xxxiii. i'm not going anywhere, love (Song for a Soldier by Sara Bareilles)
-ооо-
20 декабря 1978 года Гермиона улыбнулась, когда Регулус попятился, войдя в Выручай-комнату. — Мы не собираемся сегодня тренироваться? — спросил он, неуверенно шагая к креслу напротив того места, где сидела девушка. Когда та покачала головой, губы парня презрительно скривились. — Я так понимаю, это точная копия гостиной Гриффиндора? Улыбка Гермионы стала шире, когда слизеринец поморщился от того, насколько мягким было его кресло. — Гостиная Гриффиндора Гермионы Грейнджер, да, — сказала она, отказавшись от любых приличий и перекинув обе ноги через подлокотник своего кресла. — Если хочешь знать, здесь уютнее, чем в гостиной 1970-х. Регулус проворчал что-то неразборчивое себе под нос, выглядя невероятно неудобно в окружении красных и золотых цветов Гриффиндора, излишнего количества мягких кресел и ревущим огнём в маленьком очаге. Эта комната не была точной копией как таковой, потому что, как девушка призналась слизеринцу несколько недель назад, она начинала забывать некоторые незначительные воспоминания Гермионы Грейнджер. Когтевранка не была уверена, имели ли эти кресла такой же оттенок красно-оранжевого, висело ли изображение огромного гордого льва на восточной или западной стене. Тем не менее, то, что предоставила Комната так и сяк, вызвала чувства, которые Гермиона Грейнджер испытывала каждый раз, когда входила в свою общую гостиную, и этого было достаточно для девушки. — Почему мы сегодня не практикуем дуэли? — спросил Регулус. — Потому что это последний день перед праздниками, — воскликнула когтевранка, прежде чем ленивый зевок сорвался с её губ. Гермиона потёрла зудящие глаза и устроилась на диване поудобнее, а её веки задрожали, когда девушку начало убаюкивать мирное потрескивание огня. — Плохо спала прошлой ночью? Она приоткрыла один глаз и робко улыбнулась парню. — Я спала как младенец, — поправила Гермиона, — но не ложилась до самого утра. Мы с моими соседками по комнате потеряли счёт времени прошлой ночью и сумели закончить повтор материалов пятого курса по Зельварению за один присест. — Ты и твои друзья сумасшедшие, — фыркнул Регулус. — Я рад, что не занимаюсь с тобой в этом году. — Ах, значит, Крауч и Розье более достойные товарищи по учёбе, чем я? — спросила когтевранка, полностью открыв глаза и дразня его ухмылкой. Наследник Блэков скривился. — Честно говоря, я лучше буду заниматься с Гигантским кальмаром, — проворчал он, заставив Гермиону рассмеяться. Мягкий зевок снова сорвался с её губ. — Может, тебе стоит сегодня просто отдохнуть, Петтигрю, — заметил слизеринец. — Я даже не знаю, почему ты вообще попросила меня встретиться с тобой сегодня. Гермиона стряхнула усталость и порылась в кармане, вытащив свой скомканный список крестражей с уже вычеркнутыми цифрами один и два. — Нам нужно сначала обсудить это, прежде чем мы покинем Хогвартс, — настаивала девушка. Она поёрзала в кресле ещё раз, чтобы сесть как следует. — Я сказал, что достать дневник не составит труда, — заверил Регулус. — Меня уже ожидают на балу Малфоев в канун Рождества, и я возьму лучший огневиски у Огдена, заставив склизкого Малфоя выпить как можно больше, пока он не станет слишком пьяным, чтобы даже заметить, что я одолжил его перстень с печаткой, чтобы открыть его чёртову секретную комнату. Всё будет хорошо. — Твоя уверенность заставляет меня нервничать, чёрт побери, — сказала Гермиона, и уголки её губ приподнялись в растерянной улыбке. — Мы говорим о поместье Малфоев, Регулус. — Да, но ведь я тоже вырос в этом вычурном поместье. Я знаю некоторые проходы, как свои пять пальцев, особенно потому, что я любимый кузен Нарциссы, а Люциус Малфой меня очень любит. Обещаю, они меня даже не заподозрят. Когтевранка вздохнула, зная, что спорить с ним было бессмысленно. — Ладно, — заявила она, наконец согласившись. — Немедленно отправь мне сову, если что-нибудь случится, хорошо? — Чтобы испортить твой ужин с Поттерами? — фыркнув, спросил слизеринец. — Как ужасно грубо с моей стороны, Петтигрю. Щёки девушки вспыхнули, и она сердито посмотрела на ухмыляющегося чистокровного. — Охота на крестражи имеет первостепенное значение, — заметила Гермиона. — Ты знаешь это. Регулус приподнял бровь и небрежно облокотился на мягкий диван. Парень на мгновение с отвращением взглянул на него, когда тот сильно заскрипел, но затем снова перевёл взгляд на когтевранку. — Я не уверен, что ты хорошо разбираешься в традициях и этикетах чистокровных, но когда семья чистокровных официально приглашает семью подруги своего наследника разделить с ними трапезу, это означает, что свадьба уже не за горами. — Свадьба? — закричала Гермиона. Если это было возможно, весёлая ухмылка парня стала ещё шире. — Я не знаю, почему ты считаешь это абсурдом, Петтигрю, — мягко протянул он. — Вы оба достигли совершеннолетия, и семья Поттеров происходит из длиной линии старых чистокровных. Возможно, они не разделяют те же идеологии, что и Священные Двадцать восемь, но они всё ещё чистокровные. Я уверен, что родители Поттера знали, что означает этот ужин. Кроме того, "Ежедневный пророк" уже заявлял, что за последние несколько лет количество предложений руки и сердца увеличилось. Несомненно, это из-за назревающей войны. Поттеры, скорее всего, хотят, чтобы их длинная линия продолжалась и после Джеймса Поттера. — Это просто обычный ужин! — вставила девушка. — Твоя мать — Селвин, — заметил слизеринец. — Я думаю, она тоже понимает значение этого ужина. Гермиона не осознавала, что это было так серьёзно. Джеймс выглядел так, будто его вообще ничего не беспокоило, поэтому когтевранка расценила всё как простое приглашение на ужин. Неудивительно, что когда девушка сообщила матери, что их пригласили на рождественский ужин, ответное письмо Ани было немного подозрительным. — Я просила тебя прийти сюда не для того, чтобы обсуждать бред чистокровных, дорогой Мерлин, — проворчала когтевранка, снова схватившись за смятый пергамент, чтобы яростно указать на крестраж под номером четыре. Регулус выглядел так, будто развлекался, подначивая девушку, но его веселье тут же испарилось, и он нахмурился, когда увидел, куда указывал её палец. — Медальон Салазара Слизерина? — спросил он. — Что насчёт этого? Гермиона глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя. — Волан-де-Морт уже одолжил Кикимера? — холодно спросила она. Парень задохнулся, а его глаза расширились. — Кикимера? Ты знаешь и о моём домашнем эльфе? — девушка просто бросила на слизеринца пристальный взгляд, заставив его вздохнуть. — Конечно, знаешь. Регулус рухнул на стул и нервно провёл рукой по волосам. — Насколько я знаю, Тёмный Лорд ещё не просил одолжить Кикимера. — Наследник Блэков нахмурился, выглядя очень обеспокоенным. — Почему ты спрашиваешь? — Потому что, — мрачно начала Гермиона, — в 1979 году Волан-де-Морт приказал Регулусу Блэку одолжить ему своего личного домового эльфа, чтобы тот спрятал один из его крестражей, медальон