Пьяный романтик

О, чудный переходный возраст! О, бесконечные подростковые драмы учеников Хогвартса! Подобные вещи всегда обходили Гермиону стороной - самая умная ученица школы предпочитала учёбу бессмысленным прогулкам с глуповатыми мальчиками. Единственный раз мисс Грейнджер изменила своим принципам, согласившись в прошлом году идти на Святочный бал с Виктором Крамом. По правде говоря, Гермиона тысячу раз об этом пожалела. Разумеется, Виктор был красив, умён, обаятелен и физически развит. Однако, его компания проигрывала бесконечному количеству сплетен и слухов, распускаемых его фанатками за спиной у Гермионы. Волшебница никогда не любила лишнее внимание к своей персоне, а в прошлом году она натерпелась этого внимания сполна. Таких ошибок она больше повторять не собиралась. Пятый год обучения в Хогвартсе обещал быть ужасным. Список под названием «Дурацкий пятый курс» открывала не самая серьезная проблема этого года: Гермиону назначили старостой от факультета Гриффиндор. И, хотя мисс Грейнджер и была уверена, что к подобной ответственности она готова по умолчанию, совсем скоро волшебница поняла, что без некоторых обязанностей ей было бы значительно легче. Второй проблемой по списку, но не по важности был её милый, однако слегка недалёкий друг Уизли. Рон в этом году наконец-то попал в команду по квиддичу и играл весьма посредственно. Ладно, по правде говоря, вратарём он был отвратительным. Неважная игра Уизли начала регулярно становиться предметом насмешек со стороны заносчивых Слизеринцев, что не могло обойти стороной и саму Гермиону. Однако, форменный кошмар относился не к большому объёму учебы, не к нахождению Гермионы на посту старосты и даже не к постоянным стычкам между её друзьями и учениками Слизерина. Список проблем возглавляло происшествие, смириться с которым, кажется, не смог бы никто во всей школе. Новым учителем ЗОТИ в этом году была назначена Долорес Амбридж - мерзкая жаба в гадком розовом костюмчике. Она была прислана «Его Величеством» Фаджем для Мерлин-знает-каких нужд. Хотя, по правде говоря, понятно каких — всеми любимый министр медленно, но верно сходил с ума, строя наедине с собой всякие дурные конспирологические теории, и, кажется, видел повсюду одних лишь врагов и заговорщиков. И плодом его больного разума в Хогвартс явилась Долорес Амбридж собственной персоной. Гермиона всегда подозревала, что её интеллект более развит, чем у остальных студентов школы, однако она никогда не подозревала, что вокруг неё учатся такие идиоты. Разок взглянув на Амбридж, мисс Грейнджер поняла всё мгновенно, в отличие от её друзей, к которым осознание происходящего в школе ужаса приходило постепенно. К слову, Гермиона оказалась права абсолютно во всех своих догадках относительно Амбридж (в какой-то момент мисс Всезнайка даже испугалась, что у неё прорезался дар к прорицанию, а следующие три дня ей повсюду мерещилась профессор Трелони). Амбридж запретила ученикам пользоваться палочками и колдовать, сведя изучение своего предмета к одной лишь скудной теории, активно пропагандировала мнение Фаджа насчёт Волан-де-Морта, как истину в первой инстанции, и, что самое страшное - в тайне от дирекции школы ввела для учеников наказание: в её мерзком логове кабинете все студенты от мала до велика писали множество раз слова «Я не должен лгать» заколдованным кровавым пером. — Она просто чудовище! — воскликнула Гермиона, расхаживая то в одну, то в другую сторону перед камином гриффиндорской гостиной. Гарри и Рон сидели на диване напротив и испуганным взглядом следили за снующим туда-сюда девичьим силуэтом. — Этот год просто ужасен! — яростно выдавила из себя мисс Грейнджер, пытаясь не закричать в голос. — А когда-то было иначе? — устало сощурил глаза Уизли, развалившись на диване. — Рон! — вскрикнула Гермиона, остановилась и топнула ногой, нервно складывая руки на груди. Гарри и Рон испуганно встрепенулись и тут же сели ровнее, судорожно подбираясь ближе к спинке дивана. — Она запрещает нам колдовать! — Гермиона продолжила нервно расхаживать перед камином. — Она ставит мнение учителей под сомнение! — кажется, даже её кудри, отливающие золотом в свете горящего камина, сочились первородной яростью и злобой. — На пару с Фаджем она выставляет Гарри психом перед всей школой! — Ну спасибо..., — еле слышно прошептал Гарри, устало вздохнув, однако, тут же осёкся, почувствовав на себе яростный озлобленный взгляд. — И, наконец, она мучает учеников! Допустим, мы, старшие, можем стерпеть многое, но ведь первокурсники совсем ещё дети! Многие из них даже боятся писать обычным пером, думая, что рука снова будет кровоточить! Я, как староста факультета, делаю обходы - они совсем не спят, плохо кушают и боятся собственной тени! К концу своей яростной тирады Гермиона перешла на крик и замерла прямо перед друзьями. Её острые плечи подрагивали, грудь часто вздымалась, а ладошки, сжатые в кулаки, заметно тряслись. — Стой так, не ходи больше туда-сюда. Меня уже мутит, — выдал Рон, устало прикрыв глаза. Кажется, Гермиона в этот момент покраснела, будто гротескный персонаж «Loony Tunes»*. Широко распахнув глаза, волшебница возмущённо глотала ртом воздух, не представляя, что можно сказать в ответ. — Ты просто задница, Рон Уизли! Редкостная мерзкая задница! — выкрикнула Гермиона и, как-то неестественно всхлипнув, убежала прочь из гостиной по направлению к девичьим спальням. — Чего она такая нервная? — Рон непонимающе уставился на Гарри. — Не знаю, — пожал плечами Поттер. Зато знала Гермиона. Она прекрасно всё знала, но никому ничего не говорила. Даже самой себе. Врала. Притворялась. Лицемерила. Представляете? Гермиона Грейнджер врала себе любимой. Самая талантливая волшебница поколения отказывалась провести холодный математический расчёт, чтобы с гордостью принять всю правду. Бред! Сириус не писал. Нет, разумеется, он писал Гарри, каждый раз придумывая диковинные способы связи с любимым крестником и интересные шифры, чтобы ни одна ниточка информации не попала в руки пожирателей. Блэк рассказывал о своей жизни, совсем кратко описывал дела Ордена, один раз намекнул на какое-то подозрительное поведение Римуса и Тонкс (хотя, по правде говоря, Гарри не понял его тонких намёков на этот счёт). Сириус писал даже о погоде в Лондоне и о вафельных трубочках с кремом, которые готовит Молли Уизли! Столько чепухи для Гарри и ни одного письма для Гермионы. Ни одной жалкой строчки. Даже «привета» не передавал, не говоря уже об отдельном письме, которое сова могла принести к окну девичьей спальни. Каждое утро, безучастно разглядывая своё отражение в зеркале, мисс Грейнджер пугающе медленно расчесывала свои спутанные после сна кудри и думала. В голову лезли противные Гермионе мысли, от которых она никак не могла избавиться. Неужели Сириус её забыл? А вдруг он обиделся на неё? Волшебница не могла в это поверить, но она тосковала по лету. По жуткому дому на площади