Как змей приручал кролика, чтобы съесть (и не съел)

Наутро Тора разбудили Хела и Фен, одновременно забравшиеся на кровать и начавшие его тормошить. Они всегда начинали утро выходного дня так — целовали его в щёки и говорили, что умирают от голода и хотят завтрак. Срочно, прямо сейчас! Сегодня, правда, всё происходило с некоторыми коррективами. — Рождественский сочельник! — радостно декламировала Хела, отпихивая Фена и пытаясь первой обнять. — Санта привезёт подарки на оленях! Там ещё Рудольф, мы делали аппликацию в школе… — Мы тоже делали, — возмутился Фен, отталкивая сестру в ответ. Тор вздохнул. Ему хотелось дойти до туалета и отлить, а ещё он внезапно вспомнил, что оставил Локи ночевать на диване. — Локи ещё спит? — спросил он у детей, и те уставились на него с непониманием. — Дяди Локи нет, мы уже включали телевизор, — ответила Хела. Тор вздохнул. Не то, чтобы он на что-то рассчитывал, просто… Просто. — Так, хорошо, дайте мне сходить в туалет, и я сделаю вам хлопья. — Мне сладкие! — тут же сориентировалась Хела и, соскочив с кровати, понеслась на кухню. — Мне тоже! — не отстал Фен, помчавшись за ней. Тор только покачал головой и крикнул вслед, зная, как это остудит их пыл: — Сначала умойтесь и переоденьтесь. Пижамный день будет завтра, сегодня чтобы никаких пижам на завтраке! В возмущенные комментарии он уже не вслушивался, и, почесав живот под футболкой, ушёл в свою ванную. Как же хорошо, когда в доме две ванных комнаты. В детскую он иногда боялся даже заглядывать. Чего там только не водилось рядом с раковиной… Когда, умывшийся, переодевшийся и взвесившийся, он пришёл на кухню, то обнаружил на плите сковороду с запотевшей крышкой и рядом — записку. От вида небольшого прямоугольного листка бумаги у него отчётливо затрепетало в груди, и пришлось опереться о кухонный шкаф, чтобы унять слабость. «Твоя половина омлета — чтобы съел всё. Можешь добавить тост с сыром. Один! Я вернусь после обеда. Взял твой пикап, не переживай, всё будет хорошо». Тор перечитал дважды и выглянул в окно — машины на привычном месте рядом с задним крыльцом не оказалось. Он фыркнул себе под нос — не то, чтобы беспокоился за машину, скорее, поражался бесцеремонности Локи. Мог бы предупредить вчера, заранее… но нет. Он быстро навёл детям хлопьев, залил их молоком и положил на тарелку оставшуюся половину омлета — видимо, первую половину Локи съел сам. Что-то во всём этом было… такое, чему Тор не мог найти название. Каждый раз, когда он не заставал Локи там, где оставил его с вечера, что-то будто обрывалось в нём. И каждый раз, понимая, что тот вернётся, что обещал вернуться — это «что-то» словно снова сращивалось, становясь крепче, плотнее, словно разрасталось внутри, оплетая корнями. Ощущение было таким странным, что Тору стало казаться — не смотря на размеры собственного тела, этому «чему-то» скоро не будет хватать места. И что тогда делать… как он тогда должен будет поступить? Тор, приструнивая болтающих детей, затолкал первую вилку в рот и прикрыл глаза. Омлет был пустой — никакой тебе ветчины или остатков вчерашней пасты, — но у Локи всегда получалось удивить его. Вкусно. Зелень, чеснок, отчётливый сливочный привкус… Так вкусно. Жаль, что только половина сковороды. Если бы не утешительный тост с сыром, Тор бы начал чувствовать голод ещё до того, как закончил свою порцию. Между ним и Локи явно назревал серьёзный разговор. Тор вспоминал немного неловкое молчание, повисшее между ними вчера, пока он обрабатывал Локи перекисью ссадину и треснутую губу. После внезапного признания стало неловко даже вот так касаться его — ведь на самом деле Локи бы и сам справился. Без его помощи. Но Тор настойчиво касался ссадины розовеющей ваткой и смотрел на его губы. Казалось, Локи едва дышал, пока Тор не очнулся и не сказал, вставая, что теперь всё будет в порядке. Дело было в том, что он понятия не имел, что говорить. Всё было так сложно. Слишком сложно. От мыслей этих Тор нахмурился и даже перестал чувствовать чудесный вкус приготовленного для него омлета. После завтрака он отправил детей заправлять кровати и прибраться в их комнате — пришлось припугнуть, что Санта ночью заглянет, и если не будет порядка, то ни одного подарка он не оставит. Сам же Тор чувствовал себя, словно в тумане. Бродил по дому, поправил диванные подушки, сполоснул тарелки после завтрака… и понял, что чувствует себя неуютно. Впервые за долгое, невозможно долгое время чувствует себя одиноко в этом доме. Мысли и ощущения неприкаянности разозлили. Рыкнув себе под нос, он подошёл к кофе-машине и принялся делать себе кофе. Раньше, когда мама ещё не вернулась на историческую родину, они проводили время вместе. В Сочельник помогали готовить, Тор запекал на гриле хороший кусок ветчины или гуся, потом возвращались домой, ночевали, с утра быстро разворачивали подарки — и возвращались в дом его детства. Дом был большим, двухэтажным, с большим подвалом и чердачной мансардой, где они с Локи не раз курили травку тайком от родителей. Он любил большой камин и вместительную гостиную, мощный деревянный стол под люстрой на девять рожков… В таком доме должна жить большая семья, несколько поколений — тогда в нём будет смысл. Он бы не управился с такой махиной даже с помощью Джейн, не то что один. А после её ухода… было горько и печально понимать, что дом перестанет быть «их родовым гнездом», но он и не пытался отговорить мать от продажи. Некоторые воспоминания, как бы хороши они ни были, бессмысленно тащить за собой. Достаточно того, чтобы иногда вспоминать — чаще всего с улыбкой и теплом, иногда — со стыдом и трепетом. И дом, как материальное доказательство всего произошедшего, не был для этого нужен. Он помнил, как на обширной лужайке за домом была установлена витая арка, стулья и шатры. Как он ждал Джейн у небольшого, благоухающего белыми и розовыми цветами алтаря, а она шла к нему под руку с отцом — в простом коротком белом платье и диадемой из живых цветов. Счастливая и словно гордая тем, что выходила именно за Тора. В то время он считался видным женихом, и мама рассказывала, что многие девушки, если судить по сплетням в салоне красоты, хотели бы оказаться на её месте. Тор фыркнул, забирая кофе и накидывая куртку, чтобы выйти на заднее крыльцо и покурить. Воспоминание о тех далёких днях неожиданно не отозвались привычной тупой болью и тяжестью в груди. Мать как всегда была права — он постарался как следует разобраться в себе и понял, что на самом деле благодарен Джейн. Они были счастливы тогда, пускай и не долго. И он безмерно благодарен ей за детей. И за то, что когда всё изменилось, она не стала его обманывать, а отпустила. У них ведь ещё у обоих есть время и возможность стать счастливыми? Выстроить свою жизнь заново? А чердак? Чердак в их доме? Сколько всего там произошло, от самого безобидного и глупого до… до той ночи, после которой Локи сбежал. Тор затянулся и отпил кофе. Дети подбежали к стеклянной двери и спросили про телевизор, Тор взмахом руки отправил их смотреть мультики. Дом не имел значения. Всё, что было важно и дорого, Тор всегда будет держать у сердца. Докурив и допив кофе, он отправился в небольшой, заваленный разным хламом гараж. Нужно было по-быстрому доупаковать подарки детям и найти… найти то, о чём он не сказал Локи. Сегодня Тор собирался закрыть один гештальт из прошлого. Локи вернулся раньше, чем обещал — время только перевалило за одиннадцать. Ловко припарковал большой пикап и вывалился из него с кучей каких-то пакетов — Тор увидел из окна гаража. Вышел навстречу и замер в проходе, сложив руки на груди. Локи выглядел взъерошенным и румяным, и Тор не мог ни подойти к нему, чтобы помочь, ни убраться обратно в гараж — хотел просто смотреть и запоминать его таким. — Привет! — Локи заметил его и попытался помахать рукой — из-за пакетов ничего, конечно, у него не вышло. — Может, поможешь мне? Услышав знакомые ноты нетерпения в его голосе, Тор хмыкнул и подошёл, забирая протянутые пакеты из одной руки. — Это подарки… наверное, лучше в дом не нести. Есть куда спрятать до ночи? — В гараж, — ответил Тор. — Я свои подарки оставил там. — О, тогда отлично. А то, зная детей… — Локи ухмыльнулся и поиграл бровями. Тор был согласен — Хела и Фен заметят подарки или найдут их задолго до Рождества. Сам он всегда прятал подарки в гараже, в большом пластиковом ящике на верхней полке стеллажа. — У тебя гриль работает? Я купил гуся. Можно, конечно, и в духовке, но лучше на гриле… — Локи заглянул в гараж, на лице его было нечитаемое выражение. — Ощущение, что ты не убирался тут с самого переезда. Тор хмыкнул. — Не убирался. Для моего пикапа гараж маловат, а чтобы складировать хлам… мне хватает места. — Кстати, что с рождественскими украшениями? И ёлкой? У тебя ведь есть ёлка? Тор вздохнул и оглянулся на уставленные пластиковыми ящиками стеллажи. — Где-то что-то есть… надо искать. Кажется, мама до переезда отдавала мне ёлку и украшения. — Нашу ёлку? Она ведь огромная! — выдохнул Локи, глаза его словно загорелись. — Другой всё