Салазара Слизерина. — Когда глаза парня расширились, когтевранка поморщилась. — Я... ты должен понять, что я не хочу этого делать, но… — Она проглотила нарастающий ком в горле и плотно закрыла глаза. — Ты хочешь, чтобы это случилось, — твёрдо заявил Регулус. — Ты хочешь, чтобы Волан-де-Морт одолжил Кикимера, чтобы он мог спрятать медальон. Слёзы навернулись на глаза когтевранки, а на сердце появилась тяжесть от той жертвы, которую им пришлось принести. — Мне очень жаль, — сказала Гермиона, с тревогой отметив, что комната начала становиться холоднее, меньше, и девушка запоздало подумала, что ей стоит попросить Выручай-комнату воспроизвести просторную общую гостиную факультета Когтевран. — Если этого не произойдёт, я не знаю, как мы собираемся получить медальон. — Скажи мне, — продолжил слизеринец странно напряжённым голосом, — Кикимер переживёт это? — Да, — быстро сказала Гермиона, энергично кивнув головой. — Да, переживёт. Могу тебя заверить, что после этого с ним всё будет в порядке, потому что Кикимер жил во времена Гермионы Грейнджер. Регулус сухо кивнул. — Это достаточно хорошо, — грубо сказал он. — Значит, Волан-де-Морт, возможно, где-нибудь спрячет медальон в следующем году? — Да, — ответила девушка. — Зная Волан-де-Морта, я понимаю, что он хотел бы осуществлять такие грандиозные вещи в особые дни. Я подозреваю, что он спрячет медальон в Новый год. — Хорошо, — заключил слизеринец. — Я немедленно отправлю тебе сову, если он одолжит моего домашнего эльфа. Что мы тогда будем делать после этого? Гермиона пронзила его своими синими глазами. — Как только он спрячет его в пещере, — начала она, — мы, конечно, украдём его на следующий же день. Регулус глубоко вздохнул, внезапно почувствовав усталость и смирение. — Конечно.-ооо-
25 декабря 1978 года — Гермиона! Девушка удивлённо моргнула, глядя на свою мать, которая без приглашения ворвалась в её спальню. — Мама? — нарочно спросила когтевранка, осторожно взглянув на охапку платьев, несколько бочонков Простоблеска, различные аксессуары и несколько туфель, зажатых в её руках. — Мы должны подготовить тебя, — сказала Аня, слегка простонав, кладя всё, что принесла, на кровать Гермионы. Она ярко улыбнулась дочери. — Давай, милая. Поднимайся! Глаза девушки расширились, когда она посмотрела на свои настенные часы. — Но ведь сейчас же два часа дня! — воскликнула она, с разочарованием взглянув на учебник по нумерологии, когда Аня оттащила её от деревянного стола. — Мы должны подготовить тебя сейчас, — сказала её мать. — Сегодня вечером, возможно, один из самых важных ужинов в твоей жизни! Страх расцвёл в сердце Гермионы, когда девушка вспомнила слова Регулуса, сказанные ей, когда они встретились в Выручай-комнате несколько дней назад. "Пожалуйста, не говори мне, что это всё старомодные традиции чистокровных", — умоляла она, но её сердце забилось быстрее при мысли, что это было официальное приглашение Поттеров встретиться с Петтигрю — с мыслями о браке. Это мучило Гермиону в течение нескольких дней, оставаясь в её сознании так же, как и тревожная охота за крестражами. Скоро приближался 1979 год, и, если расчёты девушки были верны, Гарри должен был быть зачат к концу года. Но Джеймс и Лили всё ещё не были вместе. Лили всё ещё не разорвала помолвку с Северусом, и теперь... теперь семья Джеймса хотела пригласить семью когтевранки из-за какой-то глупой традиции чистокровных. Аня остановилась и взглянула на Гермиону. Девушка наблюдала за тем, как её мать тщательно создавала безразличную маску, скрывая любые эмоции, которые она могла испытывать в тот момент. Это удивило когтевранку, поскольку Аня обычно без колебаний их показывала. Возможно, чистокровные обладали врождённой способностью убирать свои настоящие эмоции, когда в этом возникала необходимость. — Послушай, дорогуша... Гермиона застонала, ей не нужно было слышать хорошо продуманную ложь от своей матери. — Итак, речь идёт о браке, не так ли? — горячо спросила девушка. На щеках Ани расцвёл румянец. — Ну, — начала она, убирая золотистый локон со своего лица, — я не собираюсь отрицать, что согласно традициям чистокровных, когда семья наследника официально приглашает семью девушки наследника на ужин, свадьба уже не за горами. — Мам, — заныла Гермиона, снова плюхнувшись на своё место, — мне всего лишь семнадцать. Аня снисходительно ей улыбнулась. — Я была обручена в четырнадцать лет, — сказала она. Когтевранка сморщила нос. — Это другое, — настаивала девушка. — Ты воспитала нас без своих глупых, старомодных чистокровных традиций. Гермиона знала, что нервничает из-за простого обеда, но она была хорошо известна как сторонница правил. Конечно, они никогда не следовали раздражающему этикету чистокровных, но если такие правила и существовали в отношении брака, то это доставляло ей огромное неудобство. Наконец Аня вздохнула и села на край кровати дочери. — Милая, послушай меня, — успокаивала она, протягивая, чтобы взять Гермиону за руку. — Я знаю, что мы не следуем таким правилам чистокровных. Возможно, я была немного взволнована, когда ты написала мне о приглашении Поттеров. Ты должна понять, что это была моя жизнь до того, как я встретила твоего отца и привела в этот мир двух замечательных детей. Но прости меня, если это доставляет тебе дискомфорт. — Аня нежно улыбнулась дочери и убрала своенравный локон, прилипший к её щеке. — Мы всегда можем отправить сову Поттерам, если ты не захочешь присутствовать на этом ужине. Джеймс тебя просто обожает. Я уверена, что он поймёт. Щёки девушки покраснели от смущения из-за её отношения к матери. — Мы можем просто представить, что это простой ужин, — пробормотала Гермиона себе под нос. — Я не хочу огорчать Джеймса. Он казался немного взволнованным, когда в последний раз писал мне. Улыбка Ани была яркой и тёплой. — Хорошо, — сказала она. — Но поскольку это всё ещё официальный ужин, я думаю, мы должны прийти в нашей лучшей одежде. Когтевранка смиренно вздохнула. — Только не переборщи, мама. Честно, — проворчала она. Синие глаза Селвинов на лице Ани озорно замерцали. — Когда это я перебарщивала? — спросила она, и за этим последовал прекрасный смех. Девушка зарычала. Аня точно не сдержится. Гермиона была в этом уверена.-ооо-
