Освободи меня

Едва придя в себя, Арон увидел над собой лицо, знакомое до жути. И блеск безумца в глазах. Тот же самый. Знакомый. — Ты думал, что можешь сбежать от меня? Паника затопила с головой в секунду, мгновенно, словно его кто-то бросил в кипящий котел страха. В сознании белая пелена, в груди застревает крик, и клубы черного дыма появляются в ладонях, леденящей магией проникая в душу. Арон в ужасе закричал и отшатнулся, но не смог сбежать. Его что-то держало здесь, на койке. Какие-то провода. — Нет! — заорал он во все горло, зажмуриваясь, отказываясь верить глазам. Нет. Он не мог быть здесь. Только не здесь. Нет!! — Арон! Успокойтесь! — чей-то голос пытался пробиться через плотный кокон страха. Все тело свело судорогой боли. Арон дергался из последних сил, но не мог вырваться из плена, не мог открыть глаза. Он не хотел видеть. Нет. Он… не мог. Больше нет. Пожалуйста. Он снова закричал, так громко и отчаянно, чувствуя себя настоящим зверем. Под закрытыми веками плясали огни и лицо. То самое. И улыбка — фальшивая, лживая. Он всегда истязал его с улыбкой на губах. — Что вы сделали? — чей-то злой голос в стороне. — Ничего, сэр. Ничего. Я… я просто подошел, чтобы сменить капельницу! Клянусь всеми богами, я ничего не делал! — испуганное рыдание в ответ. — А он открыл глаза и закричал. Клянусь, сэр. Я ничего не делал! В комнате послышался звон разбивающегося стекла и ветер. Магия вырывалась из-под контроля. — Нет! Не подходите к нему уже. Позовите лорда Дариона. Скорее! Арон сопротивлялся, кричал, рвался из сетей, но его что-то удерживало на месте. Сейчас будет больно. Снова. Он не мог больше этого выносить. — Арон, послушайте меня! Ну же! Я не могу снять ограничения, пока вы не успокоитесь. Ваша магия выходит из-под контроля. Арон! Вы узнаете меня? Откройте глаза. Это я, Томас Бариер. Ваш лекарь. Арон слышал лишь гул в ушах. Эдмунд здесь. Он пришел забрать его, чтобы снова… Арон стал биться с большим усилием, рваться из оков, но что-то не давало ему освободиться. — Малыш, эй, посмотри на меня. Я здесь, — взволнованный, напуганный голос отца прозвучал рядом. — Успокойся. Я развяжу тебя. Только открой глаза. Слезы хлынули из глаз против воли. Он так давно уже не плакал. Лишь когда был ребенком и не мог выдержать пыток. И сейчас не мог. Холод разливался вокруг, и он вымораживал все, убивал. Он мог убить отца. Эта мысль, лишь проникнув в сознание, отрезвила на мгновение, и тело само отреагировало. Арон ударил магией, отбрасывая отца в сторону. Послышался грохот и звон, чьи-то крики. В памяти всплыли недавние события. Срыв в Академии, неудавшийся побег, иллюзия Рэмзиона. Они все видели. Дарион все знает, знает о нем и его тьме внутри. Сердце нервно загрохотало внутри. Он не слышал, как до него пытались докричаться. Он чувствовал давящую энергию отца, но сопротивлялся ей из последних сил, бился со слезами на глазах. — Вечно с тобой одни проблемы, — раздался над ним грубый голос, а затем внезапное прикосновение пальцев к шее. Арон узнал эту руку, тепло и затих, дыша нервно, урывками. Все еще не доверяя, но затаиваясь. — Вот так. Уже лучше. Открой глаза. Арон не мог. Он замотал головой, отказываясь так рисковать. Он боялся увидеть Эдмунда, понять, что он все еще там, в подвале. — Я могу приказать, ты же помнишь об этом? Голос звучал не угрожающе, но был твердым и уверенным, сильным. — Не надо, — сипло от сорванного голоса попросил Арон, сжимаясь всем телом. Он услышал чьи-то всхлипывания в стороне. — Тогда открой глаза. Арон, дрожа от страха, приподнял мокрые ресницы. Через мутную пелену слез он