равно нет. Локи ещё пару мгновений посмотрел на него и пошёл в дом. Распахнутая тёплая куртка, джинсы и мощные кожаные ботинки, купленные недавно — Тор возил его в специальный магазин; длинные тёмные волосы трепал прохладный бриз… Локи стал больше похож на обычного работягу, растеряв часть своего калифорнийского лоска. В груди нарастало тепло. Удивляясь самому себе, Тор вернулся в гараж и установил стремянку, чтобы достать до верхних полок и пространства под потолком — ёлка обитала именно там. Как и коробки с украшениями. Он представить не мог, когда они всё успеют, но готов был заниматься вместе с Локи чем угодно. Хоть запекать гуся на гриле, хоть впихивать искусственную ёлку в его небольшую гостиную, хоть навешивать иллюминацию. Чувство неприкаянности испарилось вместе с облачками пара, что вылетали у него изо рта. Через несколько минут вернулся Локи и принялся помогать спускать ящики. Конечно, он не смог удержаться и засунул свой нос в каждый, тут же начиная предаваться воспоминаниям. Тор просто слушал его и изредка поддакивал — ему и своих воспоминаний хватало с головой. Но некоторые, что раскапывал Локи в своей памяти, заставляли его улыбаться. — Вот он! — Локи вытащил из ящика чуть примятый омеловый венок. — Помнишь, как-то раз я поймал тебя под ним, а ты сбежал! Тор фыркнул и улыбнулся, вспоминая эту идиотскую выходку. — А что я, по твоему, должен был сделать? Засосать тебя в страстном поцелуе? — Было бы неплохо, — мечтательно отозвался Локи, и Тор подавился собственными словами. — Сумасшедший? — Может быть. В любом случае, я знал, что ты сбежишь. Просто хотел поиздеваться над тобой. — Как всегда, — добавил Тор, вытягивая последний ящик — с ёлочными игрушками. — Это не значит, что я не хотел, чтобы ты меня поцеловал, — очень тихо пробубнил Локи, но Тор решил сделать вид, что не расслышал. Кровь и так ударила ему в лицо. — Ты так и боишься закрытых помещений? — спросил он вдруг, пока слезал со стремянки. Локи вскинул на него взгляд, в нём читался вызов. Но Тор-то не собирался его задеть, просто интересовался — и, видимо, Локи это понял. — Ничего не изменилось, — кивнул он. — Накрывает панической атакой. Поэтому вчера я… — Я так и понял, — кивнул Тор, вспоминая своё состояние и то, как отказался от долгожданного секса, а потом гнал на пределе допустимой скорости в участок. — Всё в порядке. Локи снова посмотрел на него уже с совсем другим выражением. Его брови ненадолго сошлись к переносице, но он быстро расслабился и даже улыбнулся. — Спасибо… что приехал вчера. И что помнишь. Тор кивнул. Разве он мог такое забыть? Не раз и не два они вместе расхлёбывали последствия этих панических атак. Когда Локи только переехал, у него были проблемы в новой школе, и дети задирали его. Несколько раз его закрывали в кладовках и блокировали ручку. Несколько раз Тор, уставший искать брата после спортивной тренировки, всё же находил его и вытаскивал из этих кладовок — почти бессознательного, трясущегося, бледного, со сбившимся нервным дыханием. Каждый раз приходилось приводить его в себя, крепко сжимать и гладить по спине, успокаивая, а потом отпаивать водой. Тор до сих пор помнил, как испугался в первый раз, когда Локи буквально вывернуло наизнанку в его руках. Он ничего не объяснил толком, Тор сам всё понял. И никогда не смеялся над братом, который только появился в его жизни и совсем недавно стал другом. Стал важным. После третьего такого раза Тор в привычной себе манере принял решение и отомстил — точно так же подкараулил мальчишек, на которых указал Локи во время ланча, и точно так же запер их в той же самой кладовке, припугнув, что если подобное повторится, он придумает что-нибудь поинтереснее. Как они орали! Тор думал, что вынесут дверь — но та оказалась крепкой. После пяти минут призывов о помощи, перешедших во всхлипы, Тор выпустил бедолаг. С тех пор больше никто не издевался над Локи. С тех пор они всегда ходили вместе, а если у Тора были тренировки, Локи сидел в зале и ждал его, делая домашку и читая книги. Тор знал, что эти панические атаки — не то, от чего можно отмахнуться. Однажды Локи сказал ему, что когда он сидел там, взаперти, ему на самом деле казалось, что стены сжимаются, а он начинает задыхаться, что темнота заползает в него вместе с каждым вдохом и разъедает его изнутри. Сказал, что пока не пережил это сам — это кажется бредом, но Тор просто слушал и пытался понять. Потому что Локи делал то же самое для него — и никогда не выдавал его секретов. Это было только между ними. Тор дрался, порой прогуливал и не всегда успевал делать домашние задания. Локи на самом деле панически боялся замкнутых пространств, одиночества и темноты. Они знали это друг о друге и принимали как данность. Разве мог Тор не приехать вчера и не забрать его из участка? Конечно, Локи хотелось врезать, но наказывать его собственными непреодолимыми страхами… это было бы гнусно. Через полчаса они сообща затащили ящики с украшениями и игрушками в дом, оставив на крыльце только тот, что с иллюминацией. — Повесишь лампочки? А я пока займусь фруктовым желе и подумаю, что сделать на ужин. Точно, ещё гуся замариную, а утром поставим гриль… — Планов громадьё, — хмыкнул Тор, проходя в гостиную проверить, как там дети, и будто случайно задевая Локи плечом. — Кстати, сегодня утром ещё фунт скинул. — Отличные новости, — в голосе Локи буквально сквозила гордость, словно это его собственное достижение — и Тор не смог сдержать улыбки. Он постепенно привыкал есть меньше и другую пищу, и ему почти не хотелось закидываться чипсами и прочими неполезными радостями холостяцкой жизни. Локи быстро увлёк детей, попросив их помогать выкладывать консервированные фрукты из банок в формы для желе, а Тор, наблюдая за этим с всё поднимающимся теплом в сердце, надел тёплую худи и отправился на улицу — за стремянкой, удлинителями и инструментами. О, давно он так самозабвенно не матерился! Пара гирлянд не захотели работать, гвозди с непривычки выпадали из пальцев, по которым он вдобавок ко всему пару раз зарядил молотком… Через час он сдался, решив, что украшенное переднее крыльцо, одна кое-как развешенная гирлянда на заднем и пара фигурок оленей с ёлкой перед домом — вполне достаточные украшения для грядущего Рождества. В конце концов, он не собирался участвовать в конкурсе на «лучший украшенный дом коммьюнити», какая, к чёрту, разница? Но Хела и Фен, едва дневная хмарь сменилась вечерними сумерками, выскочили на улицу и иллюминацию оценили согласным радостным визгом. Локи же, снова нацепивший фартук Люсинды и обвязавшийся им на 2 раза, так, что бантик был у него на животе, весомо положил руку на плечо, сжал пальцы и сказал: — Отлично сработано. Чувствую дух Рождества. Как в старые добрые… Тор не выдержал и рассмеялся. Его часовые потуги и рядом не стояли с тем временем, что мать тратила на украшение их огромного дома изнутри и снаружи. Иногда это растягивалось на несколько дней — и, конечно, дом выглядел шикарно весь месяц до Рождества и всю первую неделю нового года. Тор где-то растерял как желание чувствовать «дух Рождества», так и тратить на это свои деньги, время и силы. Наверное, это было неправильно — последние пару лет он просто оставлял подарки рядом с небольшим газовым камином и в развешенных на нём же носках, отговариваясь тем, что у него нет времени заниматься всей этой ёлочной ерундой, и что Санте совершенно всё равно, где оставлять подарки. И только теперь, видя счастливые лица детей, уставившихся на криво развешенные разноцветные гирлянды, он понял, что был неправ. Очень неправ. Нужно было поднять свой зад с рабочего кресла и не быть мудаком. Он словно забыл, что настоящее чудо — в мелочах, и не так-то много для него требуется, если подумать. Они с Локи взялись за большую коробку с разобранной ёлкой и кое-как затащили её в дом, тихо переругиваясь и чуть сбивая косяки на поворотах. — Чёрт… забыл, какая она огромная, — выдохнул Локи, когда они разрезали несколько слоёв удерживающего края скотча. — Это точно, — Тор смотрел на сложенные ветки, и в голове его туманилось. Это была старая, но до сих пор отличная Рождественская ель. Вот только потолки в доме их детства были ощутимо выше, как и места — больше. — И где ты предлагаешь её поставить? Он уставился на Локи, пока тот задумчиво оглядывал небольшую гостиную. По хорошему, не было ни одного угла, куда бы можно было пристроить огромное десятифутовое дерево, чтобы оно влезло и при этом не перегораживало половину гостиной… — Что насчёт… прямо здесь? — Локи встал посередине гостиной, между окном и камином, где Тор когда-то планировал поставить рабочий стол, пока не понял, что ему нужна отдельная комната для рабочего кабинета — со стенами и дверью, куда никто не сможет попасть без его ведома, — и не переселил детей в одну спальню. Тор какое-то время смотрел на Локи, который раскинул руки и медленно кружился на одном месте, как танцующая ёлка, просто потому что тот выглядел забавно. Даже если дерево перегородит половину прохода из кухни к