— Почему вы так долго? — она услышала, как Питер жалуется за дверью её спальни. — Ещё несколько минут, милый! — воскликнула Аня. Мать Петтигрю снова повернулась к дочери с блестящими глазами. — Ты прекрасно выглядишь, Гермиона, — вздохнула она, сжимая её руки. — Моя мать одобрительно посмотрела бы на тебя. Вот как должен выглядеть настоящий Селвин. — Я Петтигрю, — настаивала когтевранка, но это заявление только рассмешило Аню. — Ты сама прекрасно выглядишь, мама. На Ане было длинное чёрное платье, низ которого касался деревянного пола. Оно было достаточно простое, без каких-либо глупых излишеств. Платье идеально облегало тонкую талию её матери, выделяя изгибы бёдер и подчёркивая плоский живот. Платье скромно прикрывало грудь вырезом "лодочка", но обнажало больше половины спины. Глаза Гермионы расширились при виде гладкой кремовой спины матери, но та просто рассмеялась и сказала, что это не самое интересное платье, которое она когда-либо носила. — Возможно, я надевала это в юности, — объяснила Аня, выглядя абсолютно как идеальная чистокровная светская львица. — Когда я сбежала из дома, мне удалось упаковать кучу своих платьев. Возможно, я ненавидела то, как меня воспитывали, но я не могу отрицать, как сильно я любила наряжаться. Её мать убрала свои волосы в элегантный свободный пучок и тепло улыбнулась дочери. — Перестань ёрзать, дорогуша, — слегка упрекнула она. — Ты чудесно выглядишь. Гермиона знала, что откладывать неизбежное бессмысленно. Она медленно подошла к зеркалу в пол и взглянула на своё отражение. Синие глаза девушки расширились, когда её рука скользнула по струящейся тюлевой юбке. Аппликации в виде цветов на лифе её сапфирового платья оказались расшиты пайетками, а глубокий V-образный вырез был достаточно скромным для девушки чистокровного. Рукава платья были оформлены прозрачным синим тюлем, тоже вышитым цветами, и заканчивались чуть ниже середины руки Гермионы. Возможно, это было самое элегантное платье, которое она когда-либо носила — в прошлом и в настоящем. Аня терпеливо наносила Простоблеск на волосы дочери, пока не добилась того, что её густые кудри стали лежать каскадными волнами. Затем она убрала их в элегантный пучок, наклеив розовые декоративные цветы на волосы, чтобы они оставались на месте. — Ты действительно прекрасно выглядишь, милая, — повторила Аня, подходя к Гермионе и кладя ей на плечо свою тёплую руку. — Мы не слишком нарядно оделись? — спросила когтевранка, немного взволнованная и сбитая с толку своим отражением. Девушка завозилась с сапфировым браслетом, который Джеймс подарил ей несколько лет назад. Аня тихонько рассмеялась и схватила дочь за руку. — Мы идём на официальное мероприятие чистокровных, Гермиона, — сказала она. — Там не бывает слишком нарядно одетых. Затем её мать вытащила девушку из спальни. Питер вскочил с дивана и уже собирался ещё раз пожаловаться на то, что они заставили его ждать, но эти слова так и не слетели с его губ, когда он увидел мать и сестру. — Святая Мать... вау. — Парень ярко просиял и сократил оставшееся между ними расстояние. — Ты не слишком нарядно одета? — спросил Питер, и смех сорвался с его губ. — По-видимому, не бывает слишком нарядно одетых для официального мероприятия чистокровных, — вздохнув, ответила молодая ведьма. — Ну, ты тоже выглядишь как настоящий чистокровный. На Питере не было ничего особенного, в отличие от Гермионы, но он выглядел достаточно элегантным для официального обеда. Парень был в тёмно-синей мантии, которую почти можно было принять за чёрную. Его песочные волосы были стильно уложены на пробор чем-то, что он обычно использовал во время официальных мероприятий. — Не могу дождаться, чтобы увидеть лицо Джеймса, когда он увидит тебя, — смеясь, сказал Питер. — Мне просто пришла в голову мысль, — сказала Аня, обвив обеими руками своих детей. — Когда ты собираешься просить у Мэри её руки и сердца, Питер? Брат Гермионы стал тёмно-бордовым. — Ч-что? — заикаясь, спросил он. — Все эти формальные ужины чистокровных заставили меня задуматься о браках, — сказала Аня, застенчиво улыбаясь младшей. Затем она повернулась к сыну и бросила на него взгляд. — Итак, свадьба, Питер? — Мерлин, мама, это пока что не главный наш приоритет, — запнулся он, неловко потирая затылок. — Мэри занята обучением у целителей, и сейчас мы не так часто видимся. Могу тебя уверить, что мы действительно не говорим о браке, когда видим друг друга. Фактически, мы вообще не слишком много говорим. — Фу, Питер, нам не нужно этого знать, — сказала Гермиона, сморщив нос, когда на лице Питера расплылась многозначительная улыбка. Аня, напротив, посмотрела на сына и приподняла бровь. — Итак, вы никогда раньше не говорили о браке? — спросила она, ведя их к камину. — Ни разу? К удивлению Гермионы, Питер не смог встретиться ни с одной из них взглядом. — Ну… — Парень почесал подбородок и глупо улыбнулся, глядя в пол. — Мы говорили об этом раньше, особенно после того, как узнали о помолвке Лили со Снеггом и… — Он, казалось, спохватился и стал ярко-красным. — Мы разберёмся с этим, когда придёт время, мама. Нет необходимости торопиться. Их мать вздохнула, явно разочарованная ответом Питера. — Я бы хотела, чтобы внуки поскорее начали бегать по нашему дому, — с надеждой попросила она. Гермиона криво рассмеялась. — Я не думаю, что в такой обстановке сейчас разумно рожать детей, — сказала она. — Лили однажды сказала мне, что они с Севом решили пока не заводить детей. Пока они не будут уверены, что Волан-де-Морт мёртв. — Но мы не знаем, когда это случится, — серьёзно сказал Питер, хватая горсть Летучего пороха. Девушка печально пожала плечами. — Лучше сначала сделать мир более безопасным, прежде чем принести в него новую жизнь, — сказала когтевранка, немного побледнев, когда изумрудно-зелёный огонь, вспыхнувший в их камине, так сильно напомнил ей Убивающее заклятие. Питер был первым, кто отправился в путешествие по каминной сети, за ним последовала сначала Аня, а затем уже и Гермиона. Все мысли о войне и крестражах были отодвинуты на задний план, когда девушка вошла в камин и произнесла адрес Поттеров. Она всё ещё была немного поражена размерами холла, но у когтевранки не было достаточно времени, чтобы восхититься красотой этой комнаты, поскольку Поки уже наставляла её семью. Гермиона весело улыбнулась сегодняшнему выбору одежды домового эльфа. Та была закутана в белоснежную мантию, а на её жилистой голове находился галстук-бабочка в горошек. Девушка приподняла бровь, когда увидела, что на Поки те же туфли с ремешками, которые она носила в последний раз, когда когтевранка была в поместье Поттеров. — Привет, — сказала Гермиона, изящно подойдя к своей матери. Глаза домового эльфа расширились от восторга, и она сложила руки вместе. — О, госпожа Гермиона! — начала Поки. Как ни странно, огромные слёзы навернулись на её глаза размером с теннисный мяч и покатились по морщинистому лицу домового эльфа. — Поки знала, что вы будете будущей хозяйкой дома! Питер побледнел, а глаза Гермионы расширились от ужаса. Только Аню, казалось, не смутили слова домового эльфа. — Где Поттеры, Поки? — любезно спросила их мать. Та громко фыркнула и смахнула слёзы. — Вы должны следовать за Поки, — сказала она. — Идёмте, идёмте! Аня схватила детей за руки и потащила их за собой — домовой эльф вела маленькую семью вперёд. Нервы Гермионы пошатнулись, когда они прошли по знакомым коридорам. Девушка видела на стенах портреты предков Поттеров и даже заметила Линфреда Стинчкомбского, который усердно ухаживал за своими горшечными растениями. Аня сжала её руку, чувствуя нервозность дочери. Младшая ведьма благодарно улыбнулась ей и глубоко вздохнула, просто чтобы успокоиться. Поки остановилась перед внушительной дверью из темного