сегодня без возгорания

Наступил вполне благоприятный период. Ну, как благоприятный — относительно. Шли дни, «Зималетто» усиленно готовился к выпуску новой коллекции. Новые кредиты позволили нам закупить более качественные ткани, чем те, которые планировались изначально. Но, даже несмотря на улучшение ситуации, мы с Андреем не отказались от той идеи, которую я однажды предложила маэстро за чашкой злополучного кофе. Мы, помимо нарядов в обычном стиле «Зималетто», всё ещё планировали выпустить более бюджетную линию одежды — в стиле «унисекс», чтобы привлечь и молодых клиентов. Милко сначала, конечно, отказался. — Женщина должна быть женствЕнной, — сказал он. — И точка! Нельзя, нельзя прятать чудесные фИгуры под джинсу и балахоны. Жданов кипел, как газовый чайник, со свистом. Я, закатив глаза и закрыв Андрею Палычу рот, чтобы тот не наговорил оскорблений, вела вежливые переговоры: — Милко, а вы, извините за вопрос, сами сильно мужЕственный? Кофты с вырезом, расшитые стразами, обтягивающие джинсы, шотландская юбка на показе… Или только вам можно? Маэстро тут же возмутился. — Я одеваюсь так, как велит дУша! Это, деточка, называется самовырАжение. — Сейчас у тебя такое самовыражение будет, — грозно прокряхтел Андрей, — в каком-нибудь захолустном ателье далеко за МКАДом. — НапУгал ежа голой попой, — хмыкнул Милко. — Когда-нИбудь ты перестанешь притвОряться, что вы можете справиться без мЕня. — А я впервые в жизни согласен с Милко, — веско добавил Воропаев, как и всегда, сидящий немного поодаль. — Я бы придерживался проверенных ходов. Лучше гарантированная стабильная прибыль, чем какая-то огромная, но мифическая. — Нет, Саш, — отмахнулся Андрей. — Это не вариант. Мы сейчас либо, как барон Мюнхгаузен, сами вытащим себя из болота, либо окончательно потонем. Здесь нельзя лишний раз думать, резонно или нет — можно только действовать, пан или пропал. — Андрюш, а ты помнишь, что барон Мюнхгаузен, ко всему прочему, врал? Нельзя себя одним большим рывком протащить наверх — действовать можно только постепенно. Впрочем, когда бы ты меня слушал. Всё это Воропаев говорил размеренно и спокойно, как будто окончательно смирился — не срывался в свою обычную грубость и даже меня особо не терроризировал. Возможно, Андрей смог на него как-то повлиять; возможно, Александру самому надоело бесконечно цепляться; возможно, у него были какие-то личные проблемы. Неважно. Зато я впервые за всё время пребывания в компании смогла вздохнуть полностью свободно. — Я всё сказал, — решительно отчеканил Жданов, вновь закипая от того, что его не желают понять. — В конце концов, решение президента компании не подлежит оспариванию. Так что либо вы миритесь с положением дел, либо ищете другую работу. Всё ясно? — Я правильно понимаю, что ты готов выгнать своего лучшего друга? — будто бы нисколько не удивившись, спросил Александр. — Впрочем, да, я забыл, у тебя же есть отличный кандидат для замены, — он кивнул на меня. — Знаешь, Саш, — с готовностью ответил Андрей, и вовсе не было ощущения, что он говорит это сгоряча, — а если надо будет, то да! Бизнес, извини, превыше всего. И если ты не готов этого понять, то однажды мне придётся отринуть нашу дружбу и назначить на место вице-президента того, кто понимает и принимает мои идеи. — Андрей Палыч, — осторожно шепнула я, — не стоит. — Почему не стоит, Катя?! Ещё как стоит! — повысил он голос и вновь обратился к Александру: — Мне не нужно вечное сомнение в моих действиях. А ты только и делаешь, что