***
Очнувшись от кошмара, заснуть он больше не мог. Как тут уснешь, когда на задворках сознания мерзко копошится и бормочет проклятое кольцо? Похоже, дурной сон растревожил его, и теперь оно никак не могло угомониться. Раз за разом оно шептало имя своего хозяина с поразительной для неодушевленного предмета страстью. Кольцо чуяло своего создателя, рвалось к нему с фанатичной жаждой. Вслушиваясь в его зов, Бильбо начал отчетливо понимать, что поход в Мордор откладывать больше нельзя. Единое Кольцо нужно было уничтожить прежде, чем Темный Повелитель услышит причитания своего драгоценного создания. Ты проиграешь, проиграешь, проиграешь, дразнило его кольцо словно разбушевавшийся ребенок. Проиграешь, как всегда! Проиграешь, проиграешь, проиграешь! — Заткнись ты, — пробормотал он, доставая перо и пергамент. Смирившись с мыслью, что настало время уходить, хоббит принял решение, наконец, поведать остальным свою историю. Если он потерпит поражение, то они должны быть готовы к тому, что грядет. Для этого он оставит им хронологию наиболее важных событий прежнего будущего, предшествовавших Войне Кольца. В глубине души он знал, что его поступки могут полностью исказить ход истории — и, вполне возможно, к худшему — но Бильбо не мог вот так просто уйти и оставить друзей беззащитными перед надвигавшимся злом. Это все равно ничего не изменит, злобно протянуло кольцо. То, чему суждено случиться, все равно произойдет. — Еще посмотрим, — огрызнулся хоббит, перехватил поудобнее перо и принялся описывать величайшую из войн, когда-либо сотрясавших Средиземье. Когда он в сотый раз перечитал написанное и удовлетворенно кивнул, уже занимался рассвет. Спина хоббита нещадно болела от долгой неподвижности, рука отваливалась от напряжения, но вместо того, чтобы отложить перо, он достал новый лист пергамента. Он написал письмо Гэндальфу, в котором как мог рассказал про свой второй шанс и от всего сердца поблагодарил волшебника за долгие годы дружбы. Он также попросил прощения за то, что в этой жизни их дружбе уже не представиться возможности случиться и за то, что обманывал его все это время. В заключении он поручил волшебнику присмотреть за их компанией и за своими собратьями-хоббитами, ведь больше возложить эту ответственность было не на кого. Закончив послание к Гэндальфу, Бильбо написал по письму каждому из своих гномов, к которым успел так крепко привязаться. Им он также поведал о своем втором шансе и описал все, что случилось с ними в прошлый раз. Он честно рассказал им, каким скучным и чопорным был раньше, и как сильно изменило его их первое совместное приключение, открыв глаза на удивительный мир вокруг. Он припомнил историю с бочками в Лихолесье, Смауга и разоренный Озерный Город, а затем, скрепя сердце, открыл правду о том, как должна была закончиться Битва Пяти Воинств. О смерти Торина, Фили и Кили. Он попытался описать свое горе и вину за их смерти, передать на сухом листе бумаги, как горько он тосковал по ним все восемьдесят лет, так и не сумев смириться с этой утратой. Наконец, он смог объяснить, почему так рвался защитить в этот раз во что бы то ни стало. Но в письмах нашлось место не только горю и терзаниям. Нет, Бильбо не собирался оставлять друзей с обрывками своих печальных воспоминаний и смутной тревогой, что они его подвели. В каждом письме он оставил слова благодарности за все, что они для него сделали. Поблагодарил Двалина за приятную компанию в Мглистых Горах, и за терпение ко всем его бесчисленным вопросам, и за все тайно подброшенные заначки от сурового гнома, который отчего-то был уверен, что Бильбо постоянно недоедает. Он поблагодарил Балина за проявленную доброту, даже в то время, когда мудрый гном еще не начал ему доверять, и особенно за то, что тот пришел его проведать после позорного изгнания. Но еще он предупредил Балина о трагичной судьбе, ожидавшей его в Мории, ведь мысль о том, что старый друг снова встретит тот же жуткий конец, была невыносима. Оина он поблагодарил за чуткое наставничество, не упустив случая в последний раз высказать свое недовольство навязчивой привычкой постоянно его осматривать. И все же он признал, что приятно было снова