вишнёвого дерева. Гермиона здесь раньше не была. В последний раз, когда она гостила у Поттеров, они обычно обедали в небольшой столовой за круглым столом. Затем домовой эльф выпрямилась и распахнула дверь. — Поки приводит гостей, мастеров и госпожу, — заявила она громким голосом. Трио последовало за ней внутрь, и глаза когтевранки расширились от того, насколько величественна была вся комната. Помимо холла, возможно, эта столовая была самой красивой из всех комнат в поместье Поттеров. В самом центре огромной столовой стоял длинный стол, и над каждым из концов висели сверкающие люстры. За столом одновременно могло поместиться не менее двадцати человек. Стеклянный потолок был высоким и куполообразным, и Гермиона могла ясно видеть ночное небо с того места, где она стояла. Ревущий огонь потрескивал позади того места, где сидел Флимонт, окутывая всю комнату жарким теплом, уютным и манящим. — Добро пожаловать, — прогремел Флимонт. Девушка оторвала взгляд от ночного неба и ласково улыбнулась патриарху Поттеров. Его мантия была такой же простой, как у Питера, но было очевидно, что материал был намного дороже, чем могла себе позволить семья Петтигрю. — Приятно видеть тебя снова, Анастасия, — тепло приветствовала Юфимия. Глаза Гермионы расширились при виде мантии госпожи Поттер. На ней было эффектное чёрное бархатное платье в пол с красными драпированными рукавами, спускавшимися от плеч к её запястьям. — Пожалуйста, лучше Аня, — сказала мать девушки с милым смехом. Глаза Юфимии заблестели, когда она остановила взгляд на когтевранке. — Ты прекрасно выглядишь, Гермиона, — сказала она с яркой улыбкой. — Не так ли, Джеймс? Молчание встретило вопрос Юфимии, и девушка с любопытством взглянула на Джеймса, но тут же покраснела от его ошеломлённого взгляда. У парня была разинута челюсть, и он выглядел так, будто полностью перестал дышать. Краем глаза Гермиона увидела, как Юфимия и Аня обменялись весёлыми взглядами. Джеймс тоже выглядел как настоящий наследник чистокровных, в безупречной мантии, которая, как она знала, на ощупь будет колючей. Гермиона подумала, использовал ли он Простоблеск, чтобы убрать волосы с лица. Хотя она всегда думала, что парень красив и с его растрёпанными волосами и светло-карими глазами, блестящими от беспокойства, Гермиона не была готова обнаружить, что Джеймс может выглядеть ещё лучше. — Джеймс, сынок, с тобой всё в порядке? — спросил Флимонт, наклоняясь, чтобы коснуться его плеча. Девушка услышала, как Питер рядом с ней тихо хихикнул себе под нос. Джеймс вышел из ступора и приобрел тёмно-бордовый оттенок, который идеально соответствовал платью его матери. — Д-да, конечно, — пробормотал он, качая головой, чтобы избавиться от тумана, поселившегося в его голове. Парень украдкой взглянул на Гермиону и широко улыбнулся, как будто выиграл игру в квиддич после напряжённого матча против ненавистных слизеринцев. — Пожалуйста, присаживайтесь, — сказал Флимонт, указывая на пустые стулья рядом с ними. Затем он попросил домового эльфа: — Поки, мы готовы к ужину. — Поки принесёт еду сейчас, мастер Флимонт, — сказала домовой эльф, так низко поклонившись, что её нос почти коснулся кафельного пола. Затем последовал щелчок — Поки исчезла. Аня подвела обоих своих детей к столу. Гермиона последовала за Питером, но тот внезапно толкнул сестру и безмолвно кивнул подбородком в сторону Джеймса. Девушка взглянула на парня в очках, только чтобы увидеть, что он уже выжидающе смотрит на неё и выдвигает стул рядом с собой. "Конечно", — подумала Гермиона, глядя на то, как её парень весело ухмыльнулся. Когтевранка неуверенно пошла к Джеймсу, и у неё перехватило дыхание, поскольку расстояние между ними сокращалось. Его светло-карие глаза не отрывались от Гермионы, будто она была единственным человеком в комнате. Вблизи парень выглядел ещё более привлекательно с его идеально уложенными волосами и блестящими глазами. — Спасибо, — пробормотала Гермиона, когда Джеймс отошёл в сторону и позволил ей сесть на выдвинутый стул. Его пальцы скользнули по обнаженной коже предплечья девушки, воспламеняя все нервы в её теле, но парень вскоре сел на свой собственный стул и снова начал выглядеть очень собранным. — Это будет трапеза из двенадцати блюд, если ты не против, — любезно объяснила Юфимия, переводя взгляд светло-карих глаз с Гермионы на Аню, сидевшую между ней и Питером. Питер пребывал в таком же замешательстве как и Гермиона, поскольку они не знали, как происходили официальные трапезы чистокровных. Однако девушка не могла понять, почему глаза Ани расширились от недоверия, а Джеймс стал выглядеть глубоко смущённым. — Нет… вовсе нет, — наконец сказала её мать, успокоившись. Аня бросила на Джеймса многозначительный взгляд, прежде чем её синие глаза остановились на дочери. Гермиона молча приподняла бровь от любопытства, но её мать лишь успокаивающе улыбнулась дочери. Вскоре снова появилась Поки и щёлкнула пальцами. — Поки приносит закуски, — объявила она. На их столе появилась еда, и Гермиона заметила на своей тарелке небольшой кусок хлеба с намазанным на него белым сыром. В течение следующих нескольких часов Поки снова появлялась и приносила новое блюдо, когда они заканчивали предыдущее. Когтевранка чувствовала себя немного странно после того, как попробовала такое количество разных блюд, но признала, что они были довольно хорошими. Питер выглядел ужасно неудобно, но издавал этот звук наслаждения каждый раз, когда пробовал только что принесённый суп или жареного лосося. Аня совсем не выглядела белой вороной; на самом деле, она легко влилась обратно, став настоящей чистокровной, которой всегда воспитывалась, и Гермиона ещё раз задалась вопросом, как бы изменилась её жизнь, если бы её мать не сбежала из дома и не встретила её отца. — Как дела в школе, Гермиона, дорогая? — спросила Юфимия, когда Аня закончила рассказывать о новой маггловской моде 1970-х. С самого начала трапезы к ней вообще не обращались, и девушка удивилась, когда Юфимия задала ей вопрос. — Очень хорошо, миссис Поттер, — вежливо ответила когтевранка. — По-прежнему вежливая, как и всегда, — снисходительно усмехнулся Флимонт. — Пожалуйста, я же просила называть меня Юфимией, — ответила ведьма. — Джеймс сказал, что ты староста школы? Гермиона улыбнулась и трижды кивнула. — Она всё ещё держит всех в ежовых рукавицах, — добавил Джеймс с дразнящим блеском в глазах. — Я разговаривал с некоторыми парнями с факультета Гриффиндор, и они сказали мне, что со старостой школы было страшно общаться последние несколько дней. Ей удалось назначить две недели отработок всей гриффиндорской команде после того, как она поймала их на квиддичном поле в полночь без разрешения. Щёки Гермионы покраснели. — Возможно, твоим друзьям-гриффиндорцам следует знать, что правила квиддича сформулированы не просто так, — надменно сказала она, высокомерно подняв нос. Улыбка Джеймса стала шире. — Если бы я не знал тебя, то подумал бы, что ты не хочешь, чтобы команда Гриффиндора обыграла