Освободи меня

Арон терпел. Когда появился сэр Бариер вместе с Джейми, он все еще не мог убрать хвосты. Прямой приказ запрещал, а сопротивляться ему не было уже никаких сил. Дышать становилось труднее, сознание уплывало, оставляло его, не желая больше сталкиваться с реальностью. Выдержка родителя-омеги была выше всяких похвал. Он хоть и побледнел нещадно при виде его состояния, рыдать и бросаться с объятиями не стал. Уже неплохо. Лекарь тоже причитать не стал, сразу принялся за дело — накинул сеть диагностических чар, хмурился и бубнил себе под нос. Арон помнил его слабо, лишь расплывчатый образ и добрые глаза. Джейми он помнил… хорошо. В голове мутнело. Лишь бы к хвостам не прикасались. Только бы не касались. Глаза закрывались от чудовищной слабости. Бариер вплел еще несколько символов в и так переполненную ими спальню. От них становилось душно, но и легче было тоже. — У него несколько сложных переломов, но ничего угрожающего жизни, — произнес сэр Бариер в конце осмотра. — Ты можешь двигать хвостами? Странный вопрос. Арон поднял тяжелый взгляд на лекаря. Хотелось сломать ему руку и спросить: «Ты можешь теперь ею двигать?» — но Арон промолчал. Говорить не хотелось, как и думать. Магия символов усыпляла, и это совсем не нравилось. — Я пойду на кухню и приготовлю настойки, — сообщил лекарь. — Влиять как-то магически на раны от избиения мы сейчас не можем. Господин Элмар прав. Если то, что он говорит, правда, излечение может сделать все хуже. Ошейник сам начнет наказывать. — Я вас понял, Томас. — Крепитесь оба. Я скоро. Отлично. Минус один. Джейми приблизился. И почему бы ему тоже не уйти? Ах да. Он же «мама». Или «папа». Черт разберет этих небожителей. Арон не помнил, как называл его в детстве. Помнил свою любовь, помнил его теплоту и заботу, но все это было таким далеким, нереальным, будто и не с ним происходило. — Позволишь мне взять тебя за руку? — тихо спросил Джейми. Арон поднял на него усталый взгляд. Что бы ни было в прошлом, сейчас они чужие друг другу. Как незнакомцы. Арон не чувствовал ничего, но кивнул — лишь бы отстали, перестали смотреть с жалостью. Джейми осторожно взял его ладонь в свои руки, на его щеках все же появились слезы, но прохлада, окутывающая сосуды внутри, оказалась чертовски приятной. Хоть какая-то польза от «мамопапы». — Я знаю, что тебе сейчас тяжело, — произнес Джейми. — И должно быть, ты не помнишь нас, но мы с твоим отцом любим тебя по-прежнему. Мы рядом, Арон. Арон хотел, чтобы он ушел и перестал понапрасну сотрясать воздух красивыми фразами. — Позволь нам снова стать для тебя семьей, — давя всхлипы, попросил Джейми. Арон чувствовал его прикосновение и думал о том, как нужно ответить на подобное. В голову упорно ничего не шло, поэтому он промолчал. Снова. Иногда ему казалось, что он и вовсе разучится говорить когда-нибудь. Джейми перестал давить на него, отпустил ладонь и, кажется, заметил, с каким облегчением вздохнул его сын. Арону было плевать, расстраивает это омегу или нет. Он хотел, чтобы его оставили в покое и ушли. — Отдыхай, — через силу улыбнулся Джейми, словно поймав его мысленный сигнал, и вышел из комнаты. Отлично. Арон закрыл глаза. Боль отступала, уходила медленно, разжимая тиски. Облегченный вздох прошелся судорогой по телу, и Арон закрыл глаза, проваливаясь в очередную темноту. Проснулся он утром от зуда под ошейником и ощущения, что его кто-то тянет за невидимый поводок. Мрачно зажмурившись, Арон попытался перетерпеть и сконцентрироваться на других своих проблемах. Боли по-прежнему не было, тело больше не казалось сшитым впопыхах организмом, хвосты исчезли сами собой, что приятно порадовало, да и в целом состояние вроде бы стало стабильным. Магия Бариера и Джейми явно творила чудеса. Если бы не ошейник, то ситуацию можно было охарактеризовать как сносную. Но ошейник продолжал требовать и действовать на нервы. Он тянул к хозяину. Наверняка оборотень проснулся. И до сих