***
— Снег пошел, — объявила Тауриэль с восторгом приговоренного, узревшего висельницу. Бард отблагодарил ее медленными овациями: — Поразительная наблюдательность. Может, тебе есть, что добавить? Скажи, а трава, часом, не зеленая? Или Бильбо, случайно, не безрассудный упрямец? — Только не надо меня приплетать, — пробурчал Бильбо, рывшийся в сумках в поисках теплой одежды. — Нужно поискать укрытие. Вы можете замерзнуть, — заметил Беорн, подставив широкую ладонь кружившим в стылом воздухе снежным хлопьям. — Не говори ерунды. Если бы мы не умели справляться с холодом, то давным-давно вымерли бы, — ответила Тауриэль, фыркнув. Беорн глянул на нее с сомнением: — Милая, на тебе от силы два слоя одежды. На зайчонке один, и то с натяжкой. А про барбоса и его дырявое пальто я даже вспоминать не хочу. Вы все замерзнете насмерть в течение часа. — Что ты вечно со мной споришь? — Спросила эльфийка, грозно уставившись на оборотня. — Просто ты очаровательна, когда сердишься, — отозвался Беорн с клыкастой усмешкой. Глаза Тауриэль превратились в узкие щелки: — Вот как? Еще налюбуешься, когда я буду заталкивать тебя в вулкан… — Пока ты будешь на меня так смотреть, я на все согласен, — заверил ее оборотень. — Мне как-то неловко от ваших разговоров. Бильбо, тебе тоже? — Уточнил Бард, глядя в небо. Бильбо покачал головой, продолжив копаться в сумках: — Ничего не вижу, ничего не слышу. Вас тут нет. — Не ревнуй, барбос, — поддразнил его Беорн с покровительственным видом. — Наша леди прекрасна, и все с этим согласны. Бард поморщился: — Я не ревную, можешь быть уверен. Девушки с грудью как у десятилетнего мальчишки не в моем вкусе. Бильбо прервал свою возню, чтобы взглянуть на друга: — Зачем ты пялишься на ее грудь? — Затем, что когда я встретил ее в первый раз, то никак не мог взять в толк, кто передо мной — женщина или мужчина, — признался он без тени смущения. Тауриэль вдруг стала совершенно неподвижной. Беорн — поскольку звери хорошо чувствуют опасность — сделал шаг назад и отошел, удостоверившись, что Бард оказался между ними. — Ты назвал меня мужчиной? Бард — поскольку он был беспросветным дураком — покачал головой: — Вовсе нет. Я лишь заметил, что все эльфы на одно лицо и… положи лук на место! Я не хотел тебя обидеть! — Для эльфов это очень чувствительная тема, — подсказал Бильбо, забросивший надежду отыскать себе что-нибудь теплое. — У гномов та же проблема, когда женщины надевают броню. — Знаешь, почему-то мне не стало легче, — прорычала Тауриэль, но все же опустила лук, хоть и не оставила попыток просверлить дырки в голове Барда пылающим взглядом. Бильбо пожал плечами, встал и подхватил свои сумки: — А я и не собирался тебя утешать. Ну что, может, пойдем? Мы только зря теряем время. — Что за спешка? Мордор от нас никуда не убежит, — проворчал Беорн, почесав слегка мохнатый живот. — Не убежит, но хотелось бы успеть пройти еще несколько миль, пока снег не усилился, — пояснил он и решительно двинулся вперед, не дожидаясь своих спутников. — Он прав, пора выдвигаться, — объявила Тауриэль, выпятив грудь словно главнокомандующий, призывавший на бой свои войска. Без дальнейших промедлений, она последовала за Бильбо, в то время как отставший Бард вытолкал Беорна вперед себя, чтобы в случае чего прикрыться им от эльфийки. — Как считаешь, сколько времени нам потребуется, чтобы добраться до Мордора? — Спросил хоббит у воительницы, не обращая внимания на трусливую возню за спиной. Тауриэль пожала изящными плечами: — Не знаю. В зависимости от погоды и наших припасов, к южной границе Лихолесья мы выйдем примерно через месяц. Сердце полурослика упало. Он догадывался, что путь предстоит не близкий, но услышать подтверждение своих худших опасений оказался не готов. Бильбо боялся думать, как долго ему придется терпеть внутренние терзания и сомнения, пока кольцо будет измываться над ним из глубин сознания. Он не мог дождаться, когда же наконец все закончится и станет ясно, жить ему или умереть. — Не представляю, как Фродо все это вынес, — проговорил он тихо, пряча руки в