Когтевран в следующем матче по квиддичу, — сказал парень. Гермиона фыркнула. — Пожалуйста, даже если гриффиндорцы продолжат так усердно тренироваться, команда моего факультета в этом году всё равно сильнее. — Ты даже не любишь квиддич, чёрт побери! — выдохнул Джеймс с недоверчивым смехом. — Это не значит, что я не люблю побеждать, — прямо сказала Гермиона. Его улыбка упала, а светло-карие глаза значительно потемнели после простого заявления когтевранки. Джеймс пристально взглянул на девушку, и она мысленно вернулась к тем поцелуям за Визжащей хижиной. Парень наклонился ближе, и его улыбка превратилась в ухмылку. Джеймс внезапно стал выглядеть очень опасно, как будто был готов наброситься на Гермиону, наплевав на чёртовы этикет и приличия. — Вижу, что ты как всегда любишь посоревноваться, — тихо прошептал он. — И опять очень властная. — Конечно, — задыхаясь, ответила когтевранка, удивительно отвлёкшись на то, насколько розовыми были губы Джеймса, как коричневый цвет его глаз почти поглотил зелень. Мерлин, о чём они говорили? Питер громко закашлялся, закрывшись за рукой, и рассеял тот туман, который заполнил голову Гермионы. Глаза девушки расширились от ужаса, когда она наконец вспомнила, где они находятся. Её щёки стали тёмно-красными, и когтевранка тут же схватилась за стакан с ледяной водой, стоявший рядом с её тарелкой. Гермиона услышала низкий хохот Джеймса, когда тот откинулся на стуле, но его щёки тоже были розоватыми. Опуская стакан на стол, девушка украдкой посмотрела на мать. Брови Ани взлетели, и это было очень весело. Щёки Гермионы покраснели ещё больше от многозначительной улыбки матери. Девушка отказывалась смотреть на Юфимию или Флимонта, поскольку была слишком смущена, чтобы увидеть, как пара отреагируют на их вопиющий флирт перед своими чёртовыми родителями во время этой чертовски формальной трапезы. Мерлин и Моргана, кто-нибудь пристрелите её прямо сейчас. — Десерты? — радостно спросил Флимонт, хлопая в ладоши так громко, что Гермиона вздрогнула. — Звучит прекрасно, — сказала Юфимия, после чего последовал смех, который, как знала девушка, не имел никакого отношения к будущим десертам.-ooo-
После ужина они переместились в гостиную. Поки по просьбе Флимонта принесла чай, и Гермиона тихонько потягивала свою чашку, тепло улыбаясь тому, как её мать разговаривала с матерью Джеймса. Аня и Юфимия выглядели так, будто они дружили очень давно, и девушка была рада тому, как легко её мать могла разговаривать со старшей ведьмой. Флимонт издал громкий смех, который эхом разнёсся по стенам. Когтевранка взглянула на то место, где сидел глава семейства, пока Джеймс и Питер увлечённо слушали то, что он рассказывал. Девушка пришла к выводу, что дух авантюризма определённо передался Джеймсу от Флимонта. У старшего волшебника всегда был тот же блеск в глазах, который Гермиона видела у Джеймса большую часть времени. — Можно выйти? — мягко спросила девушка. — Конечно, моя дорогая, — сказала Юфимия с доброй улыбкой. Аня сжала её руку, прежде чем позволить дочери встать. Подойдя к двери, когтевранка ненадолго поймала взгляд Джеймса и улыбнулась. Гермиона снова обнаружила, что смотрит на разные портреты прошлых патриархов Поттеров. Она поприветствовала тех, кто вежливо обратился к ней с любопытством в глазах, вероятно, гадая, кто эта хорошо одетая девушка. Она помахала Линфреду рукой, прежде чем войти в одну из роскошных дамских комнат в западном крыле. Когда Гермиона вышла из комнаты, то решила бесцельно побродить по коридорам вместо того, чтобы возвращаться в гостиную. Блуждая вокруг, девушка не могла ещё раз не представить себе Гарри Поттера — с яркими глазами, бегущего по коридорам и сеящего хаос. Она не сомневалась, что он вырос бы таким же озорным как Джеймс, если бы его правильно воспитали родители. Гермиона случайно наткнулась на комнату, в которой никогда раньше не была. Девушка обычно ходила в библиотеку, поэтому так никогда внимательно и не осмотрела огромное поместье Поттеров, когда в последний раз была здесь. Комната, на которую наткнулась когтевранка, была похожа на своего рода семейную комнату, стены которой были украшены огромным гобеленом, изображающим всю родословную семьи Поттеров. Эта комната странным образом напоминала комнату с гобелен семьи Блэков на площади Гриммо. Единственная разница заключалась в том, что на генеалогическом древе не было следов ожога, указывающих на лишение наследства. Несмотря на их непоколебимую поддержку равенства крови, семье Поттеров удавалось в течение многих лет сочетаться браком со знаменитыми семьями чистокровных. Гермиона знала, что несколько столетий назад они приняли несколько магглорождённых и полукровок, но зато недавно в растущей семье появились новые чистокровные ведьмы и волшебники. Девушка бродила вдоль стены, пока не нашла Джеймса, чья ветвь происходила от Юфимии и Флимонта. Гермиона коснулась пальцами его имени и провела воображаемую линию, которая соединит его с Лили Эванс и, наконец, приведёт к имени Гарри. Её сердце замерло при мысли о Гарри с лицом Джеймса, нелепыми волосами и яркими изумрудными глазами Лили. Страх расцвел в глубине живота девушки и плотно обернулся вокруг её сердца, пока Гермионе не пришлось отвернуться, чтобы рассеять свои мрачные чувства. Она оторвала взгляд от стены, покрытой гобеленом, и вместо этого посмотрела на внушительную, большую картину, гордо висящую в центре всей комнаты. Это были трое Поттеров. Юфимия чинно сидела на богато украшенном деревянном стуле, а Флимонт и Джеймс стояли позади неё. Портрет выглядел свежим, поскольку Джеймс был в очках в толстой оправе, которые Гермиона подарила ему на выпускной. Под огромной картиной на верхней полке располагались небольшие рамки с фотографиями, показывающие Джеймса на протяжении многих лет. В то время как огромный портрет застыл во времени, эти изображения двигались. Здесь была небольшая фотография Джеймса, возможно, когда ему было три или четыре года, на которой он пролетал над небольшим участком земли на игрушечной метле и отлично проводил время. Также здесь была фотография, на которой он праздновал свой шестой день рождения, улыбаясь в камеру, прежде чем задуть свечи. На полке было больше фотографий одного Джеймса, чем вместе с семьёй. Юфимия и Флимонт явно обожали своего единственного сына, поскольку каждая рамка говорила о любви и теплоте, с которой они всегда общались с ним. Гермиона тепло улыбнулась и отошла от полки только для того, чтобы встать перед картиной, изображающей всё поместье Поттеров. Как и внушительный портрет Поттеров, это изображение тоже не двигались. Глаза девушки мгновенно узнали маленький домик, в котором Римус скрывался во время своих трансформаций, и всё пространство земли, принадлежавшее богатой семье Поттеров. Когда глаза когтевранки снова вернулись к поместью Поттеров, то они медленно прищурились в замешательстве. На восточной стороне была небольшая башня, которую, девушка могла поклясться, она никогда раньше не