ощутить чью-ту заботу, а также упомянул свое восхищение его непревзойденным мастерством и терпением. Напоследок он предупредил его, как и Балина, об опасности, что подстерегала их в Мории и горячо попросил всеми средствами избегать возвращения туда. В следующем послании он поблагодарил Глоина за все то время, что гном потратил на его боевую подготовку, хоть ученик из Бильбо и был неважный. Бильбо не забыл выразить и свое восхищение безграничной преданностью гнома своей семье и идеалам. В заключении он упомянул Гимли и с величайшей гордостью поведал о том, что однажды он многократно превзойдет все возложенные на него ожидания и станет настоящей легендой, во многом благодаря тому, что у него всегда был прекрасный пример для подражания. Бофуру Бильбо в первую очередь написал, что всегда будет помнить, кто первым протянул ему руку дружбы. Поддавшись нахлынувшим воспоминаниям, он рассказал о тех теплых отношениях, которые связывали их, даже когда они жили за полмира друг от друга. Он поблагодарил гнома за верность и добросердечность — самые ценные дары, что были в его жизни. Бомбуру он написал о том, что тот всегда вдохновлял его своим упорством, ведь как бы часто гном не спотыкался на своем пути, он всегда поднимался и продолжал свой путь с непоколебимым достоинством. Бильбо не забыл упомянуть и прекрасную стряпню, заметив, что друг из гнома получился не хуже, чем повар. На прощание он хотел убедить Бомбура никогда больше не сомневаться в себе, ведь он, как-никак, сражался с драконом, а как много ныне живущих может похвастаться чем-то подобным? Следующее письмо он адресовал Бифуру, и в нем поблагодарил гнома за сохраненную между ними тайну, а также за уроки Иглишмека, пусть Бильбо и делал по пять ошибок на каждую фразу. Но больше всего Бильбо был благодарен за то, что гном остался в живых и сможет однажды прочесть это письмо, ведь о погребении еще одного друга он не мог и думать. Ори он поведал о том, каким замечательным гномом он уже является и каким ему еще предстоит стать. Также он рассказал и о мрачном конце, которым им с Балином может обернуться поход в Морию. Но он не хотел нагонять страху на молодого летописца и следом объяснил, что ничего не предрешено и гном сам может избрать свой путь, который может на этот раз оказаться совершенно иным. В конце он добавил, что Ори был храбрейшим из всех его знакомых, ведь лишь он в столь юном возрасте мог отважиться на такое трудное и опасное приключение. Нори он в первую очередь напомнил в самый последний раз, что в состоянии о себе позаботиться, а еще написал, что точно знает, куда пропали его пуговицы и предупредил, что продать их у гнома все равно не выйдет: они все потертые и в трещинах. Но затем он все же признался, что та верность и весьма своеобразная забота, с которыми он относился к братьям, восхищала его. Бильбо был бы счастлив иметь такого брата. В своем послании к Дори он поблагодарил гнома за мудрые советы и готовность выслушать. В любой из жизней рядом с Дори ему всегда было легко и уютно. Наконец, он выразил свою безграничную благодарность за куртку, которую гном ему сшил, и посетовал, что теперь от нее, наверное, остались одни лишь окровавленные лохмотья. Ему было очень жаль, что так вышло. Последнее письмо к Торину заняло больше всего времени. Как и прежде, он начал с истории своей прошлой жизни, рассказал о Лихолесье и Смауге, а также о смерти Торина. Затем он описал, как вернулся обратно в Шир и провел много лет, горюя о любви, которую было уже не вернуть. «Я сумел заново научиться улыбаться, постепенно вернулся к жизни», добавил он, стараясь быть до конца откровенным. «Но на это ушло очень много времени, ведь мое сердце такое упертое и безнадежно глупое». Он написал о том, что сложил об их приключениях целую книгу, рассказал о Фродо, и, наконец, о кольце. Он поведал историю о том, как его племяннику пришлось взвалить на себя эту ношу, и о том, чего ему это стоило. Бильбо не мог позволить своему мальчику уплатить эту непомерную цену вновь. «Ты лучше всех понимаешь мою любовь к Фродо», напомнил он, нервно очерчивая острые буквы. «Я знаю, что ты пошел бы на все ради своих племянников. Надеюсь, это