Сокровище королевства Роан

      — Так значит это ты — тот выродок, что напал на моего сына?       Чхве Хан не стал отвечать, скрыв глаза за длинной челкой и молча разглядывая узоры на мраморном полу, в который упирался саднящими коленями.       В любой другой ситуации он бы давно уже встал и, смотря графу Дерусу прямо в глаза, рассказал обо всём случившемся в деревне Харрис. Однако сейчас он находился в этой неудобной коленопреклонённой позе далеко не из глубокой почтительности к правителю территорий Хенитьюз, а потому, что его посчитали преступником и негодяем, который избил старшего сына этого самого правителя.       Но, пусть эта ситуация и была крайне скверной, мастер меча совершенно не сожалел о случившемся. И даже если бы ему пришлось вернуться в прошлое, Чхве Хан бы с радостью повторил всё тоже самое во второй, а то и в третий раз — просто потому, что за произнесенные Кэйлом Хенитьюз слова его следовало бы избить, как минимум, ещё несколько раз.       — Даже если так, то что? — тихо отозвался Чхве Хан, всё ещё не поднимая взгляда вверх. — Неужели Вы накажете меня за то, что Ваш сын сам навлёк на себя беду, оскорбив мою семью?       Даже спустя целый день, проведенный в темнице, он всё ещё считал, что Кэйл Хенитьюз получил то, что заслужил за сравнение жизней всех жителей деревни Харрис с алкоголем в своём бокале. И ему было совсем не жалко его — мечник лишь с мрачным удовлетворением вспоминал о том, с чего всё начиналось.       Как схватил первую попавшуюся вещь в руки и ударил ею зарвавшегося дворянина, совсем не ожидавшего подобного исхода событий. Его крайне удивленные глаза — Чхве Хан мог поклясться, что всё, что говорил этот паршивец, было не бредом пьяного человека — и звонкий крик, почему-то особо запомнившийся и всё ещё отдающийся звоном в ушах.       К сожалению, все дальнейшие события смешались в неразборчивый калейдоскоп обрывочных картинок, среди которых самой яркой сценой была та, в которой аристократ с надрывным кашлем выплевывал сгустки крови и, не в силах подняться на ноги, пытался отползти в сторону, но поскальзывался на полу, облитом опрокинутым со стола алкоголем и усеянном осколками разбитого стекла.       Уже не такой наглый, не такой язвительный и не такой самовлюблённый — на тот момент он уже вёл себя как загнанный в угол щенок, до этого много лаявший, но в итоге жестоко поплатившийся за свой длинный язык. В его силах было лишь жалко сгибаться в три погибели после очередного пинка по давно сломанным рёбрам и прикрывать голову ещё не покалеченной рукой.       О былом высокомерии напоминали лишь плотно сжатые зубы, с которых то и дело срывались болезненные хрипы. Однако, даже когда его лицо было залито кровью, а зрачки красновато карих глаз непрерывно дрожали от пережитой боли, Кэйл Хенитьюз не просил прощения за произнесенные слова.       Словно он совершенно не сожалел о сказанном, и это злило лишь сильнее.       А потом — прямо посреди того невыносимого урагана из гнева и ярости, чьё сочетание могло привести к тому, что в порыве бешенства мастер меча попросту убил бы молодого аристократа прямо на том грязном полу давно опустевшего бара — на него внезапно напали со спины. И, честно признаться, Чхве Хан был так сосредоточен на том, чтобы преподать урок этому ублюдочному сыну графа, что заметил чужое присутствие лишь когда ему пришлось срочно уклоняться от остро заточенного ножа, чуть не перерезавшего ему горло.       После этого мечник был вынужден оставить в покое отчаянно хватающего ртом воздух Кэйла, что лишь чудом всё ещё пребывал в сознании и невыносимо страдал от этого, и вступить в непродолжительный бой с непонятно откуда взявшимся молодым наёмником с повадками элитного убийцы, который явно тянул время, чтобы в бар пришло подкрепление в лице элитного рыцарского отряда.       В любой другой ситуации они бы так и не смогли скрутить Чхве Хана, но его весьма удачно отвлекал тот молодо выглядящий убийца, а сам мечник был далеко не в лучшей форме после Леса Тьмы, сражения с членами тайной организации и долгого пути до Вестона без малейшего перерыва на отдых или сон. Поэтому он даже не успел заметить, как его оглушили, ударив по голове.       А проснулся он уже в темнице — скованный, безоружный, с кляпом во рту.       Меча больше на поясе не наблюдалось, как, собственно, и самого пояса. У него забрали плащ, верхнюю одежду, а также перчатки и сапоги. Остались только облегающая торс водолазка из тончайшего материала и штаны, что совсем не защищали тело от промерзлого холода той полутемной и безлюдной камеры, в которой он оказался.       Попытавшись оглядеться, Чхве Хан слегка пошевелился и не смог сдержать болезненного мычания, удачно приглушенного кляпом.       Всё время, что он не был в сознании, ему приходилось упираться коленями в пол, усыпанный мелкими, крайне острыми камушками. Именно из-за этих своеобразных шипов, штанины в районе колен уже были давно порваны, а на пол сочилась кровь из мелких, но весьма ощутимых ран.       Подняться на ноги также не представлялась возможным, ведь на лодыжках были странного рода оковы, накрепко соединенные с полом, из-за которых встать было просто невозможно. Из-за этого приходилось стоять на коленях, чувствуя, как под кожу врезаются иглообразные шипы.       Благо, хотя бы ступни не ощущали особого дискомфорта, поскольку его кожа там была намного грубее и невосприимчивее к боли. После многих лет скитаний по Лесу Тьмы, будучи абсолютно босым — в то время он ещё не умел создавать что-то приемлемое из шкур кое-как убитых чудовищ — было бы странно, если бы это было не так.       Но оглушившие его люди не остановились на одних лишь лодыжках.       Руки тоже были скованы за спиной — только оковами из какого-то чугунного материала, от тяжести которого невыносимо ныли запястья. А ещё был плотно сидящий на шее ошейник, к которому крепилось несколько толстых цепей, чьи концы, в свою очередь, были намертво вбиты в стены темницы.       Ни пошевелиться, ни глубоко вздохнуть — бесспорно, работали настоящие профессионалы. Однако даже они не могли предугадать того, что в темницу попадет далеко не обычный наёмник, а мастер меча, пусть пока ещё и не официальный. Поэтому хватало лишь выпустить немного ауры вокруг рук, чтобы освободиться… хотелось бы так сказать, но нет.       Всё потому, что в том состоянии — неужели кто-то вообще мог посчитать, что все те вспышки злости, целых две за последние дни, не нанесли ощутимого вреда его здоровью? — в котором был Чхве Хан, ни один мастер меча не смог бы воспользоваться своей аурой.       На самом деле, они бы даже почувствовать её не смогли, как не мог этого сделать и он сам.       Так что в таком положении Чхве Хан провёл, как уже потом выяснилось, весь остаток того отвратительного вечера и ещё всю ночь. И лишь к полудню следующего дня, когда двери тюремной камеры тяжело раскрылись, в темницу вошел пожилого вида дворецкий, внешне крайне напоминавший чуть более взрослую версию того молодого наёмника, с которым мечник сражался днём ранее в баре.       Но, в отличии от него, этот старик испускал вокруг себя удушающую ледяную ауру, вполне соответствующую взгляду матерого убийцы, с которым он подошёл к тут же напрягшемуся мастеру меча, отлично ощущавшему приближающуюся опасность.       — Угх! — не сдержал болезненного мычания мечник, когда старик опустился на корточки перед ним и положил руку ему на плечо — так ласково, словно в его холодном взгляде совершенно не было той пассивной жажды крови, от которой плохое предчувствие лишь усиливалось — и резко сжал пальцы, впиваясь ими в мышцы.       — Тебе была оказана большая честь, сосунок, — тихо произнёс “дворецкий”, всё сильнее впиваясь пальцами в какие-то особо болезненные точки, из-за которых боль стала радировать по всему телу. Однако в этот раз Чхве Хан был готов и не показал виду, что ему больно. — Граф Дерус выразил желание поговорить с таким бесполезным куском мяса, как ты.       «Какая ирония… Мне всего то потребовалось избить его сына, чтобы так быстро встретиться с ним», — становилось забавно от столь простого — жестокого — способа выйти на связь с графом, но Чхве Хан не был в том положении, чтобы смеяться. На самом деле, он не был в состоянии даже просто заговорить, ведь проклятый кляп был надежно зафиксирован ремнями на затылке, из-за чего его было даже не выплюнуть в лицо этому “дворецкому”.       — Не можешь говорить, да? — холодно усмехнулся старик, всё же отпустив его плечо и встав на ноги. Чхве Хан продолжал напряженно следить за “дворецким”, но тот стал обходить его стороной и очень быстро исчез из поля зрения неспособного поменять своё положение мечника. — Должно быть, думаешь, что не заслужил такого обращения…       С этими словами старик схватился за волосы мастера меча одной рукой и, потянув их вверх, чем-то громко щелкнул около шеи. Затем те цепи, что крепились к ошейнику, с громким щелчком оказались отстегнуты, а сам ошейник перестал быть таким же тугим, как прежде.       Следующим ослаб кляп, который с Чхве Хана немедленно стянули, но не успел он сделать первый глубокий глоток воздуха, как оказался тут же грубо впечатанным лицом в пол.       — Вот только с дикими, страдающими от бешенства псинами вроде тебя только так и обращаются, — безразлично заключил старик, услышав утробное рычание мастера меча, по чьему лицу покатились первые капельки крови после встречи лба с шипообразным покрытием пола. Рукой он всё ещё прижимал голову мечника к полу, надавливая всё сильнее, чтобы тот и не вздумал взбрыкнуть.       — …просто заткнись… — хрипло выдавил из себя Чхве Хан, изо всех сил напрягая шею, пытаясь сопротивляться силе, которая принадлежала совсем не слабому пожилому человеку, каким тот с виду казался. — …ты же сказал… что меня звал граф… давай уже… отведи меня к нему… чёртов старик.       — Ха, — позабавлено хмыкнул “дворецкий”, толкнув голову пленника ещё сильнее вниз. — Всему своё время, сопляк. Я уже стар, поэтому я довольно медлительный. Пока мы дойдем до кабинета господина, пройдет ещё много времени… поверь мне, мы успеем хорошо познакомиться друг с другом.       Чхве Хан крепко сжал зубы. Познакомиться? Над ним просто собирались хорошенько поиздеваться, прежде чем привести к графу Дерусу.       К сожалению, так всё и оказалось.       Когда пришло время предстать перед графом, он был физически измучен намного больше, чем после целого дня заточения в темнице. И дело было далеко не в той неудобной позе, в которой он провел, по меньшей мере, двадцать четыре часа, из-за чего тело местами чувствовалось онемевшим, а местами сильно ныло.       Главной причиной его ужасного состояния оказался этот злобный старик, что был отлично знаком со строением человеческого тела и его слабыми местами, нажатие на которые могло причинить больше боли, чем глубокая рана в том же месте. Так что пусть его жесткая хватка и не оставляла никаких следов, она порой вызывала такой страшный дискомфорт, что картинка перед глазами плыла, а то и вовсе чернела.       «Самое гадкое, что эта проклятая боль никуда не уходит, а лишь усиливается со временем», — уже стоя перед графом на стертых в мясо коленях, зло подумал Чхве Хан, старательно игнорируя жжение и онемение, постепенно расползающееся до самых кончиков пальцев ног. — «Дрянной старик!»       На самом деле, пусть он этого старался и не показывать, но ему было чертовски больно. В конце концов, даже при наличии разодранных коленей, “дворецкий” всё равно заставил мечника встать на них, как только они оказались в кабинете графа Деруса.       Не говоря уже о том, что за весь путь от темницы до рабочего помещения хозяина поместья старик успел десятки раз впечатать его в стены, сетуя на то, что из-за старости перестал различать углы и ступеньки лестниц, по которым Чхве Хану посчастливилось несколько раз неплохо скатиться и лишь чудом не свернуть себе шею.       За всё это время мастер меча далеко не раз задумывался о том, чтобы вырваться и сбежать. Но для этого потребовалось бы воспользоваться аурой — а недавно полученные травмы совсем не помогали восстановиться — ведь иначе он не смог бы освободить сцепленные за спиной руки и связанные короткой цепью оковы на ногах, мешающие делать широкие шаги.       — Рон, — вдруг жестко произнес граф, что после ответа мечника долго молчал и, как казалось самому Чхве Хану, изучал его. — Я сказал тебе научить его манерам, прежде чем приводить сюда. Так почему он мало того, что дерзит мне, так ещё и голову до сих пор не поднял?       — Моё упущение, господин, — мгновенно отозвался тот самый “дворецкий”, стоящий в шаге от мастера меча и внимательно следящий за тем, чтобы тот чего не учудил. — Я сейчас же исправлю это.       Верный своим словам, этот злобный старик, Рон, вновь схватил мечника за волосы — Чхве Хан хотел сам поднять голову, но не успел, поэтому лишь покрепче сжал зубы, прежде чем его грубо дёрнули, заставляя запрокинуть голову назад.       В глаза немедленно бросилась богатая обстановка кабинета — высокие стены с красивыми картинами, узорчатые мраморные полы, большие и роскошные скульптуры вдоль стен — и сам граф, что положил локти на стол и скрестил пальцы в замок перед своим лицом, хмуро разглядывая избившего его старшего сына преступника.       И хотя Чхве Хану следовало бы заволноваться, ощутить трепет перед повелителем территорий Хенитьюз или напрячься, ощутив от него эманации власти… Ничего из этого он так и не ощутил.       Дерус Хенитьюз, один из самых богатых людей в королевстве Роан.       Известный тем, что придерживался нейтралитета в политике и старался не встревать ни в один конфликт за пределами своих земель.       Человек, которого в деревне Харрис называли справедливым — «не то что другие, Чхве Хан!» — правителем, умеющим сопереживать и прислушиваться к проблемам своего народа. Дважды женатый мужчина и отец троих детей, которых, по слухам, безумно любил и всячески баловал, прощая им любую шалость.       «Он смотрит на меня, как последнего мерзавца, но ведь это он был тем, кто не воспитал правильно своего отпрыска, а не я. Так что то, что его сын был избит, целиком и полностью его, а не моя вина».       В глазах Чхве Хана он был обыкновенным человеком, не обладающим и крупицей тех достоинств, которые приписывали ему восторженные жители деревни Харрис. Ведь, судя по всему, они во многом ошибались, живя так далеко от центра и отчаянно отрицая любой слух, что мог окончательно разрушить их иллюзии, что были сотканы из ложных надежд и тоски по давно почившей графине.       — Господин, Вы уверены, что хотите видеть его лицо? — с ухмылкой спросил Рон, заметив, что мечник смотрел без должного уважения во взгляде и, в целом, совершенно не собирался высказывать своё почтение графу. — Я мог бы его ослепить, если бы Вы того пожелали.       «Злобный старик, ты ведь только этого и ждёшь, верно?»       — Это заманчивая идея, но нет, — явно раздумывая об этом предложении, но всё же в последний миг передумав, спокойно отказался Дерус. — Рон, ещё немного и ты свернешь ему шею, отпусти мальчишку. Уверен, впредь он не станет опускать голову при разговоре со мной. Я же не ошибаюсь?       — …да, — вопрос явно предназначался Чхве Хану, поэтому он вынужденно согласился, не имея малейшего шанса кивнуть головой из-за всё ещё крепкой хватки “дворецкого”.       Лишь после этого старик едва слышно цокнул языком и отпустил его, снова отойдя в сторону на шаг. Судя по виду, он явно был недоволен тем, что ему не дали ещё немного помучить Чхве Хана — это была его природа такая или он ему за что-то мстил? — но против слова графа идти не собирался.       В самом деле, такая преданность удивляла.       — Теперь скажи своё имя и откуда ты родом, — жестким тоном произнёс Дерус, вынудив мечника снова отвести взгляд от напрягающего его старика. Наверное, в его взгляде промелькнуло недоверие, которое он испытал при заданном вопросе, потому что граф нахмурился и поторопил его. — Просто отвечай на мои вопросы и не заставляй меня ждать.       — …моё имя Чхве Хан, господин, — проглотив свою гордость в очередной раз за последние сутки — пусть так, раз уж все в Вестоне только и делали, что обращались к нему, словно к скоту, которого можно прогнать, наказать или поторопить — всё же заговорил мечник, решив, что стоило не рисковать выпавшей возможностью поделиться случившимся с человеком, который был способен устроить достойное погребение для членов его второй семьи. — Я… я также...       Безродный, не имеющий документов... чужеземец для всех, кроме одной единственной женщины, которой он не смог сохранить жизнь. Той, которая дала ему всё, а он не успел ей отдать ничего взамен... Той... что назвала его частью своей... своей семьи....       — Наша деревушка небольшая, так как мы живем совсем рядом с Лесом Тьмы, Чхве Хан, — на осторожный вопрос, не стесняет ли он своим присутствием жителей деревни, ласково улыбнулась бабушка, не отрывая взгляда от чересчур серьёзно нарезающего овощи мечника. — Но, пусть нас и немного, мы точно сможем прокормить ещё одну голову, вроде твоей. Поэтому оставайся здесь сколько захочешь, мы всегда рады гостям.       — Но я ведь чужеземец для вас, — замявшись, пробормотал в ответ мечник, отставив нож в сторону и неуверенно посмотрев на пожилую женщину перед собой. — Если кто-то придет для проверки, они точно спросят, откуда я, после чего у всех вас будут проблемы.       — Боже, боже, — недоверчиво покачала головой бабушка, приложив ладонь к щеке. — Неужели ты считаешь, что у пожилой леди вроде меня, не может найтись нерасторопного внучка, который растерял все свои документы, пока направлялся к своей бабушке, с которой не виделся уже очень много лет?       Чхве Хан с удивлением посмотрел на неё.       — Вы хотите сказать, что я правда могу ответить так, будто бы я Ваш родственник…?       — Как ты мог предположить обратное, Чхве Хан? — с материнской нежностью во взгляде посмотрела на него старушка. — Пусть кровь у нас разная, но я забочусь о тебе с момента твоего прибытия в деревню, поэтому нет ничего удивительного в том, что в глазах всех окружающих ты выглядишь моим внуком. Поэтому, если у тебя кто-то спросит, что ты такой, просто ответь ему, что ты…       Глаза обожгло, а сердцебиение стало неровным. И всё же Чхве Хан продолжил недосказанную фразу, игнорируя оседающую на кончике языка горечь.       — ...внук Медии, бывшей старосты деревни Харрис, расположенной рядом с Лесом Тьмы.       Глаза графа Деруса наполнились хмурым узнаванием — и Чхве Хан с глухой болью в груди задался вопросом, мог ли он всё ещё помнить названную женщину, пускай даже их последняя встреча состоялась больше чем десятилетие назад — после чего он откинулся на спинку кресла, кивком приказывая мечнику продолжить рассказ.       — Я... пришёл в Вестон, чтобы сообщить Вам о том, что около четырех дней назад на деревню Харрис было совершено нападение группой неизвестных убийц и… к сожалению… — произносить вслух страшную правду было больно, но он должен был — ради бабушки и всех остальных, кто больше сделать этого не мог. — …Ни один житель деревни Харрис не выжил.       В помещении установилась гнетущая тишина, сопровождаемая вмиг потемневшим взглядом графа и застывшими фигурами элитных рыцарей, которые всё это время тихо стояли по обе стороны от кресла своего господина, готовые в любой момент вытащить клинки, чтобы защитить его.       — Ты вообще понимаешь, что говоришь, мальчишка?! — секунду спустя отмер и рявкнул один из них — тот, который днём ранее помогал молодому наёмнику обездвижить Чхве Хана. — Всю деревню просто так взяли и вырезали? А ты? Каким чудом ты выжил и прибыл сюда, чтобы доложить об этом? Ещё и говоришь о каких-то жалких четырёх днях, хотя прибыл сюда лишь вчера!       — Я не вру! — не сдержав эмоций, поднял голос мастер меча. — Это правда произошло четыре дня назад-!..       — Пожалуй, соглашусь с господином Хиллсманом, — перебил Рон, наградив ледяной усмешкой тут же бросившего на него крайне злой взгляд мечника. — Путь от деревни Харрис до Вестона занимает неделю быстрой езды на коне, даже если ты крайне редко останавливаешься и пренебрегаешь отдыхом.       — Если это не под силу вам, то это не значит, что это не под силу кому-то другому! — глухо прорычал Чхве Хан, резко переводя взгляд на всё ещё сохраняющего молчание Деруса. — Прошу Вас, просто выслушайте меня и проверьте это, если не верите. Я прошу лишь о должных похоронах для них! Обо всём остальном я позабочусь сам!       — Что за наглость! — мгновенно задохнулся элитный рыцарь, которого старик назвал Хиллсманом, тут же хватаясь за меч на своём поясе — пример, за которым последовали все остальные рыцари, что находились в помещении. — Несёшь бред лишенного последних крох ума человека, а потом даже смеешь просить о чём-то господина! И это — после всего, что ты натворил?! Да за такое тебя следовало бы казнить на месте, маленький щенок!       Другие рыцари поддержали его, из-за чего ситуация постепенно стала накаляться. Но Чхве Хан не стал обращать особого внимания на них, вместо этого лишь пристально наблюдая за графом, который молча выслушивал гомон солдат, никак не пресекая его. Казалось, будто бы он соглашался с ними, но что-то мешало ему высказать своё согласие вслух.       Взгляд тёмно-карих глаз — таких непохожих на красновато-карие его старшего сына — внимательно следил за мечником, изучал каждую его реакцию, пока губы были сжаты в тонкую полоску, а брови сильно хмурились, делая лицо сорокалетнего мужчины старше его лет.       — Я всё ещё не верю тебе, — всё же придя к какому-то выводу, спокойно выдохнул Дерус, заставив мастера меча ощутить бессильную злость в районе груди. — Но если допустить, что всё, что ты сейчас сказал, правда… Ты говорил о том, что тебе нужно, чтобы я лишь достойно похоронил жителей той деревни. Тогда в чём заключается то, о чём ты хочешь лично позаботиться?       — Я хочу отомстить, — порывисто ответил Чхве Хан. — Я сделаю всё, чтобы они заплатили своими жизнями за смерть дорогих мне людей. Поэтому я обязательно найду тех ублюдков, что организовали всё это. И убью их.       Он мог позволить себе потратить всю оставшуюся жизнь на то, чтобы найти и растерзать всех тех, кто лишил его дома, в котором он бы больше никогда не был одинок. Ведь там, где раньше был уютный дом и шумная болтовня родных людей, теперь его ждала лишь стылая земля и неровные надгробия.       Словно те два года семейного уюта были лишь иллюзией… Прошли как сон — также незаметно, оставив за собой лишь горький привкус счастья.       — Ты довольно самоуверенный, — в полной тишине обронил Дерус, заставив Чхве Хана дёрнуться — он не был, он сможет, он отомстит! — но граф продолжил говорить, как ни в чём небывало, смерив его крайне тяжелым взглядом. — Сначала дерзишь мне, потом раскидываешься сомнительными заявлениями, а затем даже просишь о чём-то, словно бы это не из-за тебя мой сын чуть не стал калекой на всю свою оставшуюся жизнь.       — Вы хотите сказать, что я должен был стерпеть его оскорбление в сторону моей семьи, что десятилетиями служила Вам!.. — не сдержав ярости, вспыхнувшей при воспоминаниях об этом отбросе, громко возмутился он, но был грубо перебит графом.       — Достаточно! — впервые за весь разговор граф поднял голос, резко ударив кулаком по столу. — Я проявил милосердие из-за твоей юности, а потому выслушал тебя. Но теперь настала твоя очередь послушать меня, как своего господина!       Хотелось вскинуться — заявить, что у него в жизни не было ни одного господина и никогда не будет. Но скажи он так, все приложенные ранее усилия будут потрачены зазря, ведь так он ничего не достигнет.       — Рон, — пока мечник вновь склонил голову, прикрыв глаза челкой и болезненно прикусив нижнюю губу, чтобы не сказать что-то, о чем он потом точно пожалеет, граф Хенитьюз слегка успокоился и обратился к “дворецкому”. — То, что он внук Медии — это правда?       Услышав знакомое имя, Чхве Хан слегка повернул голову в сторону места, где раньше находился старик, но не нашёл его — более того, он даже не заметил, в какой момент тот пропал, поэтому его отсутствие значительно удивляло.       — Могу сказать лишь, что он правда как-то связан с госпожой Медией, — раздался негромкий старческий голос откуда-то из-за спины тут же напрягшегося мечника. — На внутренней стороне его одежды действительно вышиты соответствующие инициалы и знак деревни Харрис. Поэтому, если он не присвоил себе одежду её настоящего внука, я склонен верить в эту часть его россказней, господин.       Чхве Хан нахмурился, не понимая о чём сейчас говорил этот старик. Казалось, будто бы на его одежде — той, которой его лишили перед тем, как поместили в темницу… на ней было что-то вышито? Инициалы и знак… знак деревни Харрис? Но откуда и почему там было что-то подобное…       Ах.       Осознание болезненно ударило его под дых.       Вспомнилось, как бабушка хмурилась всякий раз, когда разговор заходил за то, чтобы сделать документы для Чхве Хана. Ведь несмотря на то, что территория Хенитьюз славилась своим гостеприимством к людям с абсолютно любым прошлым — негласно, но всё же — создать документы для появившегося из ниоткуда человека стоило слишком дорого.       Ни она, ни, по понятным причинам, Чхве Хан, никак не могли позволить себе такую роскошь, а потому мастер меча ходил без документов все те два года, что проживал в деревне Харрис. Хотя его тогда это не сильно волновало, ведь ему хватало просто того, что он теперь жил среди людей, а не монстров. Да и никуда перемещаться он был не намерен, довольный уютным маленьким домиком в глуши.       Но бывшая старейшина деревни всегда волновалась о его будущем за пределами деревни и, судя по всему, всё же кое-что придумала. А поскольку, узнай Чхве Хан о том, что она всё это время занималась подобным, он бы ограничил свой гардероб до одного удобного комплекта и трясся бы над ним, боясь испортить, она решила оставить это в тайне от него.       Словно чувствовала, что её названному внуку когда-то понадобится подобное…       — Что же, я услышал тебя, внук Медии, — тяжело вздохнул граф, вставая из-за стола и поворачиваясь лицом к большому окну — больше смотреть на Чхве Хана, он видимо был не намерен. — На данный момент, я не знаю, правдивы ли твои слова насчет деревни Харрис или нет, поэтому я уверен лишь в том, что не могу оставить безнаказанным то, что ты совершил с моим старшим сыном.       Те рыцари, что до этого стояли вдоль стен и никак не отсвечивали, стали подходить к мечнику.       — Немедленно уведите его и заприте снова в темнице, — спокойно продолжил он, пока мастера меча схватили за плечо и резко подняли с колен. — Ни видеть, ни слышать, я его больше не желаю. Делайте с ним всё, что хотите.       В этот момент Чхве Хану было всё равно на грубость рыцарей, которые стали толкать его к выходу из кабинета графа. Он открыл рот, чтобы запротестовать, но ему тут же закрыли рот рукой, лишая возможности что-либо произнести.       Последним, что Чхве Хан увидел перед тем, как большая дубовая дверь закрылась перед его носом, был ледяной взгляд единственного человека, оставшегося в одной комнате вместе с графом.       Рон, этот злобный старик.       Он смотрел на Чхве Хана, как на грязь. ***       Наутро Чхве Хан проснулся с отвратительнейшим ощущением того, что ночь пролетела слишком быстро. А ещё со столь гудящей головой, что начинало казаться, будто бы это он опустошил около десятка бутылок алкоголя накануне вечером, а не изнеженный сын графа, который наверняка сейчас видел десятый сон и думать не думал о том, чтобы вставать.       «Агх, что за сон…» — только подумав об этом паршивце, раздраженно подумал Чхве Хан. — «Мало того, что мне придётся его видеть весь день, так ещё и ночью он не даёт мне расслабиться. Так теперь будет всегда?»       Взгляд на настенные часы показал, что сейчас было лишь шесть утра, а сна уже не было ни в одном глазу. Во многом тому виной был сон, больше напоминающий неприятное воспоминание, которое отчего-то всплыло в его голове и не хотело никуда уходить.       Недовольно вздохнув, Чхве Хан откинул одеяло и сел на кровати.       Какая-то мстительная часть разума подзуживала пойти и разбудить противного дворянина, из-за которого мечник так и не смог выспаться. Но это было слишком мелочно, да и видеть с самого утра недовольное лицо паршивца ему совсем не хотелось.       «Сейчас слишком рано, поэтому можно не спешить и позавтракать без него».       Придя к такому решению, Чхве Хан отыскал глазами прикроватную тумбочку, где оставил свою пространственную сумку накануне вечером. Схватившись за неё, он широко раскрыл горлышко и достал новый комплект одежды, который ничем, кроме своей чистоты, не отличался от того, который он носил, пока добирался до Города Смерти.       От старого же, к сожалению, пришлось избавиться, как только он снял его, ведь плащ и сапоги были безбожно перепачканы в мёртвой мане.       Это было довольно опасно, ведь даже с благословением Бога Смерти, которое наложила Кейдж при их последней встрече, не было никаких гарантий, что он не отравится ей. В конечном счёте было лишь делом времени, когда молитва рассеется и перестанет защищать его. Тогда жидкость, смертельная для всех живых существ, кроме тёмных эльфов и тёмных магов, легко сумеет прожечь хрупкий барьер из ткани и поглотить ничем не защищённую плоть.       Чхве Хан уже несколько раз чуть не допустил подобного, замечая лишь в самый последний момент, что с его одеждой что-то не так. И полученного опыта ему уж точно хватало, чтобы перестать упрямиться и вовремя переодеваться, избавляясь от прежнего комплекта, ставшего опасным даже для него.       Хотя изменять собственные привычки было трудно.       Изначально, ещё будучи принятым в деревне Харрис, он чувствовал себя в огромном долгу перед всеми живущими там людьми, поскольку они немедленно стали заботиться о нём — грязном оборванце с кое-как обрезанными локонами, босым и одетом в плохо соединенные между собой шкуры монстров. Поэтому он тщательно заботился о переданной ему человеческой одежде, боясь её как-то испачкать или порвать.       