увидел лицо оборотня и был так рад увидеть его, что едва не задохнулся от облегчения. Слезы вновь начали стекать по щекам. Элмар не торопил, он сидел на краю кровати и держал его одной рукой за шею. Так тяжело поверить, что это не мираж. — Хорошо. А теперь попробуй успокоиться, и мы сможем убрать защитную сетку, которая удерживает тебя от неконтролируемого всплеска магии, — продолжил говорить оборотень, смотря ему в глаза. Арон пытался сконцентрироваться, но брошенный в сторону взгляд на разбитые вещи в комнате и почерневшие, как от копоти, стены заставили вновь занервничать, а сердцебиение участиться. Напуганные лица лекарей, Дарион с пеплом на руках. Арон не решился взглянуть в лицо отца, его вновь затрясло. — На меня смотри, — оборотень коснулся второй рукой щеки. Осторожное, легкое прикосновение привлекло внимание, но оно было таким мимолетным. — Ничего непоправимого не случилось. Контролируй дыхание, сосредоточься на нем. Арон схватил оборотня за свободную руку и крепко сжал его пальцы. Как на поляне в Академии. Он не хотел быть один. Судорожно дыша, он концентрировался не на своих вдохах, а на тепле чужих пальцев. Элмар отдергивать руку не стал, позволил цепляться за себя, вселял спокойствие одним своим видом. Постепенно, минута за минутой, иррациональная паника стала отступать. Дыхание возвращалось в норму, напряжение в теле спадало, а черный дым в ладонях растворялся, отпускал его. Разжимали тиски страх и ужас. Дарион пробивал магические сети, освобождая его из оков, когда он перестал представлять угрозу. Арон чувствовал, как его заполняет стыд за очередной срыв, и снова накатила волна беспокойства. Что будет с ним делать отец? Запрёт его? — Я не знаю, что тебя так напугало, но тут ты в безопасности, — произнес отец, подойдя ближе. Арону стало неловко за то, что он вцепился в оборотня, устроил тут не пойми что. Он не мог поднять глаза и посмотреть в лицо отца, нервно бегая взглядом по устрашающим последствиям своего нового приступа — разруха, покрытая слоем илистого мха. Почему он стал таким жалким? Почему так срывается из-за какой-то ерунды, ведь раньше мог выдержать намного, намного больше? Арону стало противно от себя, но колючий, сосущий страх не уходил, он притаился на задворках сознания, нашептывая о том, что нельзя расслабляться, нельзя доверять. Никому. В помещении стало удушающе тихо, неуютно. Энергия отца плескалась вокруг, давила своей силой, вынуждая сжаться и заскулить беззвучно. Дарион понял, как действует на него, очень быстро. Его растерянность и сожаление больно кольнули в душе, но Арон так и не смог ничего сказать, объяснить. — Я буду в коридоре, если потребуюсь, — Дарион старался не показать того, как его задевает поведение сына, но у него плохо получилось. Арон почувствовал, как остальные смотрят с осуждением, словно он специально причиняет боль отцу, отчего съежился сильнее. Следом за Дарионом молча ушли и остальные. Все, кроме оборотня, который перестал трогать его шею. — Что послужило причиной приступа в этот раз? — спросил Элмар, поднимаясь с койки. Арон едва не дернулся следом за ним, за теплом, что дарили чужие руки. Отругав себя, он судорожно выдохнул и откинулся на мокрые от пота подушки абсолютно лишенный сил. — Мне показалось, что Эдмунд здесь. Я видел его лицо, — ответил Арон. — В том лекаре. Я схожу с ума, да? — Возможно, — не стал его жалеть оборотень. — Я не врачеватель душ. Тебе еще что-то видится или это единичный случай? — Нет. До этого мне ничего не мерещилось, не так явно, во всяком случае. — Думаю, эту информацию стоит сообщить твоему отцу