возражаешь мне при любом моём начинании. Может, объединишься тогда с отцом? Вместе обсудите, какой я плохой и недальновидный. — Жданов развёл руками. — Я тебя вообще здесь не держу! И ты, кстати, прав. Кате твоя должность пойдёт гораздо больше. Воропаев побелел; на его скулах активно заиграли желваки. Я же, наоборот, покраснела от стыда, как помидор. При всей своей неприязни к Воропаеву пришлось признать: в этот раз Жданов перегнул палку. В воздухе повисло громадных размеров напряжение. — Ой, всё, цирк уехал, а клоун Жданов остался! — Милко, хоть и был человеком темпераментным, но и обстановку умел разряжать на отлично. Он встал и подошёл к Александру. — Пойдём отсюда, Саша, этого железного дрОвосека без сердца не переубедить. Пусть сам спрАвляется, раз такой всЕзнайка. Всем кофе-брейк! — Да, пожалуй. — Воропаев тоже поднялся и тяжело посмотрел на Андрея. — Лучше всего ты умеешь думать о себе и только о себе. Талант, которого не отнять. Даю слово, однажды Кира пожалеет, что выбрала тебя. Андрей Палыч, будучи воплощением мрачности, промолчал. Милко, чтобы не заканчивать разговор на плохой ноте, обратил внимание на меня: — А ты, ПушкАрева, ничего, справляешься. Только бы я помЕнял майку на более свободную из шёлка. — На мне был серый брючный костюм, который я, к своей гордости, купила сама, но майка под ним была самая обычная, хлопковая. — ЗАйдешь скоро за новыми нарядами. — Хорошо, Милко, — улыбнулась я, радуясь его похвале. После этого маэстро увёл Александра под руку, успокаивая того болтовнёй ни о чём, а мы с Андреем Палычем остались одни. — Зачем вы это сделали? — тихо спросила я. — Это же ваш лучший друг. — Да ладно, — ответил Жданов уже гораздо спокойнее, смотря куда-то сквозь. — Не в первый раз. Помиримся ещё. Что-то мне подсказывало, что извиняться Андрей не побежит. Впрочем, кроме этого инцидента, всё остальное шло гладко. Милко, после долгих уговоров и обещаний повысить зарплату в два с половиной раза с отдыхом у моря впридачу, в конце концов согласился на унисекс. И даже не делал вид, что хочет уволиться. Пришлось взять его на «слабо» — разве есть что-то, чего маэстро не сможет? Александр уже через пару дней сидел в кабинете Жданова как ни в чём ни бывало — видимо, такого плана ссора у них была действительно не впервые, — и даже, покорившись, начал спокойно обсуждать с нами детали предстоящей коллекции, предлагая, в общем-то, дельные идеи. — Испугался, что в самом деле уволю, — иронично сказал Андрей. — Сразу производительность повысилась. Кира больше не нападала на меня — в том числе, и когда видела рядом с Андреем Палычем. Иногда даже улыбалась, здороваясь. Наступило хрупкое, но перемирие. Влюблённость — о ней думать времени не было. Ромка — смешил, как и всегда. Вечера его часто были заняты разномастными моделями, но пару раз мы с ним выбирались в рестораны. Как хорошие друзья, конечно, в рестораны же не только на свидания ходят. Когда мы были в «Ришелье», и я заглянула в меню — произошёл значительный упадок моей самодостаточности, в том числе и материальной. Большинство названий мне ни о чём не говорило, а цены — цены это вообще отдельный вопрос. Не для моего кошелька, конечно. — Тальятелле из цуккини, — прочитала вслух я. — Ром, закажи лучше ты, а? Малиновский рассмеялся, подозвал официанта и проговорил какие-то труднопроизносимые слова. Поняла только, что мне он заказал какую-то пасту. Это хорошо, макароны я люблю. — Почему мы не могли пойти в какое-нибудь менее пафосное место? Возле