Дом Харгривзов.
— Бедная мама… — Лютер уже минуту смотрел на порезанный механизм в руке Грейс, и только сейчас смог вымолвить хоть что-то. Никогда не думал, что мама может так скоро уйти от них. — До сих пор не верится, — Элисон посмотрела на Лютера. — Они поплатятся за то, что сделали с ней. — Конечно поплатятся. Знаешь, я ведь сам был за то, чтобы отключить её, но от этого не легче видеть её такой. — Бедный Диего, ему будет очень сложно это принять. — Нам всем сложно. Решив, что разговор окончен, мужчина развернулся, пока его не окликнули. — Лютер? — Да? — Он обернулся. — Как ты? Ты ведь знаешь, что всегда можешь поговорить со мной. — Её голос был полон нежности. Она теребила свои волосы, надеясь на отзывчивость Лютера. — Я не хочу об этом говорить. — Колюче ответил он. Неосознанно он осмотрел своё тело, сразу же поднимая глаза обратно. Жгучий стыд за то, чем он стал, мешал строить адекватные диалоги с женщиной, которую он любил. — Нет, стой! — Элисон нагнала его, когда он собирался уходить. — Не отмахивайся от меня.Ведь когда я уехала, ты ещё… — Она запнулась, поняв, что так сделает только хуже. — В смысле…что произошло? — Отец отправил меня на миссию, и она прошла…плохо. Я чуть не умер.Он спас мне жизнь. — Почему ты мне не сказал? Я бы хоть поддержала тебя! — Я в норме, мне не нужна поддержка. — Мужчина нервно дёрнулся плечом. — Лютер, наша семья под прицелом. Прошу, поговори со мной! Элисон была в отчаянии. Она хотела положить руку на его плечо, как делала раньше, но Лютер перехватил её. В его глазах было желание уйти. «Почему ты не видишь? Я омерзителен!»—Кричали его мысли. — Не нужно, Элисон, — Выдохнул он, отпуская её руку. — Прошу, оставь меня в покое. Оставив её одну, он ушел, ненавидя себя так сильно как никогда раньше. Сердце болезненно сжалось. Номер Три осела на пол, прижимая к груди сжатую в кулак руку. В голове бились его реплики, одна за другой. Он больше не доверял ей как в детстве, они не виделись много лет. Та связь, что у них была, уже давно утрачена. Её не вернуть. Они все разъехались, перестали быть семьей, потеряли всё то, что связывало их столько лет. Когда она покидала родной дом, то даже не подозревала что так произойдет. Она даже не думала, что Клаус может стать наркозависимым. Не думала, что Диего будет ходить в странном костюме, имея много психологических проблем. Не думала, что Грейс, женщина что их воспитала, может умереть. Не думала, что Восьмая и Пятый смогут вернуться. Не думала, что Ваня сможет написать книгу, где дословно описывает как ненавидит их, что после будет скрипачкой. Не думала, что Лютер перестанет ей доверять, превративший своё тело в нечто. И хоть они все изменились, повзрослели, они все равно изломанные дети под напором отца, у которых никогда не было спокойной жизни. «И не будет.»***
— Куда едем? Пятый оторвался от окна, и посмотрел на Восьмую, хмуря брови. — В какие-нибудь низкосортные мотели. Ты забыла что они провалили задание, а значит что комфортного проживания им не стоило ждать. Уже начало светать. Восьмая, хоть и вела очень интересный образ жизни, очень хотела спать, но не позволяла себе такой вольности. Она не понимала как Пятый ещё держится. — Поехали. Как только они объездили все мотели и гостиницы, им осталось только одно место. Направляясь в последнее помещение, она держала руль крепко сжимая пальцы. «Это ведь из-за меня его забрали. Клаус ни в чем не виноват, его и так помотала жизнь, ещё и это… Если он ещё жив, то я так хочу извиниться перед ним. Это моя вина.»