Блудные сыновья

Они пребывают в Канзас в сумерках, уставшие и голодные. Дин потягивается, выгибает спину и кряхтит, на мгновение являя свету пистолет, заправленный за ремень джинсов, прежде чем его снова скрывает рубашка. Кас молча выходит из автобуса на потрескавшийся асфальт и пересаживается в такси. Дин садится следом, громко хлопая дверцей, а затем стучит по пластмассовой перегородке между задними сидениями и водителем. Тот приоткрывает окошко. - Нам бы чего-нибудь похавать, да побыстрее. Так что трогай, шеф. Водитель молча кивает и переключает передачу. Через семь минут Дин с Касом уже вгрызаются в сочные двойные чизбургеры, а смятые, в жирных пятнах бумажные пакеты лежат на заднем сидении между ними. После продолжительной паузы, Дин, наконец, отрывается от еды, чтобы сообщить водителю адрес. Они стоят на выезде от ресторана, мерно тикает поворотник. Дин смотрит на Каса. Его профиль освещен неоновой вывеской МакДональдса, а в уголке губ поблескивает капелька кетчупа. И прежде, чем Дин осознает, что делает, он быстро стирает ее собственным пальцем. В ту же секунду они оба понимают, насколько далеко вышли за границы своих якобы-безопасных-отношений. Они замирают, осознав это: Кас с высунутым кончиком языка там, где его коснулся Дин, а Дин с пальцем во рту, слизывающий кетчуп, взятый с губ Каса. Кас приоткрывает рот, намереваясь что-то сказать, и разум Дина захлестывает паника. Господи, Дин, какого дьявола ты только что… И тут таксист, аки ангел во плоти, спасает Дина от мега-неловкости, что случилась на заднем сидении: внезапно громким басом он начинает подпевать песне на незнакомом языке, барабаня пальцами по рулю. Дин с Касом моментально отводят друг от друга глаза и возвращаются к еде. Но их сердца колотятся слишком быстро… Кас облизывает пальцы, когда такси замедляет свой ход и останавливается. Дин протягивает водителю купюры, немного запачканные жиром. Выползая с заднего сидения, они оба чуть расслабляют пояса – наелись, как говорится, от пуза. Кас находится в таком кайфе от еды, что ему требуется время, чтобы оценить место, куда они приехали. Когда он оглядывается, удовольствие на его лице сменяется раздражением. - Маршал, ты знаешь, я стараюсь не критиковать твои действия. Но неужели твой супер-план – это прятаться в этом… хм… подозрительном заброшенном ангаре? Дин смотрит на него, и выражение его лица – это что-то между «неужели ты держишь меня за любителя, сынок?» и «а не отъебаться ли тебе от меня!». Но Винчестер лишь молча подходит к воротам и вбивает какой-то код в кодовый замок. С металлическим лязгом ворота отпираются. - Твоя мамаша не учила тебя держать язык за зубами, если нечего умного сказать? – спрашивает он. - Моя мамаша учила меня ВСЕГДА высказывать свое мнение. А тех, кто не согласен, заставлять замолчать. Навеки. И вот снова это ужасное напоминание о том, с кем связался Дин. Чертов на-все-способный убийца. Да. Дин забывает об этом чуть чаще, чем допустимо. Дин отворачивается и, потирая лоб, идет по ангару мимо серо-оранжевых гаражных дверей. Понизив голос, он бросает через плечо. - Расслабься, Кас, не кипиши. Кстати, сто раз просил не называть меня «маршалом». Серьезно, мне не по себе будет спать в одной комнате с парнем, у которого сдвиг на формальностях. Дин останавливается у дальних ворот. Крутит поворотное колесо, чтобы отпереть. Кас нагибается, чтобы помочь Дину поднять гаражные ворота, но остается стоять на месте, когда Дин шагает внутрь во тьму. В центре гаража что-то большое накрыто брезентом. - Ах, детка, как я соскучился. Мы не виделись слишком долго, - улыбается Дин и сдергивает брезент. «Деткой» оказывается старый черный автомобиль. Кас затрудняется в определении марки и модели, но Дин, как гордый родитель, сам представляет свое «чадо»: - Шевроле Импала 1967-ого. Сам ее восстановил. И ее нельзя отследить. Ну разве она не красавица? Кас согласно кивает. Но есть кое-что, что заинтересовало его