карманы в попытках сохранить остатки тепла. Тауриэль моргнула и на миг опустила на него ореховые глаза, но тут же снова уставилась прямо перед собой: — Фродо… Это он должен был уничтожить кольцо, да? — Да, — подтвердил Бильбо кивком. — По крови он мне кузен, но я всегда считал его племянником, а потом и сыном. Он оказался единственным, кому хватило духу отнести кольцо в Мордор. Тауриэль цокнула языком: — Вот оно что. Ты задумал все это ради него, так? Но почему? Ты сомневаешься, что он справится с этим во второй раз? Бильбо покачал головой, и в морозном воздухе рассыпался легкий перезвон бусин в его волосах. — Нет. Фродо справился бы.Что бы я ни сделал, Фродо всегда найдет в себе силы сразиться с Сауроном и его кольцом. Это заложено в нем с рождения, этого не изменить. — Тогда зачем этот поход? Почему бы не дать ему сделать это снова? — Спросила эльфийка негромко. — Потому что это его уничтожит, — ответил он честно. — Это сломит его дух, и он уже никогда не будет прежним. Я не… я не могу этого допустить. Опять. Я не позволю этому дурацкому кольцу еще раз навредить моему мальчику. Тауриэль снова опустила на него взгляд своих мудрых глаз: — Но если эта миссия сокрушила его дух, то на что рассчитываешь ты? Он пожал плечами и выдавил жалкую улыбку: — Понятия не имею. Я не так силен. Может статься, что в конце я окончательно рассыплюсь. — И тебя это не пугает? Неужели этот хоббитенок того стоит? — Спросила эльфийка, прищурившись. — Фродо хихикает и ныряет за розовый куст. Спустя миг он снова выглядывает из своего укрытия; голубые глазенки сверкают от удовольствия. Один взгляд этих глаз заставляет его сердце таять и поднимает настроение. Впервые с момента возвращения из своего злополучного путешествия, он чувствует себя по-настоящему счастливым, и все благодаря этому мальчугану, бегающему по саду — Бильбо твердо кивнул и перевел взгляд на дорогу, лежавшую впереди: — Стоит. Фродо тысячу раз того стоит.***
Они продолжали идти вперед, пока снегопад не вынудил их сделать привал. Сбившись в тесную кучку у костра, они переждали бурю, а затем снова двинулись в путь, и остановились лишь когда сгустившаяся темнота скрыла дорогу от глаз. На этот раз удача им благоволила, и Беорну с Тауриэль удалось разыскать сухое укрытие под склоненными ветвями старых деревьев. Там они и провели ночь, пока вокруг свистел пронзительный ветер, кружа вновь повалившие с неба белые хлопья. Бильбо оказался зажат между Бардом и Тауриэль, в то время как Беорн сел в стороне, приготовившись нести первый дозор. Оборотень сам вызвался сторожить их сон, поскольку холод волновал его куда меньше, чем остальных, чему даже он сам не мог найти толкового объяснения. Тауриэль с Бардом провалились в сон почти сразу, а вот Бильбо не спалось. Хоть тело и ныло от боли в мышцах и страшной усталости, беспокойные мысли клубились в голове, отгоняя дремоту. Он волновался об исходе своей затеи и о судьбах друзей, оставленных позади. Но сильнее всего Бильбо тосковал по своим гномам. Почти год провел он в их кругу, и теперь, оказавшись так далеко от них, чувствовал себя совершенно потерянным. Хоббит почувствовал, что если сейчас же с кем-нибудь не поговорит, то грусть и тревога сожрут его изнутри. — Беорн? — Позвал он шепотом, боясь разбудить зажавших его друзей. Оборотень повернул голову и вопросительно моргнул. — Я скучаю по Торину и остальным, — признался Бильбо с тоской. — Еще бы, — фыркнул Беорн. — Все-таки они твоя семья. С этим было не поспорить. — Да, тут ты прав. А у тебя есть семья? Беорн повел плечами и почесал бороду: — Смотря, что ты называешь семьей. Если ты про кровное родство — то нет. Было время, когда мне подобные во множестве бродили по свету, но они давным-давно умерли. У меня есть Мать, но нас не связывают кровные узы. Если же ты имеешь в виду привязанности, то, пожалуй, мои животные — моя семья. Лишь о них я пекусь и забочусь. — А тебе никогда не хотелось большего? Жениться, к примеру, завести детей? — Порой… порой я пытаюсь представить, каково это, — признал оборотень, и голос