знание поможет тебе найти в себе силы не возненавидеть меня». Сложнее всего оказалось выразить в словах свои самые сокровенные чувства. Бильбо прочел множество трогательных романов и чувственных поэм, способных заставить плакать навзрыд, но сам он не был ни писателем, ни поэтом. Любовь никогда не занимала все его мысли и не пленяла разум. Он был обыкновенным хоббитом с самым обыкновенным сердцем, которое попросту не умело вовремя отпустить прошлое и жить дальше. Поразмыслив, хоббит написал правду самыми обыкновенными словами от всего своего обыкновенного сердца: «Я люблю тебя. Я люблю тебя вот уже восемьдесят лет и буду любить еще столько же». Наконец, отложив перо, Бильбо почувствовал странное опустошение. Все свои мысли и чувства он выплеснул на бумагу, вылил до капли, так что внутри больше ничего не осталось. Но было в этом чувстве что-то приятное. Внутри царил покой. Одно дело сделано. Осталось два, — вздохнул он про себя, медленно поднялся на ноги и продолжил подготовку к предстоявшему путешествию.***
— Бильбо! Ты вернулся! — Воскликнул Ори, заприметив невысокую фигуру в воротах. Бильбо чуть улыбнулся и робко кивнул: — Я же обещал заглянуть. Как остальные? — Бифур все еще жив, — расплылся в счастливой улыбке Ори, — а Фили даже очнулся и поел, правда, потом снова уснул. Даже Торин ненадолго приходил в себя! Здорово же? — Еще бы, — согласился хоббит, чувствуя, как теплеет в груди. — Что говорит Оин насчет Бифура? Молодой гном неопределенно повел плечами: — Пока ничего конкретного. Но уже то, что он протянул так долго — это хороший, очень хороший знак! Бильбо с облегчениям выдохнул. Ему совсем не хотелось уходить, зная, что жизнь одного из его друзей висела на волоске. — А где остальные? — Поинтересовался он, окидывая взглядом внутренние ворота. Вокруг слонялись воины Даина; кто-то стоял на страже, другие же просто болтали или спешили по своим делам. Бильбо заметил Двалина, увлеченного беседой с каким-то незнакомым гномом. Чуть дальше к стене привалился Глоин, потягивавший трубку. Ори развел руками: — Не знаю. Кили не отходит от Фили, сам понимаешь; Бофур с Бомбуром по очереди приглядывают за Бифуром. Оин по горло занят ранеными, а Двалин вроде как собирался распределить дозорных или что-то типа того. Понятия не имею, где все остальные. — Не беспокойся. Найдутся, никуда не денутся, — проговорил он и встретился с Ори взглядом. Мгновение поколебавшись, он шагнул вперед и крепко стиснул в объятиях молодого летописца. Ори удивленно крякнул, но вырываться не стал. Вместо этого он обхватил Бильбо в ответ и смущенно похлопал по спине: — Бильбо? Ты чего вдруг? Все в порядке? — Да, да. Все хорошо, — соврал он, вдыхая запах чернил и корицы, прочно засевший в колючем шерстяном шарфе. — Просто вдруг захотелось тебя обнять. — Вот как. Что ж, если хочется — значит, так и надо. Вообще, за объятиями советую обращаться к Дори, он в этом лучший, — пробормотал застенчиво Ори, продолжая похлопывать друга по спине. Бильбо рассмеялся и лишь сильнее прижался к юному гному: — Даже не сомневаюсь.***
Первым он решил навестить Фили. Принца устроили в нише, очень похожей на ту, что была рядом с сокровищницей и где теперь лежал Торин. Там Бильбо и отыскал их с братом. Кили сидел на краю кровати, все еще сжимая в руках обломки своего лука. Заметив приближение Бильбо, он поднял голову и вяло улыбнулся. — Бильбо, — отозвался он на приветственный взмах руки. — А я все гадал, когда же ты вернешься. — Захотел вас проведать, — честно ответил хоббит, усаживаясь рядом на холодный каменный пол. — Как он? Кили бросил взгляд на лежащего без чувств брата и пожал плечами: — Живой. Даже просыпался несколько раз и попил бульона, но потом снова отключился. Оин говорит, что все будет в порядке, если его не шевелить. — Фили молод и силен, а Оин — прекрасный лекарь. Уверен, скоро он поправится, — заверил темноволосого принца Бильбо, незаметно его разглядывая. Кили был почти так же бледен как брат, под тусклыми глазами залегли темные круги. Уставший и подавленный, он теперь выглядел куда старше своих лет. Битва Пяти Воинств и на нем оставила свой след. — Кили, — мягко заговорил Бильбо, осторожно