больше, чем марка и модель. - Нельзя отследить? Она же стоит в вашем хранилище и наверняка отслеживается федеральными маршалами, нет? В смеющихся глазах Дина блеснуло что-то наподобие гордости. - И снова ты недооцениваешь меня. Это МОЯ машина. Я угнал ее еще в 16 лет. Кастиэль задумчиво хмурится, чуть наклоняя голову. - Но если она в угоне, разве ее не объявляли в розыск? - Если бы она числилась в угоне, вряд ли бы стояла тут. А я вряд ли был бы маршалом. Да, я угнал ее. Я много тачек угнал, и все их продал. И никто меня не поймал. Дин светится, он счастлив видеть на обычно непроницаемом лице Каса уважение. Винчестер открывает багажник и извлекает на свет божий две старые футболки. Бросает одну Касу. На ней – стершийся принт с приоткрытыми губами и высунутым языком, символика группы «The Rolling Stones». И все же, это намного лучше. Чем их рванные рубашки, которые они не меняли уже несколько дней. Дин уже стягивает свою через голову. Взгляд Каса бессознательно скользнул по крепко сложенному торсу, жесткому прессу и «залип» на темных коротких волосках, спускавшихся дорожкой от пупка и скрывающихся под низко посаженными джинсами. Мышцы его тела красиво перекатываются под кожей, пока он натягивает футболку. Голос из-под ткани звучит приглушенно: - Но потом я перерос это. Исправился, поступил в университет, подался в судебную практику. Я чувствовал себя плохим, чувствовал вину. Хотел искупить ее перед тем парнем, у которого угнал Импалу. Правда, потом выяснилось, что он был богатым ублюдком, и машина, наверняка, была застрахована. И я спрятал ее здесь, арендовал гараж под другим именем – провернул с помощью старого приятеля. Он даже сделал мне фальшивые номерные знаки. Дин поворачивается к машине и разводит руки: - А когда-то она принадлежала некоему Карверу Эдлунду, господину из Цинциннати. Дин открывает пассажирскую дверь и наклоняется в салон. Открывает бардачок. Внутри – немного налички, мобильный телефон, водительское удостоверение и кредитка, всё на подставное имя. Дин никогда не думал о том, что ему реально придется использовать этот «аварийный выход», но работа научила его всегда иметь запасные пути отхода. Кроме того, Бобби часто повторял, что быть параноидальным ублюдком – правило жизни номер один. Да, если удастся выбраться живыми, нужно будет купить старику бутылку настоящего виски, вместо того, что тот держит в нижнем ящике своего стола. Дин оглядывается на Каса. Кас по комплекции меньше Дина, и футболка от Rolling Stones на нем буквально висит. На лице – замешательство. - Так ты преступник, Дин. - Был. Был преступником, - Винчестер облизывает губы и отводит взгляд в сторону. – Вот почему я делаю то, что делаю. Я знаю, что люди иногда совершают поступки, о которых жалеют. Дин сжимает челюсти, а его напряженный взгляд как бы говорит: «Это то, через что проходит каждый. И каждый к этому придет в конечном итоге». Он пролезает на водительское кресло, выуживает из-под сидения ключи и заводит двигатель. Импала рычит ровно и надежно. Что-то теплое разливается в груди Каса, его глаза влажно блестят, а губы трогает легкая улыбка. Но Дин этого не видит. Он включает заднюю передачу и опускает стекло со своей стороны. - Запрыгивай, Кас. Нам пора убираться отсюда. *** Они едут по дороге. Темные волосы Каса треплет ветер, врывающийся через опущенные стекла. Дин любит ездить с открытыми окнами в любую погоду: хоть в метель, хоть в проливной дождь. Диктатура Дина распространяется и на радиостанции: Кас быстро понял, что Винчестер признает только классику рока, а все остальное просто не выносит. Как только в эфире начинаются помехи, Кастиэль послушно крутит тумблер в надежде наткнуться на другую рок-волну. Они почти не разговаривают в пути, по крайней мере, первые пару часов. Вместо этого они медитируют, покачиваясь на волнах негромкой музыки и ветра, погруженные в свои мысли и чувства, освобожденные от рутинной жизни, от серой повседневности, от