Гриммо. По длинным бессонным ночам, когда она, закутавшись в одеяло, сидела на диване, а Сириус, вальяжно развалившись в кресле, напевал ей свои идиотские песни о любви. Он был красивым. Даже очень красивым. А ещё Гермионе нравилось с ним беседовать. Блэк широко улыбался, когда слышал в ответ на свои пространные размышления тихий сонный голос мисс Всезнайки. Гермиона так сильно тосковала по всем этим мелочам, что ей хотелось выть от непонятной боли в груди. Сесть на пол, закрыть лицо руками и разрыдаться. И при всём при этом, мисс Грейнджер даже не пыталась сделать попытку взглянуть на ситуацию со стороны, по собственному обыкновению отключить хлещущие через край чувства и прислушаться к холодному разуму. Который, к слову, её ещё никогда не подводил! И каждый новый день юная волшебница, глядя в зеркало, задавалась одними и теми же глупыми вопросами. Почему так одиноко и тоскливо? Почему ей постоянно снится Сириус? Почему, когда Гарри каждый раз упоминает своего крёстного, сердце Гермионы начинает отстукивать бешеную дробь? Какие глупости! «Мисс Гермиона Грейнджер разучилась рационально мыслить. Забавно. С чего бы это?..» Однако, не смотря на пошатнувшийся внутренний мир, который уже давно стал походить на войну, Гермиона продолжала работать на автомате. Преподаватели были ей довольны. Обязанности старосты превратились во вполне посильную волшебнице рутину. Что-что, а учебу и общее благо Мисс Грейнджер всегда умела ставить выше своих интересов и переживаний. В ответ на тотальную диктатуру Амбридж идея о создании «Отряда Дамблдора» родилась сама собой. Студенты постигали ЗОТИ самостоятельно, тренируясь в Выручай-Комнате, про которую рассказал им крошка Добби. Влияние Амбридж росло в геометрической прогрессии - она начала проводить проверки и постоянно пыталась отстранять от работы учителей. Закончилось всё тем, что в конце полугодия она отстранила Гарри, Фреда и Джорджа от игры в квиддич, наказывая их таким образом за участие в массовой драке со Слизеринцами. А на следующую ночь случилась беда. Одна из тех, которая не сулит ничего хорошего и предвещает глобальные изменения с непоправимыми последствиями. Во сне Гарри явилось видение о том, что на мистера Артура Уизли в министерстве напала змея. Поттер немедленно рассказал обо всём профессору Макгонагалл и профессору Дамблдору, благодаря которым мистера Уизли удалось спасти. Вещий сон. Видение. Неважно, как называлось то, что произошло с Гарри. Одно было ясно - ничем хорошим это закончиться не могло. Дамблдор посоветовал Гарри практиковаться в окклюменции под руководством профессора Снейпа, однако Поттер не сделал в этой области никаких успехов. Погрязнув в веренице не прекращающихся происшествий, в монотонной учёбе и постоянном чувстве тревоги, Гермиона, кажется, даже научилась отвлекаться от своих дурных мыслей. Сириус теперь посещал её только во снах - там мисс Грейнджер не боялась, что из-за своей слабости сможет кого-то подвести. Однако, в один прекрасный день, расчёсывая свои спутанные каштановые кудри и глядя в зеркало, Гермиона будто прозрела. Впервые за пол года. Для Сириуса Блэка их встречи ничего не значили. Никогда. Гермиона ведь сама приходила в его спальню каждую ночь, он никогда её не звал. А на утро он на неё даже не смотрел и не здоровался. Будто они и не были знакомы. Мисс Грейнджер, немигающим взглядом изучая своё отражение, выпустила из руки расчёску, которая с характерным стуком тут же упала на пол. Школьница медленно опустилась на тёплый мягкий ковёр около зеркала и уставилась безучастным взглядом куда-то в пустоту. Они просто удачно подвернулись друг другу. Два человека, мучающихся бессонницей. И, возможно, через неделю Сириус бы восстановил своей режим сна, если бы Гермиона не была такой навязчивой. Боже, как ей было стыдно в тот момент! Она ведь приходила к взрослому мужчине без приглашения каждую ночь! А Блэк просто был столь воспитан, что не мог ей сказать, что её присутствие его стесняет! Волшебница закрыла руками лицо - от разъедающего тело чувства стыда она покраснела с головы до ног, словно помидор. Из-за дурацкого дома и постоянной бессонницы они просто коротали длинные ночи в компании друг друга. Просто так совпало. А Гермиона себе напридумывали всякой ерунды. Мерлин, как ей было стыдно! «Может, если бы ты решила проблему с отсутствием сна в том ужасном месте - ничего подобного не случилось бы. И ты не мучила бы себя пустыми надеждами целые полгода!» Мозг Гермионы, который весь семестр будто бы дремал, моментально нашёл решение проблемы - усыпляющее зелье. Оно, конечно, не помогло бы избавиться от бессонницы. Однако, опять же, вне дома на площади Гриммо у мисс Всезнайки никогда не было проблем со сном. А, раз рождественские каникулы длились намного-намного меньше, чем летние, то усыпляющее зелье показалось Гермионе отличным вариантом. Поднявшись на ноги, волшебница поправила школьную форму, убрала волосы с лица заколкой и непривычно круто развернувшись лицом к двери, покинула свою спальню, а затем и башню Гриффиндора. Уже проходя по одному из множества длинных холодных коридоров замка, Гермиона резко остановилась и схватилась за голову правой рукой. Аллергия. Это слово прозвучало в голове мисс Грейнджер голосом мадам Помфри, которую волшебница собиралась посетить. Ещё на первом курсе, после первого невероятного приключения Золотого Трио, когда малышку Гермиону мучали кошмары, хозяйка медицинского крыла опытным путём выявила у своей пациентки аллергическую реакцию на усыпляющее зелье. Сыпь. Зуд. Отсутствие аппетита. Мисс Всезнайка инстинктивно вздрогнула и зажмурилась - единственная идея оказалась не такой уж и идеальной. — Доброе утро, Гермиона! — услышав у себя над ухом тихий, будто бы полупрозрачный девичий голос, волшебница вздрогнула. Полумна Лавгуд, направляясь, очевидно, на завтрак, прогуливалась по тому же коридору, что и её подруга с факультета Гриффиндор. — Ты тоже идёшь на завтрак? — Полумна улыбнулась и заправила платиновый локон длинных волос себе за ухо. Гермиона молчала, задумавшись о решении своей проблемы. Заметив это, мисс Лавгуд понимающе кивнула и, коснувшись холодной ладошкой плеча Гриффиндорки, произнесла: — Всегда нужно признаваться в любви тому, кого любишь, Гермиона. Эти слова хорошенько ударили мисс Грейнджер прямо в солнечное сплетение. Волшебница широко распахнула глаза и начала глотать ртом воздух, наблюдая за тем, как Полумна лёгкой поступью дошла до середины коридора и повернула в сторону Большого Зала. «Любит?! Кого?! Блэка?! Что за вздор?!» Полумна была известна тем, что в своих коротких, но очень метких суждениях была всегда права. Однако, по мнению Гермионы, на этот раз студентка Рейвенкло явно ошиблась. И в этот же момент аллергия показалась мисс Грейнджер не таким уж и плохим вариантом. Ну она же не начнёт задыхаться от одного глотка Усыпляющего? Значит, ничего страшного точно не случится!