опустив руку гному на плечо. — Хочешь поговорить о чем-нибудь? Принц снова пожал плечами, не сводя глаз с брата: — А о чем тут говорить? — Например, можем поговорить об ужасной битве, которую мы с тобой недавно пережили. Битве, в которой пострадали твои брат и дядя, — предложил Бильбо, наклоняясь вперед, чтобы заглянуть молодому гному в лицо. На мгновение их взгляд встретились, и Кили передернулся всем телом, судорожно зажмурившись: — Стоит мне закрыть глаза, как я вижу одно и то же, — пробормотал он с отчаянием. — Орк заносит меч, и Фили бросается вперед, чтобы подставиться под удар. Я все еще чувствую его кровь на моих руках. Она теплая, вязкая, и ее так много! Она никак не останавливается! А Фили даже не вскрикнул. Сказал только, что от слез я еще уродливее, чем обычно. Представляешь? Он пытался шутить, истекая кровью на моих руках! Идиот! Бильбо понимающе закивал, успокаивающе похлопывая трясущегося принца по руке: — Думаю, он пытался тебя подбодрить, просто по-своему. Молодой гном кивнул, сглатывая слезы и утирая нос рукавом: — Он всегда был такой. Присматривал за мной, защищал. Повезло, что он не превратился в Дори! Но он всегда был рядом. Я должен был догадаться, что в сражении он выкинет что-то подобное. — Кили, ты не должен брать на себя ответственность за его решения, — заметил хоббит, заботливо убирая с грязного лба молодого гнома спутанные пряди. — Он прекрасно знал, что делает, когда заслонял тебя собой. Это был его выбор. — Но он не имел права так поступать! — Воскликнул Кили, рывком отстраняясь. В темных глазах сверкали молнии, когда он посмотрел на хоббита: — Фили — наследный принц, и ему пора бы это запомнить! Он не имеет права рисковать своей жизнью ради меня! Бильбо вздохнул и ловко ухватил сердитого принца за руку. Невозмутимо обвив одной рукой напряженные плечи, другой он мягко пригладил густые темные волосы. Кили какое-то время поколебался, но затем обмяк и позволил заключить себя в объятия, как Бильбо и рассчитывал. — Да, Фили — наследный принц, но не забывай, что при этом он все равно твой старший брат, — негромко проговорил он, осторожно покачивая Кили, словно маленького ребенка. — Семья для него важнее всего остального, так что забота о тебе всегда будет для него первее необходимости думать о короне. Да, с какой-то стороны это эгоистично, но чего еще ожидать от двух таких дураков, как вы? Юный принц хлюпнул носом и оглушительно икнул, очевидно, пытаясь сдержать слезы. — Я еще никогда никого не терял, — признался он стыдливо. — Когда отец умер, я был еще слишком маленьким, чтобы что-то понять. А когда умерли дед и дядя, меня вообще еще на свете не было. Не знаю, что бы я делал, если бы Фили умер. Как бы я жил с мыслью, что мой брат погиб из-за меня? — Уверен, со временем ты бы справился с этим, — уверил его Бильбо, утешительно поглаживая его по голове. — Но это бремя тебя миновало. Сейчас тебе нужно успокоиться и позаботиться о Фили. Теперь пришла твоя очередь защищать его, Кили. Кили сильнее прижался лбом к его плечу, но все же твердо кивнул: — Знаю. Я позабочусь о нем. Я справлюсь. Я должен справиться. Бильбо крепче сжал молодого гнома, но на душе у него посветлело. Он не сомневался, что Кили сдержит свое обещание, и хоть разительные перемены, произошедшие с непоседливым гномом разбивали ему сердце, он был рад, что все так сложилось. Кили будет беречь брата так же самоотверженно, как берег его самого наследный принц. Они оба будут жить дальше, защищая друг друга, а большего Бильбо и желать не мог. Ему было достаточно лишь того, что они оба будут жить. Берегите друг друга, мысленно попросил он братьев, продолжая поглаживать Кили по спине. Пусть хотя бы в этот раз у вас все будет хорошо. Проживите эти жизни ярко, и пусть когда снова придет ваш час, вы уже будете глубокими стариками. Всем сердцем я желаю этого вам обоим.***
