Я не смогу

Спит он, на удивление, крепко, чего не было уже несколько ночей подряд, но когда снаружи двери палаты слышится какой-то несвойственный для больницы шум, распахивает глаза именно тогда, когда раскрывается и сама дверь, и первое, что практически в шоке видит Наруто – решетчатое изголовье кровати, которую два крепких джонина заталкивают в палату. Даже не поздоровавшись, они вталкивают койку, на которой покоится матрас и сложённое в пакете постельное белье, ставят ее туда, где она стояла до этого, и потом, по сигналу одного из них, трое АНБУ медленно входят, заводя в палату его. Святой Рикудо, это он. Наруто не сразу видит даже, почему двое из АНБУ заходят первыми, а третий, держа в руках нечто вроде железного прута, крепким металлическим кольцом пристегнутым к стальному ошейнику на шее Саске, буквально втаскивает в палату самого преступника, делающего осторожные, небольшие шаги, чтобы в условиях временной слепоты ни на что не наткнуться, в общем-то, особо не ощущая сейчас себя в этом пространстве. Узумаки как заворожённый смотрит на его лицо, пусть его и видно не целиком из-за чёрной, с ограничивающей печатью, повязки, но пока что, после некой «зрительной голодовки», устроенной Наруто двумя Каге, ему хватает и острых скул и подбородка, бледных, с почти зажившими царапинами, щёк, и поразительно красных на бледном фоне кожи и смирительной рубашки губ, и, будь Саске женщиной, блондин бы без сомнений подумал, что губы подкрашены, но тут не та ситуация – они искусаны, причём совершенно недавно. Тебе тоже страшно, да, Саске? Когда печать с глаз снимают вместе с повязкой, перенося защитные символы прямо на кожу у Саске на груди, Наруто наконец-то слышит то, что хочет услышать, ощущая, как сердце сжимается до мелкого-мелкого шарика, взрывающегося горячим, поразительно сладким теплом, растекающимся по конечностям. Мечтай. Смирительную рубашку с Учихи снимает лично Ибики, зашедший последним, и Наруто, повидав в жизни немало страшных вещей, почему-то хочет отвернуться, глядя, как морщится исполосованное шрамами лицо командира отряда пыток и допросов, фактически, освобождая такого опасного преступника. Это кажется бесконечно медленным действом, и Наруто ощущает, как громко и гулко стучит собственное сердце, но джонин, наконец, заканчивает, отдавая вещь одному из АНБУ, и, закончив все представление освобождением Саске от ошейника и прута, цедит, со скрипом сжимая руку в перчатке в кулак: – Только рыпнись использовать чакру – тебя разорвёт на месте. Я лично делал эту печать, так что не думай, что получится кого-то тут обмануть. За окном и в больнице дежурят АНБУ, так что всё, что посоветую... Не глупи, парень, если хочешь прожить хотя бы до своего суда. Саске лишь молча кивает, не шевельнув больше ни одним мускулом в теле, и, после тщательного досмотра преступника, вся процессия удаляется, плотно закрывая за собой дверь. В палате повисает молчание, тягучее и тяжёлое, но, как ни странно, через несколько минут нарушает его Саске, усевшийся на свою кровать: – Покажи язык. – Что?.. – Наруто, спешно вытирающий потную ладошку о штаны, хлопает глазами, на самом деле, сильно взволнованный из-за того, что не нашёл, что сказать, сейчас же лихорадочно размышляющий, к чему такие просьбы, – зачем? – Покажи язык, Узумаки. – Я не понимаю... – догадка вдруг появляется из прошлого, давнего разговора с Саем, который вскорости изрядно отдавал болью в лице от ударов одной очень уж бойкой куноичи из Облака, и Наруто даже слегка мимолётно улыбается, мысленно хваля себя за сообразительность, – Саске, Корня больше нет, да и я никогда не имел к нему никакого отношения. Даже у Сая и Ямато-сенсея больше нету... Саске слегка ведёт бровью, что Наруто каким-то шестым чувством расценивает, как смешок, но упрямо говорит, кладя ногу на ногу: – Я тебе сказал – покажи язык. Ну. Наруто дует губы, ровным счетом ничего не понимая, но рот послушно раскрывает, вытягивая язык вперёд так далеко, как только может. Саске внимательно осматривает сие зрелище, даже слегка склонившись вперёд, и, наконец, хмыкает, поведя головой: – Хм, удивительно. Я думал, что у тебя язык, наверное, еще длиннее, чем у Орочимару, иначе, как ты уговорил Каге перевести меня сюда? Ещё с пару секунд в палате висит тишина, но Наруто прыскает от смеха, зажимая себе рот рукой, и долго, искренне смеётся, глазами жадно ловя крошечную улыбку, которую Саске обращает к нему скорее глазами, чем губами, но Узумаки этого хватает с лихвой. Ты здесь. – Идиотская шутка! Неужели даже после тюрьмы ты остался таким же ублюдком, Саске-теме, ничего тебя не исправит? – Как я понял, в больницах ещё не научились лечить идиотизм, ведь даже такую идиотскую шутку ты так долго понимал, добе. – Саске... Привет. Брюнет хмыкает, и, ухватив единственной рукой пакет с бельём, кидает его в по-дурацки довольное лицо Узумаки: – Помоги, я сам не справлюсь. Молчит немного, а потом бросает, совершенно не отводя взгляда от лица напротив: – Привет, Наруто.