***

— Я не могу дать вам усыпляющее зелье, мисс Грейнджер! — мадам Помфри чуть ли не выронила поднос с пустыми пробирками, услышав просьбу студентки. — Я прошу вас, мадам! Я очень плохо сплю вне Хогвартса! — сжав крохотные холодные ладошки в кулаки, Гермиона напряжённо поджала губы. — Ни в коем случае! У вас начинается аллергия после первого же глотка! — медсестра с характерным громким стуком поставила поднос на одну из прикроватных тумбочек и, уперев руки в боки, повернулась к Гриффиндорке лицом. — Я прошу вас! Я обещаю, что буду принимать в очень малых дозах и достаточно редко. Тогда аллергия не будет такой сильной! Я устала мучиться от бессонницы! Либо я покроюсь сыпью, либо сойду с ума, — Гермиона неумолимо стояла на своём. Мадам Помфри устало вздохнула и опустила взгляд. — Мисс Грейнджер, вы знаете не хуже меня, что Усыпляющее зелье не лечит бессонницу, а лишь купирует её, — последняя попытка в надежде отговорить упрямую студентку. — Но в стенах Хогвартса, например, я отлично засыпаю и очень крепко сплю. Значит, это не болезнь, просто я очень впечатлительная и пугливая! Тогда Усыпляющее - это именно то, что мне нужно! Мадам Помфри непривычно резко развернулась и на несколько минут удалилась в хранилище, откуда вернулась с небольшим пузырьком искрящегося фиолетового зелья с привязанной к нему на верёвочке небольшой мерной ложечкой. — Один пузырёк на все каникулы. Не больше. Половина этой ложечки на ночь поможет тебе заснуть. Но если не хочешь провести каникулы также, как и конец года на первом курсе - не пей больше ложки в день! — нехотя протянув студентке пузырёк, мадам Помфри пригрозила Гермионе пальцем. Мисс Грейнджер покорно кивнула и, ещё раз поблагодарив медсестру, прижала пузырёк к груди и покинула больничное крыло. Декабрь заканчивался. Дело шло к Рождеству.

***

Вечером, после прибытия Хогвартс-Экспресс в Лондон, дружная компания школьников изящно аппарировала прямиком на площадь Гриммо в сопровождении опытных мракоборцев (а если быть точнее - профессора Грюма, Нимфадоры Тонкс и Кингсли Бруствера). На заснеженной улице неподалёку от особняка какие-то дети играли в снежки, с веток то и дело осыпались рыхлые комья свежего снега. Лондон прямо таки пах Рождеством. Удерживая свой чемодан правой рукой, Гермиона не особо уверенным шагом направлялась в компании друзей в сторону особняка семьи Блэк. Под ногами скрипел утоптанный прохожими снег, огромные белёсые хлопья игриво поблёскивали в тёплом вечернем свете уличных фонарей. Совсем рядом с мисс Грейнджер шла радостная Джинни - девчонка соскучилась по родителям и с нетерпением ждала волшебной Рождественской ночи, оставшиеся пять дней до которой готова была, кажется, уже вычёркивать в календаре. Гермиона равнодушным взглядом смотрела себе под ноги и отрешенно кивала в ответ на воодушевлённые тирады младшей Уизли, создавая впечатление искреннего участия. Однако, за маской абсолютной лёгкости и некого спокойствия скрывалась маленькая напуганная Гермиона, у которой с момента возвращения на площадь Гриммо тряслись поджилки. От холода, наверное. Да-да, определённо от холода! В особняке Блэков было всё так же мрачно и жутко, однако с приездом миссис Уизли в этом гадюшнике стало значительно уютнее и чище. Ну, насколько это было возможно. Гермиона вообще с завидной регулярностью восхищалась Молли, которая казалась ей просто идеальной матерью и самой лучшей хозяйкой на свете. Шумные Гриффиндорцы толпились в коридоре, о чем-то громко переговариваясь, снимая верхнюю одежду и постоянно роняя на пол тяжелые чемоданы. — С приездом, дети! — в прихожей появились мистер и миссис Уизли, о чем Артур поспешил объявить всем вокруг. Молли кинулась обнимать всех подряд, тут же начиная прикидывать вслух, что кому нужно зашить, кого накормить, а кому обязательно подстричь отросшую шевелюру. — Гермиона, детка, как я рада тебя видеть! Надеюсь, твои родители не расстроились насчёт того, что Рождество ты проведёшь здесь? — миссис Уизли прижала к себе волшебницу с такой силой, что у мисс Всезнайки, кажется, хрустнули все позвонки разом. — Я тоже рада видеть вас, миссис Уизли, — пытаясь не задохнуться в объятьях Молли, прокряхтела Гермиона. — Нет, мама с папой поехали на праздники в Сассекс, к друзьям. Они всё понимают. Миссис Уизли выпустила Гермиону из объятий и тепло улыбнулась. — Ты совсем исхудала в этом Хогвартсе! Вам с Гарри просто необходимо побольше налегать на жирную белковую пищу, иначе мы просто напросто перестанем различать ваши полупрозрачные тени среди углов этого жуткого дома! — Молли по-хозяйски оттаскала Гарри и Гермиону за щеки и, закинув кухонное полотенце себе на плечо, направилась по коридору в сторону лестницы, вслух рассуждая об ушедших золотых временах Хогвартса. Покрепче взяв двумя руками свой чемодан, мисс Грейнджер направилась следом, пропуская вперёд лишь Грюма и Кингсли. Приблизившись к лестнице, Гермиона заметила через распахнутую дверь, как за обеденным столом в столовой восседали знакомые ей волшебники. Орден Феникса. Они о чём-то громко совещались, создавая из своих голосов протяжный гул. И среди десятка знакомых лиц Гермиона увидела самое желанное. Что-то воодушевлённо объясняя Римусу, Сириус сидел в центре всей композиции и активно жестикулировал. Будто почувствовав на себе чужой взгляд, мужчина отвлёкся, медленно перевёл взгляд в сторону дверного проёма и замер, не смея даже выдохнуть. Их взгляды встретились, будто в слащавых маггловских мелодрамах. Блэк около десяти секунд напряжённо разглядывал застывшую в коридоре Гермиону, а затем, к удивлению волшебницы, растянулся в довольной улыбке и сдержанно кивнул. Мисс Грейнджер тут же почувствовала, как холодные от зимнего ветра щеки обдало жаром, а в ушах застучала кровь. Изящными трясущимися ладошками девушка крепче сжала ручку чемодана, не в силах отвести взгляд или двинуться с места. «Так и будешь стоять и пялиться на него, словно влюблённая первокурсница? Просто прелесть.» — Сириус! — радостный голос Гарри вытянул Гермиону из полного оцепенения и насильно толкнул прямиком в суровую реальность. Поттер, опустив свой чемодан на пол, кинулся в столовую, чтобы обнять любимого крёстного и насладиться его компанией. Ну конечно. Как Гермиона вообще могла подумать, что Сириус из всей толпы шумных детей заметит именно её? Как в её дурную голову вообще могла придти мысль о том, что Блэк улыбнулся именно ей? Полный бред. «Гермиона, что с тобой? Ты так стремительно сдаёшь позиции... Того и гляди - Рональд Уизли станет умнее тебя!» Растерянно сморгнув с глаз непонятную мутную пелену, мисс Всезнайка проводила безучастным взглядом силуэт удаляющегося Гарри и попыталась оглядеться. — Гермиона, ты чего встала? — голос Фреда за её спиной явился юной волшебнице настоящим спасательным кругом. — Давай, я тебе помогу. Настойчиво вытянув из холодных рук Грейнджер увесистый чемодан, Фред на пару с братом понёсся куда-то на второй этаж. — Как хорошо, когда в доме есть мужчины! — кокетливо усмехнулась Джинни. — Пойдём, а то ты совсем замёрзла - вон, побледнела даже! Тебе обязательно нужно замотаться в тёплое пуховое одеяло и немного отдохнуть! Схватив подругу под руку, Джинни повела абсолютно потерянную мисс Грейнджер на второй этаж в их общую спальню.