дома есть хорошая кофейня, и пирожные там большие и вкусные. — Потому что, Катя, нельзя чего-то бояться, — просто ответил Рома. — Ты должна знать, что достойна посещать любые рестораны Москвы. Расправить плечи, не забыла? — Моя зарплата так не считает, — хмыкнула я. — Какой может быть вопрос, — возмущённо сказал Малиновский, — когда есть кому платить. Пользуйся! После этого мы чуть не подрались, выясняя кто и за кого должен платить. В итоге я отбила право заплатить за свой заказ сама. Всё-таки не свидание!.. — Да иди ты, — шутливо обиделся Рома. — Я, может, надеялся, что это свидание! — В моём случае это скорее экскурсия по самым дорогим местам столицы, — возразила я. — Увлекательно и познавательно, но каждый день так гулять не будешь. Один раз мы решили пройтись по магазинам; быстро привыкнув выглядеть хорошо, я планомерно подбирала себе новые вещи, чтобы впредь опираться в этом вопросе только на себя. Отдельной моей радостью стало светло-лиловое платье-футляр с ремешком на талии. Оказалось, что после годов ношения бесформенных кофт и юбок, я стала гораздо больше тяготеть к строгому покрою. Мне нравилось, когда ткань облегала и подчеркивала фигуру. Милко в целом скупо, но одобрял то, что я выбирала; но как и в тот раз с Воропаевым, он советовал добавлять мне больше свободной одежды, чтобы не быть однообразной, — рубашки, юбки и так далее. Пока я на полном серьёзе искала себе подходящую одежду, Рома дурачился: надевал разные цветные футболки, шляпы и аксессуары. — Здравствуйте, — картаво сказал он, появившись в соломенной шляпке, прозрачно-голубом нежном шарфике и массивных солнцезащитных очках. — Я престарелый стилист, два моих главных увлечения — это высокая мода и низкие молодые мужчины. Я хохотала, не в силах застегнуть жилетку, которую примеряла. — Мода такая высокая, что её уже ничто не догонит. И ничто не поможет. А пройдись-ка. И Малиновский прошёлся вихляющей, нарочито ужасной походкой. Так бы даже самая плохая и непрофессиональная модель не смогла бы. Я смеялась так, что на глазах выступили слёзы, а Рома продолжал менять образы. — А я ботаник Сухопаров, — теперь он нацепил обычные очки и заговорил в нос, — у меня сегодня впервые в жизни свидание с девушкой. Даже с двумя, близняшками. Забыл, как их зовут. Как же их зовут? А, вспомнил! Тангенс и Котангенс. — Боже, это вылитый Зорькин! А меня покажи! — Пожалуйста. — Рома снял очки; выбрал новые, круглые, похожие на мои бывшие; и сменил тон на очень серьёзный. — Здравствуйте, меня зовут Катя Пушкарёва. Что я умею? Да массу всего: я очень быстро считаю в уме, печатаю сто бумаг в минуту, бегаю на каблуках, как на марафоне, варю вкуснейший кофе, оперативно стряхиваю пепел на голову любимому соседу, даю профилактических люлей Зорькину — чтобы не зазнавался, поглощаю малиновые слойки со скоростью звука, плачу за себя сама, потому что безумно самостоятельная, и ещё у всех выигрываю в карты! Да, как-то Рома вновь забежал к нам на ужин, и мы играли в карты с ним, Колей и моими родителями. И я ни разу не осталась в дураках! Хотя, в моём случае, это скорее было везение, потому что и папу, и Колю очень сложно обыграть. Ещё Ромка и Зорькин пытались научить играть маму и папу в покер, который Коля принёс с собой, но это было бесполезно: после получаса полного непонимания, что такое блеф и зачем он вообще нужен — тут же все честные и порядочные люди, — папа вновь приказал всем играть в дурака. В общем, поиск вещей был закончен. Я тоже включилась в игру и, найдя