xxxxxi. the tide is brave, but always retreats (East by Sleeping at Last)
-ооо-
25 декабря 1980 года Гермиона любовалась тем, как родители Джеймса и Аня ворковали над пятимесячным Гарри. Девушка подумала, что было забавно и мило одновременно, как они растекались от эмоций каждый раз, когда она приводила Гарри в поместье Поттеров. Аня, как обычно, была мила с Гарри, но Гермиона чувствовала, что её мать относилась к внуку нежнее, чем в своё время к ней и Питеру. А Юфимия, олицетворявшая идеальный образ чистокровной светской львицы, хихикала каждый раз, когда Гарри катался по их покрытому ковром полу, издавая счастливые, бессвязные звуки, от которых женщина просто таяла. Флимонт же был ужасно шумным, всегда находя предлог, чтобы поднять Гарри в воздух, чтобы вызвать у здорового, умного мальчика тихий смех. Это правда, что ребёнок меняет жизненный ритм семьи. Бабушки и дедушки, несомненно, были более милыми по отношению к своим внукам, заставляя собственных детей недоумевать, почему, во имя Мерлина, они не были такими в их детстве. Но Гермиона действительно не могла их в этом винить. Её сын постепенно превращался в умного, счастливого мальчика. Он уже открыл для себя чудеса катания по любой плоской поверхности, на которой лежал, вызывая восторженный смех у взрослых каждый раз, когда успешно прокатывался по ковру. Гарри начал становиться ещё и более энергичным, и, несмотря на раздражение его очень усталых родителей, Гермиона была просто счастлива, что он здоров. Однако Гарри ещё не успел произнести своё первое слово, и Джеймс взял за правило всегда говорить "папа" каждый раз, когда был с ним рядом, надеясь, что это будет первое, что произнесёт его сын. Присутствие Гарри сделало этот мир немного лучше для всех них. Но, несмотря на это, Гермиону всё же иногда мучили пророчества о сыне. Бывали ночи, когда она нежно прижимала спящего малыша к своей груди, и её слёзы текли по его растрёпанным чёрным волосам. Джеймс много раз ловил её в таком состоянии, но каждый раз крепко обнимал свою маленькую семью, утешая жену, пока слёзы Гермионы наконец не стихали. Девушка глубоко вздохнула и прогнала эти нелепые мысли. В конце концов, это было Рождество, и их семья сегодня не заслуживала её грустного настроения. Гермиона сосредоточила всё своё внимание на хихикающем, бессмысленно бормочущем Гарри, в то время как Флимонт корчил смешные рожи, чтобы заставить его смеяться ещё больше. — Всё в порядке, милая? Синие глаза девушки встретились с встревоженным взглядом матери, и Гермионы выдавила натянутую улыбку. — Я в порядке, мама, — успокоила она. — Просто немного устала. Гарри просыпался несколько раз прошлой ночью, поэтому я не высыпалась. Громкий смех сорвался с губ Флимонта. — Когда я в первый раз увидел печально известные волосы Поттеров, я знал, что он будет такой же маленькой угрозой, как и его отец, — сказал старый волшебник, поднимая Гарри в воздух и побуждая его весело хихикать. — Мы тоже не высыпались, когда родился Джеймс, — добавила Юфимия, и в её глазах промелькнули нежные воспоминания о юности сына. — Он очень старался разбудить всех по ночам, когда чувствовал себя неудобно. — В тот момент, когда я увидела глаза Гарри, я поняла, что с ним будет сложно, как и с его матерью, — со смехом добавила Аня. Увидев застенчивый взгляд Гермионы, она продолжила: — Ты была любопытным малышом, милая. Ты слишком много раз пыталась вылезти из своей кроватки. Питер в детстве был тихим, милым мальчиком, но ты! — Он полон энергии. Я едва успеваю за этим, — усмехнулась Гермиона, нежно глядя на сына. Гарри поймал её взгляд и начал открывать и закрывать руки в направлении девушки, издавая тихие всхлипы; это был его способ выразить желание оказаться в руках матери. Гермиона подошла к Флимонту и взяла Гарри на руки. Он радостно булькнул и начал хватать её за кудри, весело дёргая их, как одну из своих игрушек. Девушка вздрогнула от боли, но позволила Гарри продолжить занятие, которое делало его счастливым. Она на собственном горьком опыте узнала, что если попытаться вырвать волосы из его хватки, то их мгновенно оглушат беспорядочные вопли Гарри. — Ну, разве ты не услада для глаз? Гермиона посмотрела сквозь свои спутанные волосы и заметила, что Джеймс широко улыбается им обоим. Его светло-карие глаза горели весельем, и это заставило девушку просто рассмеяться. — Гарри — маленькая угроза, — вздохнула она. В ответ Гарри радостно забулькал и начал сильнее трепать её кудри. — Слава Мерлину, я очень тебя люблю, милый, милый мальчик, — Гермиона поцеловала одну из его пухлых щёк и широко улыбнулась, когда Гарри одарил её липкой улыбкой. Джеймс подошёл к ним обоим и поцеловал жену в макушку. — Ты уже поел, Джеймс? — спросила Юфимия. — Ты пропустил рождественский ужин. Я попрошу Поки приготовить тебе еду. — Как бы я ни хотел остаться, я боюсь, что мне придётся украсть свою жену на несколько часов. Было что-то в голосе парня, что заставило Гермиону обеспокоенно нахмуриться. Но взглянув на Джеймса, она не почувствовала ни единого повода для беспокойства, так как на его лице всё ещё была широкая улыбка. — Ну, ладно, — сказала Гермиона, уже поудобнее располагая Гарри на руках, чтобы последовать за Джеймсом. — Одна, — твёрдо сказал парень, не оставляя места для споров. Краем глаза она увидела в глазах Флимонта сияющее веселье. — Я надеюсь, что мы слишком скоро получим новости о рождении ещё одного ребёнка, — поддразнил он. Гермиона почувствовала, как её щёки покраснели, но Джеймс просто рассмеялся, и на его красивом лице появилась нахальная ухмылка. — Гарри нам пока хватает, — заметил он. — Я думаю, мы все можем согласиться, что нужно подождать, пока он хотя бы не начнёт сам одеваться, прежде чем мы даже начнём говорить о ребёнке №2. — Но мне бы хотелось поскорее обзавестись внучкой, — услужливо предложила Аня, послав дочери ослепительную улыбку. Щёки Гермионы от этого покраснели только сильнее. Джеймс снова засмеялся, забирая Гарри из рук Гермионы. Девушка вздрогнула, когда Гарри в последний раз потянул её за кудри, прежде чем нехотя отпустить их. Он начал проявлять свои обычные явные признаки истерики, и девушка снова попыталась дотянуться до малыша, чтобы успокоить его крики. Но Джеймс крепко держал её за руку со странным блеском в глазах. — Мы скоро вернёмся, — заверил Джеймс, усаживая Гарри на колени к Юфимии. Гермиона заметила такие же озабоченные взгляды на лицах их родителей, но Джеймс уже начал вытаскивать девушку из гостиной. — Что случилось? — прошипела она, когда они вышли на улицу. Приятная улыбка на лице парня исчезла, и Гермиона теперь могла