Ему казалось огромной роскошью то, что ему сначала передали, а потом даже заказали специально сшитую под него одежду. И он заботился о ней, как мог, боясь побеспокоить бабушку, что так смело приняла такого, как он, к себе в дом. Именно поэтому все его кофты и штаны были всегда чистыми и опрятными, а верхняя одежда — без единой царапинки или заплатки.       Но даже подобная педантичность и рядом не стояла с тем, насколько сильно он стал дорожить своим последним комплектом одежды — единственным, ведь ничего другого у него с собой не было — на котором, вдоль внутренних частей воротника и рукавов, были вышиты лиловыми нитками переплетенные между собой инициалы — его собственные и бабушкины, а также знак деревни Харрис — гиацинт.       Ранней весной эти цветы усеивали поля рядом с деревней, из-за чего порой привлекали к себе туристов, не страшащихся близости с “запретной зоной”, коей был Лес Тьмы, расположенный по соседству. Более того, собрав и засушив эти цветы, их можно было продавать лекарям из других деревень и городков, ведь на территориях графства Хенитьюз гиацинты росли только рядом с Лесом Тьмы и нигде больше.       Именно поэтому гиацинты стали “символом” деревни Харрис, ведь они были их главным источником заработка на протяжении каждой весны.       Так что то, что бабушка, несмотря на свою прогрессирующую болезнь, вышила нечто подобное на его одежде, было жестом невероятной заботы, которую Чхве Хан просто не мог проигнорировать. Поэтому в течение очень долгого времени он оберегал этот комплект как зеницу ока, временно меняя его лишь для того, чтобы выстирать и привести в порядок.       И лишь когда он стал воевать против племени Русалок, объединившись с племенем Китов, ему пришлось с тяжелым сердцем прийти к выводу, что так продолжаться не могло.       Он слишком дорожил той одеждой, что носил, из-за чего она во многом стала сковывать его. Поэтому он спрятал в пространственной сумке уже изношенный, но дорогой сердцу комплект, вместо которого стал носить то, что ему подсовывала Розалин, давно предлагавшая ему помочь с выбором лучшей экипировки.       А уже год спустя началась война, за время которой ему пришлось окончательно избавиться от своей пагубной привычки, ведь противники стали прибегать к постоянному использованию мёртвой маны. И пусть из-за наложенного на одежду благословения эта мерзость не прилипала, а лишь стекала вниз, не причиняя никакого вреда, но осторожность требовалось соблюдать всё время.       Молитва-то была совсем не вечная.       За всеми этими думами Чхве Хан не заметил, как нахмурился, пока привычно затягивал на поясе и штанинах ремешки разной величины — вещь крайне нужная, поскольку к ним были пришиты многочисленные кармашки, где можно было спрятать мелкое оружие или лекарственные пилюли, которые искать во время битвы было бы крайне проблематично.       Затем он ещё раз проверил, хорошо ли держатся ножны на поясе, после чего накинул на себя плащ и вышел из комнаты.       Взгляд бессознательно прошёлся по всё ещё запертой двери по правую сторону от его собственной. Хотя он уже решил, что сначала позавтракает и лишь тогда вернётся за сыном графа, Чхве Хана одолевали некоторые сомнения.       Накануне вечером он пообещал Альберу позаботиться об этом паршивце, но, если честно, он совсем не понимал, как это воплотить в жизнь. Стоило ли ему прямо сейчас тихо зайти в комнату и подождать, пока сын графа не проснётся? Или, может быть, это лишь разбудило бы Кэйла, и тогда без очередной ругани не обошлось бы?       «Нет, это всё бессмысленно», — отвернувшись, Чхве Хан продолжил путь по направлению к столовой. — «Он не может уже бодрствовать».       Решив так, он проигнорировал червячок сомнения, назойливо напоминающий голосом Альберу про вечные побеги паршивца. В любом случае, даже сбеги он сейчас — из Города Смерти ему не выбраться, а в самом поселении было даже безопаснее, чем в любом другом месте на поверхности, где, куда не глянь, можно было наткнуться на бандитов или наёмников, которые почувствовали беззаконие и повылезали из своих нор.       К сожалению, в нынешнее время эта ситуация царила повсеместно — особенно на окраинах королевств, а исправить ситуацию никто не мог, так как не хватало людских ресурсов: большую часть солдат и рыцарей распределяли между отрядами, которые посылали на фронт в помощь союзным войскам, и теми, кого отправляли ради усиления защиты собственных стратегически важных точек, лишиться которых королевства просто не имели права.       Поэтому тех, кто мог бы позаботиться о внутренних проблемах, попросту не хватало. Так что не было ничего удивительного в том, что они не справлялись. Мастер меча даже не мог осуждать их, ведь сам был в такой же ситуации — он просто физически не мог быть одновременно находиться в нескольких местах, где требовалась помощь.       «А теперь и подавно», — недовольно вздохнул Чхве Хан, спускаясь по последнему лестничному пролёту, прежде чем добраться до всё ещё пустующей столовой, посреди которой стоял большой дубовый стол со стульями… хотя внезапно там оказалось кое-что, чего там не должно было быть. — «Почему стол уже накрыт?»       В прошлые разы, когда он здесь бывал и, страдая от бессонницы, шел завтракать, ему самому приходилось идти на кухню, чтобы сообразить хоть что-то съедобное для себя. А при условии, что его готовка была, как выразился бы Бикрос, “способной убить без всякой мёртвой маны”, он старался как можно меньше трогать плиту и обходился хлебом с парой кусков мяса.       Ни о какой сервировке стола, понятное дело, речи не шло.       Поэтому уделив мгновение необычному зрелищу, Чхве Хан с интересом посмотрел в сторону приоткрытой двери, которая вела на кухню. Оттуда можно было услышать тихую мелодию и звуки зажженной плиты, которые заглушали её.       Заинтересовавшись, мечник подошёл к двери и заглянул.       В глаза сразу же бросился бардак в прежде всегда убранном и чистеньком помещении, которое пусть и было небольшим по сравнению с другими комнатами резиденции, но вмещало в себя всё необходимое — это признал даже Бикрос, когда ему пришлось вынужденно погостить в Городе Смерти, дожидаясь, пока его раны затянутся.       «Как хорошо, что его здесь нет», — усмехнулся Чхве Хан, разглядывая многочисленные узенькие столики, на которых лежали деревянные дощечки с кривовато нарезанными на салат овощами и фигурками, вырезанными из фруктов. Кожура, что характерно, валялась на полу, скинутая туда горе-скульптором.       Бикроса бы хватил инфаркт от такого богохульства по отношению к священной кухне. Он бы точно не оставил безнаказанным того негодника, что сотворил весь этот ужас, не пропустив ни немытую посуду, ни брошенные на столе кухонные приборы, ни, в особенности, грязную плиту, на которой стояло несколько кастрюль, в которых что-то кипело.       «Это, конечно, весело, но с каких пор здесь поселился ещё один человек», — не мог не задаться вопросом Чхве Хан, заметив, что совсем близко к плите стояла невысокая девочка, которая тихо напевала себе под нос песенку и что-то перемешивала в одной из кастрюль, изредка сверяясь с тонкой книжицей, зажатой в левой руке. — «Неужели Таша всё же не выдержала и привела в дом ещё одного ребенка?»       