детской и кабинету, он это переживёт. На самом деле сейчас Тор не мог придумать ни одной причины, чтобы отказать Локи хоть в чём-то. Тот словно встряхнул его и смахнул с него накопившуюся за несколько лет пыль, и сейчас Тор почувствовал, что в кои-то веки задышал полной грудью, свободно. Это ощущалось, словно он пробивается тонким стеблем сквозь слои асфальта, под которыми раньше было спокойно и комфортно, но куда сейчас совсем не хотелось возвращаться. А далеко вперёд Тор давно отвык загадывать. Самые долгоиграющие планы у него были связаны с рабочими дедлайнами. Вне их жизнь катилась лениво и инерционно, и в каких-то особых коррективах с его стороны не нуждалась. Сейчас же он почувствовал, что их глупая суета перед самым Рождеством на самом деле очень важна. Дети были счастливы, зарывшись в ящик с игрушками, Локи улыбался, в его глазах светились хитринки, а у самого Тора было жарко в груди от всего происходящего. Он определённо чувствовал себя счастливым сейчас. — Хорошее место, — наконец, согласился он. — Давай доставать. Надеюсь, мы разберёмся… — Тебе серьёзно нужна инструкция к ёлке? — с неприкрытой иронией спросил Локи, доставая самую нижнюю часть — увесистую металлическую подставку. Конечно, инструкция им не понадобилась — да она бы и не помогла. С взаимными подначками, ветками, вставленными не в те пазы, запутавшимися непонятно как гирляндами установка ёлки заняла целых два часа, и когда они, наконец, уселись на ковёр, чтобы отдышаться, за окном стало совсем темно. — Без верхушки она смотрится, э-э… — Экзотично, — помог подобрать приличное слово Тор, оглядываясь на детей, которые уже принялись украшать восставшее из коробки дерево игрушками — сообща было решено оставить им на откуп ту часть ёлки, докуда они могли дотянуться, а самим украсить всё, что выше. — Зато Ангел влез. — Ничего, что он выглядит немного скукоженно из-за того, что упирается головой в потолок? — задумчиво спросил Локи, и Тор фыркнул. — Будем считать, что он так молится за наше общее благополучие. Вариантов всё равно нет — в этом доме не такие высокие потолки… Тор оборвал фразу и посмотрел на Локи, который почему-то сидел и пялился на него. Ведь не собирался вспоминать прошлое, их дом и совместно проведённые годы, ему на сегодня уже хватило воспоминаний — и всё равно… Дети шумно делили игрушки и вешали их, как обычно, по пять штук на одну ветку, соревнуясь, кто быстрее — Тору было всё равно. Он смотрел на Локи, и всё вокруг представлялось каким-то мутным отвлекающим фоном. Взгляд, которым тот смотрел в ответ, затягивал, сердце начало разгоняться в груди, и Тор тяжело сглотнул — а затем почувствовал, как Локи погладил его своим пальцем по ладони и тепло улыбнулся. От прикосновения — а ещё больше от этой мягкой, такой непривычной улыбки — Тора буквально прошибло током и подкинуло, он поднялся с ковра и принялся отряхиваться от пластиковых иголок, не зная, куда деть глаза. Сердце заполошно билось где-то между ключицами. Ему казалось — ещё миг, буквально пара секунд этого гипнотического взгляда, и он бы завалил брата на ковёр и вспомнил бы вкус его губ и языка — остался ли Локи таким же жадным и голодным до поцелуев, каким был раньше? Или это память играет с ним злую шутку, растравляя и добавляя всё новые и новые детали произошедшему, вместо того чтобы занести песком прожитых друг без друга лет и стереть яркость? — Надо тут пропылесосить по-быстрому, пока по всему дому эти иголки не растащили, — смазано сказал Тор и почувствовал, словно оправдывается. На Локи он до сих пор не мог посмотреть, поэтому не имел никакого понятия, как тот отреагировал на его «низкий старт». Он сбежал в свою спальню, где в гардеробной жил пылесос, и ненадолго упал на кровать, раскинув руки — просто чтобы прийти в себя. Правда, спокойно полежать ему не дали — очень скоро дверь приоткрылась, и в проёме двери возник Локи. Он скрестил руки на груди, оглядывая Тора, развалившегося на кровати, и сейчас выражение его лица было более чем знакомым — приподнятая бровь, кривая изогнутая лишь на половину губ улыбка и взгляд, словно дающий понять, что видит его насквозь. Вопреки страху Тора, что Локи сейчас что-нибудь скажет на этот счёт, тот просто обвёл спальню взглядом: — Я пойду накрою на стол, и поужинаем, после того как пропылесосишь. Нам ведь ещё подарки надо упаковать? Уложим детей спать пораньше. — Хорошо, — кивнул Тор, и Локи, постояв ещё буквально секунду, ушёл, позволив Тору перевести дух. Он накрыл лицо ладонями и немного подавил на глаза, массируя их через веки. Надо что-то с этим всем делать. Вот только что? Почему он, взрослый мужчина, отец, чувствует себя таким беспомощным? Он просто мечтал, чтобы всё могло так и остаться — чтобы Локи был рядом, чтобы они снова были семьёй. А потом у него кровь приливала к паху, и Тор понимал, что ничего «простого» в его желании нет и быть не может. Тор со вздохом поднялся с кровати, достал пылесос из гардеробной и отправился очищать гостиную от пластиковых иголок. Им ещё оставалось доукрашать ёлку, проверить, как всё будет смотреться со светом пяти гирлянд — они с Локи единодушно решили накрутить все лампочки, что нашлись в коробке, — и отправить детей спать пораньше, чтобы успеть упаковать и подписать все подарки. Завтра с утра дети разбудят их ни свет, ни заря, чтобы разобрать их. Когда они отмечали только втроём, не нужно было садиться под ёлку и вручать подарки согласно подписанному на упаковочной бумаге имени. У них и ёлки-то года три уже не было… Но теперь всё будет по-другому, судя по объёму пакетов, с которыми Локи вернулся из магазина. Теперь без их руководства дети не обойдутся — чтобы избежать кровопролития и эпической битвы «это для меня, нет, отдай, это для меня!». Тор мог лишь надеяться, что Локи купил равное по количеству и качеству число подарков для обоих двойняшек. * Пока Тор боролся с Хелой, которая как обычно не хотела доедать свой ужин, Локи собрал со стола пустые тарелки и ушёл в кухню. Тор услышал, как тот включил в воду, как зазвякала посуда. Скормив вредничавшей Хеле последние две ложки овощного рагу с курицей — и рассказав попутно историю о том, что Санта всегда знает, кто вредничает, и кто нет, и врединам приносит угли вместо подарков, — Тор отправил её к брату на диван недолго посмотреть «Гринча» перед сном, а сам понёс тарелку на кухню. Локи снова нацепил фартук — и теперь мыл посуду. Его волосы были заправлены за уши, и кончики ушей алели. Тор засмотрелся и оказался очень близко, неловко улыбнувшись острому взгляду Локи. Пряча глаза, он подсунул ему под руку тарелку Хелы. — Кое-как доела… не знаю, почему мы каждый вечер с ней сражаемся… ведь вкусно было. — Спасибо, — коротко улыбнулся Локи. — Просто дети обычно не любят овощи, не знаю, почему. — Хеле не важно, овощи это или что-то другое, она всегда вредничает вечером… Наверное, будет есть, только если это сладкий пирог или что-то такое. — У нас пока не будет сладких пирогов, — снова улыбнулся Локи, и Тор не нашёлся, что ответить. Он уже собрался пойти к детям, как вдруг Локи схватил его за предплечье мокрой рукой, останавливая. — М? — ничего не понял Тор. В гостиной работал телевизор, и Гринч противным тоном объяснял кому-то, почему он ненавидит Рождество. Обычно Тор был с ним солидарен, но не в этот раз. Локи не отпускал руку и ничего не говорил — только посмотрел куда то наверх. Тор перевёл взгляд следом и замер — над раковиной, приколотый к выступающей деревянной балке, висел тот самый старый омеловый венок. Он был небольшим и до сих пор чуть помятым, и Тор точно знал, кто именно его сюда повесил. Вот только совершенно не понимал, зачем? Он коротко кашлянул. Пальцы на его предплечье сжались, впиваясь в кожу ногтями. На миг Тору показалось, что ещё немного — и там останутся кровоточащие следы. У него пересохло во рту, когда Локи снова посмотрел на него, чуть склонив голову набок. А потом придвинулся и прошептал: — Поцелуй меня. Или снова сбежишь? Тора окатило холодом, и следом — невыносимым жаром. Когда они были подростками, Локи часто издевался над ним, постоянно подвешивая этот чёртов венок в самых разных местах дома, так что уследить за его перемещениями было невозможно. Но сейчас брат выглядел совершенно серьёзным, и Тор растерял весь боевой настрой от этого ровного гипнотического взгляда. Он так и не смог ничего ответить, не смог перевести всё в шутку. Наклонился и осторожно коснулся тонких губ Локи своими губами. Момент был крошечным, но в его груди кто-то будто взял сердце в ладонь и сжал — до сладкой боли. Локи прикрыл глаза и, кажется, перестал дышать. Только нехарактерный его бледности румянец выдавал его состояние. Тор уже отстранялся, когда Локи вдруг обхватил его обеими руками за голову и прижал к своим губам обратно, целуя со всей силы, наклонил голову и открыл рот, врываясь языком в пересохший от волнения рот Тора. Ему не придумалось всё это! Он всё помнил правильно… именно такой — жадный и голодный, каким был тогда, Локи был и сейчас. Тор вцепился рукой в