видела. Когда Гермиона была здесь, она изучала поля снаружи, но никогда не видела ту маленькую башню. — Что ты здесь делаешь? Она удивлённо вскочила и развернулась. На пороге стоял Джеймс с весёлой улыбкой на лице. — Я... изучала, — мягко сказала Гермиона, снова с любопытством взглянув на поместье Поттеров. — Это же всё поместье, не так ли? — Она указала на неподвижную картину красивого дома. Девушка слышала шаги Джеймса, который наконец остановился рядом с ней. — Да, — сказал парень, и его светло-карие глаза тоже заметили это прекрасное изображение. Краем глаза Гермиона увидела, как его глаза смягчились от нежности. Когтевранка улыбнулась в ответ, зная, что, хотя Джеймс считал Хогвартс прекрасным, поместье Поттеров всегда будет его домом. Гермиона подняла палец и указала на небольшую башню, примыкающую к восточному крылу. — Что с ней случилось? — спросила она. — Я никогда раньше её не видела. Возможно, это было только игра воображения, но на лице Джеймса промелькнула паника. — Ну, я думаю, какой-то ужасный несчастный случай, — поспешно сказал он. — Мама не любит об этом говорить. Гермиона приподняла бровь, услышав его беспокойства, но Джеймс уже уводил девушку от изображения их поместья. — Что ты здесь делаешь? — спросила она, решив в конце концов отказаться от этой темы. Джеймс с облегчением выдохнул и усадил девушку на один из кремовых диванов в комнате. — Я уже начал задумываться, куда ты убежала, — ответил он, садясь рядом с Гермионой. Парень взглянул на движущиеся фотографии на полке и улыбнулся. — Почему ты решила изучить именно эту комнату? — Я не была здесь раньше, — призналась когтевранка. — Ты не показывал нам эту комнату, когда мы были у тебя в последний раз. — Потому что тебе было бы очень неловко посмеиваться над моими глупыми детскими фотографиями, — проворчал Джеймс, и его скулы покраснели. — Только Сириус видел эту комнату раньше. — Кстати о Сириусе, где он, чёрт возьми? — спросила Гермиона. — Я ожидала, что он присоединится к нам сегодня на ужине. — Он решил переночевать у Лунатика сегодня, — объяснил Джеймс. — В конце концов, это Рождество, и он не хотел оставлять Римуса одного. — Они могли бы оба к нам присоединиться, знаешь, — заметила девушка. На щеках наследника Поттеров появились подозрительные красные пятна. — Э-э-э… это не какой-то простой ужин, Усатик, — сознательно сказал он, не в силах смотреть Гермионе в глаза. — Сириус и Римус не хотели портить его. Румянец пополз с её груди на лицо, когда девушка снова вспомнила слова Ани. — Хм, да, — нервно ответила она. Отчаявшись сменить тему, Гермиона шумно откашлялась и сказала: — Итак, насчёт тех детских фотографий. Разве ты не собираешься их мне показывать? Джеймс медленно нахмурился. — Зачем? — раздражённо спросил он. — Есть причина, по которой я не показал тебе эту комнату, когда ты приходила в прошлый раз. Как я уже сказал, только Сириус знает про это место, и он вечность безжалостно дразнил меня, когда увидел мои обнаженные детские фотографии. Глаза девушки загорелись. — Обнаженные детские фотографии? — спросила она, и дразнящая улыбка легко скользнула по её лицу. Щёки Джеймса потемнели от интереса в глазах когтевранки. — Ты не перестанешь приставать ко мне, пока не увидишь их, правда? — простонал он. — Ты очень хорошо меня знаешь, Джеймс Поттер, — сказала Гермина, и с её накрашенных губ вырвался смешок. Парень снова застонал, прежде чем вытащить свою волшебную палочку. После ловкого взмаха на журнальном столике появился небольшой люк. — Я зачаровал фотографии стать невидимыми уже много лет назад на тот случай, если любопытная красивая ведьма наткнётся на эту нелепую комнату, — со вздохом объяснил Джеймс, открывая защёлку и показывая стопку фотоальбомов. Он взял красный альбом в кожаном переплёте и протянул Гермионе. — Ни слова ни о чем, что ты здесь увидишь, Петтигрю. — Не буду, — поддразнила она. — Клянусь честью Мародёра. Джеймс фыркнул на её клятву и молча наблюдал за тем, как девушка начала просматривать фотоальбом. Восторженный смех сорвался с её губ, когда Гермиона увидела различные фотографии младенца Джеймса, принимающего ванну и радостно плещущего воду. — Ой, посмотри на эту симпатичную маленькую задницу, — проворковала она, широко улыбаясь при виде одной фотографии, на которой Джеймс падает с края ванны, давая ей возможность полностью рассмотреть его пухлые ягодицы. — Гермиона, — заныл он, — это очень унизительно для меня. Держи свои комментарии при себе. Когтевранка просто засмеялась и продолжила просматривать альбом. Она остановилась на снимке, на котором была изображена ярко улыбающаяся Юфимия, умоляющая малыша Джеймса улыбнуться и помахать в камеру. Однако малыш, похоже, гораздо больше интересовался посасыванием нескольких прядей светло-каштановых волос Юфимии. — У тебя действительно глаза твоей матери, — сказала Гермиона, нежно проводя пальцем по прекрасной фотографии. — Я всегда это слышу, — со смехом ответил Джеймс. — Люди всегда говорят, что я выгляжу точно так же, как мой отец, за исключением глаз. — Ага, — сказала девушка, и её улыбка стала слегка удручённой. — Где я это слышала раньше? Её пальцы замерли над фотографией, где Джеймс, вероятно, шести или семи лет, счастливо хихикал над кипящим котлом, пока не раздался беззвучный взрыв, окунувший его лицо в сажу. Удивлённый ребенок расплакался, и вся картина снова зациклилась. — Одно из испорченных папиных зелий, — объяснил парень, и в его голосе отчётливо слышалась нежность. — Думаю, мама была так разгневана в тот день. Почему мой отец решил отвезти меня в свою лабораторию зельеварения, мы точно не знаем. С тех пор мне запретили проникать внутрь. Тогда папа оградил эту комнату множеством сложных заклятий, и одним из моих любимых занятий летом было снятие этой защиты. — Хоть раз успешно? Джеймс застенчиво усмехнулся. — Папа действительно великолепен в Чарах, — объяснил он. — Я уже прошёл через некоторые из них, но не убрал полностью. Затем парень взял другой фотоальбом, когда Гермиона подошла к концу того, что держала в руках. Девушка просмотрела серию фотографий, на этот раз с юным Джеймсом в Хогвартсе. В основном его сопровождали его лучшие друзья, и Гермиона посмеивалась над некоторыми фотографиями Питера. Были также фотографии, на которых они дурачились в Хогсмиде и ели мороженое у Фортескью. Было сюрреалистично видеть их дружбу через серию фотографий — потому что когтевранка видела эти моменты. Губы девушки растянулись в лёгкой улыбке; она действительно была связана с этой кучкой хулиганов уже много лет, не так ли? Гермиона сделала паузу, увидев фотографию, на которой была она вместе с парнями во время их последнего визита в поместье Поттеров. Она вспомнила, что это фото было сделано за несколько часов до того, как они с Питером ушли домой. У Флимонта под рукой был фотоаппарат, и отец Джеймса заставлял их не двигаться, пока он делал снимок. Но Сириус тайком засунул ящерицу в нагрудный карман Римуса для шутки. Оборотень закричал как