пор недоволен, отчего ошейник призывал удовлетворить хозяина. Арону хотелось уже истерично рассмеяться. Нацепить на него ошейник с заклятием постельного раба — это, пожалуй, самое извращенное завершение всего, что с ним происходило. Нелепо и абсурдно. Арон подумал о том, что вариант убить оборотня не так уж и плох, если уж тот не собирается убивать его. Главное, сделать это нужно быстро, быстрее, чем ошейник вступит в свои фазы наказания. Заклятье ударило его серией импульсов тока за «неправильные» мысли, улавливая эмоции, но Арон отмахнулся от них без проблем. Поднялся и осмотрелся, выискивая то, с чем можно было бы пойти к оборотню. Ничего острого под рукой не оказалось, поэтому он максимально тихо расколол светильник и спрятал осколок в рукаве. Арон уже и не помнил, когда просыпался без мыслей об убийстве, когда думал о завтрашнем дне. Каждый день он считал последним, а страха смерти давно уже не существовало для него. Поднявшись, пока ошейник не начал его душить в полную силу и наказывать, Арон вышел из спальни. В доме было тихо. Раннее утро не располагало к прогулкам по сумеречным коридорам, в которых едва проникал солнечный свет, но ошейник безошибочно вел к хозяину. Арон знал, что оборотень на первом этаже, в кухонной зоне, что он чем-то снова раздражен. Поправив осколок, Арон дошел до кухни и переступил порог без сомнений. Оборотень обнаружился у окна, потягивающий кофе, как настоящий аристократ — с прямой спиной, при полном параде из мешковатых черных вещей. Он повернул лишь голову, отреагировав на тихие шаги, которые и не услышал бы никто. — Предупреждаю в последний раз. Попытаешься мной манипулировать снова, я перестану быть терпеливым и любезным, — произнес оборотень, отвернувшись вновь к окну. Его голос звучал серьезно и угрожающе. — Твоя вчерашняя выходка не прошла бесследно. Уверен, ты теперь будешь постоянно чувствовать мое настроение, а оно будет весьма скверным, потому что мне жутко не нравится твоя страна. Арон думал о том, что лучше зайти слева и ударить. Приблизиться бы только. — Ты меня не слушаешь, — каким-то образом догадался оборотень. Ошейник снова сдавило, по спине пробежала волна неприятного жара. Арон вздрогнул. Сосредоточиться. Надо обмануть ошейник, дать ему то, что он хочет. — Не пытайся его обхитрить, — словно читая мысли, добавил оборотень. — Простите, — игнорируя все высказывания, бездушно произнес Арон. Ошейник начинал стягивать сильнее, посылая по телу дрожь. Надо было действовать быстрее. — Позвольте мне угодить вам и заклятию. Арон сделал пару шагов, ловя удивленное выражение лица. Оборотень напрягся вмиг, смотря жутким, мутным взглядом, в котором было отвращение пополам с желанием отделаться от него, как от мерзкого жука. Арон чувствовал это его желание избавиться от балласта всем телом — ошейник подсказывал и давил. Острое желание воткнуть осколок в шею стало больше. — Подумай еще раз, прежде чем начнешь действовать, — сухо произнес оборотень, смерив его разочарованным взглядом. — У тебя один шанс на тысячу. Справишься? Арон был уверен, что осколка не видно. Уверен в том, что его сердцебиение ровное и спокойное. Уверен, что в его запахе нет ничего, что могло обличить его. Но оборотень выглядел так, словно знал о готовящемся нападении. Знал об осколке в рукаве и желании убить. — Я лишь хочу угодить вам, — Арон прикоснулся рукой к плечу оборотня. — Может, я мог бы сделать вам приятное? — изменив тон, он скользнул пальцами ниже. Оборотень проследил за его пальцами с недовольством и новым отвращением. Это был тот момент, на который Арон и рассчитывал. Он уже понял, что оборотень не реагирует на него как на объект для постельных развлечений, а вот раздражение проявлялось всякий раз. Арон не поднимал глаз, вел пальцами по чужой руке, давя собственное отвращение, прислушиваясь к чужому ровному дыханию. Выловив момент смены вдоха и выдоха, неуловимым движением использовал заготовленный