раковину, колени превратились в мягкую карамель — другой рукой он с силой притиснул Локи к себе за талию и грубо толкнулся собственным языком в его рот, сминая сопротивление его языка — сладкого и тёплого, быстро сдавшегося под натиском. Локи больно сжал его волосы в своих пальцах и коротко простонал в рот — и именно это привело Тора в чувство. Он оторвался от покрасневших губ, и, тяжело дыша, прислонился лбом ко лбу Локи. — Теперь засчитано? — хрипло спросил он. Локи хмыкнул, расслабил пальцы в его волосах и погладил по голове. Он не рисковал поднять на него глаза, прятался за тёмными ресницами — и правильно. Тор не мог поручиться, что сдержался бы. Кровь превратилась в кипящий кисель, желание обладать туманило разум, поглощая остальные мысли. Попробовав его губы снова, повторить хотелось только сильнее. Локи медленно облизнулся и отстранился — вода всё ещё била в слив раковины, было слышно работающий телевизор в гостиной — но громче всего стучало сейчас сердце Тора. — Мне нужно закончить с посудой — таким же хриплым голосом сказал Локи. — Уложишь детей спать? Тор кивнул и отпустил его. Возвращаясь в гостиную, он чувствовал, как горит собственное лицо, и сильнее всего — губы. Но дети увлечённо смотрели в телевизор, до его состояния им не было дела — и к лучшему. Едва Тор уселся на диван рядом с Хелой, то услышал, как хлопнула задняя дверь, — и хмыкнул себе под нос. Он тоже не отказался бы от сигареты. Вот только идти за Локи сейчас было чревато. Он на самом деле до сих пор не знал, о чём с ним говорить и, главное, как начать. Вообще не был уверен, что сможет открыть рот и озвучить всё то, что бродило последние дни в голове… Тело реагировало искреннее и быстрее, не воспринимая внутреннее сопротивление всерьёз. Тор больше себе не доверял — забытые на столько лет, запрятанные в глубину и темноту чувства и желания стремительно рвались наружу, к свету, круша гранит и железо его привычных установок. И это на самом деле пугало. И он решил поступить, как привык поступать в случаях, в которых непонятно было, как себя вести и что происходит — а именно ничего не делать, погружаясь в течение этой реки. * — Они спят? — зачем-то понизив голос до шёпота, спросил Локи, когда Тор, зевающий и едва сам не уснувший вместе с детьми, выполз из их комнаты. — Вроде как, — Тор по привычке почесал мягкий живот под футболкой. — Ну что, идём за подарками? — Они ведь не должны проснуться? — Обычно если уснули, то спят как убитые. Локи кивнул, спрятал телефон в карман чёрной худи и поднялся с кресла. Они вышли на улицу и направились к гаражу. Рождественский сочельник был морозным и ясным, на ночном небе светились тонким светом звёзды, мерцали огоньки самолётов и медленно облетающих Землю спутников. Было тихо. Изредка проезжающая по дороге за домом машина разрушала эту тишину гулом мотора, но потом всё снова стихало, и в этой темноте за кругом тусклого света фонаря на крыльце и под ночным небом снова становилось кристально-тихо, и казалось, словно на самом деле больше никого нет вокруг на многие мили, и если бы Санта Клаус существовал, они бы услышали далёкий перезвон колокольчиков на шеях и рогах его оленей. В гараже ночью стало совсем холодно, и Локи, едва зайдя внутрь, зябко передёрнул плечами. — Мы ведь не будем упаковывать подарки здесь? — спросил он жалобно, и Тор снова припомнил этот его тон из далёкого прошлого — так брат говорил, когда хотел упросить кого-то сделать по-своему. Тору крайне интересно было подмечать, как старые и новые привычки смешались в Локи, делая его кем-то незнакомым — и при этом бесконечно родным, привычным. — Не знаю как ты, а я не хочу околеть. Бери свои пакеты, я возьму свои и упаковочную бумагу. Идём в дом. Они занесли подарки, а сами вышли на крыльцо, чтобы покурить. Локи сидел в своей худи и дрожал, и сигарета в его пальцах дрожала так, что Тор не смог этого выносить, вернулся в дом и достал из шкафа домашнюю зимнюю куртку. Когда он набросил её Локи на плечи, тот очень странно посмотрел, но ничего не сказал. Тору самому не было холодно. Точнее, он чувствовал холод, но внутри у него было так жарко, что никакого дискомфорта от ночного заморозка он не ощущал. Жаль только, что не было снега. Было бы здорово, если бы на Рождество выпал снег — дети бы обрадовались. — Когда ты перестал верить в Санту? — спросил Локи внезапно. Тор затянулся и хмыкнул — не мог бы сказать точно. — Не знаю, когда. Оно как-то само собой сошло на нет. Наверное, когда повзрослел и понял, что Санта должен быть очень богатым чуваком, чтобы дарить детям всего мира подарки согласно их запросам. Это было объективно невозможно. Помнишь, мы как-то раз дождались, пока родители положат подарки под ёлку? — Я тебя подговорил, — кивнул Локи. — Потому что все имена были подписаны почерком отца. Мне это всегда казалось странным. — Так вот, помню, что я тогда не удивился. Это только подвердило мои давние догадки. Поэтому какого-то особого разочарования не было. — Я вообще не понимаю всю это канитель с Санта-Клаусом, — кивнул Локи. — Было бы намного честнее просто дарить подарки друг другу — как делают взрослые. — Дети должны верить в чудо, — не согласился Тор. — Больше веры — больше разочарования, — тихо произнёс Локи. — Богов не существует, мы сами делаем ошибки и исправляем их. Или нет. — Если упоминание Санты поможет мне несколько раз уговорить дочь доесть ужин, то пускай он лучше будет, чем нет, — улыбнулся Тор. — В конце концов, это весело — поддерживать в детях веру в чудо, даже когда они, как им кажется, близки к разоблачению. Как-то в школе общался с родителями, так один папаша рассказывал, как однажды от усталости уснул и забыл положить старшей дочери под подушку квотер. Утром она проснулась и увидев, что Фея не забрала выпавший зуб, разбудила его в слезах. Представь, едва продрав глаза в шесть утра, ему пришлось изворачиваться и придумывать выход! Он сказал ей, что фея ночью в темноте не смогла найти её зуб, поэтому надо попробовать сегодня ночью оставить в комнате ночник. Прокатило! Но представь его состояние, — Тор улыбался, в который раз вспоминая эту историю. — Быть родителем сложно… — Могу только догадываться, — улыбнулся Локи, но улыбка быстро стекла с его губ. — И всё же это чудо, что у тебя есть Хела и Фен. Они классные. — Ты с ними хорошо ладишь, — заметил Тор. — Обычно они более предвзятые к незнакомым людям. Но ты с ними… быстро справился. — Пытаюсь быть хорошим дядей, — снова растянул губы в улыбке Локи, но его взгляд забегал, и, наконец, он отвёл глаза, словно пытаясь спрятать их выражение от Тора. — Может, уже пойдём, займёмся подарками? Гостиная встретила их щедрым мерцанием всех пяти гирлянд на огромной шикарно — и немного нелепо — украшенной ёлке. — О, чёрт… — выдохнул Локи. — Надо прекратить эту светомузыку, иначе меня сейчас удар хватит. Тор подобрался к розетке и маленьким блокам на концах гирлянд, понажимал на кнопочки и заставил огни гореть ровным светом без эпилептических морганий. Они расположились на ковре под ёлкой, вооружившись скотчем, ножницами и обёрточной бумагой, и принялись разбирать подарки на две кучки, которые становились всё больше. — Господи Иисусе, ты сколько денег спустил на это всё? — наконец, не выдержал Тор. Локи невесело хмыкнул. — Знаешь, это было очень увлекательно. Сам не понял, как так вышло, но остановиться было решительно невозможно. Так что я решил купить всё, что мне понравилось. Да и вот эта радиоуправляемая машина… в рекламе она так круто делала! Мы должны сами попробовать для начала… Тор тихо рассмеялся. — Всё ясно. Ты просто давно не заходил в отдел игрушек. — Да как-то повода не было, — пожал плечами Локи, а потом тяжело вздохнул. — Я до сих пор чувствую себя мудаком, брат. Я виню себя за каждое пропущенное Рождество. Тебе серьёзно не обязательно напоминать мне каждый раз, я сам неплохо с этим справляюсь. И знаешь что? — Локи посмотрел ему в глаза, — Я уже достаточно себя наказал. Когда у меня был период самобичевания, я говорил, что давно мог бы появиться и иногда быть рядом. Рядом с тобой и… с детьми. Но на самом деле это не так. Я бы не смог. Мне просто нравилось делать себе больно этими мыслями. Всё получилось так, как получилось, и мне понадобилось много времени, чтобы принять это. Но я счастлив, что сейчас я здесь. И теперь ты от меня так просто не избавишься. Локи улыбнулся, словно бросая эту улыбку Тору, как вызов, а Тор сидел, оглушённый его словами. Избавиться? Разве он хоть когда-нибудь хотел избавиться от него? Тор кашлянул и, наконец, сказал: — Я тоже очень рад, что ты здесь. — Тор задумался и хмыкнул, скрывая смущение: — Не думал, что скажу это, но это правда. Он потянулся и обхватил колено Локи, сжал его пальцами, приободряя, как вдруг дверь в детскую открылась, и оттуда вышла Хела. Тор замер, а Локи так вытаращил на него глаза, что было очень сложно не рассмеяться. Они сидели в окружении двух куч детских подарков и мотков упаковочной бумаги как наглядное доказательство не-существования Санты. Хела, чуть