ясно видеть, насколько он устал. — Есть причина, по которой я пропустил рождественский ужин, — тихо пробормотал он. Когда Джеймс встретился с девушкой взглядом, в сердце её закипел страх. — Дамблдор в штаб-квартире Ордена. Он хочет поговорить с нами. Теперь, когда он упомянул лидера Ордена, страх Гермионы только вырос. Их путешествие к Восточной башне проходило в напряжённой тишине, но она не осмелилась нарушить её, всё ещё пытаясь подготовиться к любым ужасным новостям, которые могла получить. Когда они вошли в Восточную башню, Гермиона была удивлена, увидев, что Дамблдор был здесь не один. Тут же стояли Мародёры, Лили и Сев. Дамблдор сидел на своём обычном месте перед знаменем с изображением феникса, а рядом с ним были Грюм и Кингсли. Девушка снова перевела взгляд на Мародёров, отметив, что и Питер, и Сириус выглядели такими же уставшими, как и Джеймс. — Что происходит? — испуганно прошептала она. Никто не ответил на этот вопрос. Как раз когда нетерпение Гермионы начало брать над ней верх, Дамблдор наконец заговорил. — Была попытка нападения на Долгопупсов, — тихо начал он. У Гермионы перехватило дыхание, и её страх перерос в ужас. — Попытка? — удалось выдохнуть девушке. Кингсли слегка улыбнулся и кивнул. — Попытка, — повторил он. — Они были в состоянии повышенной готовности с тех пор, как услышали о пророчестве и установили вокруг своего дома более сложные защитные чары. Твои знания тоже оказались полезными, Гермиона. Вчера вечером Беллатриса Лестрейндж, её муж и её зять попытались проникнуть в их дом, но попытка их вторжения предупредила нас, и мы смогли добраться туда как раз вовремя. Девушка плотно закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Пожалуйста, скажите мне, что они были схвачены, — умоляла она. — Да, — твёрдо ответил Грюм. — Напыщенные ублюдки думали, что смогут уйти от нас. Гермиона облегчённо вздохнула и снова открыла глаза. — Долгопупсы в порядке? — Да, — сказал Дамблдор, но в его взгляде не было никакого облегчения. Губы директора сжались в тонкую линию, а серьёзные голубые глаза пристально смотрели на Гермиону. — Но мы все решили, что было бы лучше, если бы они скрылись сейчас, когда Волан-де-Морт услышал о пророчестве и предпримет все необходимые действия для устранения своих противников. — Гарри, — выдохнула Гермиона, и её страх увеличился в десять раз. — Вы хотите, чтобы мы тоже скрылись, — сознательно сказал Джеймс, а его голос был странно напряжённым, натянутым. — Это к лучшему, парень, — успокоил его Грюм. — Долгопупсы уже согласились поместить себя под заклятие Доверия, и мы все также согласились, что ты и твоя семья тоже должна быть помещена под заклятие Доверия. — На какой срок? — прошептала Лили. Грюм пронзил её своими электрическими голубыми глазами. — До тех пор, пока это необходимо, — загадочный ответил волшебник. — Почему? — прошипел Сириус, сузив глаза в замешательстве. — Нам осталось уничтожить только один крестраж. Почему мы не можем просто уничтожить его, найти этого скользкого ублюдка и убить его раз и навсегда? — Отличный план, Блэк, — саркастически протянул Грюм, и на его лице появилась уродливая усмешка. — Я совершенно не сомневаюсь в этом, если ты не переживёшь эту чёртову войну. С лица Сириуса сошёл весь румянец, а его серые глаза опасно заблестели. Римус дёрнул парня, когда лохматый мракоборец попытался встать и взмахнуть своей волшебной палочкой. — Грюм пытается сказать, — заметил Кингсли, бросая неодобрительный взгляд на старшего мракоборца, — что мы говорим о Волан-де-Морте. О злом ублюдке, который годами уклонялся от нас и наводил ужас на волшебный мир. Хотя мы уже знаем, в чем его слабость, он вырабатывает свою стратегию, у него есть армия. Теперь, когда он знает о пророчестве, которое может привести к его падению, он будет более жёстким и в то же время осторожным. Мы предпочли бы, чтобы война с большим количеством жертв не произошла раньше, чем мы придумаем хороший план. — И уже есть план? — настаивал Римус. Кингсли нахмурился. — Мы работаем над этим, — просто ответил он. Гермиона тяжело сглотнула и захотела избавиться от нарастающей паники. Взгляд Дамблдора всё ещё был пристально прикован к девушке, когда директор добавил: — Правильно ли я предполагаю, что другие Поттеры в вашей собственной версии будущего тоже скрылись? — Да. — Под защитой заклинания Доверия? — недоверчиво спросил Сириус. Гермиона на короткое время остановила взгляд на его красивом лице. — Но они… они… — слова парня стихли, а его бурные серые глаза обратились к волшебнику в очках; Сириус без сомнения думал о будущем с мёртвым Джеймсом Поттером. Гермиона никогда прямо не рассказывала своим друзьям, какой была судьба Джеймса и Лили Поттер в её собственной версии будущего, но она полагала, что все они в любом случае пришли к одному и тому же выводу. — Их предал их Хранитель тайны, — мягко сказала девушка, и на её глаза навернулись слёзы, а сама Гермиона в это время отказывалась смотреть на других людей, находящихся в комнате. От стен штаб-квартиры эхом отразилось коллективные вздохи удивления. — Кто? — горячо спросил Питер. Шок и ярость на его лице были ясны и очевидны. Питер знал только, что Джеймс и Лили погибли, защищая Гарри, но не знал как именно. — Кто посмел их предать? Слёзы Гермионы только усилились, и она не смогла посмотреть в глаза человеку, который, несомненно, предал бы своих друзей, если бы девушка не была рядом с ним всю его жизнь, неуклонно направляя Питера на правильный путь. — Это не имеет значения, — поспешно пробормотала она, стирая слёзы тыльной стороной ладони. Гермиона снова подняла глаза на Дамблдора, увидев его глубокий, что-то обдумывающий взгляд. — Если вы считаете, что лучше всего скрыться под заклинанием Доверия, пусть будет так. — Как вы думаете, когда нам следует это сделать? — спросил Джеймс. — Как можно скорее, — ответил Кингсли. — Мы бы предпочли, чтобы на вашу семью не было покушений, подобных тому, которое Волан-де-Морт и его Пожиратели смерти совершили на Долгопупсов. — Это только сделает Волан-де-Морта настойчивым, — серьёзно заметил Римус. — Нападения будут усиливаться. Будет совершено больше убийств. Его зловещее предупреждение заставило замолчать всю группу. — Пик приближается, — серьёзно сказал Дамблдор. — Слишком быстро, если честно. — Если вы наложите заклинание Доверия на мою семью, — твёрдо начал Джеймс, — я хочу, чтобы Вы были нашим Хранителем тайны. Гермиона покачала головой, и на её лице появилась пустая улыбка. — Дамблдор уже является Хранителем тайны штаб-квартиры Ордена, — отметила она. — Он может наложить заклинание, но он