Навеки связанные

      Был уже вечер, когда Селин, пройдя несколько отдаленных от главной части дворца коридоров, свернула в сторону крыла, где, по ее предположению, находилась в «заточении» принцесса Нуала. Эльфийка подумала о том, что уже скоро здесь должна будет пройти одна из приставленных к сестре короля служанок, которая принесет ужин. Селин решила подождать возле одного из окон, выходивших на самые унылые и мрачные пейзажи.       Мысль о том, что король настолько отдалил свою сестру даже от самых мелких и незначительных радостей жизни приятно удивила эльфийку, заставив ее желчно и презрительно улыбнуться.       «Что ж, даже если Нуада что-то и питает к собственной сестре, то ему не составляет труда умело это скрывать от посторонних глаз» — подумала Селин, рассматривая виды за окном, которые не приносили никакого удовольствия, только навевали тоску.       Послышались быстрые и уверенные шаги, и эльфийка, оторвавшись от созерцания унылых пейзажей, обернулась, встретившись взглядом с удивленной служанкой, державшей в руках поднос с фруктами, небольшим кувшином вина и блюдом со свиным мясом. Селин непроизвольно хмыкнула, подумав о том, что для пленницы Нуала очень хорошо и сытно питается, однако ее мысли прервал немой вопрос в глазах пришедшей, который она, однако, поспешила задать.       — Вы что-то здесь искали, Селин? — не скрывая любопытства в голосе, спросила служанка.       — Не стоит играть со мной, Луна, я хорошо тебя знаю, чтобы поверить в то, что ты не догадываешься, зачем я здесь, — наслаждаясь своим положением в этой ситуации, уверенно ответила Селин, подходя ближе к эльфийке.       — Само собой, я знаю, зачем ты пришла, однако не могу тебе помочь. Король запретил водить к принцессе посетителей, — спокойно ответила Луна и уже хотела пройти дальше, однако Селин преградила ей рукой путь.       — Я знаю, что он запретил это, однако король ничего не говорил о тех посетителях, которые служат принцессе и приносят ей любезно каждый день пищу и питье, — лукаво проговорила Селин и, увидев в глазах подруги понимание, продолжила. — Неужто я даже не могу послужить сестре своего короля?       — Что ты задумала? С чего это вдруг тебя так заинтересовала сестра короля. Несколько месяцев ты вполне спокойно жила и без ее общества, — иронично заметила Луна.       — Скажем так, я ни разу не видела принцессу Нуалу, а потому меня просто распирает от любопытства. Хочу узнать, как же выглядит та, что предала своего брата, предпочтя помочь жалким смертным, — ответила Селин. Губы Луны тут же растянулись в понимающей и снисходительной улыбке, которую она даже не пыталась скрыть.       — Конечно, ради такого стоит пренебречь приказом короля, — с напускным видом проговорила служанка, передавая Селин поднос. — Прошу только тебя не особо верить в правдивость всех сплетен, что витают в этом дворце, многие из них — плод чьего-то больного воображения.       — Учту твои слова, дорогая подруга, — так же театрально ответила служанке Селин.       — Желаю приятно провести время, — бросила напоследок Луна, удаляясь от подруги.       Селин же приблизилась к темной деревянной двери и, открыв ее, зашла внутрь. Комната, в которой за письменным столом сидела сама принцесса Нуала, показалась эльфийке такой же мрачной и тоскливой, как и виды, открывшиеся ей из окна.       Сестра же короля в первые секунды не произвела на Селин какого-то сильного впечатления, наоборот хрупкая и ссутулившаяся фигура эльфийки показалась любовнице короля сначала слишком жалкой и непримечательной, однако, когда Нуала подняла на вошедшую свой взгляд, преисполненный удивления и недоверия, фейри пришлось признать, что сестра Нуады имела поистине чистую, ничем не опороченную красоту.       Селин поняла, что именно могло так понравиться королю в этой эльфийской девушке, а потому ей с еще большой силой захотелось сделать ей больнее. Нуала же, смотря на вошедшую, никак не могла понять, отчего та столь внимательно изучает ее, даже не пытаясь этого скрыть. Тишину и неловкость момента первой решила нарушить Селин, которой хотелось больше узнать о предполагаемой сопернице.       — Ваш ужин, Миледи, — выразительно проговорила Селин, театрально отточенными движениями проходя к небольшому столу и кладя поднос на него. — Надеюсь, блюда Вас впечатлят.       Нуала, все это время не сводившая удивленного взгляда янтарных глаз, прикрыла начатую книгу, пряча обложку под широким рукавом. Однако от Селин не ускользнуло, что читала принцесса какие-то любовные стихи.       «Какая наивная, верит в любовь. Она само очарование: такая чистая и мечтательная» — издевательски подумала наложница короля, испытывая, однако, при этом черное чувство зависти. Ей было неприятна сама мысль о том, что перед ней сидела сестра Нуады, от которой даже за мили «несло» благочестием и невинностью.       Селин никогда не была такой, как Нуала, и никогда не стала бы подобной ей. Это значило, что ждать от короля того, что он посмотрит на нее как-то иначе, нежели как на любовницу, не стоит в ближайшие сотни тысяч лет.       Это осознание заставило возненавидеть сестру Нуады с новой силой: теперь Селин намеревалась не просто поговорить с принцессой — она желала унизить ее, запятнать чистый образ Нуалы хотя бы в своих мыслях.       — Надеюсь, Вам нравится книга, — с напускным интересом спросила Селин, остановившись недалеко от принцессы. Нуала вновь посмотрела на нее, и на этот раз к удивлению во взгляде прибавился и испуг: будто бы эльфийка видела в вопросе какой-то подвох, скрытую угрозу.       — Я думала, что король Нуада запретил слугам говорить со мной… — недоверчиво ответила принцесса, расправляя плечи, словно стараясь придать своей фигуре внушительность, показать, что она все еще сестра короля, потомок благородного эльфийского рода.       — Да, запретил, — довольно ответила Селин, будто бы только и ждала этого вопроса. — Однако я не служанка, а потому имею больше привилегий.       — И кто же тогда Вы? — удивленно спросила Нуала. В ее голове пронесся целый рой предположений и догадок, которые она поспешила отбросить: все они по-своему неприятно ранили. — Вы супруга моего брата? — стараясь сохранить равнодушие в голосе, спросила принцесса, внутренне надеясь на отрицательный ответ. Нуала не знала, почему ей так не хотелось услышать обратное. Более того, она даже не желала думать о причинах, побудивших ее на эти мысли.       — Нет, пока что не супруга, — довольно ответила Селин, видя в глазах принцессы бурю эмоций, которые с поразительной скоростью сменяли друг друга. — Я наложница вашего брата, — закончила свою мысль эльфийка, видя, как в глазах Нуалы промелькнула тень огорчения.       «Неужели слухи, которые я старалась пропускать мимо ушей, правдивы? Неужто король действительно опустился до того, что влюбился в собственную сестру?» — тут же пронеслось в голове Селин, которая теперь стояла, впившись ногтями в ладони.       — И зачем вы пришли ко мне? — из гневных размышлений Селин вывел спокойный, полный гордого достоинства голос теперь уже ненавистной сестры Нуады.       Такое поведение никак не вязалось со всем ее видом: с хрупкой фигурой, старавшейся держаться прямо, с худыми пальцами, мертвой хваткой вцепившимися в обложку книги, и с прекрасными большими глазами, которые с удивлением смотрели на нарушительницу покоя.       — Я пришла потому, что пожелала, — невозмутимо и нагло ответила Селин, насмешливо смотря на принцессу. — Пожелала увидеть эльфийку, которая когда-то была принцессой, однако стала пленницей в доме собственного брата. Мне захотелось узнать, что из себя представляет фейри, которая предпочла помочь жалким людишкам, а не тому, кто в ней нуждался и ждал от нее поддержки. Я желала увидеть сестру короля Нуады, ту, которую он когда-то любил… — на этих словах Нуала с неподдельным страхом посмотрела на Селин, отчего та лишь самодовольно усмехнулась.       — А вы и не знали, что всем уже известно это, — с напускной жалостью проговорила эльфийка. — Ничего страшного, Нуала, когда король женится, все забудут об этом недоразумении. Никто и сейчас полностью не верит в эти слухи, считают, что это невозможно…       — Но ты так почему-то не считаешь? — более не скрывая возмущения в голосе, спросила Нуала, которой от всей этой ситуации хотелось спрятаться, исчезнуть раз и навсегда.       Если все это время на нее давили одиночество, отчужденность брата и понимание собственной ошибки, приведшей ко всему тому, что произошло, то теперь к этому прибавились еще и воспоминания, которые она желала бы навсегда забыть, похоронить под землей, глубоко-глубоко.       — Я так считала. Всего сутки назад и я считала, что это невозможно, — на этих словах Селин резко замолчала, осознав, что сказала лишнее, однако принцесса Нуала, погруженная в собственные мысли, не заметила этого.       — И что же изменило отношение к этим слухам? — тихо, словно боясь получить ответ, спросила Нуала, из-под опущенных век смотря на дерзкую посетительницу. Из-за того, что ее «гостья», в отличие от нее, стояла, принцесса чувствовала себя меньше, беззащитнее, однако старалась сохранить гордый и уверенный вид, лишь голос и глаза выдавали истинные чувства и эмоции.       — Интуиция, — только и ответила Селин, желая скрыть от принцессы истинные причины. Она не хотела, чтобы та одержала хотя бы одну, даже самую маленькую победу. — Женская интуиция — замечательная вещь.       — И только? — удивленно спросила Нуала, внутренне желая, чтобы этот разговор закончился как можно быстрее.       — Интуиция помогла мне предположить, а вот уже вы рассеяли все мои сомнения, подтвердив своими словами и жестами правдивость этих «беспочвенных» слухов, — наслаждаясь собой, ответила Селин, видя, как лицо принцессы отразило смущение и беспомощность.       — Это произошло очень давно, — сохраняя спокойствие в голосе, начала Нуала, надевая на себя маску холодной сдержанности. — И касается это только меня и моего брата, но никак не вас. Если бы король посчитал нужным, он бы сам рассказал вам об этом.       — Вы думаете, что король бы рассказал? — с усмешкой спросила Селин: наконец ей представилась возможность сильнее уколоть невинную до невозможности сестру короля. — Нуада даже ни разу не говорил о вас, будто и не существует вовсе никакой принцессы. Я думала, что хотя бы из докладов слуг узнаю что-нибудь о сестре короля, однако вскоре поняла, что Нуада никого не принимает из тех, кто прислуживает вам…       — Довольно! — прервала речь Селин принцесса, еле сдерживая слезы, готовые вот-вот предательски потечь по бледной нежной коже. — Я не желаю более слушать вас и терпеть ваше присутствие в этой комнате. Может, я и не принцесса больше, но у меня все же есть право выгнать вас из покоев, отведенных мне.       — Как вам будет угодно, принцесса, — сделав акцент на последнем слове, ответила Селин, которой сейчас было до невозможности хорошо. — Приятно было познакомиться с вами, — бросила она напоследок перед тем, как закрыть дверь.       «Оказывается, принцесса — всего лишь простая и наивная эльфийка. Не думала, что сломать ее будет легче, чем сухую хворостину» — идя по темному коридору, думала Селин, испытывая прилив неописуемой радости, которая была подобна темной густой смоле, заполняющей каждую клеточку тела.       Это ощущение нравилось фейри, которая теперь всеми фибрами души ненавидела принцессу. Ее чистую красоту, невинность и благородную гордость, которая являлась обязательной для всех представителей королевского рода. «Господи, а как упрямо она старалась делать вид равнодушной и спокойной принцессы» — Селин не могла перестать потешаться над поведением Нуалы, которой, наоборот, было вовсе не до смеха.       Стоило незваной гостье уйти, как принцесса с силой бросила недочитанную книгу в сторону двери, не беспокоясь, что эльфийка может услышать. Ей уже было все равно: она и так разоблачила всю себя перед незнакомкой, которая только и ждала этого. Нуала показала себя не просто запуганной и растерянной, принцесса предстала перед «гостьей» слабой и не способной достойно ответить на оскорбления и недостойные намеки.       Теперь же фейри, сидя за письменным столом, с силой сдерживала готовые хлынуть в любую секунду предательские слезы. Она не знала, что именно стало причиной внезапно возникших боли и безумной тоски, что окутали ее сердце, словно длинные щупальца, до боли сжав его в своей хватке.       От этого ощущения хотелось выть, кричать, рвя на себе одежду, но Нуала лишь глубоко дышала, удерживая надрывный плач. Принцесса задавалась внутренне вопросом: неужто новость о безразличии брата и его ненависти к ней так подействовала на нее, или же это было заявление наглой гости о том, что она является наложницей и любовницей короля?       Нуала не знала точного ответа, однако внутренне признавала, что обе эти новости неприятно и больно ранили ее, заставив еще сильнее вкусить горечь одиночества и непонимания. Принцесса не понимала, как может брат быть столь жесток в своей мести, как он может так ненавидеть ту, которую когда-то считал своей единственной любовью, и которая была с ним с самого рождения единым целым. Все эти месяцы Нуала страдала, однако только неделю назад ей открылось, что более всего ее мучило отсутствие рядом Нуады, ее Нуады.       Принцесса не знала, как могла ей открыться эта истина, истина, которую она предпочла бы никогда не знать, навсегда забыть. Нуала корила и винила брата, она ненавидела его за все то зло, что он совершил: за убийство их отца, Эйба, Хеллбоя, Лиз, за пробуждение Золотой Армии, за уничтожение миллионов невиновных в преступлениях предков людей.       Но вместе с тем фейри отчаянно нуждалась в Нуаде, ведь теперь, когда он полностью закрыл себя от нее, Нуала будто бы утратила очень важную часть самой себя, став слабее и уязвимее. Принцессе хотелось бы никогда не признавать этого, делая вид, что брат не имеет никакой власти над ней, вот только это вовсе не так.       