касаясь стены рукой, зашла в туалет, сделала свои дела и так же прошлёпала босыми ногами обратно в спальню. — Что это было? — страшным шёпотом спросил Локи. Тор не выдержал и сдавленно рассмеялся — потому что именно сейчас смеяться хотелось искренне, от всей души, на весь дом. — Она каждую ночь ходит в туалет, всё в порядке. Мне кажется, она даже не просыпается толком. Да и наутро не может ничего вспомнить. Выдохни, она ничего не увидела. — И всё же, я схожу проверю, — Локи тихо поднялся, на цыпочках прокрался к комнате и резко заглянул в приоткрытую дверь. Потом пропал в детской ненадолго, и вернулся с недоумением на лице: — Спят как убитые. Чудеса. — Дети, — Тор пожал плечами. — Ладно, давай упаковывать, уже почти полночь, а разбудят нас часов в шесть, поверь мне. Локи издал сдавленный стон и принялся отрезать кусок упаковочной бумаги для новой массажной расчёски Хелы, выполненной в красивом болотно-перламутровом цвете. На вопросительный взгляд Тора ответил только, что это «суперстильно, и Хеле понравится». Откровенно говоря, в пятилетнем возрасте Тор бы писал кипятком от любой игрушки, что предназначалась Фену. Родители не всегда жили в достатке и не всегда его баловали. Он ещё смутно помнил время, когда мог только мечтать о новой металлической модельке машины, получая вместо неё дешёвую пластиковую фигню, которую чаще всего сам и ломал в гневе. Тор быстро справился со своими подарками, мелочёвку рассовал по носкам, висящим на каминной полке, ненадолго зависнув на том, что сейчас их было четыре. Локи долго рылся в коробках и таки нашёл в одной свой старый носок из их совместного прошлого — чёрный как ночь и с эмблемой Бэтмена посередине. В своём носке Тор обычно находил наутро милые и немного корявые Рождественские рисунки, несколько купонов, нарисованных от руки — на «самые крепкие обнимашки», на «десять поцелуев» на «смешную щекотку» и даже на «уборку в своей комнате». Детям очень нравилось, когда он приходил к ним с купоном (по крайней мере с теми, в которых было про объятия и поцелуи), и таким образом отрывал их от телевизора или внезапно вспыхнувшей ссоры. Сначала, конечно, они говорили «ну па-а-ап», но потом всегда втягивались. И это были одни из самых приятных их совместных занятий. Что они с Локи найдут в этот раз, он не решался предполагать. Порой у Фена случался приступ креативности, и он мог подарить оторванную от своего джемпера пуговицу. Или красивый носок, от которого давно потерялась пара. — Поможешь мне запаковать коробку с машинкой? — Локи подошёл сзади так тихо и незаметно, что Тор вздрогнул. — Да, конечно. Идём. Он обернулся и практически впечатался в Локи, который почему-то никуда не двигался, а стоял и смотрел на четыре носка, висящих на крючках на каминной полке. — Почему на твоём носке лось? — вдруг спросил он. — То есть, почему у Фена волк, а у Хелы ястреб, тебе не интересно? — удивился Тор. — Просто я могу продположить, что вы покупали носки в «Кабелас», и Хела выбрала зелёный носок, потому что ей нравится этот цвет, не особо обращая внимания на птицу. А Фену нравятся волки, это даже я понял, чего стоит его коллекция фигурок животных, с которой он постоянно играет. Но почему у тебя — лось? Ты ведь наверняка сам выбирал? Тор стоял и не знал, что сказать. Вот же докопался! — Потому что я лось, — ответил он тихо. — Огромный лось, разве нет? Локи посмотрел на него удивлённо, а потом рассмеялся, тут же зажимая себе рот рукой. — Знаешь, я рад, что с самоиронией у тебя всё в порядке. Что ж, мой брат-лось… Тор закатил глаза. — Иисусе, я так и знал. Зря сказал. — О, нет, точно не зря. Сколько удовольствия я теперь получу, братец-лось… Тор ткнул его локтем в бок и пошёл к оставшейся неупакованной коробке с радио машинкой. Глядя на завлекательно оформленную яркую коробку, он подумал, что на самом деле не отказался бы попробовать управлять ей первым. Наверное, ребёнок внутри взрослого при определённых условиях никогда до конца не вырастает. Наконец, все подарки были упакованы и красиво расставлены вокруг ёлки. Пока Локи отвлёкся, Тор отлучился в свою спальню за упакованным в простую почтовую бумагу подарком. Какое-то время он раздумывал, положить ли под ёлку, но на самом деле это было как-то глупо. Тор вышел из комнаты со свёртком и тут же встретился со взглядом Локи. — Что это? — спросил тот сразу. Тор невольно почувствовал смущение. — Это… твой подарок. Я долго думал, и всё же решил подарить. С Рождеством, Локи. Он протянул свёрток, а сам сел на диван. Локи же устроился на ковре рядом с его ногами, нетерпеливо — но всё равно осторожно — вскрывая упаковку. — Это… Бог ты мой, — ошеломлённо выдохнул Локи. — Ты же сказал… — Я соврал, — ничуть не раскаиваясь, признался Тор. Локи устроил ещё пахнущий типографской краской комикс на своих коленях и медленно, с благоговением листал страницы. Тор отрисовал его давно. За последний месяц пришлось только дорисовать финал, то, что он оттягивал уже несколько лет, и заказать печать. В конце концов, Локи имел на это право — это была его история. Большинство сюжетных поворотов были придуманы им на том самом чердаке, пока Тор сидел у окна, уткнувшись в скетчбук, и торопливо накидывал сцены со слов брата. На форзаце так и было написано красивым резким шрифтом: Тор Одинсон и Локи Лафейсон, графический роман «не-Божественные братья». — Чёрт, Тор… — Локи на миг закрыл лицо, а потом прислонился виском к его колену. — Это… это так круто! Можно, я почитаю? — Он твой. Ты можешь делать с ним всё, что захочешь, — тихо сказал Тор, чувствуя, как от прижатой головы Локи вверх по бедру расползается тепло. И Локи просто открыл и начал читать. Тор знал примерно, сколько может занять чтение, но думал, что Локи просто начнёт. Однако спустя непонятно сколько времени он всхрапнул и проснулся, потому что Локи ощутимо хлопнул его по ноге: — Нет, так не пойдёт! Ты не можешь так закончить! Тор сначала не понял, что происходит, потом обнаружил себя на диване в гостиной, а Локи — на ковре между своих ног, с открытым комиксом. Тот был раздосадован — и, кажется, Тор знал, почему. — Это ты придумал такую концовку. Я просто нарисовал это. — Я был тупым подростком, склонным к пафосу. Если говорить откровенно, мне просто хотелось повеселиться и сделать что-то этакое, в его смерти нет никакой логики! Тор был согласен. Именно из-за смерти младшего брата он столько лет не мог дорисовать эту историю. Как только представлял — ком вставал в горле и руки начинали трястись — попробуй, порисуй. Но сейчас, когда Локи вернулся в его жизнь, роман снова стал просто романом, выдуманной историей, у которой нет связей с реальностью. Ну, разве только небольших… — И что ты от меня хочешь? Мне кажется, этот конец хорош и уместен. Он выбивает почву из-под ног, оставляя читателя тяжело дышать и думать, как же теперь всё будет дальше? — Значит, ты должен нарисовать это дальше! Совершенно невозможно, чтобы наша история заканчивалась вот так. Такого… просто не должно быть! Тор хмыкнул. Локи кидал на него огненные взгляды снизу вверх и горел негодованием — приятно посмотреть. — Я не смогу придумать стоящее продолжение. Ты знаешь, я не автор, я художник. И мне всегда нравилось то, что ты придумывал. Под твои повороты сюжета легко рисуется, всё очень логично представляется в раскадровке. Так что если хочешь продолжения и оживить свой прототип для дальнейших совместных приключений — то я в деле. У меня не так много лишнего времени, но я думаю, что выкроим час или пару часов в день. Локи снова прижался головой к его колену, обнимая рукой лодыжку. Так по-родственному — и одновременно с этим очень интимно. Тор думал, что наверняка у него сейчас перехватило голос — такое и раньше случалось, когда из-за сильного волнения слова застревали буквально в горле. Наконец, прижимая комиксы к груди, Локи поднялся с пола и аккуратно сложил книгу в небольшой чёрный рюкзак. — Уже поздно… я пойду, приму душ по-быстрому, и лягу спать. Локи вытащил пластиковый пакет из рюкзака и пошёл в детскую ванную. — Я принесу тебе полотенце, — только и успел вслед ему сказать Тор. Он ещё раз окинул взглядом гостиную, кое-как украшенную детскими руками, и на мягко светящуюся ёлку, увешанную игрушками чересчур густо. Но ему нравилось всё — от частых огоньков пяти гирлянд до ангела, согнутого едва ли не пополам, под самым потолком. Это была их ёлка — на их особенное, совместное Рождество. Тор не смел признаться себе, что робко надеялся — первое Рождество из многих грядущих. Как же сильно он этого желал… Найдя в шкафу чистое банное полотенце, ещё немного пахнущее отдушкой для стирки, он тихо постучал в приоткрытую дверь ванной и, не дождавшись никакой реакции, вошёл. За цветастой шторкой с принтом диснеевских мультяшек шумела вода. Конечно, Локи не мог его услышать, и Тор даже был рад, что тот продолжал мыться, не отвлекаясь. Взгляд упал на крышку унитаза, куда брат сложил всю снятую с себя одежду… сверху лежало нижнее бельё — чёрные плавки, на виде которых Тор завис. «Все боги и