Игра вслепую (A shot in the dark)

(В твоем имени все сияние весны) — Весна — это возрождение мира из зимнего праха, — объяснил отец — adar/мой король/тот, кто дал мне жизнь — в ответ на его вопрос. — Это начало новой жизни, исток всего. Моя любимая пора, когда теплые ветры приносят с собой мечты и надежды. Потому ты и получил это имя, aur. Трандуил. Торжество весны. Даже его прозвища — aur/лучик/мое солнце/свет моей жизни — были отголосками его имени. — Ты — мой путеводный свет, Трандуил, — проговорил отец, ласково убрав с лица белокурую прядь, чтобы оставить на бледном лбу прощальный — gwann/разлука/ты снова меня бросаешь — поцелуй. — Всегда помни об этом. (Ты забыл) Отец назвал его во имя надежды; вот кем Орофер — великое древо/тот, кто стремится к небесам словно ветвь/отец, в чьей тени он вынужден прозябать — всегда его считал. Надеждой и мечтой о новом времени, новом поколении. Нарекая своего сына, он выбрал значение попроще — Леголас/зеленый лист/свежий весенний побег — потому что и надежды у него были скромнее. Он назвал своего сына молодым листом, подхваченным ветром, но не упавшим на землю, чтобы пожелать ему той же стойкости. (Ты бы никогда не обрушил на плечи Леголаса тяжкое бремя своих ожиданий и надежд, как твой отец) Отец был лучше него. Орофер был милостив и мудр — beleg/великий и могущественный/сильный духом — и любил свой народ всем своим существом. Он не хранил обид и легко прощал врагов. Неприязнь — delu/злоба/ярость — была недоступна его пониманию. Великодушие отца не оставляло места презрению. (В отличие от тебя, сочащегося ненавистью и гневом) Леголас был чем-то на него похож. Зло не касалось его сердца, тьмы в нем едва хватало на простое недоверие. Он мог гневаться, драться и возмущаться, но ни за что не стал бы хладнокровно перерезать горло жене своего врага, пока тот беспомощно наблюдал бы за этим со стороны. Он не смог бы безучастно смотреть, как целое королевство обращается в пепел, слыша обращенные к нему мольбы о помощи. Ему было не понять, каково это — изнутри сгорать от необходимости — baur/жажда/одержимость/страстное желание — убивать и разрушать, чтобы заполнить зудящую пустоту в груди. (И ты этому рад, ведь желаешь ему совсем иного) Он всегда отличался — iâ/отчуждение/пропасть/одиночество — от своих отца и сына. Ему не полагалась любовь народа за сострадание и мудрость. Его уважали за силу и благодарили за защиту; чужаки глядели на него с опасением и недоверием; дальние родичи относились к нему с замешательством и пренебрежением. Лишь одни глаза смотрели на него так, словно он своими руками зажигал на небесах луну и звезды — то были глаза его сына. На остальное ему было наплевать. Ему не было дела до остального мира и его обитателей. Все, что имело значение — сын — iâr/моя кровь/мое наследие/моя семья — любил его, и этого было достаточно. Различия воздвигли глухую стену между ним и отцом. Даже будучи ребенком он не понимал, отчего Орофер сидит за обедом среди простолюдинов, словно среди равных; чего ради он посещает города людей и гномов без особых целей. Мудрый король так заботился о других, что во всем ставил себя на последнее место. И однажды он с готовностью сложил голову ради благополучия обитателей Средиземья. (И лишь за одно это ты будешь ненавидеть их всех до скончания веков) Это непонимание осталось с ним и спустя века. Полурослик — filigod/пташка/вечно хлопочет/такой крохотный — напомнил ему Орофера. Этот недомерок любил своих бестолковых козявок — Hadhodrim/гномы/дураки/земляные черви/гордые упрямцы — так сильно, что готов был умереть за них. И не важно, любили ли они его в ответ; он без колебаний шагнул бы в огонь ради их спасения. В этом совершенно не было смысла. (Но все равно ты восхищаешься им, ведь сам на такое не способен) Лишь по этой причине он согласился заключить союз. Не потому, что в глубине души беспокоился из-за Саурона или за полурослика, но чтобы, наконец, понять. Он желал выяснить, что за странная сила заставляет их так отчаянно сражаться ради какой-то ерунды. (Возможно, если ты познаешь эту истину, то сумеешь простить этот мир за то, что отнял у тебя отца)