не может быть и нашим Хранителем тайны. Это поставит под угрозу безопасность самой штаб-квартиры и нашего укрытия. Отчаяние промелькнуло на лице Джеймса, потому что парень явно полагал, что они были бы в большей безопасности, если их Хранителем тайны стал директор Хогвартса. Гермиона тоже знала, что это было бы идеально, потому что, несмотря на то, что ей не нравился способ Дамблдора вести дела Ордена, он по-прежнему оставался могущественным волшебником. Вряд ли он предаст их. — Я сделаю это. Сердце девушки забилось сильнее от серьёзного предложения Питера. Её глаза наполнились новыми слезами, когда она взглянула на брата, и на мгновение перед Гермионой возник образ другой версии Питера Петтигрю, трусливого и грязного, пресмыкающегося перед усталыми Сириусом и Римусом, умоляя о прощении за все грехи, которые он совершил. Но когда девушка смахнула слёзы, она снова увидела своего брата — совсем не того труса, которого когда-то знала Гермиона Грейнджер. — Это не можешь быть ты, Пити, — мягко сказала она. — Ты крёстный отец Гарри и мой брат. Волан-де-Морт мгновенно нападет на тебя, и ты сможешь сообщить ему, где мы живём. — Я никогда не стану этого делать! — закричал парень, слегка дрожа от глубокой уверенности, несмотря на катящиеся из его синих глаз слёзы. Гермиона мягко улыбнулась брату. — Я знаю, — успокоила она. — Но ты слишком очевидный выбор, Питер. Если... если мы действительно хотим спрятаться от Волан-де-Морта, то нашим Хранителем тайны должен стать кто-то, на кого он никогда не подумает. — Я считаю, что я наиболее подходящий вариант. Глаза Гермионы расширились, когда она остановила свой взгляд на Севе, который заговорил впервые. Девушка знала, что другие Мародёры и, Мерлин, даже Лили уже готовились громко объявить себя их Хранителем тайны, но её лучший друг уже опередил их. — Ни за что, Снегг, — резко выплюнул Джеймс. Несмотря на очевидное отвращение в голосе Джеймса, Сев улыбнулся. — Ты сама это сказала, Гермиона, — сказал он, не обращая внимания на разъярённого мужа девушки. — Мы должны выбрать кого-то, на кого он никогда не подумает, — Северус ткнул пальцем в сторону Джеймса, всё ещё не сводя с Гермионы взгляда. — Я, возможно, твой лучший друг, но Поттер явно ненавидит меня. Волан-де-Морт наверняка это знает. Глаза Джеймса расширились, когда он понял, что слова, сказанные Севом, имели свой смысл. Гермиона тоже знала, что он прав, и, судя по взгляду Дамблдора, директор одобрял эту мысль. Стоявшая рядом с Северусом Лили крепко держала его за руку, и её изумрудные глаза сияли от нежности при его смелом предложении. — Сделайте меня своим Хранителем тайны, — настаивал он. — Я... Я многим обязан тебе, Гермиона. Пусть это будет моей оплатой. Но Гермиона уже покачала головой. — Ты мне ничего не должен, — поправила она. — Я сделала это для тебя, потому что ты мой лучший друг. — Тогда позволь мне сделать это, потому что ты мой лучший друг, — сказал Сев с нехарактерно мягкой улыбкой на лице. — Позволь мне сделать это, чтобы защитить тебя и вашу семью. Гермиона ярко улыбнулась Севу, не веря словам, исходящим из его уст. Девушка встретилась взглядом с Лили, отметив, что глаза подруги тоже блестели от непролитых слёз, но гордость в её взгляде была безошибочной. — Если ты предашь нас, Снегг, я... — И наврежу Гермионе? — усмехнулся Северус. Его тёмные глаза впились в Джеймса. — Никогда. Страстная клятва парня смутила её мужа, и глаза Джеймса расширились от шока. Однако он выдержал пристальный взгляд Сева и отвернулся только тогда, когда Гермиона коснулась его руки. — Я доверяю ему, — прошептала девушка. — Он не предаст нас. Губы Джеймса сжались в тонкую линию, прежде чем он трижды жёстко кивнул. — Ладно, — сказал волшебник в очках. На лице Дамблдора промелькнула улыбка, смягчая резкость, которая была на нём некоторое время назад. — Очень хорошо, — ответил он. — Я буду тем, кто сотворит заклинание Доверия. Новый год кажется подходящим днём для этого, не так ли? — Поттеры просто кивнули в ответ. — А пока сделайте всё необходимое, прежде чем скрыться, — директор повернулся к Грюму и продолжил: — Я уверен, вы сможете найти оправдание, почему Джеймс Поттер не будет работать какое-то время. Старший мракоборец грубо кивнул. Дамблдор снова взглянул на Гермиону и Джеймса, и улыбка на его лице дрогнула. — Тебе нужно скорее подготовиться, — нежно приказал он. Гермиона под столом взяла Джеймса за руку. Девушка слегка вздрогнула от того, насколько крепко муж держал её руку, но она знала, что её хватка была столь же крепкой.-ооо-
Гарри лежал на груди Джеймса, и от громкого смеха парня на лице Гермионы появилась нежная улыбка. После встречи с лидером Ордена они вернулись в гостиную только для того, чтобы их сопровождали другие Мародёры. Джеймс пригласил к ним и чету Снеггов, явно стыдясь своего поведения, когда Сев предложил стать их Хранителем тайны, но пара сказала, что им нужно идти на рождественский ужин с родителями Лили. Перед уходом они оба крепко обняли Гермиону, заставив девушку расплакаться ещё сильнее. Дамблдор, Грюм и Кингсли также попрощались с ними, причем самый старый волшебник пообещал связаться с Поттерами, как только всё нужное для укрытия будет организовано. Теперь Мародёры собрались в гостиной, как будто ничего не произошло, и у Гермионы заболело сердце. Счастье на их лицах было очевидным, они обменивались весёлыми историями, которые не касались их нынешней ситуации. Родители Джеймса и Аня всё ещё были в гостиной, и они пока не хотели их беспокоить. Не в Рождество, когда они собрались все вместе. Гермиона предпочла быть простым наблюдателем, потому всё ещё была измотана после их встречи. Она изо всех сил старалась изобразить на лице лёгкую улыбку, просто чтобы скрыть назревающую внутри суматоху. Все казались такими счастливыми, и девушка задавалась вопросом, как Мародёры так легко соскользнули обратно в своё дерзкое, беззаботное "я", словно совершенно не обращая внимания на нынешнее затруднительное положение. Слёзы наполнили глаза Гермионы, когда Джеймс снова рассмеялся. Она внимательно посмотрела на него, пытаясь найти явные признаки отчаяния, но её муж выглядел удивительно расслабленным, а его рука теперь рассеянно поглаживала спину их сына. Хотя Гермиона успокаивалась, видя, что с Джеймсом, по крайней мере, всё было в порядке, она не могла не заметить, что его глаза были слишком яркими, улыбка слишком дрожащей, а смех слишком громким. Как будто парень изо всех сил старался показать, что сегодня он счастлив. "Мой храбрый гриффиндорец", — с нежностью подумала Гермиона, желая лишь подползти к нему и их