богини, он ведь совсем голый сейчас, в шаге от меня. Прямо за этой шторкой. Без всего…» Сердце бешено заколотилось, жар бросился в голову и вниз живота, Тор упёрся рукой в стену, потому что от собственный мыслей и густого влажного воздуха закружилась голова и стало трудно дышать. Перед глазами встала сцена, где он подходит и отдёргивает шторку, заставляя брата широко округлить глаза… а потом забирается к нему под душ и не выпускает из собственнических объятий. Сжимает крепко, и вода из лейки вымачивает его до нитки, а он жадно трогает Локи везде, а потом опускается перед ним на колени… Тор сглотнул и как можно тише положил полотенце сверху на плавки, словно прикрывая их от собственных глаз. И так же тихо вышел в коридор, притворив за собой дверь. Уже стоя под своим душем, крепко держась за напряжённый член намыленной рукой, он думал о том, как Локи сейчас выглядит без одежды. Вспоминал, какой была его бледная кожа, расположение немногочисленных тёмных родинок и одного маленького родимого пятна на спине, между лопатками. Когда его сотрясло коротким, резким удовольствием, в голове стучала лишь одна назойливая мысль — что он сильно и бесповоротно увяз. А ещё больше — запутался. Как бы Локи ни дразнил его — они были братьями. А братья не должны так любить друг друга. И не должны заниматься сексом. Забираясь под одеяло в привычной растянутой футболке и пижамных штанах совершенно разбитый и замотанный собственными мыслями, Тор с иронией вспоминал, что никогда не думал об этом, будучи подростком. Никогда не думал, что им «нельзя». Он вообще никогда не думал о каких-либо рамках и границах в отношениях между ними, всё воспринимая как должное. И даже если бы подобная мысль закралась в его голову — то разбилась бы под напором собственного горячечного желания и любви Локи, которую тот так искренне и безнадёжно дарил. В закрытую дверь тихо поскреблись. Тор не успел ничего ответить, как дверь открылась, и свет от лампы на тумбочке выхватил фигуру брата, прижимавшего к груди подушку. — Я не могу уснуть на твоём чёртовом диване, — сказал он тихо. Между ними повисла натянутая тишина. Тор судорожно думал, что можно предпринять, но Локи в это время уже зашёл в комнату и закрыл за собой дверь. На защёлку. Чувствуя, что сердце сейчас выскочит прямо изо рта, Тор с усилием сглотнул — и пододвинулся на противоположную сторону. За годы одиночества он привык разваливаться почти поперёк, и сейчас это выглядело однозначным приглашением. Ничего не говоря, Локи подошёл к кровати и сел на край, немного покачался, словно проверяя мягкость матраса — тот не был мягким, Тор после армии терпеть этого не мог, — и, наконец, улёгся. Тор полежал немного, глядя в потолок и думая, что теперь вряд ли вообще уснёт, и выключил лампу. — Спокойной ночи, — сказал он севшим от волнения голосом. — Спокойной, — тихо отозвался Локи. Кровать у Тора была достаточно большой, чтобы всю ночь вообще не коснуться друг друга. Но Локи, хоть и принёс подушку с дивана, забрался под его одеяло. Он был рядом — так близко! И при этом Тор не мог даже представить, что осмелится и коснётся его. Локи завозился в темноте, и Тор вдруг почувствовал холод его ступней собственными ногами. — Чёрт, — выругался он от неожиданности. — Прости. Ноги очень замёрзли, — с непонятным выражением сказал Локи. А ещё через мгновение прижался к его боку всем телом. Тор подскочил и приподнялся на локтях, в темноте пытаясь разглядеть очертания лица: — Что ты делаешь? — прошептал он. Локи шумно дышал и ничего не говорил. Тор же… просто не мог оставить всё, как есть. Даже то, что брат забрался в его постель, уже было слишком. Что уж говорить о его прикосновениях? — Ты правда не понимаешь? — раздался вдруг голос Локи, и Тор понял, что тот тоже приподнялся на локтях. От тона его голоса, низкого и хриплого, Тора захлестнуло горячей волной желания. Он до боли сжал пальцы, комкая одеяло, лишь бы справиться с этим приступом. — Зачем? — выдавил он первую вразумительную мысль. — Что «зачем»? — казалось, Локи его вопрос задел. — Зачем я прикасаюсь к тебе? Зачем я тебя хочу? Откуда я, мать твою, знаю? Я просто чувствую, что сдохну, если ты меня сейчас не обнимешь, — он упал обратно на подушку и вдруг как-то надломлено, безнадёжно прошептал: — Я так больше не могу, брат. Я правда больше не… Тор порывисто наклонился и нащупал его лицо рукой, сразу попадая пальцами в приоткрытые губы. И тут же поцеловал, с жадностью запуская язык в его рот — пока Локи, явно ошарашенный, замер под ним. Тора же как с катушек сорвало — он стиснул плечо Локи и прижал к кровати с такой силой, что заболели пальцы. Он хотел вылизать, выпить по капле этот чужеродный вкус мятной зубной пасты из его рта — пока не останется только его собственная привычная сладость, от которой, как от виски на голодный желудок, кружило голову. Если бы он мог целиком забраться в рот Локи — он бы сделал это, до того желание обладать было неистовым. Он больше не мог себя сдерживать. Локи ударил его по плечу, пытаясь оттолкнуть, и едва Тор отстранился, жадно захватал ртом воздух: — Полегче… большой… брат… я никуда не сбегу… больше не сбегу. Тору страшно захотелось включить свет — чтобы увидеть глаза Локи, когда он это говорил, и его губы после грубого поцелуя. И в тот же миг он вспомнил, что последнее, на что решился бы сейчас — это включенный свет. В темноте ещё можно было спрятаться за иллюзию, что они оба — такие же, как прежде, в юности — сходят друг по другу с ума. Тору отчётливо захотелось выбраться из нынешнего своего тела, как из кокона — и показаться Локи во всей красе. Ведь там, внутри, ничего не изменилось с годами… Задерживая дыхание от трепета, Тор снова нащупал его лицо и со всей нежностью погладил по уху и щеке, прошептав: — Прости… Я постоянно забываю, каким стал огромным. Локи тихо фыркнул в темноте. — Только не надо себя обманывать. Ты всегда был огромным. А ещё голодным до ласки и жадным до секса. Ты всегда просто был собой, а я… я не знаю, как продержался тогда до выпускного, как выдержал столько времени сейчас. Хочу тебя так, что яйца ломит. Ты меня всегда с ума сводил… Тор негромко рассмеялся. От жарко выдохнутых слов Локи затрепетало сердце, но поверить в них было непросто. — Как ты можешь меня хотеть? Я ведь… — Огромный лось? — хмыкнул Локи. — Ты всегда был огромным лосем по сравнению со мной. Тор, я не знаю, каким ты себя видишь, но для меня ты не особенно изменился. Только твои глаза… больше не светятся, как раньше. Поверь, это намного страшнее, чем всё остальное. — Локи… — Тор выдохнул и, не в силах больше нависать, упал на спину, утапливая затылок в подушку. Он чувствовал жар во всём теле и голодное желание — Локи был прав, в этом он ничуть не изменился. Но он был счастлив, что остановился. Они не должны были… Тор почувствовал, как Локи рядом завозился, затем перекинул через него руку — и спустя несколько мгновений темноту разогнал тусклый свет ночной лампы. — Зачем?.. — Тор закрыл глаза ладонью, спасаясь от неожиданного, кажущегося слишком ярким, света. — Потому что хочу видеть тебя. И чтобы ты видел меня, — Локи продолжал говорить тихо, почти шептал, и от его голоса по рукам поднимались волоски. — Ну же, посмотри на меня. Тор позволил ему стянуть руку с собственного лица и медленно открыл глаза. Теперь Локи нависал над ним, удерживая себя на локте. Он успел снять с себя футболку и теперь светил белой кожей и маленькими тёмными ореолами сосков, от вида которых у Тора перехватило дыхание. Тёмные волосы и алые после поцелуя губы на остром бледном лице — посмотреть выше, в глаза, Тор не решился. — Красивый… — только и смог прошептать он. — Ты тоже очень красивый, — ответил ему Локи и погладил его по щеке, тронул губы, коснулся кончиками пальцев адамова яблока и ключиц. — Мне не важно, что ты там о себе думаешь. Я вижу твою красоту тут, — он положил руку посередине груди, и Тор зажмурился, понимая, что сердечный бит выдаёт его с головой. — Это не может быть красивым, — Тор порывисто и зло задрал футболку, оголяя живот. — Раньше… — Плевать, что было раньше. Для меня ничего не изменилось. Я только хочу… чтобы у тебя не было проблем со здоровьем. Я на самом деле переживаю на этот счёт. Локи беззастенчиво забрался под задранную футболку ладонью, поднимая край ещё выше, ласково погладил по курчавым светлым волоскам на груди — у Тора только ниже пояса они становились темнее, — и вдруг сжал между пальцами сосок. Тор широко распахнул глаза. Он, наконец, встретился взглядом с Локи и утонул в его тёмных широких зрачках. — Мы братья, — жалобно прошептал он, чувствуя, как Локи теребит и играется с его сосками. — Мы не должны… — Ты правда так думаешь? — спросил Локи, ощутимо сжимая пальцы — и Тор не удержал низкий стон. — Признайся, если ты на самом деле так думаешь. Если тебе есть хоть какое-то дело до всех, кто хоть гипотетически может тебе что-то сказать по этому поводу. Разве мой брат когда-нибудь оглядывался на чужое мнение? Тебе всегда хватало собственного… так что же ты думаешь на