резаный, когда ящерица влетела ему на шею, сумев ударить Питера по носу. На снимке Гермиона безумно смеялась над внезапным поворотом событий. Она улыбнулась, когда фотография зациклилась, но вдруг её палец коснулся изображения Джеймса, и улыбка девушки застыла. Пока рядом с ним продолжался шум, Джеймс смеялся и над своим лучшим другом. Но затем, когда Гермиона расхохоталась, светло-карие глаза парня остановились на ней, а щёки покраснели. Картинка зациклилась ещё раз, и сколько бы раз когтевранка ни смотрела на неё, изображение оставалось прежним. Она медленно подняла глаза от фотоальбома, чтобы взглянуть на Джеймса, и была удивлена, увидев, что он уже смотрит на неё. У него снова был этот пристальный взгляд, но лицо парня выглядело более мягким и открытым. Сердце Гермионы задрожало, когда на его лице появилась небольшая красивая улыбка, и Джеймс протянул руку, чтобы коснуться её щеки своей мозолистой ладонью. Глаза девушки закрылись ещё до того, как его губы полностью прижались к её губам. На этот раз Джеймс целовал её по-другому. Обычно он целовал Гермиону с такой свирепостью, что у неё всегда перехватывало дыхание. На этот раз он целовал её намеренно, уверенно, как будто это было так же просто, как дышать или просыпаться утром. Несмотря на нежность поцелуя, у когтевранки всё же перехватило дыхание. Удовлетворённый вздох вырвался из её рта, когда Джеймс медленно отстранился. Его губы едва оторвались от девушки, когда он выдохнул: — Я люблю тебя, Гермиона. Её глаза в шоке открылись. Светло-карие глаза Джеймса выглядели серьёзно и искренне, когда он смотрел на когтевранку. Его тёплая рука всё ещё сжимала подбородок девушки, и Гермиона подумала, не показалось ли ей. — Что? — задыхаясь, спросила она. Джеймс просиял так ярко, когда другой рукой коснулся её щёки. — Я люблю тебя, Гермиона, — твёрдо повторил он. Сердце девушки перестало биться, а её разум попытался понять его поразительное признание. "Любовь", — повторял её разум снова и снова, пока это не стало всем, что она могла слышать внутри. — "Он любит тебя". В ушах Гермионы зажужжало от слов парня, и она отстранилась почти мгновенно. — Почему? — это было всё, что смог выдать её измученный разум. Джеймс на мгновение стал выглядеть неуверенно. — Это не совсем правильный ответ на такое признание, Гермиона, — легкомысленно прокомментировал он, и нервный смешок сорвался с его губ. На глаза девушки навернулись слёзы, и она проигнорировала его слова. — Почему я? — шёпотом добавила Гермиона. Это нежное выражение снова появилось на лице Джеймса, распространилось на точёный нос и квадратную челюсть и раскрасило его светло-карие глаза так, что они стали выглядеть яркими и тёплыми. — Почему не ты? — спросил он в ответ, и лёгкий смех сорвался с его губ. — Ты... ты гениальна и красива. Мерлин, я уже говорил тебе, как потрясающе ты выглядишь сегодня? Как ты почти заставила меня отказаться от того приличия, которое диктует общество чистокровных, когда вошла в столовую? Потому что если нет, то тогда Мерлин Всемогущий, Гермиона Петтигрю, ты... ты красивая. Не могу поверить, что большую часть своей жизни я не смотрел на тебя. Её сердце громко застучало в грудной клетке, и девушка не удивилась бы, если бы он это услышал. Гермиона знала, что Джеймс неизбежно признается в этом, но надеялась, что это произойдёт не так скоро. Глаза Гарри заполнили её разум, и горе расцвело в сердце девушки, потому что она знала, что если Джеймс уже любит её — если Лили скоро выйдет замуж за Сева, — то Гарри Поттер с его растрёпанными чёрными волосами и яркими изумрудными глазами действительно не родится в этом мире. — Джеймс... Что она собиралась ответить? Что ещё более важно, что девушка чувствовала к нему прямо сейчас? Гермиона ненавидела то, что её чувства к Джеймсу не ушли, а выросли, как могучий дуб, под которым она и её лучшие друзья любили сидеть возле Чёрного озера. Корни стали широкими и глубокими, и когтевранка боялась, что их будет трудно искоренить. — Ты действительно никуда не уйдешь, правда? — сумела прошептать она, когда маленькая слеза скатилась по её щеке. Краткое удивление промелькнуло в светло-карих глазах Джеймса. — Я не уйду, чёрт побери, почему ты всегда думаешь, что я уйду? — спросил он, тепло улыбаясь сморщенному лицу девушки и смахивая с неё слезы. "Потому что ты уйдёшь", — подумала она про себя. — "Уйдёшь. Достаточно скоро". — Вот вы где! И Джеймс, и Гермиона посмотрели на подозрительного Питера, стоящего у порога комнаты. Его глаза сузились, когда он заметил стеклянный взгляд сестры. — Что-то случилось? — тихо спросил он. Девушка отвернулась, чтобы поспешно утереть оставшиеся слёзы, а Джеймс встал и издал громкий смех. — Питер, честно, мы не делаем ничего сомнительного, — сказал он, благословенно отвлекая Питера, пока Гермиона не смогла полностью прийти в себя. — Так сказал бы сомнительный человек, — горячо заметил в ответ Питер. Гермиона медленно встала и пошла за Джеймсом, который к тому времени уже обнял её брата за плечи и увёл его из комнаты. — С тобой всё в порядке, Гермиона? — обеспокоенно спросил Питер, оглядываясь через плечо, чтобы взглянуть на сестру. — Я в порядке, Пити. Не волнуйся, — сказала она, откашливаясь, когда её голос немного дрогнул. Её брат не выглядел убежденным, но Джеймс снова отвлёк его, начав ещё один разговор о Мракоборческом центре. Гермиона была довольна тем, что шла за двумя парнями, потому что её сердце всё ещё колотилось от того, что произошло в комнате с семейным гобеленом. Синие глаза девушки остановились на затылке Джеймса, его волосы были идеально уложены гелем, чтобы оставаться на месте. Она подумала о Гарри, чьи волосы никогда не оставались на месте, всегда упорно топорщась ещё сильнее, чтобы сделать его копну волос цвета воронова крыла ещё более взъерошенной, насколько это было возможно. Слёзы навернулись на глаза когтевранки при мысли, что ей удалось заставить этого человека влюбиться в неё. Полностью, что можно было понять по тому, какими серьёзными стали его светло-карие глаза после признания парня в своих чувствах к ней. Гермиона была уверена, что ей следовало ответить что-нибудь, но когтевранка не была уверена, готова ли она это сказать… то, о чём, как девушка знала, она могла бы в конце концов пожалеть. "Мне жаль, Гарри", — подумала Гермиона. За последние несколько недель она бесчисленное количество раз извинялась перед Гарри, но чувство вины не уходило. Джеймс громко рассмеялся в ответ на одну из шуток Питера. Затем взгляд девушки скользнул по его руке, и она снова проглотила растущее чувство вины. "Мне жаль, Гарри", — повторила Гермиона, протягивая руку и беря Джеймса за руку, сдвигая их пальцы, чтобы она могла переплести их. Когтевранка оглянулась на лицо Джеймса, и её сердце замерло при виде ослепительной улыбки на его лице. Сердце девушки стало биться чаще, угрожая вырваться из груди и прыгнуть в ожидающие руки Джеймса, потому что казалось, что это было тем местом, которому её сердце всегда будет принадлежать — с этого момента и до конца времён. Джеймсу и никому другому. "Мне жаль, Гарри", — в последний раз подумала Гермиона.-ooo-