прошлого. Мили наматываются на одометр*, и с каждым проеханным метром они чувствуют себя лучше, свободнее. Почти бессознательно они вполголоса подпевают радио. Когда-нибудь придет время, и у них будут долгие беседы. Они будут сидеть в старых номерах мотелей, после пары бутылок пива, уставшие с дороги. И просто разговаривать. Это начало новой жизни, начало обнажения душ друг перед другом. Неуклюжий танец новой дружбы, когда оба заинтересованы, но в то же время ни один не хочет показать большей заинтересованности. И начинается кружение вокруг расспросов о семье-учебе-работе, о любимых книгах и фильмах. И Дин узнает парня на соседнем сиденье, с прямотой и легкой неловкостью. Кас окажется не сведущ в поп-культуре. Дин подумает, что нужно будет затащить его в… на диван и не отпускать, пока он не пересмотрит все серии «Звездных войн» и все части «Крепкого орешка». Кастиэль вырос в Аду, где насилие было единственной правомерной силой, а жестокость возводилась в ранг добродетели. Его братья и сестры – священники и политики – держали под контролем районы, города, штаты. А Кастиэль оказался способным отказаться от всего этого, только чтобы встать на правильный путь. Кас узнает, почему Дин начал как малолетний преступник. Как он справлялся с потерей матери и с алкоголизмом отца. Как кража автомобилей возмещала недостаток внимания. Как встретил Бобби и Сэма, который стал ему почти как брат. И сколько гордости он испытывает теперь, работая маршалом. Но все это случится лишь потом. А пока они просто наслаждаются тишиной. Оставив Канзас позади, они останавливаются на залитой флуоресцентным светом стоянке грузовиков. Дин возвращается в машину с огромнейшей бутылкой газировки и мясом в вакуумной упаковке в руках. - Кас, не хочешь Маунтин Дью или вяленого мяса? Кастиэль отрицательно качает головой и демонстрирует бумажный стаканчик с кофе. - Нет уж, спасибо. Я тут пытаюсь жизнь спасти, так что нет смысла сводить все усилия на нет, питаясь столь вредной пищей. Дин у него на глазах впивается зубами в мясо и с наслаждением закатывает глаза. - Многое теряешь. Это пища настоящих воинов. *** Глубокой ночью они въехали в округ Де-Мойн, Айова. Тишина и темнота действуют как снотворное. И подбородок Дина все чаще касается груди, хотя Винчестер отчаянно борется со сном. Но колеса Импалы начинают сползать на обочину, а отбойники с правого края оказываются слишком близко. Рисковать дальше нельзя, и Дин решает сделать остановку в одном из дерьмовых придорожных мотелей. - Мы должны остановиться, иначе я намотаю нас на ближайший столб, как пить дать, - объясняет он Касу, - Мы слишком устали, и у нас больше шансов погибнуть не от рук мафии, а от того, что я засну за рулем и мы вылетим на встречку. Служащему мотеля он представляется Брайаном Джонсоном, но тот даже не смотрит на фото в документах. В номер первым входит Дин, осматриваясь, и лишь потом пропускает Каса. Грязные стены и подозрительные пятна на ковровом покрытии, следы то ли убийц, то ли разносчиков ЗППП, оставленные людьми или животными. Но хуже всего то, что, пока Дин запирает дверь и, для верности, подпирает ее стулом, Кас обходит его и, скрывшись в ванной, запирается там. Впервые с тех пор, как они покинули Лансинг, Кас вновь оказался под крышей, пусть и заплесневелой. Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает. Его пальцы дрожат, когда он поворачивает кран. Кастиэль стягивает одежду, которая вся пропахла мусором и едой из общепита, и встает под душ. От горячей воды нежная кожа Каса моментально краснеет, но это верх блаженства. Истерзанная плоть расслабляется под ласковыми струями воды, и Кас закрывает глаза. Мысли возвращаются к больной теме. Он вспоминает Уриэля. Вспоминает момент из своего детства, когда они с Уриэлем играли на ухоженном дворике в имении своего отца. Из старой покрышки они соорудили качели, и Уриэль катал на них Каса. Тот визжал от восторга все громче, а Уриэль толкал все