сыну, чтобы с комфортом свернуться рядом с ними. Но девушка боялась, что разрыдается, просто прижавшись к Джеймсу, а сегодня она не хотела никого тревожить. Поэтому Гермиона решила неподвижно сесть в одно из их мягких кресел, слабо улыбаясь, когда кто-то из ребят отпускал шутку, или шёпотом отвечая, если в этом возникла какая-либо необходимость. Гермионе потребовался, наверное, час, чтобы наконец понять, что она не единственная, кто вёл себя сдержанно после встречи. Она встретила блестящий взгляд Питера, когда Сириус начал рассказывать о своих злоключениях с любимым мотоциклом, которые произошли с ним неделю назад. Девушка очень хорошо знала своего брата и понимала, что он хотел поговорить с ней наедине, а то отчаяние, от которого расширились его глаза, уже говорило о том, что он предпочёл бы поговорить с ней как можно раньше. — Я попрошу Поки приготовить нам чай, — мягко объявила Гермиона, уже вставая с дивана. — Позволь мне проводить тебя, Миона, — слишком нетерпеливо сказал Питер, вскакивая на ноги и быстро шагая к сестре. Они не стали дожидаться чьего-либо ответа перед тем, как выйти из гостиной. Питер схватил Гермиону за локоть, когда они вышли из комнаты, и вместо того, чтобы направить её к кухням Поттеров, парень потянул сестру за руку, пока они не достигли библиотеки. — Что случилось, Пити? — спросила девушка, настороженно наблюдая за своим братом, который начал ходить и стаптывать ковёр, а его лицо уже исказилось множеством эмоций, которые она не смогла различить. Парень внезапно остановился и крепко взял Гермиону за руки. Слёзы теперь неуклонно текли из его широко открытых синих глаз, и девушка встревоженно потянулась вперёд, чтобы смахнуть их. — Я был тем, кто предал Поттеров, не так ли? Гермиона застыла, а её глаза расширились при заявлении брата. Она отчаянно пыталась придумать ложь, потому что Питеру, из всех людей, не нужно было этого знать. Но было уже поздно. Её брат видел поражённое выражение лица девушки, заставившее его сморщиться от ужаса и недоверия. — Питер... — Я... Я не хотел в это верить, — начал он, — но когда я спросил, кто был Хранителем тайны или кто предал твою версию Поттеров, я увидел твои глаза, Гермиона. А потом... а потом ты не смогла даже посмотреть на меня, — на лице Питера расцвело горе, когда он встретил взгляд сестры. — Это… это настоящая причина, по которой ты отказалась сделать меня своим Хранителем тайны? — Что? — в шоке выпалила девушка. — Это то, о чём ты подумал? Питер беспорядочно вытер слёзы и устало вздохнул. — Это логическая причина, — отметил он. — Нет, нет! — закричала Гермиона, протягивая руки, чтобы схватиться за оба плеча брата. — Я не согласилась с тем, чтобы ты стал нашим Хранителем тайны, потому что это было слишком очевидным выбором. Как мы уже говорили, ты крёстный отец Гарри и мой брат. Было бы опасно, если бы ты был нашим Хранителем тайны, поэтому, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, избавься от этой нелепой веры, что я не выбрала тебя из-за... из-за него. Сильные слёзы навернулись на глаза Гермионе, когда она отчаянно обняла Питера. — Ты не такой, как он, — яростно закричала она. — Тот Питер Петтигрю был бесхребетной крысой, слепо следовавшей за тем, кто был в то время наиболее могущественным, потому что он был чёртовым трусом. Я до сих пор не знаю, почему он предал своих друзей, но что бы это ни было, я уверена, что его причины были чушью собачьей. Питер смял заднюю часть блузки девушки и уткнулся лицом в её шею. — Я не предам ни тебя, ни Джеймса, ни Гарри… ни кого-либо, — твёрдо заявил парень, хотя его голос был приглушён слезами и шеей Гермионы. — Я даже не могу представить… — его слова остались висеть в воздухе, захваченные подавляющими его эмоциями, которые побудили девушку усилить хватку. — Я знаю, Питер. Я знаю, — успокоила его Гермиона, мягко улыбаясь, несмотря на постоянный поток слёз. — Я росла рядом с тобой уже много лет, чёрт побери. И я знаю, без малейшего сомнения, что ты совсем на него не похож. Ты настоящий гриффиндорец, настоящий герой, который сделает всё, чтобы защищать людей, которых он любит. Питер решительно отстранился и встретился с сестрой глазами. — Я собираюсь защитить тебя и твою семью, — громко провозгласил он, и его блестящие синие глаза стали стальными при его страстных словах. — Я сделаю всё, что потребуется, даже если это означает, что я должен отказаться от своей жизни, — Питер отчаянно держал девушку за руки, словно боялся, что она ему никогда не поверит. — Ты должна мне поверить, Гермиона. — Я верю, — ответила она, горячо кивая. — Но я уже слишком много потеряла на этой войне и той войне, в которой раньше участвовала Гермиона Грейнджер. Я бы предпочла не терять и своего брата тоже. Последнее предложение она произнесла очень тихо, гадая, услышал ли её Питер вообще. Но затем парень притянул Гермиону к себе и ещё раз тепло обнял. — Никто не умрёт, — выдохнула она надежду, обещание. — Я позабочусь об этом.-ооо-
27 декабря 1980 года — Что вы все здесь делаете? Джеймс прищурился, подозрительно переводя взгляд с одного Мародёра на другого, но невинные улыбки на их лицах никак не указывали на то, почему они снова оказались в поместье Поттеров. Парень вытянул шею, чтобы посмотреть на Гермиону, но его жена только пожала плечами, с лёгкой веселой улыбкой на лице. Вскоре она была отвлечена Гарри, который сидел у неё на коленях и радостно посасывал кудри девушки. — Как насчёт того, чтобы отдохнуть с нами сегодня, Сохатый? — сказал Сириус, шагая вперёд и закидывая руку на плечи Джеймса. — Только парни,— он взглянул на Гермиону и широко улыбнулся. — Извини, котёнок. Как бы мы тебя ни любили, это исключительное дело Мародёров. — Я думала, что я самый настоящий Мародёр? — заметила Гермиона, приподнимая бровь. Сириус фыркнул. — Пожалуйста, мы оба знаем, что Джеймс поместил эту фразу на Карту Мародёров только потому, что он чёртов одурманенный дурак, — заметил Блэк. Щёки волшебника в очках покраснели, а Гермиона усмехнулась. — Итак, что ты скажешь, Джеймс? Как в старые добрые времена? Парень медленно нахмурился и ещё раз взглянул на Гермиону и Гарри. — Я не уверен… — Давай, Джеймс, — начал умолять его Римус. — Только сегодня! Технически, сегодня Грюм "переназначил" тебя в итальянский филиал Отдела магического правопорядка, так что ты на самом деле не слишком занят. Джеймс всё ещё выглядел неуверенным. — Ну... — У нас всё будет хорошо, — заверила его Гермиона, уже понимая, почему он колеблется при просьбе друзей. — Мы с Гарри тоже будем очень весело проводить сегодня время, так что ты сможешь провести день с