Связь, соединявшая близнецов с самого рождения, стала для них общим проклятием, единственным спасением от которого была смерть, однако Нуада никогда бы не пошел на столь отчаянный шаг, не пожелал бы прервать жизнь любимой сестры, Нуала же боялась совершить это преступление.       Жизнь для эльфийского народа была благословением, и никто не имел права прерывать ее по своей воле — это считалось страшным грехом против Великого Создателя. Нуала же, уважавшая законы фейри, просто не смогла бы наложить на себя руки: страх наказания был сильнее желания избавиться от связывающего их с братом проклятия.       И теперь близнецы были вынуждены иметь одни на двоих страдание, боль, физическую и душевную, мысли и даже чувства. С самого детства они делили друг с другом не только игрушки, сладости и другие вещи, но и самих себя- он принадлежал ей, как и она ему. И ничто не могло сравниться со связью, делавшей близнецов единым целым.       Теперь Нуала как никогда сильнее ощущала зависимость от брата, от их единства. Принцессе понадобилось лишь несколько бессонных ночей, чтобы понять, что не только Нуада безумен, но и она, его послушная и благочестивая сестра. Нуале необходимо было так мало времени, чтобы почувствовать к брату то, что когда-то он сам испытывал к ней.       И теперь, когда принцесса «обезумела» от собственных питаемых к Нуаде противоречивых чувств, к ней явилась незваная гостья, эльфийка, имени которой принцесса так и не узнала. Она пришла, уверенная и гордая, лишь для того, чтобы жестоко и больно ранить Нуалу, показав тем самым, что сестра короля более не представляет для него никакой ценности.       Эльфийка резала своими словами, словно острейшим кинжалом, оставляя на теле принцессы невидимые, но глубокие и кровоточащие раны. Нуала более не могла слышать «любовницу» короля, даже видеть ее, ведь вся фигура фейри была теперь для нее доказательством того, что брат отрекся от нее и от своих чувств к ней, предпочтя другую.       От одной мысли, что Нуада делил свое ложе с этой эльфийкой, Нуале захотелось рыдать с новой силой, выплескивая тем самым все те эмоции, которые она копила многие недели, и которые буквально разрывали ее изнутри, подобно бурлящей в вулкане лаве. Не выдержав нового прилива душевной боли, Нуала со всей силы толкнула письменный стол, который с грохотом упал на пол.       Но этого показалось принцессе недостаточно, а потому она, поднявшись со стула и схватив его за ножки, бросила предмет мебели в висящее недалеко небольшое зеркало, которое тут же упало, разбившись на десятки мелких кусочков. Нуала же, увидев разбросанные по полу стекляшки, взяла одну и уже хотела провести ею по нежной бледной ладони, чтобы сделать себе больно, почувствовать хоть что-нибудь, кроме безумного отчаяния, как вспомнила, что такой же порез останется у Нуады, который сразу поймет, что его сестра уже физически не может терпеть заточение, что она теперь слаба.       Осознание этого отрезвило Нуалу посильнее хлесткой пощечины, заставив ее бросить осколок со всей силы в стену.       «О, Создатель, что со мной произошло? Как я допустила это?» — с ужасом подумала принцесса, смотря на последствия своего гнева. Нуала тут же принялась ставить на место мебель и аккуратно поднимать разбросанные по полу куски зеркала: она не могла поверить, что, будучи всегда сдержанной и спокойной в проявлении эмоций, допустила такое, поддалась приступу обиды и злобы, показав тем самым, что новость о связи брата с той эльфийкой для нее стала сродни предательству, измене.       Это было ужасно неправильно и глупо, учитывая, что Нуада ничего не должен был ей, особенно после ее предательства, однако сердце Нуалы все равно неприятно ныло.       «Создатель, я не желаю, чтобы брат хоть когда-нибудь узнал о моем чувстве. Я не хочу, чтобы новость об этом принесла ему хотя бы малейшую радость. Это будет означать мою смерть» — подумала Нуала, почувствовав, как по телу пробежали мурашки, заставившие ее непроизвольно вздрогнуть.       Сама мысль о том, что Нуада может узнать о ее теперешним жалком положении привела принцессу в ужас. Ведь она должна ненавидеть его, презирать, считать тираном и убийцей, однако вместо этого ее бесконечно тянет к нему.       Это не любовь, это просто не может быть ею. Чувство, которое она испытывает к Нуаде, можно назвать одержимостью, проклятием, но точно не любовью. Именно поэтому Нуала никогда и ни за что не откроет брату свое сердце, чтобы не произошло, она не позволит ему одержать еще одну победу, — уж лучше умереть, унеся с собой память о недостойном и неправильном для эльфов чувстве.