***

От ужина Гермиона отказалась, ссылаясь на дикую усталость после дороги. Ближе к девяти вечера в спальню вернулась Джинни и отдала подруге тарелку с шоколадным печеньем и грушу. Разобрав свои вещи, Гермиона переоделась в свою любимую пижаму, с невероятно серьезным видом залезла на кровать и укрылась одеялом. Столько решимости по отношению ко сну никогда не видели даже самые отважные смельчаки Гриффиндора. Браво. Дождавшись, пока Джинни заснёт, мисс Грейнджер пожелала «спокойной ночи» Живоглоту, свернувшемуся калачиком у её ног и, устало вздохнув, откинулась на подушки. Волшебница до сих пор надеялась, что летом она очень плохо спала, потому что переживала стресс из-за событий турнира Трёх Волшебников. Прикрыв глаза, мисс Грейнджер сложила руки у себя на груди и попыталась заснуть. Минуты лихо утекали, словно сухой песок сквозь пальцы, а за ними шли часы. Долгие. Тягучие, словно патока. А сон всё не появлялся. Это раздражало. Гермиона бросила нервный взгляд на стеклянный пузырёк на своей прикроватной тумбочке и вновь уставилась в потолок. За стеной храпел Рон, в коридоре громко ворчали здешние портреты. Ужас. Настоящие громоотводы для здорового крепкого сна! И вот, будто по расписанию, ближе к полуночи волшебница услышала сквозь весь окружающий её шум тихий гитарный наигрыш. Знакомый. Тёплый и совсем-совсем родной. Сердце Гермионы восторженно заклокотало, а уши и щёки обдало жаром. Гриффиндорка испуганно прижала холодную ладошку к груди и приподнялась на локтях. «Да что это такое, Гермиона?! Хватит! Держи себя в руках, в самом деле! Какой позор!» Мисс Всезнайка испуганно схватила с тумбочки стеклянный пузырёк, тонкими холодными пальцами медленно нащупала горлышко и маленькую мерную ложечку... А затем резко открыла крышку и, запрокинув голову, сделала один хороший глоток зелья. Дура. Гадкий травяной вкус полоснул язык. Сжав пузырёк в руках, Гермиона сморщилась и вздрогнула от волны мурашек, прокатившийся по спине. Убрав бутылочку с зельем в тумбочку, мисс Грейнджер резко прижала голову к подушке и поплотнее завернулась в одеяло. Ей хотелось никогда больше не слышать эту дурацкую гитару. Ей хотелось заснуть. И вот, словно по мановению волшебной палочки, после здорового глотка зелья сон пришёл к Гермионе почти мгновенно и девушка тихо засопела. И она стала делать так каждый день. Наплевав на указания мадам Помфри, волшебница заливала в себя щедрую порцию зелья перед сном и отрубалась до самого утра, не обращая внимания ни на темноту, ни на жуткий холод, ни на громкое ворчание страшных портретов. И каждое утро Гермиона для себя подмечала то, что она делает все правильно: Сириус никогда с ней не здоровался и даже не смотрел в её сторону, а значит, её догадки были верны - все эти дурные навязчивые мысли никогда не были правдой, а лишь плодом её пылкого воображения. Какая жалость, принцесса. Каждый раз, искоса поглядывая на Сириуса за столом или проходя мимо него в коридоре, Гермиона ежилась от почти реального холода, чувствуя полное безразличие Блэка где-то в груди. Такое холодное, безжизненное. Разлетающееся на острые зеркальные осколки, оставляющие глубокие ровные порезы в межреберье. Сириус будто бы стал для Гермионы звездой - под стать его сраному имени. Такой яркой, ослепляющей своим светом. И юная волшебница, пытаясь просто-напросто держать себя в руках и вести себя достойно, не приближалась к нему, а лишь наблюдала издалека, будто подглядывала в замочную скважину за тем, как он пил и ел, как курил сигару в гостиной, как вместе с Гарри обсуждал что-то в библиотеке. «Мы так и продолжим молчать об этом всём? То есть, если никак не называть происходящее, значит, ничего по правде и нет? Интересно. Искоса наблюдать за мужчиной, вдвое старше тебя, и по вечерам вздыхать в подушку - признак самой настоящей сильной личности, да, Гермиона?» Однако, все планы юной волшебницы разрушились слишком быстро - буквально за четыре дня. В волшебное утро Рождественского сочельника мисс Грейнджер проснулась от ужасного зуда во всём теле. Пару дней Гриффиндорка старалась не обращать на него внимания, однако, к кануну Рождества это стало почти невозможным. Вглядываясь в своё жутковатое отражение в мутном зеркале, Гермиона расстегнула верхние пуговицы пижамной рубашки и, нервно поджав губы, тонкими холодными пальцами провела по узору красноватой сыпи, украшающей её грудь, живот и руки. Пятна ужасно чесались и выглядели, мягко говоря, не очень. Бросив напряженный взгляд на прикроватную тумбочку, Гермиона раздосадовано хмыкнула - Усыпляющее зелье закончилось почти полностью всего за четыре жалких дня, подтверждение чему красной сыпью красовалось на груди и руках. «Доигралась, девочка. Ты же знала, что так будет.» Устало прикрыв глаза, Гермиона попыталась взять себя в руки - ничего исправить было нельзя. Травяной мази, которой мадам Помфри лечила мисс Всезнайку в прошлый раз, сейчас под рукой не было, а значит, оставалось только ждать, когда побочные эффекты пройдут сами собой после выведения продуктов распада Усыпляющего зелья из организма. Скрыв следы собственной тупости под шёлковой изумрудной праздничной блузкой, Гермиона расчесала волосы, намазала губы перламутровым блеском и вышла из комнаты. Исключительно благодаря вездесущей миссис Уизли Рождественская ночь в доме на площади Гриммо была по истине волшебной: на праздничном столе стояли самые ароматные и аппетитные блюда, в гостиной у камина располагалась большая нарядная ёлка, а на кофейном столике красовалась огромная миска с имбирным сладким печеньем. Пока Молли и Джинни заканчивали работу на кухне, а Артур, Римус и Тонкс обсуждали что-то в гостиной, Гермиона прекрасно проводила время в окружении Гарри, Рона и близнецов. Нарядившись в игрушечные Рождественские рога, юноши устроили настоящие праздничные бои оленей, пытаясь забодать то друг друга, то ни в чём не повинную Гермиону, наблюдавшую за ними со стороны. Гриффиндорка сидела прямо на столе, поставив ноги на стул и заразительно смеялась, когда кто-то из близнецов подбегал к ней и отчаянно пытался забодать беззащитную волшебницу. Ближе к девяти вечера в проёме столовой появился хозяин особняка. Одетый с иголочки, Сириус облокотился о деревянный косяк и, скрестив руки на груди, довольно усмехнулся, наблюдая за тем, как задыхающаяся от смеха Гермиона пытается отбиться от нападающего на неё отряда Рождественских оленей. Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, мисс Грейнджер повернула голову в сторону, одновременно придерживая атакующего её Гарри за голову и, столкнувшись глазами с Сириусом, как-то напряжённо вздрогнула, мгновенно перестала смеяться и растерянно отвела взгляд. — Кажется, пора встречать Рождество, — оттолкнув от себя Гарри, мисс Грейнджер слезла со стола и, сосредоточенно одёрнув рукава блузки, поспешила удалиться в сторону гостиной, напоследок добавив: — Я сейчас всех позову... Мракоборцы праздновали Рождество шумно: хвалили еду миссис Уизли, поднимали бокалы за мир, за самую волшебную ночь в году, за каждого сидящего за столом человека, за дружбу и за любовь. Никто об этом не говорил, но отвратительное тянущее чувство тревоги, предвещающее одни лишь беды, жило в этих людях всегда. Поэтому, они праздновали Рождество так, будто оно может не повториться. Ведь завтра кто-то из сидящих за столом волшебников мог не вернуться из боя. И Гермиона поднимала бокал с соком вместе с остальными, пытаясь надышаться людьми, окружающими её в этот вечер. К полуночи, когда все подарки были распакованы, а угощения съедены, большинство обитателей дома разошлось по комнатам. В столовой сидел одинокий Грюм, молча пережевывающий последний кусок праздничного торта, а в гостиной около камина сидели Римус и Тонкс, что-то активно обсуждая вполголоса. Гермиона в одиночестве стояла на кухне и протирала вымытые хрустальные бокалы, составляя затем их аккуратно в большой деревянный сундук. Кожа под праздничной блузкой неприятно чесалась, однако мисс Грейнджер продолжала выполнять порученную ей работу на совесть, бережно обращаясь с раритетной посудой семьи Блэк. Дверь за её спиной распахнулась. Кто-то медленно прошёл в глубь комнаты, решив разбавить одиночество юной волшебницы своей компанией. — Ты скоро закончишь? — Джинни налила себе стакан воды, с интересом наблюдая за действиями подруги. — Несколько бокалов осталось, — сухо констатировала факт Гермиона, не отвлекаясь. — Пойдём потом в комнату к мальчикам? Фред и Джордж стащили у Сириуса бутылку огневиски, предлагают продолжить празднование Рождества, — у юной Джинни в глазах бликовали дьявольские огоньки. Услышав знакомое звёздное имя, мисс Грейнджер еле заметно вздрогнула и едва не обронила бокал. Шумно вздохнув, волшебница нахмурилась и устало склонила голову на бок. — Я отнесу посуду на место, а потом пойду спать, — Джинни удивлённо вскинула брови при виде столь хмурого выражения лица мисс Всезнайки. — Я очень устала. Веселитесь без меня. Младшая Уизли ещё около минуты разглядывала изящный силуэт подруги, после чего, набрав в карман мятных леденцов, направилась к выходу с кухни. — Спокойной ночи, злючка, — по пути нежно чмокнув Гермиону в щеку, Джинни скрылась в дверях.

***

Поднимаясь по крутой высокой лестнице на второй этаж, юная мисс Всезнайка держала перед собой тяжелый ящик с хрусталём и внимательно смотрела под ноги, стараясь не оступиться. Сухие холодные половицы скрипели под её ногами, привлекая внимание завешанных пыльными тряпками старых портретов. — Грязнокровая девица прикасается к моему хрусталю, — проворчала какая-то статная дама с огромной картины. — Какая мерзость! — Я хоть и «грязнокровая», зато живая и воспитанная, в отличие от некоторых чистокровных волшебников, — сосредоточенно поднимаясь по лестнице, прокряхтела Гермиона и тут же шокировано вскинула брови, удивившись собственной смелости. Портреты продолжили возмущённо шептать проклятия, пока волшебница не скрылась за дверью библиотеки. В комнате, к удивлению Гермионы, горел свет. Девушка настороженно огляделась и, покрепче сжав ручки ящика, прошла вглубь комнаты. — Доброй ночи, Птичка, — его тихий хриплый голос застал мисс Грейнджер врасплох. Волшебница резко остановилась и вздрогнула, чуть не уронив тяжелый сундук на пол. Сердце бросилось отчаянно пересчитывать рёбра, а в лёгких теперь будто бы не было места для воздуха - дышать стало совсем невозможно. Гермиона с трудом сглотнула вязкую горячую слюну и слегка покосилась в сторону: Сириус сидел на стуле, закинув ноги на стол и, лениво листая какую-то книгу, потягивал из бокала вино. Мужчина равнодушно продолжил заниматься своими делами, даже не наградив ночную гостью мимолётным взглядом, пока сама Гермиона испуганно изучала его глазами. — Я искала этот бокал, — наконец-то смогла выдавить из себя несколько слов волшебница. Блэк закрыл книгу, откинул её на подоконник и повернулся к собеседнице. — Я думаю, ничего страшного не случится, если он останется у меня, — Сириус пару раз очаровательно хлопнул ресницами, что сердце Гермионы восторженно заклокотало и внезапно застучало где-то в желудке. — Тебе помочь? Мисс Грейнджер наконец-то вспомнила о тяжелом сундуке у себя в руках. — Нет, спасибо, — из последних сил удерживая ящик на весу, волшебница испуганно замотала головой. — А ты знаешь, куда его ставить? — ехидно усмехнувшись, Сириус ещё раз пригубил вино. Гермиона к собственному удивлению нахмурилась и довольно таки по-хозяйский оглядела комнату. — Там, на верхней полке есть пустое место. Оно выглядит так, будто пустым было не всегда. По габаритам примерно то, что нужно. Так что, думаю, я разберусь как-нибудь, — проковыляв через всю библиотеку к захламлённому стеллажу, мисс Всезнайка, пытаясь не ударить в грязь лицом, принялась настойчиво поднимать тяжелый сундук куда-то вверх, в надежде поставить его на место. Получалось у неё, по правде говоря, отвратительно. Гриффиндорке не хватало сил, чтобы банально поднять ящик на нужную высоту. Внезапно сундук подозрительно сильно полегчал, а Гермиона почувствовала чью-то тёплую грудь прямо у себя за спиной. Сконфуженно поджав плечи, мисс Грейнджер опустила руки и, словно маленькая напуганная мышка, юркнула куда-то в сторону, наблюдая со стороны за тем, как Сириус самостоятельно ставит сундук на место. Отряхнув ладони и поправив манжеты, Бродяга повернулся к Гермионе лицом. Воцарилось молчание. Такое густое, плотное, что, казалось, его можно было разрезать ножом и намазать на хлеб. Испуганно глядя Сириусу в глаза, мисс Грейнджер с ужасом понимала, что не в силах даже отвести от него взгляд. — Почему ты не приходила? — спокойно спросил Блэк, равнодушно глядя Гермионе в глаза. Волшебница от напряжения сжала маленькие ладошки в кулачки, чувствуя, как комната вокруг потихоньку начинает ходить ходуном. Мисс Всезнайка стояла на месте, молчала как последняя идиотка и из последних сил старалась не рухнуть в обморок. — Молчишь, птичка? — Сириус улыбнулся. — Мне пора идти, меня ждёт Джинни, — резко опустив глаза, Гермиона осунулась и развернулась к двери в надежде поскорее смыться из этой дурацкой библиотеки. Однако, видимо, у хозяина дома на этот раз были другие планы. Резко дёрнувшись вперёд, Сириус ловко схватил мисс Грейнджер за руку, сомкнув пальцы на её тонком костлявом запястье. Гермиона даже вскрикнула от неожиданности и, вздрогнув, испуганно уставилась на Блэка. — Не бойся, — мужчина довольно усмехнулся. — Я хоть и пёс от части, но