осколок и, не давая себе времени подумать, на инстинктах метнул руку вперед. Осколок почти коснулся шеи оборотня, но пронзить его не успел. Оборотень перехватил за запястье и зло посмотрел в глаза. Его реакция поражала. Еще никто не успевал остановить. Ошейник запоздало среагировал на попытку убийства, сдавливая до хрипов. — Ты считаешь меня идиотом? — прорычал оборотень, сжимая кисть до такой степени, что послышался хруст кости. Арон стиснул зубы и с вызовом уставился на него. — Да. Второй осколок лег в пальцы свободной руки легко и свободно, а удар вышел сильнее первого. Невзирая на острую боль от ошейника, скручивающую позвоночник, Арон бросился на оборотня, но его отшвырнули магией с такой силой, что он ударился о противоположную стену. — Щенок, — процедил оборотень сквозь зубы. — Вставай! Арон не мог встать. Его тело сводило судорогой. Ошейник приступил к наказанию, посылая вдоль тела острую боль. Черт.  — Жалкий, безмозглый недоумок! Весь в своего отца, — с презрением выплюнул оборотень. — Самоуверенный, заносчивый ребенок! Вставай! — Да пошел ты, — прикусив губу до крови, Арон безумно улыбнулся. Его достал весь этот гребаный мир! — Что ж. Я позволю тебе насладиться всеми прелестями наказания, — ядовито прошипел оборотень, магией связав ему руки и ноги. Арон и опомниться не успел, как он с силой, которая есть только у оборотней, схватил его за шкирку и потащил к выходу. Арон не сопротивлялся, позволил себя тащить, как сломанную куклу. Ему было плевать на то, что задумал там оборотень, боль в теле становилась сильнее, и она была какой-то незнакомой, тупой, будто изнутри кто-то шарил по органам. Дерьмо. Арон ударился плечом и локтем о ступеньки на крыльце, разбил коленки, когда его швырнули на землю. Оборотень был зол, он снова использовал какой-то незнакомый символ. Арон ощутил невидимый толчок в грудь, его прижало к дереву неподалеку, а через пару секунд его руки вывернуло, и он оказался подвешен за них к толстой ветке. Арон сплюнул кровь изо рта и нервно выдохнул, чувствуя, что ошейник перестает душить, словно удовлетворившись тем, что хозяин наказывает сам. Снова. Оборотень трансформировал ведро, что-то прошептал над ним и выплеснул содержимое на Арона. Ледяная вода окатила с ног до головы, выбивая на мгновение все мысли и ощущения. Ублюдочный оборотень! — Подумай над своим поведением, сопляк, — бросил он, отшвырнув ведро, которое рассыпалось в воздухе и упало травинкой. Силен. Промокшая вмиг одежда неприятно липла к телу и холодила, по волосам стекали капли воды, дышать было трудно, а боль в сломанном запястье глухо ныла, но Арон почувствовал изменения в окружающей среде еще за секунду до того, как на поляне объявились Дарион и Джейми. Надо же. Явились. Оборотень напрягся, смерил этих двоих гневным взглядом. — Кажется, я просил, чтобы здесь не появлялись демоны, — резко произнес он, нисколько не испугавшись знаменитого воина. Арон мысленно усмехнулся. К лорду Дариону никто не относился равнодушно. Отца он помнил плохо. Не хотел помнить. Отказывался возвращаться туда, назад, в те солнечные теплые дни в Пристани лотоса, когда отец, улыбаясь, учил его держать деревянный меч. Воспоминания ранили почему-то сильнее, чем физические недомогания. Арон закрыл глаза и постарался выровнять дыхание. — Если это снова попытка перебить наказание от ошейника, то мы найдем иной способ сделать это, — нервно ответил Джейми и шагнул в сторону злополучного дерева. Его приближение Арон ощутил кожей, как и вибрацию магии. Джейми хотел освободить его, но оборотень вмешался, пресек попытки добраться, выставил блок такой силы, что воздух вблизи завибрировал. Арон открыл глаза, почувствовав пробежавшую по спине дрожь от выплеснувшейся энергии отца. В руке Дариона появился родовой меч, пылающий черным дымом. — Не стоит угрожать моей семье. — Голос Дариона звенел от желания убивать. Оборотень смотрел спокойно, жестко, словно имел превосходство