немедля, — произнес Элмар уверенно. — Помнишь символ репарации? Арон озадаченно кивнул. — Хорошо. Пока я разговариваю с твоим отцом, наведи здесь порядок, — строго отдал распоряжение оборотень, словно не видел, в каком состоянии находится тот, кому он приказывает. — Но… Арон и лежал-то с трудом. — Без но. У тебя мало времени, приступай, — без жалости бросил оборотень и вышел за дверь. Арон проводил его недоуменным взглядом. Он помнил символ, который делает вещи вновь целыми, но боялся использовать сейчас магию. Посмотрев на свои руки, он вздрогнул от воспоминания холода. Неужели это началось? Сколько времени уже прошло с последнего этапа обучения? Эдмунд предупреждал, что магия будет поглощать его, если он не продолжит обучение. Вздрогнув от воспоминаний, Арон тряхнул головой и с трудом сполз с койки. Ноги не держали, обстановка хаоса удручала и давила на нервы, напоминая о том, что он уже успел натворить. Стараясь не думать ни о чем, Арон дрожащей от слабости рукой вывел символ и направил его на разбитые стеклянные колбы. Одна за другой они принимали первоначальный вид, радуя глаз. Работать было тяжело, но Арон не сдавался. Он и сам не понимал, почему использование этого символа так успокаивает его, умиротворяет. Видеть, как разбитые вдребезги вещи вновь становятся целыми, восстанавливать то, что он разрушил, было приятно, словно все можно было починить, исправить. Все ошибки, каждый неправильный выбор. Изменить прошлое. Никто не беспокоил его, и через некоторое время Арон почувствовал себя намного лучше. Дышать стало легче, а тяжесть, сковавшая сердце, немного ушла. Комната приняла первоначальный вид.

***

Элмар не ожидал, что его слова воспримут всерьез, но Дарион, едва услышал о причине приступа сына, отдал приказ привести того лекаря в дознавательскую. Они стояли в коридоре лечебницы рядом с мертвенно-бледным Бариером, и говорить им было, в общем-то, больше не о чем. Он должен был радоваться тому, как выглядит его враг — сбитый с толку, убитый, полностью раздавленный, но в душе отчего-то не было триумфа. — Дай ему время, — ненавидя себя за эти слова, процедил Элмар. Дарион вскинул вопросительный взгляд. — Своему щенку. Дай ему время. — Он боится меня. — Не тебя. Он боится потерять тебя навсегда. Если ты отступишь сейчас, будет только хуже. Элмар помнил, что было там, в зале библиотеки Академии, помнил взгляд мальчишки, его подлинный страх, засевший так глубоко, что, дотронувшись до него, Рэмзион вывел щенка из равновесия, разрушил его броню. Элмар пока не знал, хорошо это или плохо. Без внутренней защиты мальчишка был уязвим больше обычного, но это же означало вскрыть гниющую рану, больно, но необходимо, чтобы выздороветь. Дарион, казалось, воспрянул духом от его слов. Элмару захотелось ударить себя. Зачем он подбадривает демона? Того, кто лишил его нормальной жизни? — Зачем ты приказал ему использовать символ, он же и так слаб? — спросил лорд Дарион. — Думаю, это верное решение, — встрял бледный лекарь. Столкновение с магией Хроноса его явно шокировало и вывело из равновесия. — Его обычные магические потоки придут в движение, это сейчас пойдет ему на пользу. Как вы обнаружили это? — Случайно, — признался Элмар. — В прошлый раз я заметил, что он успокаивается, когда использует символы. — Верно, — кивнул Бариер самому себе. — Ему сейчас нужно высвобождать демонскую энергию и энергию небожителей. Выпускать поочередно обе сущности, только так можно защитить его организм от разрушения. — Рэмзион сказал, что ему нужно продолжить обучение, чтобы выжить, — напомнил Дарион. Элмар не знал, что