Со слов тёмной эльфийки он знал, что в резиденции жило лишь трое: Обанте — мэр Города Смерти, его внучка — то есть Таша и некромагесса Мэри, которую женщина приютила много лет назад. Но вот ни о ком другом он не слышал, поэтому выходило, что этот ребёнок был результатом путешествия Таши вместе с тем несносным дворянином.       «Ха… я даже не удивлен».       Честно признаться, ему казалось странным, что Таша не привела с собой кого-то раньше, ведь она крайне любила детей, а снаружи бушевала самая настоящая война, из-за которой многие из них осиротели. И, хотя в королевстве Роан и королевстве Брек стали собирать таких сирот в наскоро выстроенные приюты, которых до этого не существовало, ведь проблема не была столь ярко выражена, другие королевства всё ещё не занялись решением этой проблемы.       К сожалению, повлиять на них никто не мог, поскольку особых связей с ними не имелось. Любые отношения ограничивались союзным договором, что не позволял вмешиваться в их внутренние дела, которые, как ни прискорбно, были столь плохи, что влияли на их способность противостоять Империи Могору и Неукротимому Альянсу.       Так что не было ничего удивительного в том, что всякий раз, когда тёмная эльфийка попадала в королевство Каро или королевство Виппер, она невольно натыкалась на этих несчастных, убитых горем и мучающихся от голода детей, которые были вынуждены выживать, как могли, либо на родных улицах, либо перебираясь в трущобы вокруг многонаселенных городов, надеялись найти там временное убежище у таких же лишенных всего людей, как и они сами.       Несколько раз Таша даже порывалась забрать кого-то с собой, чтобы привести в Город Смерти, которого война всё ещё не коснулась и, как они все надеялись, не коснется никогда. Однако забрать с собой хотя бы одного ребёнка означало обречь его на адское путешествие, ведь дети не были способны нормально перенести телепортацию на чересчур дальние расстояния, а значит, с ними бы пришлось идти собственным ходом вплоть до самой пустыни.       Будучи лидером отряда тёмных эльфов, Таша просто не могла позволить себе потратить так много времени на это. Ровно также, как и не могла позволить этого своим подчиненным, которые с радостью бы ей помогли, но при этом всю дорогу рисковали бы своими жизнями, стараясь избегать вражеские отряды по пути к родным землям.       Однако, если предположить, что с Кэйлом она путешествовала налегке, то у неё были все шансы привести с собой хотя бы одного ребёнка. В конце концов, Чхве Хан сомневался, что с аристократом можно было быстро и продуктивно путешествовать. Скорее уж это было как с ребёнком — частые привалы, трата времени на установку палатки, а также изматывающе-длинные обходные пути.       В целом это то, что и так ждало Чхве Хана в будущем.       По крайней мере, примерно этого он ожидал.       «Что ж, думаю, мне стоит познакомиться», — вздохнув, решил мастер меча. — «Если это ребёнок, которого привела сюда Таша, то я буду часто с ней встречаться в будущем».       Чхве Хан ещё раз скользнул взглядом по крайне сосредоточенной на своём деле девочке, после чего нарочито громко кашлянул, привлекая внимание к себе. Однако он не ожидал, что малышка испугается, тут же выронит поварешку из рук и резко повернётся на звук, чуть не скинув одну из кастрюль на пол.       — Проклятье! — заметив это, немедленно вскрикнула она, но всё же успела подставить руку, чтобы удержать на месте непослушное железо, которое стало опасно клониться вбок. — Ай! — следом нахмурилась, видимо, ощутив жар металла даже через перчатку. Хотя это всё равно не помешало ей надёжно установить кастрюлю на плите и облегченно выдохнуть.       Лишь после этого девочка вновь повернулась к ошеломленно застывшему на месте мечнику, который совершенно не ожидал такой бурной реакции на своё появление, а потому лишь удивленно моргнул, когда встретился со слегка недовольным взглядом пронзительно голубых глаз.       К слову, со спины этого не было видно, но сейчас было прекрасно понятно, что малышка, обладающая тёмно-каштановыми волнистыми локонами, которые едва доставали ей до плеч, была не отсюда.       Слишком уж у неё был светлый, лишь слегка загорелый оттенок кожи, который был совершенно не свойственен тёмнокожим жителям королевства Каро, которых можно было частенько увидеть на улицах Города Смерти. Так что, возможно, его теория насчёт происхождения ребенка, выглядящего максимум лет на десять, и была верна.       — Вы… — в свою очередь девочка также изучила его внешность и слегка нахмурилась, когда увидела на его поясе ножны. — Сэр Чхве, зачем так подкрадываться со спины? Я почти перекинула на себя горячий суп. Ещё немного и одним ожогом бы дело не обошлось.       — …Прошу прощения, — запоздало извинился Чхве Хан, после её обращения тут же поняв, что малышке уже явно успели рассказать о его прибытии. — Я не думал, что всё выйдет… так, — он неловко кивнул на плиту и потирающую ладонь девочку, которая сверлила его недоверчивым взглядом. — С тобой всё в порядке? Давай я посмотрю на руку…       — Всё в порядке! — немедленно отказалась от его помощи юная собеседница, резко заведя руки за спину и даже отойдя на шаг в сторону, когда мечник шагнул в её сторону. — Со мной всё в порядке! Поэтому просто… — она резко выдохнула, и уже поспокойнее договорила. — Просто постойте там, хорошо?       От него не укрылось едва заметное напряжение, которое промелькнуло в глазах девочки, когда он стал подходить к ней. Создавалось впечатление, что её сильнее напрягало его присутствие, чем внезапное появление, хотя, конечно, ему это могло просто показаться.       Под опасливо-внимательным взглядом Чхве Хан медленно кивнул и вернулся к косяку, облокотившись на него плечом.       — Благодарю… и простите, что вспылила, — попросила прощения она, осторожно поглядывая на мечника и неуверенно переминаясь с ноги на ногу. — Просто в последнее время многое произошло, поэтому я задумалась и не заметила Вас.       — Всё в порядке, — мягко улыбнулся Чхве Хан, стараясь показать малышке, что он не в обиде и бояться его не стоило. — Я сам был не прав. Мне не стоило тебя отвлекать, пока ты занята. Что ты готовишь?       Голубоглазая неловко пожала плечами и отвела взгляд в сторону плиты.       — Простой суп и рагу, — она чуть сжала зажатую в левой руке книжицу, с которой раньше сверялась, пока перемешивала приятно пахнущую субстанцию в одной из двух кастрюль. — Я лишь недавно стала учиться готовить, поэтому у меня ещё многое не получается. Но я стараюсь следовать рецептам, так что это должно быть съедобно…       — Уверен, что так и есть, — подбодрил её мечник, заметив, с каким сомнением она посмотрела на плиту. Девочка тут же скосила недоверчивый взгляд на него, поэтому ему пришлось добавить. — Я серьёзно. Пахнет очень вкусно, так что я уверен, на вкус будет также, — хотя вряд ли его нос был хорошим показателем, ведь он едва ли чувствовал исходящий от кастрюль запах.       — Думаете? — пробормотала она, приложив край книжицы к губам. — А вы многое знаете в готовке, сэр Чхве?       — Зови меня просто Чхве Хан, — попросил мастер меча. — И нет, я знаю немногое, — он усмехнулся. — Могу даже сказать, что в этом деле я хуже любого новичка во много раз. Поэтому обычно я стараюсь лишний раз не трогать плиту и специи, а то, боюсь, у меня получится нечто наподобие адских творений алхимиков.       Девочка удивленно посмотрела на него, после чего осторожно улыбнулась.       — Вы забавный, сэр Чхве, — заметив, что Чхве Хан слегка нахмурился, голубоглазая покачала головой. — Простите, но я не стану обращаться к Вам по имени. Помимо того, что Вы будущий рыцарь моего старшего брата, Вы также мастер меча нашего королевства, поэтому я не могу проявлять к Вам неуважение.       «Старший брат?», — он лишь чудом сдержался и не показал того удивления, которое испытал, услышав кому именно она приходилась сестрой. — «Так вот откуда в ребёнке столько формальности и официоза…», — раздосадовано подумал мечник. — «А я всё гадал, отчего у меня создаётся впечатление, будто бы я нахожусь не на кухне, а на одном из тех приёмов дворян, на которые меня порой уговаривал пойти Альберу».       Он и подумать не мог, что стоящая перед ним девочка могла оказаться дворянкой. Уж точно не по тому простому комплекту удобных брюк и длинной рубашки, подвязанной поясом на талии и заправленной в тугие перчатки. Ведь одежда, пусть даже отменного качества, была до странного проста — уж точно не на уровне вчерашнего многослойного и богато украшенного наряда, в котором встретил его Кэйл.       — Хорошо, я не стану тебя заставлять, — задавив дурные подозрения на тему, заботится ли о своей сестре этот поганец, слабо улыбнулся Чхве Хан. — Хотя моё предложение остаётся в силе, так что можешь начать называть меня по имени в любое время. Но что насчёт своего имени?       — Ах, да, простите, что не представилась сразу, — спохватилась юная собеседница. — Меня зовут Лили Хенитьюз, я младшая сестра Кэйла. Брат говорил, что Вы встречались с ним вчера вечером, но ваш разговор был недолгим, так что Вам вряд ли успели рассказать обо мне.       Как ни странно, но невозможно было не заметить внезапно появившегося радостного блеска в глазах девочки, когда речь зашла о её брате.       — …Мм, да, так и есть, — умолчав о том, что её брат и был виновником того, что разговор был столь коротким, согласился Чхве Хан. Всё же малышка не была виновата в том, что этот паршивец сбежал, даже не упомянув о том, что он не один. — «Какое всё же невезение оказаться младшей сестрой этого ничтожества… Уж лучше бы она оказалась спасенным Ташей ребёнком».       Внезапно со стороны плиты что-то зашипело и забурлило.       — Простите, я сейчас вернусь, — Лили тут же поспешно извинилась и повернулась обратно к плите, чтобы уменьшить огонь. Затем, словно вспомнив о чем-то важном, она тихо чертыхнулась и поспешила взять со стола одну из дощечек с мелко нарезанным овощами, чтобы высыпать их в одну из кастрюль.       За всем этим с крайне сложным выражением лица наблюдал Чхве Хан.       «Я действительно не могу понять, как граф Дерус позволил своим детям вылезти из надёжного семейного укрытия во время войны», — глубоко задумался он, продолжая следить за хаотичной беготнёй девочки, которая изредка поглядывала в книжицу и начинала что-то поспешно выискивать из того, что уже было заготовлено из овощей. — «Даже если предположить, что Кэйла не жалко и его можно хоть в самое пекло кинуть, почему его сестра тоже здесь?»       — Сэр Чхве, — перестав поспешно бегать по всей кухне, вдруг остановилась и внимательно посмотрела на него Лили. — Вы выглядите угрюмым, что-то случилось?       Чхве Хан запоздало осознал, что стал хмуриться, пока усиленно старался понять причину присутствия здесь самого младшего ребенка дома Хенитьюз.       — Прости, просто задумался чем я могу тебе помочь, — улыбнулся мастер меча. — Мне до крайности неловко, что ты всё делаешь в одиночку. Может всё же позволишь мне помочь тебе? Хоть я и плох в готовке, но могу подавать то, что тебе нужно.       — Ну, — Лили растерянно моргнула. — Я не знаю, чем Вы мне можете помочь… — она обвела озадаченным взглядом кухню, после чего остановилась на раковине. — Хотя, если Вас не затруднит, Вы не могли бы собрать у раковины всю грязную посуду? Это сильно облегчит мне работу!       — Будет исполнено, — тихо усмехнулся мастер меча, немедленно отталкиваясь от стены, чтобы приступить к заданию. — Кстати, я заметил, что ты всё время смотришь в ту книжицу, — он кивком указал на зажатую в руке девочки вещь, которую она не отпускала ни на секунду с момента, как он зашёл на кухню. — Там что-то интересное?       Голубоглазая вздрогнула, после чего в защитном жесте прижала книжицу к груди, словно посчитала, что Чхве Хан собирался отобрать её.       — Да, наверное, — дала неопределенный ответ юная Хенитьюз. — Это просто книга рецептов. Не думаю, что она может представлять хоть какую-то ценность, но для меня это неплохой шанс хоть чем-то порадовать брата.       Заметив, что мечник с недоумением посмотрел на неё, она чуть вздохнула и неохотно пояснила:       — Ну, понимаете ли… Раньше у моего брата был личный повар, который готовил для него на протяжении многих лет и знал его вкус лучше кого-либо другого в доме, — она слегка нахмурилась, словно бы пыталась что-то вспомнить. — Но когда мне было семь, он внезапно ушел. Лично я его плохо помню, но брат долго был не в духе после этого.       — Неужели нельзя было позвать обратно?       — Нет, мы ведь не знали куда он пропал, — отрицательно покачала головой Лили. — Он, и его отец, который на тот момент был личным дворецким брата, однажды попросили длительный отпуск, после чего пропали без вести на много лет. Если честно, то мы до сих пор не знаем, куда они делись.       «Постойте-ка», — едва не нахмурился мечник, у которого стали закрадываться смутные подозрения. — «Разве это описание не подходит Рону и Бикросу? Они оба работали в доме Хенитьюз, и Бикрос точно говорил, что был поваром. К тому же, пусть я никогда и не спрашивал у Рона, какую должность он там занимал, но старик точно носил форму дворецкого при нашей первой встрече».       Лили совершенно не заметила, что внесла путаницу в мысли единственного мастера меча королевства Роан, и беспечно продолжила рассказ.       — К счастью, в комнате Бикроса, нашего повара, осталось парочка дневников с кучей рецептов, — она указала на книжицу в своей руке. — Поэтому всем на кухне оставалось лишь попытаться повторить рецепты в надежде, что брату это придётся по вкусу.       Получив подтверждение его догадок, Чхве Хан невольно задумался, не перебарщивал ли граф Дерус с заботой, раз приставил первоклассного наёмника и убийцу в няньки своему старшему сыну. И не потому ли паршивец вырос таким гадким и нахальным, раз его мало того, что всё время баловал отец, но и, судя по всему, первые восемнадцать лет жизни защищал элитный боец.       — …Вот как, — не зная, что ещё сказать, промолвил мастер меча. — Но раз ты готовишь, следуя рецептам одного из таких дневников, то всё прошло успешно?       — Не то что бы, — пожала плечами Лили. — Те рецепты… Им очень трудно следовать. С тех пор мы сменили очень многих поваров, но ни один из них не задерживался у нас надолго. А я… — она слабо улыбнулась. — Я просто проснулась сегодня рано и решила попробовать приготовить ему что-то сама.       Лили кивком указала на перевернутую вверх ногами кухню, разведенную повсюду грязь и переполненную посудой раковину.       — Как видите, у меня получилось устроить лишь бардак, — самоуничижительно хмыкнула она. — Я точно не дотягиваю ни до уровня нашего бывшего повара, ни до уровня его отца, который заботился о моём брате с самого рождения.       — Думаю, тебе не стоит так говорить, — осторожно заметил Чхве Хан. — Мне кажется, что ты очень хорошо постаралась.       — Да ладно Вам, сэр Чхве, — вздохнула юная Хенитьюз, отворачиваясь к плите и полностью убирая огонь. — Я знаю, что готовка и уборка — не самые сильные мои стороны. Я даже не расстраиваюсь из-за этого. Просто мне жаль, что я не могу порадовать моего брата также, как могли бы это сделать те двое.       