У постели Бифура ему удалось застать Бофура. — Еще дышит, — проговорил гном вместо приветствия, не отрываясь от строгания. — Мне уже сказали, — отозвался Бильбо, подходя к Бофуру и опускаясь рядом. Перед ними на голом потертом матрасе неподвижно вытянулся Бифур. На первый взгляд казалось, что гном мирно спит. Темные волосы с проседью были аккуратно зачесаны назад, а борода аккуратно переплетена. Большая часть тела была скрыта под старым покрывалом, снаружи оставались лишь покрытые шрамами плечи и руки. Не знай Бильбо страшной правды, мог бы поклясться, что со старым другом все в порядке. — Не ожидал увидеть тебя так скоро, — заметил Бофур, поднося свою резьбу к глазам и сдувая налипшую стружку. Хоббит пожал плечами: — Решил вас проведать. Убедиться, что в мое отсутствие никто не умер. — Вот как. Бофур бросил на спящего кузена короткий взгляд, и от боли карие глаза словно стали еще темнее: — Знаешь, он ведь был моим героем, когда я был ребенком. Бильбо растеряно заморгал, с трудом укладывая в голове услышанное. — Кто? Бифур? — Угу, — кивнул гном, возвращаясь к вырезанию. — Видишь ли, я младший в семье, и старшие братья со мной не считались. Никто, кроме Бифура. Он всегда находил время поиграть со мной и узнать, как у меня дела. Он научил меня вырезать из дерева, пользоваться мечом и пить, не теряя головы. И благодаря ему я выжил, когда на нас напал Смауг. — Я не знал, — признал тихо Бильбо, поднимая на Бофура глаза. — Он никогда не рассказывал мне о своем прошлом. — Воспоминания даются ему с трудом, — пояснил гном, мотнув головой в сторону топорика, торчавшего из лба Бифура. — Эта рана отняла у него не только слова. Память тоже. Он никогда не жалуется, но я же знаю, как это его тяготит. Бильбо попытался припомнить хоть один раз, когда бы Бифур сетовал на свою жизнь, и понял, что такого действительно ни разу не случалось. — Он просто принимает свою судьбу такой, какая она есть. Во время путешествия он не унывал даже в самые плохие дни. Просто продолжал двигаться вперед. Бофур кивнул, и плечи его опали, словно на них свалился непосильный груз: — Бифур стойкий лишь потому, что ему пришлось стать таким. Если бы он не приучил себя молча сносить все удары и жить дальше, жизнь прожевала бы его и выплюнула еще тогда, когда Эребор пал. — Ты считаешь, что все это время он просто выживал? — Едва слышно уточнил Бильбо. Гном пожал плечами, печально взглянув на хоббита: — Иногда нам остается лишь это. До сих пор нам оставалось только существование, но я все еще надеюсь, что однажды Бифур снова найдет в жизни радость. — И я, — прошептал Бильбо, осторожно сжимая грубую ладонь Бифура в своих. — Я тоже надеюсь, что он обретет счастье.***
Торин все еще спал, когда Бильбо, наконец, решился его навестить. Король был бледнее обыкновенного и весь покрыт повязками, но широкая грудь поднималась и опускалась спокойно и размеренно. Бильбо с жадностью улавливал каждый тихий вдох и выдох, устраиваясь на полу возле короля. Долгое время он просто наблюдал за спящим гномом; впитывал каждую черточку спокойного лица, рассматривал морщинки в уголках глаз, любовался густыми волосами, лежавшими в полном беспорядке.По меркам хоббитов Торин был совершенно лишен привлекательности, но Бильбо уже давно смирился с собственными причудами. Для него Торин был и всегда будет прекраснее всех на свете. — Знаешь, а ведь я бы сказал «да». Правда, сказал бы, если бы ты додумался спросить напрямик, — проговорил он вдруг, рассеянно нащупывая пальцами бусины в волосах. — Ты ведь должен был догадаться, что я ничего не пойму. Никак не возьму в толк, почему ты хранил это в секрете? Неужели боялся, что я тебя отвергну? Ты вообще собирался хоть когда-нибудь открыть мне правду и все объяснить? Или ты хотел оставить все как есть; чтобы до конца жизни я думал, что был для тебя всего лишь другом? Я же знаю тебя, Торин; я понимаю, что ты всегда ставишь чужое счастье превыше своего. Ты отпустил бы меня, потому что вбил себе в голову, что я никогда не смог бы ответить тебе взаимностью, так ведь? Что ж, пожалуй, я сам виноват. Знай же, что я люблю тебя и принимаю твое предложение. От этих слов Торин не распахнул глаза и не вскочил на ноги. Его лицо осталось таким же безмятежным и безучастным, и в глубине души Бильбо был этому рад. Он не был готов встретить град вопросов, которым осыпал бы его Торин. Хоббит сомневался, что у него хватило бы силы воли не поддаться на обязательно начавшиеся бы уговоры. По правде, он и так держался