выше. Кастиэль взлетал почти до самых облаков, в бескрайнее ярко-синее небо. Казалось, еще чуть-чуть, и за спиной раскроются огромные крылья, и он улетит, освободится от контроля, что так гнетет каждого ребенка, а особенно ребенка в семье Ангелев. Это был один из самых счастливых моментов его детства, по-настоящему счастливых. Жаль, их было так мало… А потом Кас вспоминает последнюю встречу с Уриэлем. Вспышка огня из дула пистолета Уриэля, когда он пытался убить их. Тело Уриэля, сорвавшееся с пожарной лестницы. Оно летело, как в замедленной съемке. Кровь коснулась земли на мгновение раньше тела. Вина Дина. Не важны причины. Не важно, что Дин защищал себя, защищал Каса, действовал в рамках закона. Одно нажатие на курок – и его брата больше нет. Кастиэль не позволял себе демонстрировать скорбь по брату при Дине. Но сейчас, скрытый густым паром как туманом, Кас позволил слезам прорваться наружу. Он видел смерть своего брата. Он был ПРИЧИНОЙ его смерти. И теперь он уже не так уверен, что поступил правильно. Мысли вихрем кружились в голове Кастиэля, вторя завихрениям воды под его ногами, что уносила грязь с его тела в слив. Он плачет очень долго, пока слезы не кончаются, а живот не скручивает спазмом. *** Дин ходит под дверью ванной. Поначалу он не волнуется – видит Бог, они оба нуждались в душе, и, возможно, Кас просто слегка злоупотребил своей первой очередью. Но до Дина стали долетать какие-то звуки. Сперва эле слышные всхлипывания. Потом все сильнее и громче – откровенные рыдания. Обнаженная боль, рвущаяся наружу. Дин считает шаги. Он ходит туда-сюда. Но в какой-то момент он больше не в силах оставаться безучастным, и он стучится. Нет ответа. Он стучит, уже громче. Вот тогда приходит беспокойство. Вдруг, они что-то упустили из виду, пропустили кого-то подозрительного. Вдруг этот кто-то влез в маленькое окошко ванной и сейчас пытает там Каса, а он, Дин, просто мечется под дверью, как маленькая сучка? После таких мыслей Дин выдерживает только две секунды. Потом мощным пинком он распахивает дверь, держа пистолет наготове. Но внутри один лишь Кас. Он сидит в пустой ванне под душем, окруженный паром, и не обращает никакого внимания на ворвавшегося Дина. Он не подымает глаз и не пытается задернуть шторку, чтобы прикрыться, чтобы защитить свое личное пространство. Он просто смотрит пустым взглядом перед собой, а с его ресниц срываются то ли капли воды, то ли слезы. Зрелище, рвущее душу. Дин резко выдыхает, а все его тело напрягается. Он не до конца понимает, что происходит, но он видит боль, видит страдание. И страдает тот, кого он должен оберегать. И он хочет облегчить его боль. Дин не выходит из ванной, не колеблется и не опускает никаких саркастичных замечаний. Он просто кладет пистолет на раковину, а затем стягивает с себя рубашку и джинсы. Разувается, снимает носки. Он сделает все, чтобы вырвать Каса из той бездны отчаянья, куда тот сам себя загнал. Он переступает через край ванны. Суставы щелкают в его коленях, когда он садиться рядом, оставляя безопасное расстояние между их обнаженными телами. Он протягивает ладонь и кладет ее Касу на спину. Он медленно гладит напряженные мышцы, касаясь подушечками пальцев выступающих позвонков. Он бормочет что-то утешительное и. наверняка, ужасно глупое, еле слышно. Но Кас не слышит его. Присутствие Дина вконец выбивает Каса из колеи, и его тело вновь начинают сотрясать рыдания. Они сидят рядышком очень долго. Дин продолжает что-то шептать, успокаивающе оглаживая Каса по спине, пока тот не роняет голову на грудь и не затихает. Вода остывает, и вот уже капли, долетающие до них, обжигающе холодные. Они дрожат, но продолжают сидеть вдвоем в тишине, в этой тесной ванной, обитой потрескавшимся кафелем, в забытом Богом мотеле… __________________________ *Одометр – (в просторечии «счётчик») прибор для измерения количества оборотов колеса. При помощи него может быть измерен пройденный транспортным средством путь.