в этой ситуации. И он воспользовался этим преимуществом так, что Арон бы восхитился, если бы это не касалось его. — Раб, я запрещаю тебе дышать. — Прекратите! Легкие обожгло огнем. Арон пытался протолкнуть в себя воздух, но не мог. Задыхался. Дьявол. — Элмар, — прорычал Дарион. — Прекрати. — Вы заявились сюда так, словно забыли, что ваш сын находится в моих руках! — напирал оборотень. — Что ты хочешь, Дарион? Убить меня? Так давай, убей! Только помни, что твой сын умрет вместе со мной. — Он задыхается, отмените приказ, — взмолился Джейми. — Он всего лишь ребенок. — Ребенок, который хотел меня зарезать, — раздраженно рявкнул оборотень в его сторону. Арон задыхался, но был рад тому, как складываются обстоятельства. Удушье, в принципе, неплохой способ. Жаль только, не быстрый. — Придумаете что-то другое, Джейми? — продолжил вспыльчиво оборотень. — Погладите его по головке? Как именно вы собираетесь перекрыть наказание от ошейника за попытку убийства?! На колени оба, живо! — внезапно бросил Элмар, отойдя на два шага. Странно, но его родители даже не раздумывали. Идиоты. Ну зачем?! Джейми и Дарион рухнули вниз, словно до них начал доходить смысл происходящего. — Отмени приказ, мы все поняли, — заговорил Дарион. Видеть отца таким было неприятно. Склоняет колени перед каким-то оборотнем, слабак! В голове начинало мутнеть, сознание уплывало. Еще чуть-чуть. — Элмар! Голос Джейми пробивался через мутную пелену тумана. Арон не верил богам, но сейчас готов был просить, чтобы оборотень не послушал их, чтобы его жажда мести возобладала над здравым смыслом. Перед глазами все потемнело, голоса звучали уже сквозь вату. Арон провалился в темноту с облегчением и радостью, но долго в ней не пробыл — воздух хлынул потоком, выдергивая его из небытия. Закашляв инстинктивно, Арон дернулся в путах. Боль в запястье отрезвила его, и он застонал против воли. — О, ваш малыш очнулся, — едко бросил оборотень. — Арон? Арон, ты как? — Паника в голосе Джейми и давящая энергия Дариона обрушились волной. Арон готов был снова застонать от невезения. Он стиснул зубы, чтобы сейчас не наорать на родителей. — Ты достаточно уже его наказал. У него сломано запястье, позволь нам залечить, — попросил Дарион. Его голос был слабым. Арон заметил боковым зрением, что отца тоже подвесили за руки на ветке рядом. Чувство юмора у оборотня явно присутствует. Джейми обнаружился под деревом, до сих пор стоявший на коленях. — Нет, не разрешаю, — отмахнулся от них оборотень. — Неужели вы считаете, что сломанное запястье — достаточная цена за мою жизнь? Он расслабленно и вальяжно сидел в большом кресле с книгой в руках, смотря на них с удовлетворением. — Вы хорошо смотритесь вместе. Вся ваша семья, — ухмыльнулся он, махнув рукой в сторону дерева. Арон считал это весьма забавным тоже. — Как ты? — тихо спросил Дарион, повернув к нему голову. От него шла такая яркая тоска и тревога, что это невозможно было не чувствовать. Арон промолчал. Запястье болело, но ошейник не давил и не причинял больше дискомфорта. Улыбки отца, их совместные вечера, заполненные теплом, безопасностью и счастьем, одним на двоих. Арон стиснул зубы, опустил голову ниже, чтобы не видеть, не вспоминать. — Ты не помнишь меня? — не сдавался Дарион. В его голосе отчетливо слышалась боль. Арон не ответил. Он не хотел говорить. Ему не о чем было говорить. Его родители стали для него такими же чужими, как и все остальные. От них остался лишь маленький расплывчатый кусочек в памяти, от которого Арон не мог избавиться. Он не хотел их помнить. Не дождавшись ответа, Дарион тоже замолк. Так они и висели. Молча. Под шорох страниц книги оборотня. Служанка бесшумной тенью принесла ему завтрак, неуверенно поглядывая в сторону высокопоставленной семьи. Оборотень спокойно принялся за чай, словно ничего необычного не происходило. Его выдержка и невозмутимость забавляли. Наверное, это приятно — видеть своего врага сдавшимся