наплел император своему брату, но тот явно умолчал о способе, с помощью которого выбил информацию. — Я бы посоветовал подождать пару дней, — собравшись с мыслями, произнес Бариер. — Мне незнакома структура иной магии, и я не знаю, как она скажется на неокрепшем, истощенном организме, который еще связан узами рабства. К тому же и господину Элмару… — лекарь осекся, словно испугался того, что сболтнул лишнего. — Я уже догадался, можете не тушеваться, — мрачно бросил Элмар. Тут только идиот не догадался бы. Эта чертова связь с рабом и его заставит пройти через обучение. — Насколько сильно по мне это ударит? — В зависимости от того, насколько крепка будет связь. Чем крепче она будет, тем вам будет легче, — признался лекарь. — Есть надежда на то, что его величество Джейми успеет снять ошейник? — спросил Элмар у Дариона. — Он работает над ним днем и ночью, но пока особых успехов нет. — Скоро полнолуние, вы в курсе? — обратился Элмар к обоим сразу. Он не забывал о своих проблемах ни на секунду. Полнолуние после травмы теперь было для него не временем освобождения инстинктов, а испытанием, которое мучительно убивало его всякий раз. Раньше он с нетерпением ждал полнолуния, чтобы дать своему волку полную свободу, отвести душу и тело. — Мальчишки рядом со мной быть не должно. — Ошейник не позволит ему, тем более если у вас начнется гон, — покраснев, стушевался лекарь. Дарион издал раздосадованный рык, словно одна мысль, что его сын окажется в таких условиях с ним, выводила из равновесия. Элмар понимал, что он не лучшая кандидатура для демонского отпрыска. — Тогда у вас есть время до полнолуния, чтобы освободить нас друг от друга, — резко ответил Элмар. Собственная ущербность злила, но он здраво оценивал ситуацию. — Элмар, я знаю, что у меня нет права просить тебя о чем-либо, но я все равно прошу тебя. Спаси моего сына. — Ты даже не представляешь, что со мной происходит во время полнолуния, благодаря тебе и твоему сумасшедшему братцу! — сорвался Элмар. Он слишком хорошо все помнил, и встреча с Рэмзионом для него бесследно не прошла. В груди до сих пор клокотала ярость от воспоминаний. — Что он сделал? — озадаченно спросил Дарион, словно не знал. Может, и в самом деле не знал, хотя это и не имеет значения. — У него спроси, — резко ответил Элмар. — Что делать с мальчишкой сейчас? — обратился он к лекарю, чтобы унять пожар в груди. — Ему нужно больше питаться, не только как мы, но и как небожитель, гулять на свежем воздухе, выпускать свои сущности, — вздрогнув от его грубого тона, ответил лекарь. — Взаимодействовать с вами, как хозяином ошейника. Очень важно, чтобы между вами строились доверительные отношения. — Хорошо. Мы можем сейчас покинуть лечебницу? — спросил Элмар, желая как можно скорее оказаться в лесу. Хотя бы демонском, но лесу. — Думаю, да. Мы ничего более не можем сделать для Арона. — Тогда мы уходим. А ты, — повернулся он к Дариону, — держи меня в курсе вашего расследования. Больше я не собираюсь быть вашей пешкой, ясно? И любое умалчивание будет вам дорого стоить, Дарион, это я тебе обещаю. — Никто не собирался причинять тебе вред. — Вы умолчали о том, что твой сын пользуется магией Хроноса. Не сказали мне о том, что он прикоснулся к этой тьме! Не думал же ты, что это не повлияет на меня? — Мы не знали наверняка. — Теперь я хочу знать даже о ваших предположениях, потому что теперь это напрямую связано с моей жизнью. Его предыдущие хозяева явно сейчас лежат в земле, и я не собираюсь становиться следующим. — Хорошо. Хорошо, я тебя понял. — Подготовь нам этот ваш символ перемещения, мы уходим.