ребятами. — Я хочу провести время с тобой и Гарри тоже, — слабо возразил Джеймс. — Знаешь, раньше… — он замолчал, когда в его горле образовался комок. Парень отчаянно пытался подавить те захлёстывающие эмоции, которые начали бурлить в глубине его живота. Джеймс и Гермиона согласились, что лучше всего провести оставшиеся дни в поместье Поттеров, прежде чем Дамблдор наложит заклинание Доверия на их дом в Годриковой впадине. Они всё ещё не сообщили эту новость своим родителям, но волшебник знал, что те уже начинают что-то подозревать из-за их поведения. Он поблагодарил звёзды за Гарри, потому что его сын смог отвлечь своих бабушку и дедушку, прежде чем они начали задавать им более сложные вопросы. — Ты сможешь сделать это, когда наступит новый год, любимый, — заверила Гермиона, и её губы растянулись в лёгкой грустной улыбке, которую он хотел, чтобы она вообще не показывала. Шли дни, и парень замечал, что жена утомлялась всё больше. Но его ведьма была чертовски храброй и сильной, всё ещё способной улыбаться и притворяться. Джеймс подавил свои предчувствия и страх, ему было стыдно, что он позволял себе чувствовать себя так, когда Гермионе и Гарри было необходимо, чтобы он оставался сильным. Было несколько моментов, когда парень думал, что сломается, но он немедленно извинялся, чтобы собраться с мыслями, прежде чем присоединиться к остальным и легко вернуться к их разговору. Чудо, что он ещё не сошёл с ума, несмотря на все притворства, которые ему нужно было показать. — Ты уверена? — осторожно спросил Джеймс, понимая, что давно ничего не говорил. — Я уверена, — решительно кивнула Гермиона. — Гарри и я будем ждать тебя завтра. Но сегодня нас будет только двое, — затем она прижала Гарри к своей груди и потёрлась своей щекой о его. Ребёнок, довольный объятиями матери, издал радостные звуки и снова начал дергать её кудри. — О, Гарри, кто любимый мальчик мамы? — в ответ малыш издал серию бессвязных звуков, безумно хихикая, когда Гермиона прижалась поцелуями к его пухлым щекам. Джеймс почувствовал, что смягчается при виде этого зрелища, снова подумав, что Гермиона выглядела красивее всего, когда общалась с Гарри. — Эй, прекрати смотреть влюблёнными глазами! — воскликнул Сириус с жалким отвращением. Он взглянул на Питера и нахмурился. — Скажи ему, чтоб он перестал, Хвост. Дай волю внутреннему Селвину. Питер просто фыркнул и закатил глаза. — Так ты придёшь? — спросил волшебник с волосами песочного цвета, глядя на лучшего друга с лёгкой улыбкой на лице, несмотря на выходки Сириуса. — Ну… — Джеймс потёр затылок, прежде чем ловко пожать плечами. — Не вижу причин отказываться.-ooo-
Джеймс на самом деле не ожидал ничего конкретного, но поход в Визжащую хижину, надо признать, он точно не предвидел. — Полнолуние уже прошло, — заметил парень, когда Римус рассказал им об их плане. Оборотень взглянул на него и засмеялся. — Раньше мы всё ещё бродили по Запретному лесу и Хогсмиду, даже когда я не был в форме оборотня, — объяснил он. — Это будет весело. Честное. Как в старые добрые времена. — Дамблдор знает? — хмуро спросил Джеймс, следуя за своими чрезмерно взволнованными друзьями по направлению к внушительным воротам Хогвартса. — Я имею в виду, я уверен, что он хотел бы знать, поскольку технически мы нарушаем границы. — Ну, он знает, — намеренно протянул Римус. — Он просто предупредил, чтобы мы не попадались. Волшебник в очках фыркнул. — И как мы это сделаем? — парировал он. Сириус лукаво улыбнулся лучшему другу, в то время как синие глаза Питера озорно засветились. Римус фыркнул на его нелепый вопрос, и, широко открыв глаза, Джеймс почувствовал, будто снова видит более молодые версии своих друзей-шутников. — Ты Мародёр или кто? — рявкнул Сириус, а затем последовал громкий хохот. Шедший рядом с ним Питер вытащил его мантию-невидимку и Карту Мародёров, которую в последний раз Джеймс одолжил Гермионе. Он почему-то забыл об этих сокровищах, слишком озабоченный миссиями мракоборцев и остальной жизнью в целом. На лице Джеймса против его воли появилась огромная улыбка, а внезапный прилив возбуждения, который он почувствовал раньше, распространился по венам парня до самых кончиков пальцев. — Тот, кто последним бросит проклятие в Филча, купит нам всем выпивки, — предложил Сириус. Римус, который всегда был голосом разума в их группе, скривился. — Действительно ли необходимо причинять вред Филчу? — прорычал он. Его золотистые глаза остановились на Джеймсе, а губы сжались в твёрдую линию. — Пожалуйста, скажи этому придурку, что нет необходимости причинять кому-то вред. — Ну, — намеренно начал Джеймс, а уголки его губ скривились в небольшой ухмылке, — теоретически никто не пострадает, если мы просто бросим безобидные чары. Например, чары щекотки. Сириус широко ухмыльнулся. — Ах да, у Сохатого всегда есть предложение получше, — сказал он. Затем лохматый мракоборец повернулся к Римусу, и его улыбка стала торжествующей. — Так что да, теоретически Филч не пострадает, если мы бросим в него чары щекотки. Парень может даже поблагодарить нас за то, что мы рассмешим его, потому что, честно говоря, он всегда был сварливым и тоскливым. Это будет приятное изменение, — затем Сириус указал на Питера. — Что ты думаешь, Хвост? Как и следовало ожидать, Питер только пожал плечами. — Я имею в виду, это действительно забавно, — сказал он, робко взглянув на оборотня. — Ладно, чёрт побери, — ответил Римус с недовольным вздохом, но Джеймс видел, что даже он был чертовски взволнован их глупой, глупой шуткой. — Господа, — сказал Джеймс, расправив плечи, как настоящий лидер. — Все, кто поддерживают розыгрыша Филча, говорят "да". — Да! — в унисон закричали Мародёры, и на их лицах широко расплылись ослепляющие улыбки. Джеймс в ответ ярко просиял. Возможно, это всё-таки было бы неплохим отвлечением.-ooo-