Чхве Хан почувствовал, что чего-то не понимает. Тут ведь явно была какая-то логическая ошибка, потому что Бикрос и Рон, которых он знал, совсем не вязались со словом “забота”. В особенности этот злобный старик, Рон.       В конце концов, за те пару лет, что он был знаком с четой Моланов, единственное проявление заботы, что ему удавалось как-то видеть от них — это безболезненная и быстрая смерть. Даже тот факт, что Бикрос готовил для всей группы, не был следствием того, что он хотел сделать им приятное. Просто иначе они бы померли с голоду или отравились тем, что они кое-как вымучили на костре лишь потому, что ни у кого из них не было достаточных навыков в “высоком искусстве кулинарии”.       О Роне вовсе следовало молчать, ведь старик всегда держался на отшибе, предпочитая полировать свои кинжалы и порой метать их в сторону чересчур расслабившихся Чхве Хана или Бикроса. И нет, это было не ради тренировки, а просто так — из его старческого вреда или злобной натуры, которая проявляла себя в каждом разговоре с мастером меча.       Честно сказать, на месте юной Хенитьюз и даже её дрянного старшего брата, он бы скорее обрадовался, когда пугающий старик покинул их дом. Как, собственно, радовался, когда Рон периодически покидал их группу, чтобы заняться какими-то собственными поисками и важными делами, которые никак их не касались.       — Знаете, однажды я попробовала попросить своего наставника найти их, — в противовес его мыслям, негромко произнесла Лили. — Мне тогда казалось, что брат был бы рад вновь встретиться с ними даже после столь долгой разлуки. Потом, правда, наставник не нашёл никакой информации о них, поэтому мне временно пришлось отказаться от этой идеи, ведь тогда у меня не было достаточно ресурсов, чтоб их найти.       «Не отказалась от поиска, а лишь отложила его на время? Неужели это действительно так важно для неё?», — подумалось Чхве Хану, после чего мастер меча он с лёгким любопытством спросил. — Раз их было так сложно найти, то не думала ли ты, что, возможно, они этого хотели, а причина, из-за которой они ушли, была для них важнее, чем работа у вас?       Потому что Бикрос и Рон, которых мечник знал, присоединились к нему не просто так.       Нет, он не ставил под сомнение тот факт, что их повторная встреча была случайным стечением обстоятельств, однако всё происходящее впоследствии было общим тщательно взвешенным решением. В конце концов, когда они втроём поняли, что у них есть общий враг, то они объединились несмотря на обоюдную неприязнь, которая со временем притупилась, но всё ещё незримой тенью преследовала их.       По этой причине Чхве Хан никогда не спрашивал у Моланов о причине, почему они вдруг решили преследовать тайную организацию. Мечник не был дураком — он знал, что те никогда ему не ответят честно. Однако это не мешало ему видеть, что все их действия были такими же жестокими и отчаянными, как у него, Кейдж, Лака и остальных.       Так выглядели люди, которым было за что мстить.       Иногда подобные мысли заставляли Чхве Хана оглядываться назад и задумываться о том, что о нём самом бы подумали обычные люди, узнай они, чем их герой занимался на самом деле. Что сказала бы бабушка, в конце концов? Но за отсутствием ответов ему приходилось отбрасывать эти мысли, так как одни лишь Боги знали, насколько далеко он зашёл в своей мести и сколько грехов совершил ради неё. И сколько ему ещё предстояло совершить.       — Прости, это просто мои мысли вслух, — заметив, что девочка замерла на месте от его бестактного вопроса, покачал головой Чхве Хан. На самом деле вопрос был больше риторическим, ведь мечник не ожидал, что у Лили найдётся на него ответ. — Я не должен был спрашивать.       — Не извиняйтесь, сэр Чхве, — со вздохом попросила Лили, прежде чем переставить кастрюлю с плиты на подставку для горячих вещей на столе. Приподняв крышку с кастрюли и зачерпнув ложкой суп, она чуть подула на него, прежде чем смирить задумчивым взглядом получившуюся смесь и вдруг произнести. — На самом деле Вы правы. Я никогда не думала о том, зачем они нас покинули, но, честно сказать, после того, как началась война, любая причина перестала быть важной, ведь теперь они вполне могут быть уже мертвы.       Чхве Хан невольно проследил взглядом за тем, как девочка с лёгким интересом сунула получившуюся смесь в рот и что-то промычала. Вид того, как десятилетний ребёнок говорит так спокойно о смерти, заставил его почувствовать лёгкое беспокойство. Неужели война влияла даже на детей, защищённых от всех горестей своими влиятельными родителями? Мастер меча не хотел думать о том, какую травму случившееся нанесло детям намного более низкого происхождения. По крайней мере, не сейчас.       — На самом деле я немного жалею, что не настояла на том, чтобы всё же найти их вовремя, когда всё ещё было хорошо, — нахмурившись, чуть тише добавила юная Хенитьюз. — Но брат обычно говорит, что жалеть о чём-то подобном глупо, поэтому я пытаюсь этого не делать, — после чего она слабо улыбнулась, осторожно посмотрев на Чхве Хана. — Кажется, я справляюсь. А вы как думаете, сэр Чхве?       Чхве Хан думал о том, что запрещать грустить ребёнку звучит слишком бесчеловечно и жестоко, но он уже понял, что Лили не оценила бы его порыва обозвать её брата самыми последними словами перед ней.       — Мне кажется, что ты очень сильная, — вместо этого честно сказал Чхве Хан, отчего девочка удивлённо моргнула. Кажется, она не ожидала таких слов от него. — И тебе действительно не стоит винить себя в том, что не отыскала их вовремя. Если уж на то пошло, то это была совершенно не твоя забота, а твоих родителей или братьев.       Судя по взгляду, Лили так не считала, но Чхве Хан отрицательно покачал головой и продолжил говорить. Хотя он был практически стопроцентно уверен в том, что следующие его слова принесут ему некоторую головную боль, мастер меча всё же решил поделиться кое-чем более важным для девочки.       — Почему ты вообще думаешь о том, что Рон и Бикрос могут быть уже мертвы? — негромко спросил он. — Они хорошие бойцы, их было бы сложно убить.       — Простите? — непонимающе склонила голову на бок Лили, прежде чем её глаза широко раскрылись. — То есть… Подождите! Вы их знаете?       — Если так можно выразиться, то да, — согласился Чхве Хан. — Однако я пойму, если ты не веришь мне.       — Тогда... Тогда когда в последний раз Вы с ними виделись? — ошеломлённо спросила Лили. — Они живы, верно? Живы ведь?       — В последний раз я с ними виделся около пяти недель назад, но не думаю, что за это время что-то поменялось. Они достаточно живучие, — и поначалу это действительно бесило, но потом Чхве Хан был рад этому свойству Моланов. Не тогда, когда уже успел привязаться к ним.       — В-вы знаете, где они сейчас находятся? — заикнувшись, торопливо задала вопрос юная Хенитьюз, даже не замечая, как неосознанно сделала несколько шагов по направлению к мечнику, хотя до этого старалась держать между ними дистанцию. — Скажите, пожалуйста, если Вы знаете это. Вы даже не представляете, как это важно-!..       ДЗЫНЬ.       Их разговор был прерван звуком разбитой вдребезги посуды, заставший обоих врасплох.       Потребовалось мгновение, чтобы понять откуда шёл звук.       — Брат! — под аккомпанемент испуганного вскрика Лили, Чхве Хан резко бросился в сторону столовой.       Он пока не знал, что там произошло, но оттуда уже отчетливо ощущался запах свежей крови.       Ему это определённо не нравилось.