его прозвучал глуше, а лицо смягчилось. — В свое время я стал свидетелем многих любовных историй; некоторые были счастливыми, некоторые — печальными, а иные оказывались ложью. Поначалу я ничего в этом не понимал, а значит, и не желал, поскольку не мог взять в толк, к чему рисковать столь многим ради чего-то хрупкого и призрачного. Но со временем до меня все-таки дошло, что два сердца, связанные любовью — это настоящее чудо. Бильбо мог бы описать свои чувства к Торину многими словами, но «чуда» среди них точно не было было. — Ты считаешь, это чудо? — Ага. Я видел мужчин, разверзавших войны за своих дам, и женщин, строивших козни и убивавших ради своих лордов. Знавал я одну эльфийку, которая была до безумия влюблена в человеческую девушку, но никогда не подавала виду, поскольку знала, что та красавица не сможет понять эти чувства. Эльфийка хранила свою боль в тайне, помогая той девушке спасти возлюбленного, и даже присутствовала на их свадьбе. Лишь убедившись, что ее любимой больше ничего не грозит, и та живет жизнью своей мечты, несчастная эльфийка позволила себе зачахнуть от тоски. Беорн повернул голову и криво улыбнулся: — И вот, ты. Сражался с пауками, орками и драконом, только ради того, чтобы спасти своего любимого. Пройдут тысячелетия, а я все равно не устану поражаться той силе, которой любовь наделяет сердца. Хоббит уставился на оборотня, чей профиль очерчивал приглушенный лунный свет. Раньше он как-то не задумывался о том, как чувства повлияли на его судьбу; они словно существовали всегда и мучали его временами, заставляли терять голову. Но что было бы без них? Слова Беорна о том, что чувства — редкий и бесценный дар, заставили его вдруг почувствовать волну благодарности просто за возможность любить. Несправедливо, что Беорну не довелось испытать этого самому. Но, к счастью, Бильбо знал один секрет. — Беорн? — Снова позвал он. — Ммм? — В той жизни у тебя был сын. Беорн резко обернулся: — Что? — Ты все слышал. У тебя был сын, — повторил Бильбо, не сдержав улыбки. — Мне не известно, был ли он тебе родным, и кем была его мать, но он точно был, и ты безумно его любил. Знаю, это не совсем та любовь, о которой мы говорили, но переживания, которые дарит родительство, ничуть не хуже. Любовь к своим детям тоже породила немало войн и толкнула отчаявшихся на убийства. Ради моего мальчика, Фродо, я затеял уничтожить кольцо. Беорн медленно моргнул, разрываясь между удивлением и надеждой. Наконец, последняя взяла верх, и могучие плечи расслабленно опали. — Значит, сын? Хм. Кто бы мог подумать… Что ж. Надо начать придумывать свои папкины шуточки. Будет здорово. — О да, над детьми очень весело издеваться, — признал он, и был совершенно честен. В своих самых теплых воспоминаниях он поддразнивал Фродо, а мальчонка подкалывал его в ответ. Этот малец всегда был остер на язык. Возможно, потому-то они с Гэндальфом и поладили. Беорн широко улыбнулся, и Бильбо ответил ему тем же. Оборотня ни по каким меркам нельзя было назвать писаным красавцем, но когда тот улыбался, его лицо словно озарялось солнцем. Хоббиту за всю жизнь не уводилось встретить более запоминающейся улыбки. — Спасибо, что поделился со мной, Бильбо, — поблагодарил его Беорн. — Теперь мне есть, к чему стремиться. Мне очень этого не хватало. Он только слегка пожал плечами, стараясь не растормошить остальных. — Я подумал, что ты заслуживаешь того, чтобы знать, что любовь, которой ты так восхищаешься, однажды случится и с тобой. Это справедливо. — В таком случае, нам нужно поскорее избавиться от этого кольца. Наши мальчики будут расти в мире и спокойствии, — пробормотал Беорн, и темные глаза вспыхнули твердой решимостью. — Фродо перестал улыбаться. Он пытался притворяться, чтобы никого не огорчать, но Бильбо слишком хорошо знал выражение глаз, какое бывало у него в минуты неподдельной радости. Его племянник продолжает изображать улыбки и радость, но жизнь ушла из него. Фродо сломан изнутри, и этого уже не исправить, как бы Бильбо ни старался — Бильбо кивнул и закрыл глаза. — Так и будет.