—Восьмая кусала губы, напряжённо вглядываясь в горизонт. Было невыносимо вспоминать мгновения, проведенные с номером Четыре. Тяжёлое чувство в груди не давало расслабиться и подумать о чем-нибудь более полезном. — Ты слишком много думаешь.- Заметил Пятый, как только машина остановилась. — Всё по старой схеме. Я перемещаюсь в одни комнаты, ты в другие. Я по правой части. С этими словами он исчез. Задумчиво хлопая дверью авто, она направилась к заднему входу здания. Здесь пахло бензином и ещё чем-то алкогольным. «Интересно, какой резон Пятому помогать мне? Совесть проснулась? Любовь к семье? Или он делает это из-за меня?» Осматривая последнюю комнату в левой части здания, она услышала чье-то бормотание. Сердце тревожно подпрыгнуло, и она, не минуты не раздумывая, открывает дверь. Посреди номера грязной комнаты стояла уборщица, которая испуганно подпрыгнула. — Извините, я пойду. Ванную убрать не успела, но если что, вы знаете где кнопка вызова. — Женщина, подумав что номер принадлежит Восьмой, спешно ретировалась. Девушка помолчала, после проходя в комнату. Старая мебель вкупе с новыми подоконниками резала глаза. Переведя взгляд на часы, её внутренности сжались в ужасе: уже прошло шесть часов с похищения Клауса. «Убивают пленников, в лучшем случае, через семь часов. Скорее всего он уже мертв. Это моя вина. Это всё, блять, моя вина.» — Девушка опустилась на пол, притягивая к себе колени. Последняя надежда угасала как спичка. — «Если заложник не говорит информации, его убивают. Клаус никакой информации и не знает, чтобы им говорить. Скорее всего, его убили ещё три часа назад. Какого хера я вспомнила об этом только сейчас? Я вообще что-нибудь могу сделать нормально?» От злости на себя она кинула какую-то вазу в стену, так неудачно попавшуюся ей под руку. Осколки, лежащие на полу, напомнили ей о злополучном дне, который был около двадцати лет назад. — Putain de salope,я себя ненавижу. Женщина, потеряв свой рассудок, сидит посреди темной, холодной комнаты. Несмотря на то, что сейчас декабрь, окна открыты настежь, занося в помещение холодный ветер и снег. Восьмая Харгривз сжимала в руке бутылку. Сегодня один из плохих дней, когда воспоминания берут верх. Ей наплевать на то, что ей куда-то надо было, наплевать увидят ли её люди через открытое окно. Её сознание было помутнено от несчитанного количества алкоголя, которого она выпила за сегодняшний день. На улице вовсю шла подготовка к рождеству. Звонкий смех краснощёких девиц прорезал комнату, от его женщина зло зарычала, но так и не встала, чтобы закрыть окно. Внезапно раздался громкий выстрел праздничных хлопушек, и Харгривз забилась ближе к кровати, прижимая ладони к ушам. Воспоминания о войне убивали её, как и её чувства. «Я люблю тебя. Всё будет хорошо» — Уйди из моих мыслей, блять! — Бутылка разбилась о стену, и осколки рассыпались по полу. В след за ней полетел и стакан. «Я больше не могу,» — Женщина подползла к разбитому стеклу, взяв в руки наиболее большой и острый осколок. Оголив своё запястье, она зависла. — «Я хочу покончить с этим всем. Я не хочу больше мучаться. Ничего не будет хорошо.» Снова звук хлопушек привёл её в чувства, и она, отшвырнув от себя подальше стекло, дрожащими руками погладила запястье. «Mon Dieu…» — Нашла что вспомнить… — Тихо прошептала самой себе девушка, поднимаясь на ноги. Решив взять себя в руки, как делала и всегда, она положила холодные ладони на глаза, освежаясь. — Это что? — Пятый появился в дверях, скептично смотря на разбитую вазу, осколками лежащую где-то в углу. — Слушай, у нас нет времени на истерики. Мы должны возвращаться. Восьмая, зло зыркнув на него, прошла мимо, слегка толкнув плечом. — И без тебя знаю.