кусать тебя не собираюсь. Волшебница молчала, испуганно глядя на Блэка. Мужчина окинул взглядом её плечи и трясущиеся руки и мрачно нахмурился. Ловким движением руки Сириус достал из внутреннего кармана сюртука свою палочку и, будто боясь спугнуть маленькую птичку, очень медленно поднёс её к девичьей шее. Гермиона продолжала стоять неподвижно, хлопая ресницами, испуганно глотая ртом воздух и понимая, что у неё вот-вот остановится сердце, а ноги перестанут держать изрядно потяжелевшее тело и она просто свалится на пол, потеряв сознание. Однако, на самом деле, мисс Грейнджер стояла довольно прямо, будучи похожей на каменную скульптуру, застывшую во времени и пространстве. — Люмос, — хрипло прошептал Сириус. Чувствуя, как холодный огонёк зажегся прямо около её лица, Гермиона напряжённо сглотнула, хотя во рту давно пересохло от волнения. Кончиком палочки Блэк аккуратно расстегнул верхнюю пуговицу на изумрудной блузке волшебницы и слегка отодвинул ткань, пытаясь что-то разглядеть. Бережно притянув изящную девичью руку ближе к себе, Сириус внимательно осмотрел тонкое запястье. И нахмурился. — У тебя аллергия, — опустив палочку, Блэк вновь посмотрел Гермионе в глаза. — Что ты пила? — Усыпляющее зелье, — на выдохе выпалила Гриффиндорка. Сириус разжал пальцы и тяжело вздохнул, а Гермионе захотелось закричать, чтобы он не отпускал её, потому что она не была уверена в том, что сможет самостоятельно стоять на ногах. — Только никуда не улетай, — пригрозив и без того напряженной волшебнице пальцем, Блэк отошёл к какому-то стеллажу и, преклонив колено, взял с нижней полки какую-то коробку. Длинными пальцами порывшись в коробке, Сириус извлёк на свет пузырёк с какими-то травами, плавающими в густой зеленоватой жидкости. Мужчина убрал коробку на место и, приблизившись к Гермионе, отдал ей пузырёк. — Что это? — дрожащими промерзшими пальцами схватив вещицу, спросила волшебница. — Выпьешь - поможет. Главное Усыпляющего больше не пей. Оно тебя травит. С Рождеством, птичка. Зачем-то прижав кулачок с зажатым в нём пузырьком к груди, Гермиона судорожно кивнула и сконфуженно поджала губы. — У меня нет для тебя подарка, — грустно подметила мисс Всезнайка. — Мне ничего и не нужно, — Сириус улыбнулся. — Ты, главное, приходи. От переизбытка чувств, которые своим математическим разумом Гермиона синтезировать не могла, волшебница, к собственному удивлению, усмехнулась: — Неужели я единственный пристойный собеседник во всём особняке? — выпалила мисс Грейнджер и тут же прижала ладошку ко рту, испугавшись собственных слов. Это бесило, но Блэк лишь равнодушно пожал плечами и, развернувшись, вернулся на своё «нагретое» место. Гермиону больно полоснуло острым осколком обиды. Будто бы Сириус не промолчал, а согласился с её словами. А он просто не стал говорить, что после двенадцати лет заключения и трёх лет скитаний ему не так уж и нужен собеседник. А если ему и бывало скучно, то компания Римуса или же Нимфадоры была отличным вариантом. Отличным, но не «тем самым». Из тысячи тысяч волшебников, живущих на Земле, о звёздах ему хотелось говорить лишь с ней. Блэк, чёрт подери, и сам не хотел бы этого понимать. Что он сознательно выбирает её. Гермиона качнулась в сторону, чувствуя, как её собственное тело её подводит. Коротко кивнув, мисс Всезнайка немного неуклюже развернулась и в пять неуверенных шагов преодолела расстояние до входной двери. Буквально вывалившись в коридор, волшебница прикрыла за собой дверь и, судорожно положив холодную трясущуюся руку на грудь, прижалась к стене. Сердце колотилось так громко и тяжело, что, казалось, вот-вот раскрошит клетку и без того хрупких рёбер. Лёгкие скрутило болезненным спазмом, отчего Гермиона испуганно хватала ртом воздух, чувствовуя, будто им не хватает места в груди. «Что же творится в твоей дурной голове, Сириус Блэк? И почему своей дуростью ты заразил меня?»

***

Гермиона помнила. Абсолютно всё и в мельчайших подробностях. Она была решительно настроена заснуть. Приняла ванну, переоделась в рождественскую пижаму, присланную родителями в подарок и легла в кровать. Мисс Всезнайка любила четко следовать придуманным ею самой инструкциям. Выпила настойку, «подаренную» Сириусом, накрылась с головой одеялом и закрыла глаза. За стеной не храпел Рон, Джинни не лезла к Гермионе с полуночными разговорами и даже портреты сегодня ворчали не так зловеще. Однако, это не возымело совершенно никакого эффекта. Юная волшебница полностью пришла в себя только в момент, когда, по уши закутанная в одеяло, кралась по холодному тёмному коридору вперёд, освещая себе путь Люмосом. Половицы противно поскрипывали, а покойные родственники Сириуса зловеще шептали со своих портретов проклятья. Гермиона не отдавала себе отчёт, зачем она делает всё это. Зачем идёт туда снова? Зачем думает о нём? Хотя, возможно, именно сейчас, вытворяя несусветные глупости и не отдавая себе о них отчёт, мисс Грейнджер впервые чувствовала себя живой. Девушкой из плоти и крови, а не безжизненной ходячей энциклопедией. Снова тёмные углы. Снова обжигающий босые ноги холод. Снова пугающие высокие потолки и гниющие стены. Снова, снова и снова! Эта дверь. Дверь в его комнату, будто в самое сердце. Ветхая. Чёрная. Красивая и уродливая одновременно. Привлекательная и отторгающая. Приподняв руку, Гермиона провела ледяными длинными пальцами по резным выемкам на ней, смахнула пыль, зацепилась за потёртую бронзовую ручку. Она не постучала и в этот раз. Это просто не имело смысла. Погасив палочку, мисс Грейнджер бесшумно проскользнула в комнату, прикрыв за собой дверь. Сириус сидел в кресле с гитарой в руках. Широкая полурасстёгнутая рубаха и пижамные штаны. Растрёпанные кудрявые волосы. Блеклой полупрозрачной тенью Гермиона проплыла от входной двери к дивану. Она прокручивала в голове вереницы слов и фраз и не могла найти ответы на собственные вопросы - потому что их не было. Снова эта гадкая взвесь из пыли и сигаретного дыма в воздухе. Грязные бокалы и пустые бутылки. Снова смятая разбросанная одежда. Кажется, даже мусор остался на том же месте, что и в прошлый раз. Гермиона забралась на диван с ногами, сильнее укуталась в одеяло и настороженным взглядом уставилась на Сириуса. В этот раз даже без особого стеснения. Мисс Грейнджер будто ждала чего-то (слов или действий - не имело значения), хотя сама понимала, что не получит ничего. Они просто знакомые. Больные бессонницей люди, нашедшие поддержку друг в друге. — Этот диван выглядел неправильно без тебя, птичка, — не сводя глаз с Луны, пускающей белесые лучи в комнату сквозь мутное окно, подметил Блэк. — Ты не писал, — парировала волшебница, но сразу же осеклась, испугавшись собственной смелости (дурацкий оксюморон). «А должен