самом деле, Тор? Голос Локи змеиным шипением заползал внутрь головы, бродил там, и здравые мысли от него по-кроличьи робели. Тор чувствовал, как тот мучает его грудь и страстно мечтал о том, чтобы его рука спустилась ниже… а ещё чтобы он снова поцеловал его. И чтобы никогда больше не покинул. — Люблю тебя… — выдохнул он. Локи остановил руку и попросил странным голосом: — Повтори… — Я люблю тебя, — увереннее ответил Тор, встречаясь взглядами. Локи выглядел ошарашенным, его лицо вытянулось. Несколько мгновений он смотрел на него, и вдруг со вздохом уронил голову ему на грудь и, недолго пощекотав дыханием, вдруг потёрся всем лицом, как ласковый питон. — Чёрт, — услышал Тор. — Это я должен был сказать. Первый. Почему ты даже в этом не можешь мне уступить? Тор почувствовал, как внутри него словно что-то внезапно лопнуло, и стало так невыносимо легко — хоть взлетай. Может быть, это треснул его призрачный кокон? Он обхватил голову Локи обеими ладонями и притянул к себе, заставляя улечься сверху всем телом. Такой лёгкий — едва заметный на его фоне, — и до сих пор с холодными ступнями. Тор долго смотрел в его глаза с расширенными зрачками, пока тот не потянулся первым — и не поцеловал, прячась за длинными тёмными ресницами. Прикосновение тонких твёрдых губ было нежными и слишком невесомым — Тору этого было мало, бесконечно мало. Он крепче обхватил голову Локи ладонями и заставил того раскрыть рот, прижимая к своим губам. Вот так… так… сладко и сочно, как и должно быть в его рту, на его языке и кромке острых зубов. Тор пил его, искренне пьянея от вкуса и больше не чувствуя сожалений или стыда. Локи опять делал это — затапливал его искренностью, убаюкивал бдительность, — и Тор никогда бы не стал сомневаться в его словах. Сейчас он только убедился в том, что несмотря на многие его идиотские и глупые поступки, злые порой шутки, Локи никогда ему не врал в постели. Словно, когда их тела соприкасались, души тоже не могли оставаться разделёнными, и Локи просто ничего не мог противопоставить этому. Жадно простонав в рот, Локи поёрзал на нём — и Тор почувствовал, как перекатились друг по другу под пижамными штанами их твёрдые члены. Ощущение окатило новой волной жара, и он обхватил ладонями упругие ягодицы, прижимая к себе снова — ещё сильнее. Локи разорвал поцелуй и судорожно вдохнул воздух, выдыхая горячим стоном. Ещё влажные волосы в беспорядке свешивались на лицо Тора, щекоча и забираясь в глаза, но он не мог отвести взгляда от округлившегося рта и напряженного выражения лица. Брат словно прислушивался к собственным ощущениям, наслаждаясь и смакуя каждое. «Да, именно брат, — увереннее повторил свою мысль про себя Тор. — По которому я с ума схожу. С которым хочу заняться любовью. Снова…» Осознание подействовало, как солнечный удар. Перед глазами ненадолго потемнело, но действовать захотелось только сильнее. Тор наощупь нашёл резинку штанов Локи и пробрался под неё пальцами, дурея от гладкой упругости его кожи. Остановил ладони на ягодицах, чувствуя, как Локи в ответ напрягает мышцы, когда сам он сжимает пальцы. Брат уронил голову ему на плечо, и Тор, чуть повернувшись, жарко зашептал ему в ухо: — Скажи мне, что больше не исчезнешь… что больше никогда меня не оставишь. Скажи, что останешься со мной… Локи затрясло от его слов. Он всхлипнул и ткнулся холодным носом ему в шею, щекотно выдохнул: — Я хочу остаться с тобой. С тобой и детьми. Если ты позволишь… У Тора не осталось ни одной внятной мысли. Удерживая Локи в объятии, он перевернулся, укладывая того на спину. Убрал длинные тёмные пряди с лица, пригладил пальцами брови и ресницы, стирая влагу. Мягко поцеловал — и больше не мог оторваться от его кожи. Локи лишь совсем немного пах детским мылом, но больше всего сейчас он пах собой, своим пряным мужским возбуждением. Тор поймал себя на мысли, что если бы мог, он хотел бы поглотить его целиком, объять собой, обласкать кончиками пальцев, вылизать языком, зацеловать губами. В их далёкий первый и единственный раз они мало чего успели, и многое было стыдно пробовать. Сейчас стыда не было. Тор до сих пор считал себя огромным и неповоротливым, но это больше не имело никакого значения — собственные широкие ладони с крупными пальцами идеально ложились на грудь и плечи Локи, вмещали в себя его ягодицы, и большое тело никак не мешало ласкать его — гибкого и длинного, — и получать от этого граничащее с трансом удовольствие. Тор мечтал о том, как возьмёт в рот — это было давней навязчивой целью, идеей-фикс. Локи сминал между пальцами одеяло и его волосы, но послушно приподнял бёдра, когда Тор потянул пижамные штаны вниз. «Такой красивый!» — запульсировал внутренний голос в голове — но Тор ничего не смог сказать вслух, уткнулся носом в коротко подстриженные тёмные волосы, широко лизнул и, не в силах тянуть время и дразнить, обхватил губами, облизывая и обсасывая, не веря в происходящее. Сладость во рту и соль здесь, внизу, неразрывно дополняли друг друга. Локи издал громкий звук, до боли сжав Тору волосы на затылке, и тут же сам закрыл себе рот ладонью. — Тише… у нас дети за стенкой, — прошептал Тор без капли стыда или волнения. Он так долго ждал, не позволяя собственной жажде проявиться, запрятав чувства так далеко, что чуть не потерял от них ключи, — а сейчас двери распахивались сами собой, словно замки проржавели насквозь и рассыпались трухой. Ласкать Локи ртом было страстным желанием из прошлого, которое он тогда не осуществил. Тор ничего не умел и вряд ли старался — просто действовал на инстинктах, слушая каждый волнующий звук, что не могла удержать ладонь, прижатая ко рту. Полное отсутствие опыта едва не сыграло с ним злую шутку — Локи заскулил и потянул его за волосы, когда эрекция во рту напряглась, но Тор прижался сильнее, чувствуя каждой клеточкой собственного тела, как брату хорошо, хотел взять ещё глубже… — Кончаю… — всхлипнул Локи, и во рту Тора неожиданно стало солоно. Он подавился, конечно, и семя потекло между губ по члену, пачкая волоски и кожу вокруг — Тор не мог этого допустить. Жадно вылизал каждую упущенную каплю, втайне мечтая пропитаться запахом и вкусом Локи насквозь. — Зачем ты… Локи приподнялся на дрожащих локтях, пристально смотря на него. Вопрос не был вопросом, скорее — удивлением. Впрочем, и оно жило недолго. — Тор, — позвал он, — посмотри на меня. Тор моргнул, до сих пор разглядывая успокаивающийся член, и поднял глаза. Лицо Локи излучало такое тепло, что на миг он забыл, как дышать — а потом почувствовал нежное, невероятно приятное прикосновение прохладных пальцев к горящей жаром щеке. Локи открыл рот, медленно облизнул пересохшие губы. — Я люблю тебя, — тихо и серьёзно сказал он. — И я никуда больше не сбегу. Всё, что имеет для меня значение, находится сейчас здесь, в этом доме. Поверь, у меня было достаточно времени подумать обо всём. Тор… Пожалуйста, прости меня. — Никогда больше не проси у меня прощения, — глухо приказал Тор. Он едва сдерживался, чтобы не причинить Локи боль, чуть сильнее сжав пальцы на его бедре. — Никогда, понял? — Хорошо, — покорно кивнул Локи. — Больше никогда. Тор остался удовлетворён ответом. Не будет извинений — не будет и поводов для них. Он поднялся повыше и приблизился к губам брата, запоздало думая, нормально ли это, целоваться после того, как… Но Локи сам поцеловал его, бесстыдно и влажно. — Возьми меня, — прошептал он между поцелуями. — Хочу почувствовать тебя. — Как тогда? — хрипло спросил Тор, не в силах сдержать улыбку. Они были пьяны в ту ночь, больше друг другом, чем от алкоголя, и Локи соблазнил его, потом умолял, и в конце концов стонал так громко, что Тор не был уверен, что их никто не слышал. Глаза Локи казались тёмными и пьяными. Он раздул ноздри и кивнул. Большая бутыль с лубрикантом всегда жила на тумбочке рядом с кроватью — Тор даже никогда не прятал её, на единственный вопрос от детей ответив, что это гель для рук. В конце концов, это можно было назвать частичной правдой. А вот презервативы остались где-то в машине… и чёрт с ними. Локи раскинул колени, следя за каждым его движением. — Может, разденешься? Тор мотнул головой. Футболка хоть как-то скрывала его живот. — Тор… — Локи вздохнул. А потом тон его поменялся, став жёстким: — Я хочу увидеть тебя. Разденься. Тор встретился с ним взглядом и замер. Порой брат позволял управлять собой, порой — вёртко подстраивался под обстоятельства, но иногда… иногда он просто говорил что-то, и Тор понимал, что сделает это во что бы то ни стало. Просто потому что брат хотел этого. Зависнув всего на несколько секунд, Тор потянул с себя футболку. Снял и отбросил куда-то на пол, тут же окидывая себя взглядом. Грудь и плечи до сих пор выглядели неплохо — мощные и достаточно рельефные, — хоть что-то удалось сохранить от его прошлой формы. А вот от пресса не осталось ничего. Только мягкость округлого живота. — Штаны, — стальным тоном сказал Локи, и Тор послушно взялся за резинку, медленно оголяя задницу. — Милостивые боги и богини, — простонал Локи старую семейную