полосатую рубашку, которые Рома так любит, надела её на себя: — А я — Роман Казановский, — пробасила я. — Люблю, когда женщин много, но не люблю, когда какая-то из них занимает много места. Ещё люблю стоять на балконе и думать о жизни, пафосно обедать в дорогих местах одним крохотным кусочком лосося, закупаться в магазине так, будто скоро наступит конец света, и, несмотря на то, что у меня дома есть кровать, я всё равно продолжаю спать на матрасе, потому что я — аскет и считаю, что удобства и блага — это что-то от беса. — Да у меня просто спина болит, — веселился Рома, — всё-таки не шестнадцать уже. Когда мы зашли в один шоурум, потому что Малиновский решил прикупить себе новый костюмчик, я, уже полностью разойдясь, предложила: — А давай оденемся, как в «Мистер и миссис Смит»? Ты смотрел? — Обижаешь! Я редко пропускаю громкие премьеры. — Рома хитро прищурился: — Насколько помню, там у Анджелины Джоли платье с огро-о-омным вырезом до бедра. — Нет проблем, — расправила плечи я, — Милко говорит мне, что надо быть смелее. Вот я и буду! Девушка! — Я подозвала продавщицу-консультанта: — У вас есть вечерние платья? Нужно чёрное в пол и с вырезом. Девушка с готовностью нашла мне несколько вариантов. Одно из платьев было почти как в фильме, и я, прихватив его и чёрные высокие каблуки впридачу, скрылась в кабинке. Платье сидело как влитое, не мялось, не свисало, не топорщилось: вот что значит качественные вещи! Теперь я прекрасно понимала маэстро, который так убивался, когда не имел возможности заказать дорогие ткани. Вырез был не до пупа, конечно, но всё равно достаточно откровенным — я впервые в жизни подумала, что ничего криминального в этом нет. Мне идёт, и это главное. Выйдя из своих кабинок, мы с Ромой уставились друг на друга по-новому. До этого я видела Малиновского лишь в цветастых рубашках или свитерах. Чёрный классический костюм с ослепительно белой рубашкой ему не просто шёл, а очень шёл! Я не подозревала, но, оказывается, Малиновский умеет выглядеть очень представительно. Не хуже мистера Смита. Судя по ответному Роминому взгляду я тоже нисколько не уступала миссис Смит. — Шикарно выглядишь, — оторопело сказал он. — Хоть сейчас по новой в «Ришелье». — Взаимно, — ответила я, — тебе безумно идёт. После некоторой паузы, во время которой разглядывания продолжились, мы оба сказали хором: — Берём! И быстро побежали обратно по кабинкам. Конечно, мой финансы пели уже даже не романсы, а реквием. Но иметь хотя бы одну дорогущую вещь в гардеробе я просто обязана! Теперь мне хотелось ценить и себя, и свой внешний вид. Главное, спрятать это платье подальше от папы. — Буду надевать его по особым случаям, — сказала я, когда мы расплатились за вещи. — На свадьбу, в том числе и свою, на похороны, на показы «Зималетто»… — Предлагаю при следующем походе в ресторан, — ответил Рома. — А то остальные события придётся долго ждать. Замуж же ты ещё не собралась? — Ах, если бы были кандидаты, — улыбнулась я. — А в ресторан уже после зарплаты. — Я помотала головой, когда Малиновский захотел возразить: — И это не обсуждается. — Что ж, слово женщины — закон, — смеясь, сказал Рома. — Подождём следующего месяца, а пока будем залетать друг к другу на чай. *** Ещё пришлось поиметь дело с Клочковой. Но это не инцидент даже, а так — небольшая пикировка. В один прекрасный день она подошла ко мне, явно воинственно настроенная. — Я слышала, ты водишь тесную дружбу с Романом Малиновским? Вика всегда умела начинать с главного, без