— ТЫ ПРИДУРОК! — громко взревел Джеймс, убегая от разъярённого смотрителя. — Мы сказали чары щекотки! Сириус безумно смеялся, пробегая мимо Джеймса, за ним следовал Римус, который бегал на короткие дистанции всегда быстрее остальных благодаря своим способностям оборотня. Позади волшебника в очках бежал застенчивый Питер, его синие глаза плясали от веселья, а щёки слегка покраснели. — Мне очень жаль. Я ничего не мог с собой поделать, — задыхаясь, выдохнул Питер, учащая шаги, чтобы не отставать от своих друзей. Он сделал паузу, чтобы набрать в лёгкие немного кислорода, прежде чем расплылся в широкой улыбке. — Но признайте, мерзавцы. То, что я сделал, было великолепно! — Я думаю, — начал Римус, — Хвост на самом деле может быть самым настоящим Мародёром из всех нас. — ПОТ... ХА-ХА-ХА... ТЕР... ХА-ХА-ХА! Джеймс остановился и согнулся пополам, и с его губ сорвался громкий хриплый смех. — Чёрт возьми, это великолепно, — выдохнул, утирая слёзы, которые текли из его глаз от слишком сильного смеха. — Не прекращай бежать! — крикнул Питер, подталкивая Джеймса, чтобы он снова начал двигаться. Волшебник в очках усмехнулся и оглянулся через плечо. Аргусу Филчу было трудно бежать за ними, он часто останавливался, чтобы отсмеяться. Три посланных в него заклинания щекотки определённо сделали своё дело и заставили смотрителя издавать громкий смех, которого он никогда раньше не слышал, но Питер подумал, что было бы весело, если бы он вместо этого послал плачущее заклинание. Теперь бедняга то громко смеялся, то беспрерывно плакал, то яростно ругал шутников, которые мучили его на протяжении целых семи лет. — Нам очень жаль, Филчи! — крикнул Сириус через плечо. — Это было в последний раз! Обещаю! Четверо Мародёров наконец прорвались через двойные дубовые двери замка. Римус немедленно послал меткий и острый "Фините Инкантатем" в сторону Филча, чтобы прекратить действия всех заклинаний, которые они послали в смотрителя, в то время как Питер немедленно закрыл дверь, чтобы дать им время уйти безнаказанными. Шумная четвёрка немедленно выбралась к берегу Чёрного озера, и их смех теперь превратился в лёгкие безмятежные улыбки, пока они наблюдали, как Гигантский кальмар плавал в спокойных водах озера. Щёки Джеймса уже заболели от слишком сильного смеха, и, честно говоря, он не мог вспомнить, когда в последний раз так смеялся. Он был слишком поглощён войной и пророчеством о возможном будущем, мысли о котором не давали ему нормально дышать. До сегодняшнего вечера такое глупое веселье казалось парню огромной тратой времени. — Если что, Хвост будет покупать выпивку, — сказал Римус, нарушая спокойное молчание, установившееся среди Мародёров. — Нечестно, — сказал Питер. — Я был не последним, кто послал заклинание! — Ты нарушил правила, дорогой Хвост, — усмехнулся Сириус. — Это цена, которую придётся заплатить. — Как забавно это слышать, — с сердитым видом сказал волшебник с волосами песочного цвета. — Когда мы в первую очередь изо всех сил старались не придерживаться правил. Джеймс весело фыркнул. — Самый настоящий Мародёр из всех нас, — поддразнил он, и его светло-карие глаза ярко заблестели в бледном лунном свете. — Но Пити прав; с каких это пор мы соблюдаем правила? — на его лице появилась лёгкая нежная ухмылка, когда Джеймс вспомнил те времена, когда он бегал по коридорам Хогвартса, безжалостно разыгрывая ничего не подозревающих жертв, что неизбежно приводило его к новым отработкам у профессора МакГонагалл. Парень уставился на Гигантского кальмара, и его сердце немного сжалось от мысли, что он не знал, когда в следующий раз увидит своих друзей, после того, как он и его семья спрячутся. — Выпивка с меня, ребята, — сказал Джеймс. Никто даже не указал на то, что он был первым, кто послал в Филча чары щекотки.-ooo-
Питер в своей анимагической форме спрыгнул с плеча Римуса и устремился к выступающему узлу в коре Гремучей ивы. Опасный танец толстых ветвей прекратился, и четверо Мародёров могли спокойно попасть внутрь. Римус наклонился, чтобы снова посадить Питера на плечо, и первым нырнул в узкую пещеру. Вскоре за ним последовал Сириус в обличье собаки, сжимая острыми зубами бумажный пакет с закусками. Джеймс в форме анимага нёс ящики с огневиски, которые стояли на его спине и удерживались магически, чтобы не опрокинуться. Как только они оказались на первом этаже Визжащей хижины, анимаги снова приняли свой человеческий облик. Римус взмахнул своей волшебной палочкой в сторону камина, и вырвавшийся из неё огонь поглотил лежащие внутри поленья. Питер двигал обшарпанную мебель и очищал пыльные половицы, пока Сириус складывал еду и напитки, купленные в Хогсмиде. Волшебник в очках широко моргнул, и его глаза начали блуждать по хижине, в которой они обычно проводили всё свободное время. Каждая царапина и порванная мебель возвращали ему воспоминания об их счастливых днях в Хогвартсе. Когда Джеймс снова посмотрел на своих лучших друзей, то не смог не представить их студентами, пытающимися усовершенствовать свои анимагические формы, со свободно повязанными на шее красными галстуками Гриффиндора и закатанными до локтей белыми рукавами. — На что, чёрт возьми, ты пялишься? — вопросил Сириус, а его серые глаза уже стали почти голубыми от веселья. — Садись, приятель. Джеймс усмехнулся и устроился на половицах между Питером и Римусом, уже вытаскивающим доску для волшебных шахмат, на которой они играли раньше, когда были слишком измотаны, чтобы вернуться в Хогвартс после полнолуния. Сириус щёлкнул крышками бутылок и протянул лучшему другу огневиски. — Думаю, мне не стоит сегодня пить, — сознательно сказал Джеймс. — Я позаимствовал немного Отрезвляющего зелья Гермионы, — заявил Питер, сосредоточившись исключительно на расстановке белых шахматных фигур. — Тебе не о чем беспокоиться, Джеймс. Губы волшебника в очках расплылись в улыбке, прежде чем он опрокинул ледяную бутылку огневиски, и огненная жидкость начала оставлять горящий след в его горле. Джеймс ненадолго закрыл глаза, чтобы посмаковать вкус напитка и все эти ощущения. — Кто будет играть первым? — спросил Римус, когда все фигуры были расставлены. — Ты против меня, Лунатик, — сказал Сириус с дикой улыбкой, а его серые глаза теперь угрожающе заблестели, как бушующий шторм. — Это расплата за последний раз. Оборотень фыркнул, и в его глазах появился вызывающий блеск. — Давай.-ooo-
Луна была на пике, но Мародёры ещё не спали. Голова Джеймса уже затуманилась от слишком большого количества огневиски, и, хотя он никогда не был любителем топить свои печали алкоголем, огненный ожог в его горле был долгожданным отвлечением от всех его беспокойных мыслей. К тому же парня отвлекали его шумные лучшие друзья, их пьяная партия в волшебные шахматы так и не закончилась. — Почему так долго? — заныл Питер, а щёки уже покраснели от чрезмерного количества алкоголя и жаркого тепла горящего камина. — Заткнись, Хвост. Я думаю, — прорычал Сириус, и его брови сдвинулись вместе, когда он рассеянно взглянул на шахматную доску. Даже маленькие шахматные фигуры уже топали ногами от нетерпения, но лохматый волшебник только раздражённо оскалился. Сириус провёл пальцами по ладье и украдкой посмотрел на Римуса. Оборотень выглядел чертовски торжествующим, его золотистые глаза расширились и остекленели от опьянения, а губы растянулись в победоносной улыбке. Закатив глаза, Сириус медленно провёл пальцами по своей