестнул хоббита тыльной стороной руки по лицу. Бильбо опомнился уже в полете, а в следующий миг врезался в Бомбура, который успел подхватить его и не дал растянуться на земле. Прижав руку к пылающей щеке, хоббит уставился на юного гнома, который глядел на него так яростно, как никогда раньше: — Перестань так говорить! Хватит повторять, что в любой момент можешь умереть, словно твоя смерть никому не причинит вреда! — Прошипел Ори, чьи плечи дрожали, а лицо порозовело. — Я знаю, что ты тоскуешь по своей потерянной любви — мы все это знаем! Но неужели нас тебе недостаточно, чтобы продолжать жить? Почему наша любовь и дружба не имеют значения? Неужели мы вообще ничего для тебя не значим?! К концу тирады глаза Ори были красными и полными слез, а губы дрожали. Однако страсть в его взгляде никуда не пропала и по-прежнему горела яркой весенней зеленью в глазах, которыми он сверлил хоббита. В этот момент Бильбо показалось, что он видит перед собой того гнома, в которого однажды вырастет Ори: смелого и верного духом, который последует за Балином в Морию и останется рядом с ним до самой смерти. Ему захотелось плакать, ведь Ори не должен был так быстро повзрослеть. Только не из-за такого глупого хоббита, как он. Он осторожно высвободился из рук Бомбура и шагнул вперед, чтобы стиснуть юного летописца в своих объятиях. Когда они только начали свое путешествие почти год назад, Ори был с ним примерно одного роста, но теперь он стал немного выше хоббита. Однако разница в росте нисколько не помешала Бильбо притянуть гнома к своему плечу, запустив пальцы во взлохмаченные волосы, другой рукой ласково поглаживая Ори по спине. — Ори… я люблю тебя. Я люблю вас всех очень, очень сильно. Вот почему я так упорно сражаюсь, чтобы защитить вас всех. Я не хочу потерять никого из вас так, как потерял его. Бильбо ощутил, как плечо стремительно промокает от слез. Ори покачал головой и крепче обнял хоббита за талию: — М-мы н-не умрем. М-мы г-гораздо сильн-нее. Так что не… не смей заставлять меня наблюдать, как ты умираешь, как все те, кто сражался сегодня…! Бильбо почувствовал, что у него и самого защипало в глазах, когда голос Ори сорвался. — Простите, мне очень жаль. Я не хотел заставлять вас волноваться. Я никогда не хотел заставлять кого-либо из вас волноваться… — Беспокойство приходит вместе с заботой о ком-то, — тихо сказал Балин, с теплом наблюдая за ними. — Ты очень важен для нас, Бильбо. Мы сделаем все возможное, чтобы защитить тебя, как ты защищаешь нас. — Другими словами, ты с нами застрял. Привыкай, — подытожил Нори с дерзкой ухмылкой, которая, впрочем, не смогла скрыть нежности в глазах. Глоин кивнул и поправил кудри: — Это правда. Теперь ты один из нас. От этого не убежишь, взломщик. — Пока смерть не разлучит нас, — поддразнил Бофур, только чтобы заслужить оплеуху от своего брата. — Теперь мы семья, — согласился Дори с легкой улыбкой. — Может быть, не по крови, но зато во всем остальном. — больше всего он ненавидит свой дом. Бэг-Энд — уютная нора, просторная и теплая, многие хоббиты были бы рады жить в таком месте. Но этот дом пуст и тих, и в каждой комнате живут призраки воспоминаний, которые никуда не уходят. Если бы ему не нужно было воспитывать Фродо, то он давно бы отдал его своим жадным родственникам и уехал бы как можно дальше, потому что иногда внутри все еще витает в воздухе запах маминых пирогов и отцовского трубочного зелья, а временами он снова слышит гулкие голоса и смех гномов, и в эти моменты его сердце разрывается от боли и несправедливости, ведь он никогда больше не будет так же счастлив, как когда-то… Бильбо вздрогнул и крепче обнял Ори. — Да. Да, теперь вы — моя семья. Я думаю, вы всегда были мне семьей.