Освободи меня

Рэмзион остался стоять в пустом зале библиотеки, пытаясь уложить в голове все то, что узнал. Но оно упорно не укладывалось, оно выбивалось из привычного жизненного уклада настолько сильно, что казалось нелепой насмешкой. Насколько высока вероятность того, что Арон все выдумал? Что подсунул им информацию, скрывая имя настоящего похитителя? Гулкое эхо удаляющихся шагов отражалось от высоких стен. Книги молчали. Какова вероятность того, что Арон сказал… правду? Нет. Не может быть, чтобы мертвые восставали. — Что думаешь? — обернулся он к тени, что скрывалась между рядами книг. Лиар вышел на свет. Выглядел он неважно. Подумать им было о чем. — Эдмунд Сайфирон мертв, — произнес он очевидную истину, от которой не отмахнуться. Лиар сел на ступеньки зала, словно стоять уже был не в силах. — Есть тысячи свидетелей того, что Джейми убил его. Он никак не мог выжить, Рэмз. Он мертв. — Мертв, — повторил Рэмзион, наблюдая за передвижениями зеленых огоньков. В действиях и поступках Арона было столько странного, что никак не получалось разобраться в его настоящих мотивах. — Возможно. Возможно, кто-то использует его личину. — Хамелеон? — первым делом предположил Лиар. — Арон никогда не знал Эдмунда и легко мог принять эту личину за истинность. — Хамелеон, который решил вернуть магию Хроноса? — скептично поморщился Рэмзион, сделав несколько шагов вперед, на то место, где стоял Арон. — Хамелеоны никогда не славились алчностью и жаждой власти. Это не в их природе. — Но многие из них нас ненавидят, — напомнил Лиар. — Слабые всегда ненавидят сильных, — равнодушно отозвался Рэмзион. Его не беспокоили хамелеоны. — Если это и хамелеон, то только кто-то из высших. — Да. Я поищу среди них. Но есть и другой вариант. — Иллюзия, — закончил за брата Рэмзион, обойдя круг, над которым мгновением ранее висел символ. — Он даже не понял, что я использовал иллюзию. Он не смог распознать этот символ. Он без проблем может отправить на тот свет лишь силой своей ярости, но не может увидеть простейший символ, — задумчиво осматривая место, на котором стоял Арон, Рэмзион пытался понять, в чем дело. Лиар издал горький смешок и взлохматил себе волосы. — Он убил Маркуса, лишь бы мы не узнали правду. Убил, Рэмз, понимаешь? Он не сомневался ни доли секунды, когда понял, к чему все идет, не зная, что я успел забрать вампира за мгновение «до». — Надо было позволить ему убить. Одним вампиром больше, одним меньше, — отмахнулся Рэмзион, не видя никакой проблемы еще и в этом. — Прекрати. Ты сам понимаешь, что это значит. — Наш племянник делает это не в первый раз, — догадался Рэмзион, к чему клонит брат. — Мы и предполагали что-то такое после всех тех жутких следов, что он оставлял, разве нет? — взглянул он на Лиара. Тот не хотел верить в очевидное. Никто из них не хотел. — Кое-что все же не может не радовать, — продолжил Рэмзион, прокручивая в голове события. — Ты видел его лицо, когда я ранил иллюзорного Дэя? — Да. Это будто выбило его из реальности, — кивнул Лиар. — Я ожидал, что он взорвется, что последует очередная вспышка, но он будто оцепенел. А когда я тронул Джейми… — То, что ты сделал, было грязно и подло, — отметил Лиар. — Но это сработало. — Да. Это сработало, — с тяжелым вздохом согласился Лиар. — Эту стену прорвало, и ты не можешь отрицать данного факта. Арон отреагировал, он словно вышел из комы на какой-то момент, — озвучил Рэмзион свои соображения. — А это означает, что не все потеряно. Осталось выяснить, кто именно скрывается за личиной бывшего короля Поднебесной — высший хамелеон, какой-нибудь иллюзионист или же сам Эдмунд Сайфирон, восставший из могилы. — А помнишь Эри? Там, на шестом уровне, он поднял мертвецов своей магией. Может, это снова какой-то дракон с голубым пламенем? — Во-первых, голубое пламя лишь трансформирует. Эри трансформировал мертвецов из их могил, но никак не поднимал мертвых. Во-вторых, у меня целый гребаный отдел в замке, занимающийся инициацией драконов. Среди них нет больше лунных. — Ладно. Тогда будем искать хамелеона, иллюзиониста и мертвого короля, — подытожил Лиар, поднимаясь. — Что будем говорить Дэю и Джейми? — Не думаю, что хвостатый