присказку, — какой же ты… иди сюда. Тор понятия не имел, о чём говорил Локи. Но сейчас немного робел — и оттого слушался его беспрекословно. Собственный член до сих пор каменно стоял, Тор не стал даже касаться себя — лишь обильно выдавил лубрикант, растёр между пальцами в надежде хоть немного согреть и погладил Локи между ягодиц. Тот нагло стащил его подушку и подложил себе под поясницу, ещё шире раскидывая колени. Он весь был на виду, и снова возбуждён. Поняв это, Тор набрался смелости и надавил пальцем — Локи прикрыл глаза и прислушался к себе, сдвинув брови, — и фаланга за фалангой палец проник в тугое тепло его тела. Локи выдохнул и улыбнулся: — Давай без нежностей. Хочу, чтобы завтра я сидеть не мог. Тор не мог согласиться. Добавил ещё лубриканта, глубже втолкнул палец и приласкал изнутри. Локи принимал его, тянуть дольше не было смысла — Тор навис над ним, почувствовал сопротивление его тела и медленно, очень медленно толкнулся в невозможную тесноту. Ощущения отдались волной наслаждения и непреодолимым желанием начать двигаться. — Стой, — хрипло выдохнул Локи, ногтями впиваясь в бока. Он запрокинул голову и зажмурился, лицо его побелело сильнее, но на щеках горячечно алел румянец. Тор послушно замер, погладил его по плоской груди и прокатил между пальцами торчащий сосок. Он хотел наклониться и поцеловать — в острый подбородок, в горячую щёку, во влажный краешек века — но боялся как-то неловко двинуться и сделать больно. У него был большой член — как и всё его большое тело. Он был уверен, что ничего приятного в первом проникновении быть не может, и собирался ждать столько, сколько бы Локи ни понадобилось, хоть это и было трудновыполнимо. Тор умел быть послушным. — Какой же ты огромный, — простонал Локи, цепляясь за него руками и заставляя наклониться, а затем медленно войти глубже. — Я хочу заниматься с тобой сексом каждый день, хочу привыкнуть… чтобы можно было без этого всего… когда только захотим… твою мать. Тор улыбнулся и достал губами до его губ. Осторожно качнул бёдрами… как же он хотел сейчас согнуть его и вытрахать всю душу! Чтобы брат не мог сдержать стонов и слёз, и чтобы ему было хорошо и больно, и снова хорошо… Но они больше не были безумными подростками, а жажда экспериментов и сексуальное влечение друг к другу давно переросли во что-то неизмеримо большее. Локи потянулся ему навстречу, и Тор почувствовал, как стало немного легче двигаться. Обхватив Локи под шеей и лопатками, он прижал его к себе и толкнулся вперёд, с силой вгоняя член на всю длину — больше не щадя. Локи заскулил, начал неразборчиво шептать, сбиваться и больно цепляться за спину пальцами — только Тора уже ничего не могло бы остановить. Он мог бесконечно долгое время сомневаться и жалеть себя, мог позволять себе распадаться на куски, пока не видел целей и перспектив. Но Тор знал, что самой важной его чертой было бычье упрямство. Если уж он принимал решение и ставил себе цель — ничто не могло остановить его или заставить сойти с дороги. Он доводил Локи до исступления на собственной кровати в доме, который когда-то купил для своей семьи. Его жизнь сильно изменилась, но кое-что осталось прежним, а кое-что станет совершенно новым очень скоро. Он пока не имел никакого понятия, как они с братом это провернут, но точно знал, что никогда от него не откажется; и не позволит отказаться от себя. — Пожалуйста… Тор… пожалуйста, — Локи бредил, скребя ногтями по спине, но Тор и без слов понимал его. Просунув руку между их телами, обнял напряжённый член кулаком и, толкнувшись так глубоко, как только мог, ещё несколько раз, позволил им обоим содрогнуться и излиться. На несколько мгновений он совсем ослаб и придавил брата своим весом, едва ли оставив возможность дышать. Собрав по крупицам оставшиеся силы, Тор выскользнул из его тела и лёг рядом, подгребая тяжело дышашего Локи в медвежьи объятия. — Я правда сказал каждый день? — наконец, сипло спросил тот, и Тор негромко рассмеялся. — Никто тебя за язык не тянул, — заметил он. — Внутри всё огнём горит… — Я думал, так и планировалось? — Тор в притворном удивлении приподнял бровь, разглядывая лицо брата. Тот лежал на его груди с закрытыми глазами и совершенно довольным растрёпанным видом. — В моих планах твой инструмент не был орудием пыток, — фыркнул Локи. Тор вздохнул и поцеловал его в спутанные волосы. Никакая шутка в исполнении брата сейчас не смогла бы его задеть. Через пару минут он поднялся и пошёл в ванную за полотенцем. Намочил один из концов тёплой водой и вернулся в комнату, чтобы ощупать и обтереть Локи везде, где касался его. Они не натворили ничего непоправимого, это радовало. Тор укрыл Локи одеялом и, наскоро обтеревшись сам, лёг рядом. Сонная усталость навалилась мгновенно, едва он уложил голову на подушку и обнял брата, притягивая к себе поближе. Нос щекотали волосы Локи, и Тор, засыпая, счастливо улыбался. *** Тор вынырнул из сна, как из густой мутной воды. Голова до сих пор была тяжёлая, но память о вчерашней ночи отчётливо и ясно вставала перед глазами. Они занимались любовью, наплевав на все законы и нормы морали. И они собирались продолжать, потому что брат пообещал никогда больше не оставлять его. Вот только Локи рядом на кровати не было. Зато обнаружился свёрток с корявой запиской на нём: «Счастливого Рождества, любимый большой братец (лось)!» Паника, едва поднявшаяся со дна души, тут же утихла. Тор хмыкнул и разорвал упаковку. Внутри оказалась красно-бело-зелёная рождественская пижама с… орнаментом из лосей. Тор засмеялся, начиная искать бирки — чтобы проверить, не ошибся ли Локи с размером. Но те все до единой оказались осторожно срезаны. У брата всегда были свои методы, чтобы достучаться до него. Если он сказал, что ему всё равно — Тору придётся только смириться. Локи порой тоже был невероятно упрям. Из-за приоткрытой двери доносился негромкий шум работающего телевизора, перестук тарелок и детские голоса. Аппетитно пахло готовящейся едой. Натянув на голое тело новую пижаму, которая оказалась точно в пору, Тор потянулся и вышел из комнаты. Часы на стене в гостиной показывали почти десять, и это было невиданно позднее время для Рождественского утра. — С Рождеством, папочка! — Хела и Фенрир, крутящиеся у плиты на кухне, подбежали к нему, едва заметив, и крепко вцепились объятиями в обе ноги. На них были надеты точно такие же пижамы, как у него — с воротничками и пуговицами на груди, выполненные в желтом и синем цвете. Мягкая фланелевая ткань приятно пощекотала пальцы, когда Тор, присев, обнял детей. — С Рождеством, мелкие! Простите, я всё проспал… — он широко зевнул. — Локи готовит завтрак! Он не разрешил нам открывать подарки без тебя! — нажаловалась Хела, а Фен обернулся к Локи и показал язык. Брат стоял у плиты в такой же пижаме с пресловутыми лосями, только тёмно-зелёной, и что-то готовил, помешивая деревянной лопаткой в огромной сковороде. На недовольство детей он только усмехнулся. А затем посмотрел на Тора… Если бы тот до сих пор не обнимал детей, держась за них, как за буйки, его бы сбило с ног волной тёплой нежности. — Наверняка не умывались ещё? — Тор поднялся и мягко хлопнул их под пятые точки, направляя к ванной. — Шагом марш. Позавтракаем и будем разбирать подарки. Не слишком довольные, дети всё же послушались — на кону стояло слишком многое, — а Тор подошёл к брату. Не в силах сдержать себя, крепко обнял Локи со спины, зарываясь носом в волосы и притираясь к заднице — просто потому что плавился от силы того, что чувствовал к нему сейчас: — Счастливого Рождества. Хорошо, что ты здесь… Локи отложил лопатку и выгнулся, запрокидывая голову и открывая шею — куда Тор тут же его и поцеловал. Желание снова обладать им резко ударило в голову и член. — Счастливого Рождества, — с улыбкой ответил Локи. Он выглянул из-за плеча Тора — дети ещё воевали за первенство в ванной — и потянулся к губам, оставляя короткий поцелуй. — Ни о чём не жалеешь? Тор смотрел на него и не знал что на это ответить — только стиснул в руках сильнее, так, чтобы Локи почувствовал без слов. — Я поставлю запеканку в духовку, и… нам нужно пойти в душ. По-быстрому, — он сказал это так, что кровь застучала в ушах, а в коленях появилась слабость. Тор шумно выдохнул, но Локи уже выпутался из объятий, отстраняя его от плиты и открывая разогревшуюся духовку. — Думал, сегодня не смогу ходить, но знаешь, сейчас мне кажется, что моя задница не достаточно горит огнём. Мне кажется, нужно больше взаимодействия… Тор за его спиной покачал головой, глупо улыбаясь. — Пойду, предупрежу детей, что завтрак готовится, а мы быстро, — сказал он и оставил Локи воевать с духовкой. Впервые за долгое время он чувствовал себя до края наполненным и невероятно счастливым. Он не смотрел вперёд и не оглядывался назад, просто был счастлив именно сейчас. Он предполагал, что им придётся решить ещё много проблем и искать ответы на тысячи неудобных вопросов, но почему-то это его не пугало. Если Локи останется с ним — вместе они разберутся. Остальное не имело значения.