королеве, и сияние на лице Римуса мгновенно сменилось тёмным хмурым взглядом. — ЖУЛЬНИЧЕСТВО! — обвинил Питер, обвиняюще указывая пальцем в сторону Сириуса. Римус осознал, что делал его друг, и оборотня охватила ярость. — Прошли годы, но ты все ещё ужасен в этом, Лунатик, — радостно хмыкнул Сириус, уклоняясь от летящей и кричащей пешки, нацеленной ему в голову. Джеймс весело наблюдал, как Римус сердито взял в руки протестующие шахматные фигуры и пытался одну за другой бросать их в Сириуса. Сероглазый волшебник со смехом уворачивался, делая нелепые движения, чтобы добавить разгула в свою новую чёртову игру. Питер вёл счёт, громко комментируя каждый раз, когда оборотень швырял шахматную фигуру в сторону Сириуса. Он кричал от ликования, если Римус попадал, а затем разразился неистовым смехом, когда лохматый мракоборец попытался отомстить. Смех сорвался с губ Джеймса, и парень ускользнул от нелепых друзей, чтобы спастись от их глупой игры. Его губы широко растянулись от веселья, и он кричал вместе с Питером, если Римусу удавалось его нападение. — Чёртовы мерзавцы, — засмеялся Джеймс, думая, что они снова медленно превращаются в кучку мальчиков-подростков с полосой приключений, которая может быть погашена только выполнением какого-нибудь квеста. — Я буду скучать по вам всем, чёрт возьми. Это небольшое заявление погасило его улыбку. Тот факт, что Джеймс не сможет увидеть их ещё очень долгое время, как только он и его семья спрячутся, сильно ударил его по голове. К этому добавилось ещё и открытие, что версия Джеймса Поттера Гермионы Грейнджер не смогла пережить войну. Взгляд Джеймса медленно переходил с одного парня на другого, и он гадал, что случилось с их другими версиями, когда Волан-де-Морт ворвался в укрытие Поттеров и убил родителей Гарри Поттера. Смогли ли они прожить долгую жизнь, годами оплакивая смерть своего лучшего друга? Смогли ли они по-прежнему сражаться с Орденом, продолжая бежать, несмотря на тяжёлые потери, которые они понесли? Смогли ли они оставаться рядом с Гарри Поттером, защищать его, заботиться о нем, любить его, потому что их собственный лучший друг не мог этого сделать? Все эти вопросы мучили его в течение нескольких дней, и Джеймс испытывал сильнейшее искушение спросить Гермиону, потому что она знала, что случится со всеми ними. Но часть парня чувствовала, что ему не понравится её ответ, и он решил блаженно забыть о будущем, которое уже радикально изменилось. Возможно, это был огневиски или пылающий уютный огонь, окутывающий каждый уголок этой хижины, которую они называли своей собственной. Потому что невольно эмоции хлынули из живота Джеймса огромной приливной волной, и, к его величайшему ужасу, смех, выскользнувший с его губ, превратился в ужасные рыдания. Как парень ни старался, он не смог заставить их остановиться. С широко открытыми глазами Джеймс прижал руку ко рту. Паника, охватившая его, не отступала. До сих пор ему удавалось сохранить свои эмоции нетронутыми и позволить всем поверить, что с ним всё в порядке. Потому что волшебник в очках не мог позволить себе паниковать и срываться, не тогда, когда его жена и ребёнок ожидали, что он будет сильным. — Чёрт возьми, наконец, — прошептал Сириус с ясным как день облегчением. Их нелепая игра прекратилась после первого рыдания Джеймса, и теперь все трое с грустью смотрели на лучшего друга. Несмотря на слёзы, парень нахмурил брови. — Ч-что? — спросил он, снимая очки с лица, чтобы поспешно вытереть слёзы. — Ты начал нас пугать, Джеймс. Честное слово, — сказал Римус, и уголок его губ приподнялся в несчастной улыбке. — В последние несколько дней ты выглядел как чёртов инфернал, особенно после того, как Дамблдор рассказал нам пророчество. Ты не был... ты не был собой. Джеймс слабо фыркнул. — Мы ожидали срыва, — сказал Питер, благоговейно кивнув. — Я могу представить, через что ты проходишь, потому что Гермиона… она моя сестра и… — парень подавился, когда слёзы начали неуклонно скапливаться в его глазах. — Тебе, чёрт возьми, нужно было хорошо поплакать, Сохатый. Джеймс глубоко вздохнул и уставился в потолок. — К чёрту это! — зарыдал он. — Я не должен так себя чувствовать. — Чувствовать как? Испуганно? — волшебник слегка взглянул на Сириуса, чьи серые глаза были странно остекленевшими. — Гермиона... — …не здесь, — мягко настаивал Римус. Его золотистые глаза смягчились. — Гермионы здесь нет, Джеймс. Я знаю, что ты хочешь показать ей, что справляешься, но поверь мне, трудно лгать всем и говорить, что ты в порядке, когда ты чувствуешь что-то другое, — на лице парня появилась кривая улыбка. — Поверь мне, я чёртов оборотень. Джеймс сморщился и закрыл лицо руками. Сдержанные эмоции, которые он пытался скрыть, просто текли, как янтарная жидкость огневиски, проливаясь на грязные половицы, пока он не затрясся, опустел и устал. Находясь в безопасности в Визжащей хижины, в окружении друзей, которых он давно считал своими братьями во всех отношениях, кроме крови, Джеймс наконец перестал лгать себе и пробормотал задушенные слова страха, чтобы его друзья могли его услышать. Парня вразнобой похлопывали по спине, пока Сириус уговаривал его сделать ещё несколько глотков, и в комнате слышалось плескание алкоголя. Джеймсу было очень стыдно за все тёмные чувства, которые он скрывал внутри, но его друзья не сказали ему ни слова. Они просто молчали, слушая его стенания, и время от времени были слышны всхлипывания Питера или неловкий смех со стороны Сириуса, потому что, несомненно, он чувствовал себя наиболее неудобно. Но тем не менее Джеймс это оценил. Он оценил, как Римус поднёс ему недоеденную плитку шоколада, пока он рассказывал то, что Гермиона говорила ему о другом Джеймсе Поттере, который добровольно столкнулся с Волан-де-Мортом и в конце концов умер. Он оценил, как Питер плакал вместе с ним, когда он высказывал свои опасения по поводу выбора Снегга в качестве их Хранителя тайны, потому что, чёрт возьми, они даже не были друзьями. И он оценил, как Сириус неловко, со слезами на глазах, закинул руку ему на плечи и признался, что однажды думал о том, чтобы убежать от всего, и чувствовал себя грязным и стыдным даже за то, что у него вообще возникли такие мысли. Сердце Джеймса болело, но после тирады он почувствовал себя лучше. Парень не знал, чем закончился его срыв. В один момент он допивал ещё одну бутылку огневиски, а в следующий уже приоткрыл глаза, чувствуя пересыхание в горле от грубого плача и обезвоживания и пульсирующую головную боль от сильного похмелья. Он туманно осмотрел Визжащую хижину, всё вокруг было немного расплывчатым, так как на парне не