на одном упрямстве. Осторожно и неторопливо Бильбо снял одну из своих бусин, затем выбрал одну из толстых косичек короля и аккуратно заменил узелок на ее конце серебряным зажимом. — Постарайся не возненавидеть меня за это, ладно? — Бормотал он вполголоса, с нежностью перебирая пальцами темные пряди. — Ненависть не позволит тебе меня забыть. А если я не вернусь, то лучше всего тебе будет забыть все-все. Я бы хотел, чтобы ты жил дальше и не оглядывался назад. Ему вдруг показалось, что спящий король едва заметно вздрогнул. Конечно, это не означало, что Торин пришел в себя, но, с другой стороны, как знать? Возможно, каким-то чудом слова хоббита сумели достичь его сознания. — Не цепляйся за прошлое. Будь сильнее, чем я, — продолжил он еще тише. — Оно не принесет тебе ничего, кроме боли. Долгие годы я оплакивал тебя и свое разбитое сердце. Такого я бы и врагу не пожелал, тем более тебе. Так что забудь. Забудь меня, забудь мое имя, найди счастье в своем народе и в своей семье. Вот и все, что я хотел тебе пожелать. К концу своего сбивчивого признания он управился и с бусиной, вернув ее законному владельцу. Серебряное украшение ярко сверкало на фоне темных волос, переливаясь в неровном свете свечей словно одинокая звезда в полночном небе. Торину оно подходило гораздо больше, чем Бильбо. — А может быть, я еще вернусь, — прошептал он в безответную тишину, — но никто не может знать этого наверняка. Так что, когда очнешься, просто прими, что я люблю тебя, а затем возвращайся к своей обычной жизни. Займись восстановлением города, а меня выброси из головы, и однажды тебе удастся обо всем позабыть. Тогда тебе будет не так больно, если мы больше не встретимся. Торин продолжал спать. С печальной улыбкой Бильбо наклонился и нежно прикоснулся губами к холодному лбу. — Прощай, Торин. Надеюсь, с этого дня ты будешь жить в мире и благополучии, как ты того заслуживаешь. Затем Бильбо поднялся на ноги и, не оглядываясь, пошел прочь. Отчего-то он был уверен, что на этот раз покидает Эребор уже навсегда.***
Остаток дня Бильбо провел за добычей припасов и сбором вещей, стараясь при этом не привлекать внимания. Особого труда это, впрочем, не требовало, поскольку люди и эльфы вообще едва его замечали, к тому же у них были дела поважнее. Так что без шума и спешки, он набрал воды и еды, а так же прихватил всяких полезных мелочей, которые могли бы пригодиться в путешествии. Когда с этим было покончено, солнце уже скрылось за горизонтом и наступили сумерки. Убедившись, что заняться ему больше нечем, Бильбо решил прилечь и отдохнуть, несмотря на нескончаемый шепот кольца на краю сознания. Ночь еще царила над тихим лагерем, когда хоббит проснулся, быстро оделся и достал припрятанную от глаз дорожную сумку. В последний раз бросив взгляд на письма, он удостоверился, что они лежат на видном месте, а затем решительно вышел из палатки и бесшумной тенью двинулся прочь из лагеря. Бильбо казалось, что побег проходил просто безупречно, вплоть до того момента, пока ему на голову не опустилась чья-та тяжелая ладонь. — Что ж, получается, госпожа Тауриэль выиграла пари. Зайчонок и правда решил удрать, — заметил Беорн — в том, что это был оборотень, Бильбо был уверен еще до того, как великан заговорил, поскольку лишь у него могли быть такие огромные ручищи — и взъерошил хоббиту волосы. Незадачливый взломщик тяжело вздохнул и сердито сбросил ладонь со своей готовы, после чего повернулся лицом к трем нависшим над ним высоким фигурам: — Вам троим не спится, как я погляжу? — Глаз не могли сомкнуть, гадая, что же ты затеял, — отозвался Бард, скрещивая руки на груди. Впервые с их первой встречи в Озерном городе мужчина прожигал Бильбо ледяным взглядом, которым обычно одаривал лишь орков и Торина. — Куда ты собрался среди ночи? — Я возвращаюсь домой, — соврал Бильбо, не моргнув и глазом. То, как легко ложь теперь срывалась с его губ, сначала неприятно его удивило, но он тут же отбросил эту мысль. В конце концов, быть лгуном не так уж и страшно: он же не убийца, не насильник, не долговязый чудак, считающий, что все про всех знает. Тауриэль громко фыркнула; неожиданный для такой деликатной натуры звук застал