был?» Сириус показательно промолчал. Гермиона, по уши закутанная в одеяло, отвела взгляд и поёжилась. Будто от холода. Она чувствовала его голое безразличие где-то между рёбрами. Оно пускало тонкую корочку льда там, где у мисс Грейнджер когда-то порхали бабочки. Какая мерзость. Он ведь, кажется, и вправду был для неё особенным. А она для него, увы, самой обычной. Просто девчонка. Она не смотрела на него, а он не смотрел на неё. Будто бы выждав задуманную паузу, Сириус покрепче взял гриф гитары в руку и сыграл первый минорный аккорд. Может собрался петь, а может просто подёргать струны. — Гитара, — Гермиона слегка нахмурилась. Блэк убрал пальцы со струн и молча посмотрел на волшебницу. — Гитара расстроена, — пояснила мисс Грейнджер, стыдливо отводя взгляд. Такого не было раньше, поэтому Гермиона инстинктивно высказала своё замечание. — Ты слышишь это? — искренне удивившись, Сириус уселся в кресле поудобнее. — Ты плохо её настроил, — Грейнджер судорожно кивнула головой. — Ты можешь помочь мне это исправить? Какая струна расстроена? Ми? Или ля? — Блэк начал дёргать струны. — Я не знаю, какие струны какими нотами звучат. Я не разбираюсь в этом, — Гермиона замотала головой. — Я просто слышу, что гитара расстроена. Блэк, в упор глядя на свою собеседницу, задумался. Юная волшебница сконфуженно поджала губы, чувствуя, что под таким взглядом она вполне может заживо сгореть. Спустя полминуты Сириус вздохнул и, видимо, продумав сложившуюся ситуацию, взял гитару покрепче. Дёргая одну струну за другой, мужчина спрашивал у волшебницы, правильно ли звучит нота и как её поправить - сделать звук выше или ниже. Гермиона улыбалась, слушала, морщилась и даже смеялась. Ей нравилась эта загадка. Этакая разминка для её математического ума. — Выше! — Гермиона замахала худой ладошкой снизу вверх. — Так? — Бродяга слегка поправил колок. — Да нет же, — мисс Грейнджер засмеялась. — Выше, а не ниже! Поджав губы, Сириус подкрутил колок в другую сторону и снова дёрнул струну. — Да! — обрадовалась Гермиона. — Теперь отлично! — У тебя абсолютный слух, птичка, ты знала? — довольно проводя рукой по струнам настроенной гитары, подметил Блэк. Он даже не казался таким равнодушным в этот момент. — Профессор Флитвик говорил об этом. Но, мне это неинтересно. Я знаю, что многие магглы живут с таким же слухом, как у меня, редко обращаясь к музыке, — Гермиона пожала плечами. Ей нравилась музыка. Нравилось слушать её, нравилось о ней читать. Она умела наигрывать некоторые известные мелодии на фортепиано. Однако, заниматься музыкой она никогда не хотела - не было ни времени, ни особого желания. — Я восхищён, — Сириус искренне улыбнулся и, вернувшись в исходное положение, развалившись в кресле, поудобнее взял гитару и приготовился играть. Гермиона поплотнее укуталась в одеяло, сильнее прижала ноги к груди и устало склонила голову влево, виском опираясь о спинку дивана. И именно в этот момент время для них снова замедлило свой ход, будто вне стен этой комнаты ничего и не существовало. Пока в доме все спали, а над линией горизонта ещё не забрезжил рассвет, пока Гермиона сидела на диване, а Сириус пел свои дурацкие песни - всё было в порядке. Не существовало ни Волан-де-Морта, ни надвигающейся войны, ни идиота Фаджа, ни мерзкой жабы Амбридж. Бесконечное чувство тревоги не жгло душу так сильно, а запертый в собственном доме Сириус в этих четырёх стенах, как ни странно, будто бы был свободен. Пока она сидела рядом, дремала, слушала его песни и говорила о бесконечно далёких звёздах, он не был беглым преступником. Он был человеком. За окном большими хлопьями кружился снег. Луна всё также била своими белёсыми лучами в грязное, слегка запотевшее окно. Сириус пел свои песни каждую ночь. Их было много, и все они были красивы. На первый взгляд. Слушая снова и снова эти аккорды, эти слова, его голос, Гермиона ловила себя на мысли, что эти песни ей не нравятся. Слишком явно не приходятся по вкусу. Почему? Мисс Грейнджер предпочитала думать, что они ей просто надоели. Ей было неинтересно, какого цвета глаза были у той девушки, какое на ней было бельё, как мило она улыбалась и как она была умна. Гермиона не хотела знать, как сладко целовалась та безымянная особа, как мелодичен был её смех и как восхитительно она танцевала. В песнях Сириуса были плохие мелодии, плохие аккорды, плохие слова и плохие сюжеты. Всегда про любовь. Про любовь к другим. Хотя, в прочем, это было неважно. Для Гермионы это не имело никакого значения. — Дурацкая песня, — не поворачивая головы к Сириусу, подметила волшебница. — Какая? — Блэк холодно усмехнулся. Слишком холодно. — Все, — ещё холоднее подметила Гермиона. — Раньше они тебе нравились, — мужчина рассмеялся. Мисс Грейнджер промолчала. Его смех её раздражал. Он ей нравился. — И чем же они так плохи? — впервые отложив гитару за долгое время, Сириус с интересом уставился на Гермиону, скрестив руки на груди. — Дурацкие слова. Думаешь, если упомянул в тексте «некрономикон», «ящик Пандоры» и «колесо Сансары», теперь можно рифмовать «грёзы» и «слёзы»? — мисс Грейнджер недовольным взглядом уставилась на Сириуса в ответ. — Что дальше? «любовь» и «кровь»? Блэк сидел без движения, безучастно глядя на свою собеседницу. Поняв, какой ерунды она сейчас наговорила взрослому человеку, Гермиона сконфуженно поджала губы и виновато опустила взгляд. Дура. Зачем она это сказала? Она сама не знала. Зато знала, что ей очень хотелось это сказать. — А может дело в том, что все эти песни не о вас, мисс Грейнджер? — совершенно серьезно спросил Сириус. Сердце Гермионы пустилось галопом, в ушах застучала кровь, а щёки обдало жаром. Волшебница совсем явно почувствовала, как моментально покраснела от макушки и до самых пяток. Она сидела совсем без движения, не в силах даже отвести от Блэка ошарашенный взгляд. Выдержав напряженную паузу, Бродяга наконец разразился лающим хриплым смехом. — Ладно, Гермиона, выдохни. Я вижу, что шутка не удалась, — вновь развалившись в кресле, Сириус повернулся к окну и подхватил гитару на руки. — Возможно, ты права. Эти песни - полный провал. Начав наигрывать безликие минорные аккорды перебором, Блэк замолчал. А Гермиона толком так и не смогла понять, что произошло. В подобные редкие моменты какой-то детской беспечности, Сириус напоминал ей Гарри. Будто где-то внутри он все ещё был подростком, не успевшим закончить Хогвартс. Гермиона грустно улыбнулась и устало склонила голову на бок, наслаждаясь музыкой без всяких там дурацких строчек про красивых волшебниц. А Сириус молча продолжил смотреть в окно, где-то на периферии собственного сознания понимая, что он, скорее всего, напишет ещё одну песню про излишне умную кудрявую волшебницу. И будет рифмовать там «грёзы» и «слёзы». А ещё «любовь» и «кровь». Ей назло. Рождественские каникулы проносились за окном буквально со скоростью света, а в комнате хозяина дома на втором этаже не менялось почти ничего: два вечно сонных человека сидели около мутного грязного окна, вдыхали холодный прокуренный воздух и часами говорили о всякой ерунде, которая только всплывала в их головах. Сириус курил красные «Marlboro» (теперь Гермиона знала это наверняка) и пил горький огневиски, никогда не выкидывая бутылки и не убирая из комнаты грязные бокалы. Так ему нравилось больше. Гермиона часами сидела неподвижно, пытаясь согреть вечно холодные ладони своим дыханием, и искоса поглядывала на Сириуса. Его тёмные волосы слегка отливали платиной, серые глаза выдавали бесконечную тоску и тревогу, а под белесым лунным светом на оголенной коже груди виднелись татуировки. Тюремные наколки, оставшиеся после Азкабана, если быть точнее. Они пугали Гермиону, заставляли её думать о том, сколько всего пришлось пройти Сириусу за те двенадцать лет. Снова и снова волшебница мысленно оказывалась у реки, которую переплыть была не в силах. Все эти разговоры, вечное чувство гадкой недосказанности и непонятные полувзгляды и полуулыбки превратили их странную связь в своеобразную игру, в которой Блэк лишь равнодушно смотрел сквозь Гермиону, а она, в свою очередь, с досадой осознавала, что у них все равно ничего не вышло бы. Эта дурацкая связь напоминала любовь к звезде - нельзя приближаться, можно лишь с восхищением наблюдать издалека. Юная пугливая волшебница и беглый преступник не могут быть кем-то друг для друга. Даже друзьями. — Интересно, какова моя звезда вблизи? — докуривая сигарету, сонно пробормотал Блэк. — Уверена, что она прекрасна. Как и все другие звёзды, — уже без особого отвращения вдыхая гадкий сигаретный дым, сквозь полудрёму ответила Гермиона. — Было время, когда я знал всё небо наизусть. Каждый спутник. Каждое созвездие. Каждый сувенир, оставленный на орбите космонавтами. Каждый обломок ракеты, запущенной в 60-е. В детстве я смотрел в небо и видел будущее. Оно принадлежало мне, — балансируя на грани болезненного лихорадочного полусна и тревожной реальности, прошептал Сириус. — А что случилось потом? — приоткрыв глаза, Гермиона выхватила в полумраке его сгорбившийся силуэт. Блэк горько усмехнулся и опрокинул целую порцию огневиски, морщась от прогорклого острого вкуса на языке. — А потом пришёл этот безносый урод. Ворвался в нашу жизнь, словно к себе домой. Убил моих друзей. А я сел в Азкабан. И навсегда стал преступником, — с каждым новым словом в глазах Сириуса гасли звёзды, космос гнил и рассыпался в прах. Мисс Грейнджер видела это в дрожи его пальцев, в нервно поджатых губах, в углубившихся паутинках морщинок около глаз. Блэк был слишком пьян для того, чтобы не сказать всего этого. И слишком трезв, чтобы все это забыть. — Но ты не преступник! — Гермиона из последних сил подалась вперёд. — Откуда ты знаешь? — Сириус озлобленно зашипел. — Ты ещё ребёнок и ничего не смыслишь в жизни! «Слишком грубо, мистер Блэк. Эта птичка такого не заслужила, а вы не заслужили эту птичку.» — Для меня ты никогда не был преступником, — чувствуя, как к горлу подкатывает ком, а к огромным глазам подступают слёзы, Гермиона вскочила на ноги и вышла из комнаты прочь. А Блэк так и остался сидеть на месте. Пьяный. Сонный. Холодный. И одинокий. Чудовище, душу которого эта красавица вряд ли сумеет спасти. Зимние каникулы подходили к концу.

***

Гермиона больше не приходила. Боялась, видимо. По крайней мере, грубые гадости она могла послушать и в школе от уродов, вроде того же Малфоя. Но от Сириуса ничего подобного она слышать не хотела. Поэтому они больше не говорили. И не смотрели друг на друга. А по ночам Гермиона читала учебники, готовясь ко второму семестру в Хогвартсе. И лишь в ночь перед отъездом мисс Грейнджер решилась вернуться в комнату, где пахло сигаретами, крепким алкоголем, музыкой и космосом. Она пришла под утро - на горизонте уже забрезжил рассвет. У них оставалось не больше часа. Сириус стоял у окна, будто чувствуя, что к нему придут. Гермиона скользнула в комнату и бесшумно прикрыла за собой дверь. — Ты поздно сегодня, птичка, — Бродяга медленно повернулся к своей ночной гостье лицом. Мисс Грейнджер уже была одета, умыта и заплетена. Отличница была готова вернуться в школу. — Я пришла попрощаться, — пояснила Гермиона и замолчала. Десять минут. Они стояли друг напротив друга столько времени, не решаясь сказать ни слова. Наверное, потому что им нечего было сказать. Они были просто знакомыми, и банальное «до встречи» было для них лучшим вариантом. Однако, никто не мог сказать даже и этого. — Прости, что я тогда сказал тебе грубость, птичка. Я был пьян, — не двигаясь с места, начал Сириус. — Ничего страшного, ты был прав. Мы задели тему, которая тебе неприятна. А я зачем-то стала её продолжать, хотя не смыслю в этом ровным счётом ничего, — поджав губы, Гермиона нервно заламывала кисти рук. Бродяга промолчал, потому что сам понимал - мисс Грейнджер сказала правду. — Я не хочу возвращаться в Хогвартс, — добавила волшебница. — Неужели? Самая ярая фанатка учебы не хочет ехать в школу? — Блэк хрипло усмехнулся. Между ними сохранялось расстояние в добрых два метра. — Там всё изменилось. Теперь всё не так, как раньше. Мы больше не в безопасности, я чувствую это, — мисс Всезнайка опустила взгляд в пол. — Ничего уже не будет, как раньше, Гермиона, — подметил Сириус. «Браво, мистер Блэк. Вы - самый хреновый психолог, который только ходил по этой планете!» В звенящей тишине мужчина услышал тихий жалобный всхлип. Что-то внутри него свернулось в пульсирующий уязвимый узел и заболело. — Гермиона! — Блэк инстинктивно шагнул вперёд, но тут же замер, не рискуя сокращать расстояние. — Послушай, там, в Хогвартсе, ночью, когда ты будешь смотреть на небо, ты увидишь мою звезду, ту, на которой я живу, на которой я смеюсь. И ты услышишь, что все звёзды смеются. У тебя будут звёзды, которые умеют смеяться! Под ними ты всегда будешь в безопасности, я тебе обещаю. Гермиона подняла на Сириуса заплаканные глаза и слабо улыбнулась. — До свидания, мистер Блэк, — волшебница медленно повернулась к мужчине спиной и зашагала к двери. — До встречи, птичка. Она уходила, а ему хотелось, чтобы время остановилось. В этой мрачной прокуренной комнате, сам не зная почему, он уже скучал по ней. Когда перед Гермионой возникла дверь, она успела сделать двенадцать шагов – и никогда не признается, что считала каждый шаг. _________________________________ * - «Loony Tunes» — анимационный сериал Warner Bros., а также группа мультипликационных персонажей, которые первоначально являлись пародией на мультфильмы Диснея.