— Спасибо за приглашение, — вежливо сказала Аня с милой улыбкой на лице. — Пожалуйста, это мы должны поблагодарить вас и вашу семью за то, что вы приехали и провели с нами Рождество, — сказала Юфимия, хватаясь за руку ведьмы, чтобы слегка сжать её. Затем её взгляд скользнул по двум детям Ани, и улыбка матери Джеймса стала шире. — Это был прекрасный вечер. Спасибо, что пришли. Питер криво усмехнулся, а Гермионе удалось слегка улыбнуться. — Боюсь, нам нужно идти, — продолжила Аня. — О, но нам действительно стоит поскорее поехать в Косой переулок, Юфимия! Я слышала, что мадам Малкин уже представила новую одежду, вдохновлённую маггловской модой. Госпожа Поттер засмеялась. — Отправь мне сову, как только освободишься, Аня, дорогая, — сказала она. — Я бы ни за что это не пропустила. — С Рождеством, — тепло попрощался Флимонт, успокаивающе положив руку Гермионе на плечо. — Мы должны собраться так снова. После хора "с Рождеством" и "до свидания", раздавшихся от всех, кто был в холле, Питер повернулся, чтобы взять пригоршню Летучего пороха, а затем исчез в изумрудно-зелёной вспышке. Аня улыбнулась на прощание и вскоре последовала за сыном. Девушка собиралась пойти за своей матерью, но тёплая рука Джеймса нежно сжала её запястье. Сапфировый браслет на запястье когтевранки весело замерцал, когда парень притянул Гермиону ближе, чтобы комфортно её обнять. Его родители ушли, возможно, чтобы дать им несколько минут уединения. — Спасибо, что пришли, — сказал Джеймс, и его дыхание коснулось её лба. Гермиона наклонила голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Джеймс к тому времени коснулся ладонью её щеки и наклонился, чтобы поцеловать девушку. — Я люблю тебя, Гермиона, — сказал он. — Я люблю тебя. Глаза когтевранки снова наполнились слезами. — Джеймс, я... Гермиона закусила нижнюю губу, боясь слов, которые теперь застряли на кончике её языка. — Всё в порядке, — внезапно сказал он, и глаза его отвернулись, чтобы больше не видеть выражение лица девушки. — Я действительно не жду, что ты ответишь, Гермиона. Я до сих пор не знаю, что тебя так беспокоит… почему ты так убеждена, что из этих отношений ничего не выйдет, хотя это, возможно, лучшее, что когда-либо случалось со мной. Но я просто... я очень давно хотел сказать тебе это. Я хочу говорить тебе это каждый день. Джеймс вытер маленькую слезинку подушечкой большого пальца и ещё раз поцеловал Гермиону. Затем парень подвёл её к огромному камину, схватил щепотку Летучего пороха и бросил в внутрь. — С Рождеством, любовь моя, — сказал он на прощание, когда Гермиона вошла в камин и исчезла со вспышкой ревущего изумрудно-зелёного пламени.-ooo-
Когда Гермиона вышла из камина, Питер и Аня бездельничали на одном из диванов, по-видимому, увлечённые беседой. — Почему, во имя Мерлина, тебя так удивила трапеза из двенадцати блюд, мама? — услышала девушка вопрос брата. Аня застенчиво улыбнулась и взглянула на дочь, которая к тому времени подошла ближе, тоже заинтересованная. Выражение лица, которое было у её матери некоторое время назад, определённо пробудило интерес когтевранки. — Чистокровные редко приглашают гостей на обед из двенадцати блюд, — медленно начала Аня. — Двенадцать — особое число для чистокровных, понимаешь. Символизирует завершенность, совершенство и гармонию. Всё, что настоящий чистокровный жаждет для своей семьи и будущих наследников. Итак, обед из двенадцати блюд обычно предназначен для особых случаев. Как рождение наследника, смерть патриарха или... — Помолвка наследника, — ответила Гермиона с глубоким вздохом. Аня виновато улыбнулась дочери, а Питер от шока побледнел. — Помолвка?! — выпалил её брат. Девушка фыркнула от смешного выражения его лица, наклонившись, чтобы снять туфли на высоком каблуке. — Но… но Гермионе только что исполнилось семнадцать! И она ещё даже не окончила Хогвартс. — Глаза парня комично расширились, когда он снова посмотрел на сестру. — Джеймс уже просил тебя выйти за него замуж? Щёки когтевранки покраснели. — Нет, — сказала она, подходя к дивану и плюхаясь рядом с матерью. Гермиона тут же свернулась калачиком возле Ани, которая успокаивающе обняла её за плечи. — Тогда почему… — Питер был глубоко сбит с толку. — Так всё-таки это был не простой ужин? — Боюсь, что нет, — сказала Аня, вцепившись в руку сына, чтобы успокаивающе её сжать. — Но мы все можем притвориться, что это не так, если не захотим признавать то, что сделали Поттеры. — Мать поцеловала Гермиону в висок. — Я уверена, что они не собирались оказывать на тебя давление, милая. Я думаю… Я думаю, что, может быть, Джеймс мимоходом упомянул, что он планировал сделать с тобой и для тебя в будущем, и его родители, возможно, были взволнованы. Девушка несчастно прижалась к плечу матери, подозревая, что Джеймс, возможно, признался своим родителям, что любит её. — Ты в порядке, Гермиона? — мягко спросила Аня, прикоснувшись к её щеке. — Ты молчала с тех пор, как вернулась. — Что-то случилось? — добавил Питер, и в его голосе было слышно беспокойство. — Я не поверил оправданиям Джеймса. Я видел твои слёзы, Гермиона. Что случилось? Когтевранка криво улыбнулась и просто обняла мать за талию. — Не беспокойся обо мне, — прошептала она. — Ничего страшного. — Гермиона... Девушка высвободилась от матери и встала, чтобы они не могли продолжить приставать к ней с вопросом, что её действительно беспокоило. — Закончим на сегодня, — объявила она. — Мерлин, я действительно измотана. Питер тоже встал на ноги, но Гермиона уже наклонилась, чтобы достать туфли, и молча прошла обратно в свою спальню. Теперь, когда девушка полностью отвернулась от матери и брата, она снова позволила своим слезам пролиться.-ооо-
26 декабря 1978 года Гермиона медленно открыла глаза, когда непрекращающийся стук в оконное стекло нарушил её лёгкий сон. Она впилась взглядом в свой будильник, который показывал, что было три часа ночи, а затем уставилась на силуэт огромной чёрной совы, стучащей клювом в её окно. Гермиона застонала и поднялась, а затем неуверенно поплелась к своему окну, чтобы впустить большую, мокрую сову. Меркурий ухнул из-за того, что его заставили ждать, приземлился на деревянный стол и выставил лапу. — Чёртов Регулус, — пробормотала девушка себе под нос, отвязывая письмо от лапы совы. Меркурий ещё раз надменно ухнул, прежде чем расправить крылья и улететь, не потрудившись остаться и дождаться ответа Гермионы. "Наконец-то я получил дневник. Я собираюсь придумать, как его тебе отправить. Не волнуйся, он надёжно спрятан в моём чемодане достаточно хорошими защитными заклинаниями. Кроме того, ты была права. Сама-Знаешь-Кто 1 января попросил одолжить Кикимера для поездки — подробностей он мне не сообщил. Я, конечно, согласился, как ты мне и сказала. Я собираюсь отправить тебе сову, как только он вернёт мне Кикимера. Береги себя. С Рождеством. Р. А. Б."