врасплох Беорна и Барда, но только не Бильбо. И дня не прошло с тех пор, как эта утонченная особа на его глазах придушила орка тетивой. Бильбо не имел никаких иллюзий на ее счет. — Врешь, — уверенно заявила эльфийка, изогнув дугой одну бровь и придирчиво его рассматривая. — Либо признавайся, что ты затеял, либо мы сейчас потащим тебя к Гэндальфу и… Бильбо закатил глаза: — Как страшно! — … попросим его сходить за твоими обожаемыми гномами, — невозмутимо закончила фразу Тауриэль с коварной усмешкой, подчеркивавшей точеные скулы. — Думаю, хватит и того молоденького с зелеными глазами. Даже я не смогла бы сопротивляться этому невинному личику. — Смогла бы, если бы знала, какие крепкие у него кулаки, — пробурчал хоббит, нервно проведя рукой по челюсти от вспыхнувших воспоминаний. — Тем не менее, я все еще не вижу ни одной причины раскрывать свои намерения. Я не обязан перед кем-либо отчитываться о своих действиях. — И даже перед друзьями? — Уточнил Бард, внимательно всматривавшийся в Бильбо своими темными глазами, которые так напоминали о Кили. Бильбо поморщился: — Так не честно. Это запрещенный прием. — Ты сбегаешь от нас неизвестно куда глухой ночью. Извини, но в такой ситуации все средства хороши, — безжалостно ответила Тауриэль. — Ты растерян, — обронил вдруг Беорн, с шумом втянув носом воздух, а затем добавил: — и напуган. Что-то тебя гнетет. Гнетет так сильно, что ты даже решился бросить своих гномов, за которых готов был биться голыми руками. — Я не хочу их бросать. Я оставил им письма, — буркнул хоббит, поправляя на плечах сползший рюкзак. Бард вздохнул, и жесткая линия его плеч расслабилась: — Бильбо, не надо нас отталкивать. Мы же всего лишь хотим помочь. Прошу тебя, объясни, что происходит. — Вы мне не поверите, — пробормотал он, чувствуя, как тает под их напором его решимость. — Мы постараемся, — заверила его Тауриэль. Бильбо понял, что проиграл. — Ладно, — рявкнул он, пошарил в кармане и, выудив оттуда кольцо, продемонстрировал его остальным. — Я отправляюсь в Мордор, чтобы уничтожить Единое Кольцо. Трое друзей ошарашено уставились на него в ответ. — Чего? — Выдавил Бард, принимаясь часто моргать. — Не мог бы ты повторить? — Ты все слышал, — ворчливо огрызнулся хоббит, изо всех сил сдерживая порыв закатить глаза, — я собираюсь уничтожить Единое Кольцо. Все, теперь я могу идти? — Ч… Да как оно вообще к тебе попало? Где ты его взял?! — Спросила Тауриэль, отступая назад, но не сводя глаз с золотого кольца на протянутой ладони. — Нашел в Мглистых Горах, — ответил Бильбо. — И да, я абсолютно уверен, что это именно оно. На кольце появилась надпись, когда Смауг опалил его своим огнем, но не смог даже нагреть. Никто не проронил ни слова. — Должен признать, такого я не ожидал, — проговорил, наконец, Беорн, растерянно запуская пальцы в бороду. — А у меня вот странное чувство, что я совершенно не удивлена, — заметила Тауриэль, слегка нахмурившись. — Что ж, присмотрите за ним, пока я схожу за своими вещами, ладно? — Вздохнул вдруг Бард, махнув в сторону лагеря. — У меня нет ни малейшего желания потом гнаться за ним со всеми этими синяками. — Что? Ну уж нет, Бард, ты со мной не пойдешь, — заявил Бильбо, уперевшись руками в бока и предприняв отчаянную попытку сломить человека суровым взглядом. — Ты ранен, тебе нужно отдохнуть и восстановиться, а не ковылять за мной к жерлу вулкана. Тауриэль серьезно кивнула и добавила: — По крайней мере без нас. — Прошу прощения? А вас двоих разве кто-то приглашал?! — Возмутился хоббит, переводя пылающий взгляд на оборотня и эльфийку. — Ты ведь не думал, что мы отпустим тебя одного сражаться с величайшим из зол, которые когда-либо видел этот мир? — Усмехнулся Беорн, поведя кустистыми бровями. — Ты же не настолько глуп… хотя, видимо, именно настолько. Бильбо пропустил подкол мимо ушей: — Не бывать этому. Никто из вас со мной не пойдет; конец спора! Оборотень открыто рассмеялся: — Попробуй нам помешать, глупый зайчонок. — Бильбо, все решено. Либо ты идешь с нами, либо никто никуда не идет, — объявил Бард строгим голосом, каким обычно разговаривал с детьми. — Просто замолчи и смирись. Бильбо едва не взвыл с досады. До них все