***

Бильбо медленно моргнул, пытаясь сфокусироваться на нависшем над ним лице. — Привет, Нори. Ну и вид у тебя. Вот это наблюдательность… Нори — с торчавшим из плеча обломком копья и стремительно растекавшейся лужицей крови у ног — фыркнул и язвительно ответил: — Большое тебе спасибо, взломщик. Да ты и сам выглядишь просто сногсшибательно. Не каждый труп решится помериться с тобой свежестью. — Возьми себя в руки. Завидовать нехорошо, — отозвался он, снова обессиленно смыкая веки и принимаясь растирать лицо. — Проклятье. Я все еще сплю? Ты мне снишься? Нори неодобрительно цокнул языком и осторожно помог хоббиту принять сидячее положение. — Не смущайся, я все понимаю. Не одному тебе моя чудесная особа является в сладких дремах. Только не говори об этом Торину, ладно? Я не вынесу еще одной отповеди. Бильбо распахнул воспаленные глаза и с подозрением окинул взглядом сидевшего перед ним гнома: — Нори? Неужели это и вправду ты? — Кажется, мы это уже обсуждали, — проговорил пронырливый гном и озабоченно оглядел хоббита из-под сведенных бровей. — Что с тобой случилось? Головой ушибся? — Ты умер. В моем сне, — выдавил он, с трудом пропуская воздух сквозь огрубевшие горловые связки. — Вы все умерли. Как и в тот раз. В другой жизни. Или в этой? Не могу вспомнить… Нори на мгновение не мигая уставился на него своими пытливыми зелеными глазами. Затем, пробормотав что-то грубое на своем родном наречии, гном быстро вскочил на ноги. Вопреки злости, звеневшей в голосе, рука, помогавшая Бильбо подняться, была теплой и твердой. Он даже мягко поддержал хоббита, когда тот пошатнулся, а после осторожно подхватил, когда того все-таки подвели ноги. — Полегче! Так, взломщик, обопрись-ка на меня, — велел Нори, подставив другу плечо. Бильбо охотно прижался к теплому телу и втянул носом запах кожи, дыма, пепла и грязи. — В чем ты валялся? — Пробурчал он гному в плечо. — Не валялся. Ползал, — поправил его Нори, начиная осторожно продвигаться к выходу из темницы, — и копал. Очень много копал. Не представляю, как Бофур и Бифур могли работать в шахтах. Мне одного дня хватило с лишком. — Из тебя вышел бы отвратительный шахтер. Ты бы со скуки сталкивал остальных во всякие дыры, — заметил хоббит вяло. Нори весело крякнул: — Ты меня слишком хорошо знаешь. Бильбо что-то неразборчиво промычал, а затем заставил себя приподнять голову и окинул взглядом темные пустые коридоры, расходившиеся во все стороны. — А где все? Мы куда-то опаздываем? — Да, на выход, — пробубнил гном, волоча хоббита за собой. — От этого вашего спасательства у меня поясницу ломит. Постарайся больше не влипать в такие истории, ладно? Хоббит оскорбленно поперхнулся, оттолкнулся от гнома и тут же впечатался в стену: — Какие глупости, я тебе не девица в беде! Подай мне меч, я буду драться! — Ты насадишь себя на острие, пока будешь катиться с лестницы, — сухо ответил Нори, осторожно подхватив хоббита под локоть и вернув в прежнее положение у своего плеча. — Держись рядом, пока мы не выйдем к остальным. Столько трудов сгинет напрасно, если ты сейчас помрешь! Полурослик продолжал пыжиться и ткнул друга локтем под ребра: — Я бы не упал с лестницы… — Ну конечно нет, — согласился гном на удивление легко. — Вот именно, — буркнул Бильбо и потер глаза свободной рукой. — Как же я устал. Стоп, а отчего я так устал? Нори, кажется, я не выспался. Гном нетерпеливо шикнул на него и склонил голову набок: — Отоспишься, когда мы выберемся отсюда. А теперь помолчи минутку. Я пытаюсь слушать. Бильбо мигнул и тоже склонил голову набок. Сосредоточившись, он различил вдалеке