лишних предисловий. «Слушай, а займи денег» или «можешь меня отмазать перед Андрей Палычем?» — её фирменный стиль. — Так вот, ты даже не надейся, что тебе удастся его окрутить. То, что вы соседи, ещё ничего не значит. Мы с ним знакомы гораздо дольше. Он — мой! — Насколько я знаю, Рома вообще ничей, — оторвалась от бумаг я, повторяя слова самого Малиновского. — Это он щас так думает, — уверенно сказала Вика, — но я уже нашла твой адрес в личном деле. Кира рассказала мне, что Рома твой сосед снизу, так что найти его будет несложно. — Она медленной, чеканной походкой сделала несколько шагов вокруг меня, придирчиво оценивая взглядом: — Так что его ждёт сюрприз — приятный вечер и прекрасная ночь. А ты, так и быть, можешь подслушивать под дверью. — Клочкова посмотрела на меня снисходительно, как на последнюю замарашку, а потом отрывисто, самоуверенно рассмеялась. — Что, думаешь нацепила шмотки от Милко и сразу красивая стала? Красивые вещи красиво сидят только на красивых женщинах. А ты мышью как была, так и осталась! Ха. Ясно тебе? — Куда уж нам со свиным рылом в калашный ряд, — тихо усмехнулась я, отложив документы. — Вот-вот! — Откуда ты вообще знаешь Рому? — Связи, милочка, — сказала Вика, сочась самодовольством. — Развлекались мы в своё время ох как неплохо. — Хорошо-хорошо, — мило ответила я, — я тебя поняла. А сейчас у меня, извини, дела. Что-то мне подсказывало, что не столько Клочкова хотела заполучить Рому (не такая же она глупая?..), сколько насолить мне. Было бы где солить! Впрочем, отвечала я ей так спокойно только потому, что у меня уже созрел план. Нет, ну а что! Катя Пушкарёва тоже умеет быть стервой. Просто так, как раньше, спускать этот выпад я Вике не собиралась. Хоть глобально я и оставалась всё той же, но всё-таки — уступала место чему-то новому. Я набрала Ромкин номер. — Алло? Привет, а ты во сколько дома будешь? В восемь? Чудесно, что не поздно. Нет, ничего не случилось, просто на чай хотела заскочить. Хорошо, жди. Давай. Срочной работы в этот день, слава богу, не было, так что я, дождавшись, когда Вика начнёт собираться домой, тоже начала активно выметаться из своей каморки. Проследив, как она выехала с парковки на своей красной машине, я села в заказанное такси и сказала водителю: — Нужно догнать и перегнать вон ту красную машину. А дальше уже по назначенному адресу. — Увидев непонятливый взгляд, я пояснила: — Я доплачу. После этого водитель, вдохновившись обещанием и ничего не спрашивая, домчал меня до дома в три раза быстрее, чем любой другой таксист. От души и материально поблагодарив его, я выскочила из такси и побежала на этаж к Роме. Тот уже должен был быть дома. — Привет, — запыхавшись, сказала я, когда он открыл дверь. — От кого бежим? — полюбопытствовал Рома, пропуская меня в квартиру. — От злого Жданова или от взбеленившегося Милко? — На этот раз от одной надоедливой особы, — снимая пальто, ответила я. — Вика Клочкова, может, слышал? Рома нахмурился, напрягая память. — Клочкова? Это брюнетка такая, бывшая жена Квашенникова? — Я кивнула. Рома закатил глаза: — О, да! Провели пару ночей вместе. После этого она решила, что я должен на ней жениться, так что пришлось уйти в тень. Хотя, должен признать, фигурка у неё что надо… — Сейчас у тебя будет возможность снова в этом убедиться! — ответила я. — Виктория разузнала твоё место жительства и уже едет сюда. — Что… — Рома не успел ничего сообразить, как раздался звонок в дверь. — О, вот и она! — я скрылась в комнате, оставив