еще не дошло! — А если ты умрешь, Бард? А? Что будет с твоими детьми? О них ты подумал?! Бард вздрогнул и сжал зубы, но не отступил: — Если сейчас я отпущу тебя бороться со злом в одиночку, то за эту ошибку расплачиваться тоже придется им. — Бильбо, речь не о том, чтобы стащить камень или ввязаться в драку, — вкрадчиво напомнила Тауриэль. — Это касается всех. Ты не должен взваливать все на себя. Эльфийка была права. Разумеется, часть Бильбо понимала, что с их помощью у него больше шансов исполнить свою затею. Идти в Мордор в одиночку было глупо и невероятно рискованно. Но другая его часть, куда более упрямая, отчаянно противилась идее повести друзей за собой навстречу смертельной опасности. В голове как назло раздался тихий голос Ори, а с ним и других гномов, которые наперебой просили его помнить, как он важен для них, уговаривали не разбрасываться своей жизнью. Но Бильбо так и не смог перебороть страх потерять их. Снова. Однажды ему уже пришлось с этим жить. — Я не хочу, чтобы из-за меня кто-нибудь погиб, — признался он едва слышно и тут же поморщился от того, насколько лицемерно это прозвучало. — Так же как и мы не хотим, чтобы погиб ты, — отчеканила Тауриэль, сверкнув ореховыми глазами. — Но всем нам придется рискнуть, если мы намерены избавить мир от зла. Так что мужайтесь, Мастер Бэггинс. Мы пойдем с вами в Мордор. Всколыхнувшийся протест жалобно хлюпнул где-то в горле хоббита и испустил дух. — Ладно. У вас пятнадцать минут на то, чтобы собрать вещи, а потом я уйду — с вами или без вас. Эльфийка самодовольно ухмыльнулась и отбросила волосы за спину: — Обернусь за десять. — Выскочка, — пробормотал Бард и, слегка припадая на одну ногу, побрел в лагерь следом за Тауриэль. Бильбо перевел взгляд на Беорна, даже не шелохнувшегося, и вопросительно изогнул бровь: — Ну? А ты ничего захватить не хочешь? — Все свое всегда при мне, — заявил оборотень, сверкнув клыкастой улыбкой. — К тому же, кому-то надо проследить, чтобы ты не удрал. Хоббит оскорбленно фыркнул и отвернулся: — Раз уж я сказал, что подожду — значит, подожду. Я не нарушаю своих обещаний, разве что в крайнем случае. Беорн задумчиво сощурил темные глаза: — Это в каком таком случае? — Сам догадаешься, если однажды он настанет, — пробормотал Бильбо, переведя тяжелый взгляд на далекую одинокую вершину. Беорн не стал продолжать разговор. Вскоре вернулись Бард и Тауриэль; каждый нес за плечами рюкзак. За это короткое время лучник стал еще бледным и изнуренным, и от одного его вида сомнения снова закопошились у Бильбо в сердце. Но не успел он и рта раскрыть, как вперед выступил Беорн: — Бард, я понесу тебя, — объявил оборотень, на ходу стянув рубашку и бросив ее Бильбо. Хоббит рефлекторно поймал ее и тут же скривился от ударившего в нос запаха, заставив великана широко ухмыльнуться. Бард помрачнел и отступил назад: — Благодарю, но как-нибудь в другой раз. Я не в настроении. — Не ворчи и делай, как он говорит, — скомандовала Тауриэль, ловко выхватив сумку у мужчины из рук и легко забросив себе на спину. — Каждому иногда требуется помощь, в этом нет ничего такого. Я ведь права? — Ну конечно, — протянул Беорн, похрустывая костяшками. — И вообще, с таким лицом ты должен был давно привыкнуть к жалости. Бильбо поперхнулся смешком, но продолжил сворачивать необъятную рубашку и лишь уголком рта процедил: — Ты только хуже делаешь. Беорн повел плечами и продолжил без тени раскаяния: — Ну а кто еще ему правду скажет? Ладно, теперь отойдите; как обернусь — можем выдвигаться. Троица послушно отступила и продолжила наблюдать за трансформацией с безопасного расстояния. Приняв свой звериный облик, медведь вразвалку подошел к Барду и ткнул его широкой мордой в плечо. Бард испустил тяжелый вздох и обреченно уронил плечи. — Но чтобы ни слова об этом, — предупредил он Беорна, угрожающе ткнув зверя в лоб. Медведь фыркнул и игриво попытался оттяпать мужчине пальцы. Бард снова вздохнул и неловко вскарабкался оборотню на спину. Усевшись, он кивнул остальным: — Я готов, — и зарылся пальцами в густой мех. Бильбо решительно кивнул, бросил последний прощальный взгляд на Эребор и обратил глаза к темному горизонту. — Тогда вперед.