глухой грохот множества бегущих ног. — Нас кто-то встречает? — Не совсем, — напряженно ответил Нори и потянул его в боковой переход. Хоббит послушно брел за ним по запутанному лабиринту темных коридоров, отрешенно гадая, как же его друг умудряется ориентироваться среди этих совершенно одинаковых проходов. — Ужасная планировка, — пробурчал он сам себе, презрительно шмыгнув носом. — Моего батюшку от такого хватил бы удар… — Да что ты там бормочешь? — Встревоженно покосился на него Нори. — Нужно как можно скорее показать тебя Оину. — Оину? — Повторил он — съеден заживо чудовищем; его крики до сих пор звенят у Бильбо в ушах — нерешительно. — Он тоже еще жив? Нори застонал: — Что б меня Махал жахал… — Звучит вкусно. Что-то такое я пил… Это ведь похоже на эль? Подожди, а это не джин? Нет-нет-нет… Но точно же не вино? Нори ничего не ответил, но напряженные пальцы стиснули локоть хоббита еще сильнее. Спустя какое-то время вереница коридоров вывела их к лестничному пролету. Благодаря стараниям Нори спуск дался им без особых приключений. Достигнув окончания лестницы, они с удивлением обнаружили дожидавшихся их гнома и эльфа. — О, Фили, — выдохнул хоббит. — Как же я рад тебя видеть. Я думал, вы с братом снова умерли. Какое счастье, что это не так! Фили удивленно вздернул брови, застыв среди груды орочьих тел. В каждой руке он держал по клинку и был покрыт толстым слоем крови и грязи от макушки до пят. — Чего это он? — Уточнил недоуменно молодой гном. — Понятия не имею. Похоже, он где-то приложился головой, — пояснил Нори, подтаскивая Бильбо ближе и перекладывая на попечение принца. — А может, и умом тронулся из-за этих уродов. В любом случае, нужно срочно отвести его к Оину. — Принц Леголас, — приветственно воскликнул хоббит, разглядев молча наблюдавшего за этой картиной светловолосого эльфа. — Ты совсем как твой папенька, когда вот так зыркаешь по сторонам. Не делай так. Твой папаша симпатичный, но вместо сердца у него булыжник. Не бери с него пример. — Ох, Махал, — протянул Фили, пока Леголас подбирал слова, застыв в неодобрительном изумлении. — Это тоже напиток? Как «Махал-жахал»? — С любопытством уточнил Бильбо, вопросительно глянув на Нори. — А можно мне попробовать? У кого бутылка? У Двалина? Погодите, а он тоже жив? Стоны Фили стали стремительно переходить в подвывание; Нори плотно прикрыл глаза, словно считал до десяти. Впрочем, это можно было бы счесть за неуважение. Когда речь шла о Бильбо, стоило начинать минимум с тридцати. — Бильбо, послушай. Все живы, — принялся терпеливо увещевать Фили, взглянув на хоббита своими — потухшими и пустыми, застывшими на Кили, ведь он до самого конца защищал своего брата — голубыми глазами. — Они ждут нас прямо за воротами. Понимаешь? Мы пришли, чтобы вызволить тебя из Мордора. Ты вернешься домой, в Эребор. — Домой? — Тихо повторил он, моргнув. — Мой дом… там… — в уютной норе, полной давно знакомых книг и потертых стеганных одеял — у походного костра, где приглушенный смех и низкие голоса убаюкивают его перед сном — среди развалин погибшего города, полных шепота прошлого — там, где синие глаза и легкая усмешка, от которых у него тает сердце — — …льбо? Бильбо?! Да что с ним происходит?! — Снова отключается. Такое уже было, когда я его нашел, но я так и не понял, как вывести его из этого… — Он совсем плох. Нужно спешить, пока не стало слишком поздно. — Фили, — проговорил он негромко, оборвав обсуждение, робко заглядывая принцу в лицо. — Мне кажется, у меня больше нет дома. Я… думаю, я потерял его… Глаза Фили потемнели — в них бушевала буря несправедливых обвинений и боли предательства, зачтозачтозачто — и рот изогнулся в оскале, внезапно явив могущественного и сурового короля, каким он однажды станет. — Нет, Бильбо, у тебя есть дом, — твердо напомнил ему принц, мягко стискивая худые плечи. — И мы отведем тебя туда.