опешившего Малиновского одного. — Побеседуй с гостьей. — Что вообще происходит? Катя! — крикнул Рома. — Ты предательница, оставлять меня в такой момент одного! — Переживёшь! — ответила я, впрочем, не собираясь пускать ситуацию на самотёк. Пока Рома открывал дверь, и Клочкова набрасывалась на соседа с крепкими объятиями, я быстро снимала пиджак, брюки, майку, оставаясь в одном нижнем белье. — Ромочка, дорогой, здравствуй! Я узнала, где ты живёшь, и знаешь, на меня такая ностальгия напала — дай, думаю, навещу тебя. Ты же рад меня видеть? — Я тебя, если честно, не ждал… — И что, совсем-совсем не скучал? А когда от крепости Викиных объятий стало слышно, как Малиновский захрустел, я выглянула в коридор, оперевшись на дверной косяк: — Рома, кто там? — томно сказала я и улыбнулась. — О, Вика! Привет. Я уже и забыла, что ты сегодня собиралась навестить старого друга. Вика выпучила глаза. Малиновский после секундного замешательства, с огромным трудом начал давить смех. — Не поняла, — тихо сказала Вика Роме, — это что? Это… как вообще? Ты с ней что... спишь, что ли? — Да, Вик, — кивнул Малиновский. — Сплю. И жить планирую. — Да ты… — задохнулась от возмущения Клочкова, — ты! Да как… с этой? — Её зовут Катя, — мило напомнил Рома. — Ну Ром… не знала, что у тебя так испортился вкус, — оскорбилась Вика до глубины души, — это же надо так снизить планку! — А мне, знаешь, всё очень нравится, — уже откровенно веселясь, сказал Малиновский. — Я влюблён. Может, даже женюсь! Клочкова с ненавистью посмотрела на меня. — Выдра! Это всё равно ненадолго. Я ещё посмеюсь, когда он тебя бросит! После того, как за ней хлопнула дверь, я сползла по двери, задыхаясь от смеха. — Извини за этот спектакль, я не удержалась! — Так ты заранее всё спланировала? — изумился Рома. — Пушкарёва, мне когда начинать тебя бояться? Я, вспомнив, что вообще-то нахожусь в непотребном виде перед мужчиной, схватила одежду и стала одеваться обратно. — Времени думать особо не было — действовала, как могла. А то Вика сегодня подошла и как начала наезжать. Говорит, Малиновский — мой, а ты сиди тихо. Ты и не мой, конечно, но проучить её захотелось очень сильно. Ну, вот и получила. — Спасибо, конечно. Но ты, позволь узнать, меня спасала или её ставила на место? — Рома широко улыбнулся. — Совместила приятное с полезным, — хмыкнула я. — Но вообще, знай, если ты с ней вдруг переспишь, я перестану уважать тебя, как человека. С кем угодно, но только не с ней! То же самое я говорила Коле — потому что боялась за него. Даже не подумаю говорить ему, что Вика была здесь, а не то повесится с горя, бедный. За Рому, конечно, тоже боюсь. Хотя Рома не Коля, он бы себя в обиду ни за что не дал. Но всё равно… — Погоди, Катя, — брови Ромы взлетели вверх, а улыбка стала какой-то сложно распознаваемой, — ты меня что, ревнуешь? — Ещё чего! — возмутилась я. — Придумаешь тоже! Не мни о себе слишком много, это личные счёты. — Да, — довольно сказал Малиновский, — хорошо. Верю. — Иди лучше чай неси, оценивать он ещё будет, — сердито сказала я. — Это же надо, ревную!.. — Иду, — ответил Рома, глаза которого зажглись огоньками озорства. — Кстати, фигура у тебя просто шик, я успел оценить. — Малиновский! — поперхнулась я воздухом. — Скройся с глаз моих! — Пожалуй, ты единственная девушка, которую я слушаюсь, да ещё и у себя дома. — Тебе не нравится? — Да нет, меня всё устраивает, — пожал плечами Малиновский, — вполне. Пойду… делать чай. Я выдохнула. Нет, но в целом-то всё гладко! Почти всё...