и сломленным. Арон хотел бы так же, но своих мучителей он уже убил. Солнце поднималось выше, начиная безжалостно палить. Течение времени ускользало от него, они висели уже несколько часов, но никто не пожаловался, каждый был погружен в свои мысли. — Думаю, на сегодня хватит, — захлопнув книгу, оборотень поднялся. — Ваши кислые морды мне наскучили. Родители могут покинуть территорию. Магия отпустила Дариона, и тот свалился вниз, но успел приземлиться с такой ловкостью, что оборотень скрипнул зубами. — Отпусти Арона, — попросил Джейми. — Его запястье… — Я сломаю сейчас его второе запястье, если вы не заткнетесь, — предупредил оборотень. — Проваливайте. — Элмар, он ребенок, — заговорил вновь Дарион. — Не вымещай на нем свою злость. Уверен, магия ошейника уже успокоилась. — Если бы ты не был столь знаменит, твой щенок не стал бы моим рабом, — ударил оборотень словами. — Если бы вы оба раскрыли глаза и взглянули на ситуацию здраво, то давно бы поняли: ваш ребенок не хочет жить. Арон почувствовал, как напряглись его родители. Оба. Как задумались, позволяя пелене беспокойства, тоски и отчаяния немного упасть. Арон не видел, но знал, что они оба смотрят на него. — О чем ты? — потрясенно вздохнул Джейми. — Он знает, что умрет, если убьет меня. Знает, что ошейник замучает его до смерти, если он ослушается моего приказа, — произнес оборотень, пронзая словами родителей насквозь. — И он согласен на это. Проницательность оборотня разозлила. — Поэтому быстрее освободите нас от этой связи, Джейми. А пока я буду его наказывать так, как считаю лучше, чтобы ошейник и заклятие не превратили вашего ребенка в труп, чтобы он не убил сам себя. Ваш гибрид будет жить, я заставлю его жить до тех пор, пока мы не разберемся с ошейником, а дальше — разойдемся навечно, и вы сможете разбираться с суицидальными наклонностями своего сына без меня. Ясно? А теперь проваливайте. Родители уходить не хотели, они смотрели на него. Арон знал. Но не поднимал головы. Боль в руке отвлекала, он ей был даже благодарен. Она не давала ему сосредоточиться на виноватых, проникновенных взглядах, от которых в душе восставало что-то неправильное. Они сдались. Растерянные и озадаченные словами незнакомца, который понял их сына лучше. Быстрее бы они исчезли уже. — Уходите, пока мое терпение не лопнуло, — повторил оборотень. Родители растворились в воздухе, оставляя после себя лишь пустоту. Ушли. Потому что не могли ничего сделать более. — Твой запах буквально кричал о том, как ты хочешь, чтобы они исчезли, — сообщил оборотень. — Так вы для меня старались? — Арон поднял голову. — Нет. Мне надоело смотреть на них, как и на тебя. Я предпочел бы закрыть тебя в подвале, — произнес оборотень. Эта тварь знала, на что давить. Казалось, он лишь пробует слова, примеряется, принюхиваясь к запаху, который невозможно контролировать, который выдает с головой. — Интересно, — хмыкнул он. — В тебе еще есть страх, и я могу его выделить, могу его сконцентрировать и довести тебя до сумасшествия. Мне плевать на тебя. Но пока наши жизни связаны, я не позволю тебе покончить с собой. Твое пребывание здесь может стать невыносимым, потому что я точно чувствую твои страхи, как не смогли сделать твои похитители. Но существование твое может быть терпимым, если ты не будешь доставлять мне проблем. — Тогда, может, отпустите меня? Я не стану больше на вас нападать. — Нет. Сегодня ты наказан. И провисишь до вечера. Без еды и воды, — озвучил оборотень перспективы. Арон сдержал смешок. Ему хотелось рассмеяться. Не от веселья, а от какой-то нелепости происходящего, нереальности всего вокруг. Ему все еще казалось, что это очередная галлюцинация, состряпанная его износившимся мозгом. Оборотень окинул его напоследок надменным взглядом, в котором отвращение плескалось через край, и ушел. Ублюдок. Рука заныла сильнее. — Да заткнись ты, — поморщился Арон, принимая более удобное положение. Боль меньше не стала.