***

Хоббит покорно брел вперед по незнакомой крепости. Леголас шел впереди, Нори замыкал шествие, а Фили шагал рядом с ним, ни на секунду не выпуская из руки тонкого запястья, будто Бильбо — какой-то глупый ребенок, который тут же потеряется, стоит лишь на миг оставить его без присмотра. Хоббит постепенно стал понимать, как тяжело все это время жилось Кили с таким старшим братом. — Где мы? — Поинтересовался он, когда в голове немного просветлело. В висках все еще тупо стучала боль, а воспоминания плавали в тумане, но мыслить стало немного проще. — В Мордоре. Ты попал в плен к Саурону, помнишь? — Негромко ответил Фили. Хоббит кивнул и растрепанные волосы неожиданно упали на глаза, слегка напугав его. Когда только его косички успели расплестись? — Помню. Он послал за мной своих всадников. Они старались не навредить мне, но, похоже, у них ничего не вышло. Принц кашлянул: — Вот уж точно. — Зря старались. Только нам под силу удержать тебя в живых, — заметил Нори. — Кстати, а где они? — Удивился Бильбо, глянув на светловолосого принца. — И где Саурон? Почему здесь так пусто? — Они сейчас у Черных Врат, — отозвался Леголас, не оборачиваясь. — Мой отец, король Торин и лорд Даин в данный момент возглавляют штурм. Полурослик несколько раз моргнул, не в силах уместить эту мысль в голове. — Но… как это возможно? Их армии были уничтожены в Битве Пяти Воинств. — Дядя обзавелся кое-какой помощью, — пояснил Фили, одарив хоббита короткой усмешкой. — Он нанял людей из Рохана, Гондора и среди вольных наемников. А дядя Даин призвал остатки своих сил с Железных Холмов. Бильбо растерялся: — Но зачем? Им же ни за что не взять штурмом Черные Врата. Позади раздался протяжный вздох Нори. Гном легонько постучал костяшками хоббита по макушке: — Они не пытаются взять их, Бильбо. Они всего лишь отвлекают на себя внимание, чтобы мы в это время пробрались внутрь и вызволили тебя. Полурослик нахмурился и изогнул шею, чтобы взглянуть на шагавшего следом гнома: — Так это что… спасательная операция? Это все из-за меня? — А чего ты удивляешься, — проворчал Фили, мягко сжав ему запястье. — Ты правда надеялся, что мы позволим тебе улизнуть в Мордор в компании троих незнакомцев? — Они никакие не незнакомцы… — заспорил было хоббит, но поперхнулся, вспомнив о своих пропавших друзьях. — Послушайте, ваше высочество, я должен поведать вам о Тауриэль. Она… — Я уже знаю, — прервал его эльф, не выдав голосом того, о чем поведала затвердевшая линия плеч. — Мы нашли их с Беорном. Они живы, но едва. Они… у них тяжелые раны. С некоторыми не под силу справиться даже лучшим нашим целителям. Его сон (воспоминание?) об искореженном теле Тауриэль понеслось перед глазами, и Бильбо с трудом сдержал всхлип. — А как же… Бард? Он же не.? — То же самое. Борется за жизнь, — проговорил Фили, нервно облизнул губы и отвел глаза. — Бильбо, он… сомневаюсь, что он когда-нибудь снова сможет ходить. Хоббит зажмурился и содрогнулся от мысли о прикованном к постели друге. — Нет… Нет, нет, нет. Бедный Бард. Это все из-за меня. — Они нам все рассказали, — тихо добавил Нори. — Точнее, Тауриэль рассказала. На тот момент лишь она могла говорить. Мы отправили их прямиком во дворец лесных эльфов. Пока никаких скорбных вестей о преждевременной кончине нам не прилетало. — Уверен, они выкарабкаются, — заверил его Фили, искоса бросив осуждающий взгляд на Нори. — Они сильные. Сумели пробыть с тобой так долго и не двинуться рассудком. — По-моему, это за мой рассудок стоит беспокоиться, — пробормотал Бильбо, открывая глаза. — Как вы трое умудрились пробраться в… где мы конкретно? — В Барад-дур, — вклинился Леголас. — Прошли через Бред Литуи. Проползли, если быть точным, поскольку мы по возможности пользовались старыми тоннелям, — ответил гномий принц. — Как.? Нори оглушительно фыркнул: — Мы же гномы, Бильбо. Камни и горы — наша жизнь. — Но почему именно вы трое? — Поинтересовался он, растирая лоб. — Ладно Нори, это я могу понять, но Фили? Принц Леголас? — Я лучший по части бесшумного передвижения, если не считать Нори, — негромко заметил Фили, но замолк и затряс головой. — Хотя нет, на самом деле, Ори лучший, но Дори с Нори его не пустили. — Тебе повезло, что мы тебя пустили, принценыш, — буркнул Нори, шутливо пнув младшего гнома под колено. — Я пошел с ними по просьбе Тауриэль, — добавил Леголас, бросив на Бильбо короткий взгляд через плечо. — Она очень беспокоится за вас, Мастер Бэггинс. — «… Я поглотил часть твоей души…» — Бильбо передернуло, и он прижался к направлявшему его гному. У нее есть на то все причины.

***