было очков. Джеймс отметил, что все четверо заснули. Сириус раскинулся, как орёл, между Римусом и Питером. Оборотень бормотал себе под нос бессвязные звуки, пока Питер своим громким храпом явно пытался разбудить всю деревушку Хогсмид. Джеймс понял, что потерял сознание на одном из диванов в хижине. Судя по тому, как болела его шея, он заснул под весьма странным углом. — Чёрт возьми, — простонал парень, его пальцы поднялись к вискам, чтобы помассировать их в надежде снять похмелье. Он попытался найти Отрезвляющее зелье, которое Питер обещал принести, но слишком много движений вызывало у него тошноту. Вместо этого Джеймс вытащил свою волшебную палочку и призвал Отрезвляющее зелье. Стеклянный пузырёк выскочил из одного из карманов Питера и упал в руку парня. Сделав три больших глотка, он допил зелье, и его голова сразу почувствовала себя лучше. Волшебник также наколдовал себе немного воды, чтобы успокоить першение в горле. Он чувствовал себя ужасно и не сомневался, что выглядит тоже ужасно. Парень смахнул с лица все следы своего расстройства и стал искать очки. Когда мир прояснился, Поттер медленно поднялся с дивана. Он знал, что у этих парней были добрые намерения, когда они украли его у семьи, чтобы позволить пережить неизбежный срыв, но Джеймс должен был увидеть Гермиону и Гарри, чтобы убедиться, что с ними всё в порядке. Он быстро нацарапал парням записку, в которой сообщил, что ушёл домой и с хлопком трансгрессировал из Визжащей хижины.-ооо-
28 декабря 1980 года Глаза Гермионы распахнулись, когда она услышала хлопок. Взглянув на часы у их кровати, девушка отметила, что было всего три часа ночи. Встревоженная, она засунула руку под подушку, чтобы схватить свою волшебную палочку. Гермиона мельком взглянула на Гарри, лежащего в своей люльке, радуясь тому, что младенца не разбудили. Её пальцы коснулись тёплого дерева палочки, но, увидев в тёмной комнате светло-карие глаза Джеймса, девушка успокоилась. — Джеймс? — спросила Гермиона, и её голос немного дрожал из-за сна. Её муж молча подошёл к их огромной кровати и скользнул рядом с Гермионой. Нос девушки немного сморщился, когда она заметила запах огневиски в его тёплом дыхании. — Что ты делаешь дома? — спросила Гермиона. — Я не ожидала, что ты вернёшься так рано. — Я скучал по тебе, — прошептал Джеймс, прижимаясь лицом к её плечу. Девушка нахмурила брови, отметив, насколько дрожащим стал его голос. — Ты пьян, — выпалила она. Парень тихонько усмехнулся, а его рука лишь крепче сжала её талию. — Я был с друзьями. Чего ты ожидала? — сказал Джеймс. Он коротко поцеловал жену в плечо и добавил: — Я уже принял Отрезвляющее зелье. Гермиона слегка улыбнулась, предположив, что сегодня он хорошо повеселился со своими лучшими друзьями. Джеймс был напряжённым последние несколько дней, большую часть времени странно мрачным, и девушка гадала, что он чувствовал глубоко внутри. Она чертовски хорошо знала, что он просто притворяется, чтобы не волновать её, но, честно говоря, его дрянное притворство заставляло её волноваться ещё больше. — Какие проделки затеяли Мародёры? — поддразнила она. — Мы разыграли Филча. — Что? — Он не пострадал, — сразу добавил Джеймс. Гермиона почувствовала его сонную улыбку на своей коже, и это заставило её закатить глаза. — Просто безобидное развлечение, Усатик, — с губ парня сорвался смешок, и его тёплое дыхание окутало её оголённую шею. — Потом мы играли в пьяные волшебные шахматы в Визжащей хижине, как в старые добрые времена. Как обычно, Лунатик был самодовольным, а Бродяга — неисправимым. Хвост был… он был... Улыбка на её лице упала, а глаза расширились, когда девушка почувствовала влагу на своей шее. Гермионе потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что парень начал плакать. — Джеймс? — обеспокоенно спросила она, пытаясь взглянуть на мужа. Но он только крепче сжал девушку. — Пожалуйста, не смотри на меня, — прошептал он. — Я выгляжу ужасно. Просто… мне нужно несколько минут. Его дыхание стало поверхностным, и Гермиона почувствовала, как его трясёт. — Джеймс... — Мне страшно, Гермиона. Слёзы мгновенно наполнили её глаза при его искреннем признании. — И я... я чувствую себя ужасно из-за того, что я чувствую, — резко выплюнул он. — Я должен оставаться сильным ради тебя. Ради Гарри, — Джеймс сильнее прижался лицом к её шее. — Я не знаю, как ты это делаешь, Гермиона. Ты... ты потрясающая и храбрая, а я рыдаю, как трусливый придурок и… — слова стихли, парень глубоко вздохнул. — Я не заслуживаю тебя. Гермиона, всегда упрямая, заставила парня ослабить хватку вокруг своей талии, пока она не смогла перевернуться на кровати и полностью повернуться к нему лицом. Джеймс всё ещё отказывался встречаться с ней взглядом, но девушка держалась за его мокрые щёки и поднимала его голову, пока светло-карие глаза волшебника не встретились с её собственными. Он не преувеличил, когда сказал, что выглядел ужасно. Его глаза были опухшими и красными, как будто он начал плакать ещё до того, как вернулся домой. Под блестящими глазами парня были тёмные пятна, несомненно, от недосыпа и постоянного беспокойства. — О, любимый, — прошептала Гермиона, а его глаза наполнились новыми слезами, которые она осторожно смахнула. Джеймс закрыл глаза от стыда. — П-прости, — сказал он. — Я не должен так себя чувствовать. Гермиона вздохнула и прижалась лбом к его лбу. — Вопреки распространенному мнению, я тоже боюсь, — прошептала она. Джеймс медленно открыл глаза и посмотрел на неё. — Гермиона Грейнджер уже была слишком вовлечена в войну, но это… с Гарри и тобой, это совсем другое, и страх усиливается в сто раз. Девушка слегка отстранилась, чтобы встретиться со слезящимися глазами мужа, и на её лице появилась лёгкая грустная улыбка. — Это нормально — не всегда чувствовать себя храбрым, — заверила она парня. — Особенно, если нас только двое. Ты можешь показать мне, что ты на самом деле чувствуешь, Джеймс. Я бы предпочла, чтобы ты не притворялся, потому что в конце концов это тебя сломает. Слёзы Гермионы усилились, когда она вспомнила своего Гарри Поттера с изумрудными глазами, которые неуклонно тускнели по мере того, как продолжалась война. Гермиона ценила усилия Гарри показать свою храбрость, особенно тем, кто действительно доверял ему, но она ненавидела то, как это бесчеловечно сделало его разрушенным и безнадежно сломленным. Девушка не хотела, чтобы это случилось и с Джеймсом. Гермиона осторожно поцеловала оставшиеся на щеках мужа слёзы и позволила ему крепко обнимать себя, пока солнце не взошло из-за горизонта, и получить от девушки столько утешения, сколько ему было нужно.