обрадуется, узнав, что, возможно, его папаша восстал из мертвых, поэтому не будем пока травмировать. Лиар кивнул, соглашаясь. — А с Дэем я сам поговорю, как-нибудь умолчав о том, каким образом мы вынудили его сына признаться. Ты успел поработать с книгой? — Да. Я наложил на книгу и замаскировал чары слежения, так что далеко с ней он не уйдет. Ты вовремя успел появиться здесь. Все было в такой спешке, что я даже не успел у тебя спросить — откуда ты узнал про книгу? — Фэйтон сказал, — неохотно ответил Рэмзион. — Старик знает слишком много, тебе не кажется это странным? Лиар смешно фыркнул. — Наш отец всегда знал больше, чем показывал. — А если это он замешан в похищении Арона? — Не говори ерунды. У отца сейчас даже нет магии, а ты до сих пор продолжаешь видеть его мировым злом. — Он и есть мировое зло, и неважно, что в отставке. Я ни за что не поверю, что он исправился. — Арон — его наследник, — возразил Лиар. — Наследник нашей страны. — Знаешь, Дэй тоже был его наследником, первенцем. Это не помешало ему отправить сына на седьмой уровень. К тому же у нас есть Тэйлор, забыл? Лиар замолчал. — Это не отец, Рэмз, — спустя пару минут напряженной тишины, уверенно произнес он. Эта его необоснованная преданность отцу всегда злила Рэмзиона. Он ничего не ответил, но вычеркивать из списка подозреваемых отца все равно не собирался. — Он сказал что-то еще? — поинтересовался Лиар спустя мгновение. — Лишь то, что нам стоит присмотреться лучше к оборотню. — Куда уж лучше. Мы всю его биографию перекопали. Родился в провинциальном городке в семье торговцев. Пошел в армию рядовым и дослужился до командира взвода. Никаких особых навыков не проявлял, служил стране и в подозрительных связях замечен не был. После случившего в Дэртане его выгнали из стаи, и он переселился в глушь. Его жизнь ничем не отличалась от сотен жизней других оборотней в тот период, Рэмз. С единственным отличием — он выжил после встречи с тобой и Дэем. Кстати, ты помнишь его? Рэмзион не хотел вспоминать то время. Многое из того, что он делал раньше, сейчас вспоминалось со стыдом. Он глумился над чужой болью, потому что ничто не могло заглушить собственные чувства. — Знаешь, Лиар. У этого оборотня причин ненавидеть нас намного больше, чем ты думаешь, — признался неохотно Рэмзион. — Когда Дэй отсек ему руку и убил остальной взвод, мы собирались уходить, но этот оборотень был еще жив. В общем, он пытался обратиться… — И что ты сделал? — напряженно спросил Лиар. — Я остановил процесс обращения и сломал ему ногу, — отведя взгляд в сторону, произнес Рэмзион. — Что?! — шокированно переспросил Лиар. — Боги! Да ты хоть представляешь, что теперь с ним происходит в полнолуние?! Остановить процесс обращения… Да о чем ты думал вообще?! — Ладно, ладно, не ори, — Рэмзион поднял руки, сдаваясь. — Признаю, что поступил как мудак. Я тогда не думал, что он выживет. — Ну ты и козлина, — от души бросил Лиар. В его взгляде и словах было столько упрека, что становилось не по себе. — Будто ты это только что узнал, — пожал Рэмзион плечами. Перед оборотнем и правда было стыдно. Он помнил его взгляд тогда. Взгляд существа, которое не понимает столь откровенной и бессмысленной жестокости. — На его месте я убил бы тебя, как только увидел! — в запале бросил Лиар, разозленный рассказом. — Он не может убить меня, потому что я — император. Убить меня теперь означает начать войну с Ночными Глубинами. Что толку теперь говорить о том, какой я хороший. — Почему ты раньше не сказал об этом? — Я не придавал этому значение, пока Фэйтон не напомнил о том, что оборотни обращаются. Как-то так. — Знаешь, теперь я понимаю, почему все нас так ненавидят! — в сердцах бросил Лиар. — Только вот отвечать приходится невиновным. Не знаю, откуда в Элмаре столько силы, чтобы в такой ситуации не воспользоваться своим преимуществом. — Ты уверен, что он не воспользуется этим преимуществом? — задал Рэмзион закономерный вопрос. Слишком уж подозрительно смирение оборотня и его сдержанность по отношению к Арону, когда ему в руки попал шанс отомстить. — О чем ты? — Может, его сделали хозяином ошейника не случайно? Вопрос, повисший в воздухе, заставил их обоих похолодеть.