Мародёр для Марлин

      Сознание то пробуждалось вспышкой холода, промораживающей до глубины, то снова гасло. Ощущение тела было потеряно, и было ли оно, тело? Спасало только одно — знание, что рано или поздно это закончится. В мире еще ничего не придумали вечного. Впрочем, даже этого знания не было, только уверенность, что все пройдет.       Даже самые мощные чары, которые только смогли разработать, были долгодействующими, но никак не вечными. Что бы и кто бы там ни говорил, вечность — это не унифицированная мера. Каждый ее понимает по-разному. Поэтому приравнивать к ее значению действия — мелочность. Вот такой парадокс.       Противоречивым утверждением была и палата. Шевелиться не получалось, а во мне просыпался зуд — невыносимо хотелось потрогать, ощутить реальность. Подтвердить тактильно существование предметов и обстановки. Так я и лежала, «истекая слюной», находясь близко к цели, но не имея возможности дотянуться. Кошмар, дубль два.       Растянувшееся вечностью время прервали грохот открывающейся двери и человек в лимонной мантии. Человек в возрасте, с небольшим животом и огромными лапищами, он сверкал глазами и, кажется, вселял надежду.       — Ну-с, мисс МакКиннон, с возвращением к нам! — лихо подмигнув, служитель клятвы Гиппократа начал стандартную диагностику, взмахивая палочкой и нашептывая себе под нос. Хотя шепот больше походил на напев какой-то приставучей песни, которую озвучиваешь, не замечая за собой.       — Состояние стабильно-плохое. Ядро сильно повреждено, сильной волшебницей вам уже не быть. Мои соболезнования, — улыбаться человек не перестал, да и слова сочувствия звучали до неприличия дежурно. Я бы даже сказала, что озвучивал все это целитель с неприличной жизнерадостностью.       Из горла вырвался звук, который вообще сложно было интерпретировать. По крайней мере, я удостоилась внимательного взгляда и новой вязи заклинаний, которые срывались с палочки и зависали в воздухе светящейся паутиной.       — Моргать можете? — дежурно осведомился мужчина. — Отлично! Рукой шевелить можем? Пальцами? Ну-с, не смертельно, но неприятно. Терапию пропишем, массаж — через пару недель будете бегать.       А большего я ничего и не добилась. Не уверена, что мимика могла передать хотя бы каплю того вопросительного выражения, что я хотела донести до «собеседника». А может быть, целителю и не хотелось вникать глубоко в чужую проблему. Если он будет погружаться и пропускать чувства каждого через себя — на сколько его хватит? Когда ему надоест его работа? А когда он слетит с катушек? Цинизм и черный юмор — наши профессии похожи до неприличия.       Пожелав приятного дня, товарищ унесся прочь. А дни потянулись вереницей. Постепенно холод отступал, непривычно непослушные пальцы разгибались и сгибались, шевелились руки, ноги. Период реабилитации был похож на то, как будто прошли сильные судороги. Тело было каким-то уставшим, но до чего приятно было банально почесать нос! Просто нет слов!       Газеты? Пациенты могли получать корреспонденцию и прочие вещи по принципу посылок. Но распоряжением кого-то сверху вся связь со внешним миром была под запретом. Никаких посещений, никаких писем. А газеты? В них было все по-старому. Кого-то поймали, на кого-то напали. Что-то неуловимо поменялось, но разве подконтрольная редакция может говорить прямо, и можно ли ей верить полностью?       Терапия подходила к концу. Холод внутри отступал, но не уходил прочь. Рано или поздно он уйдет. Или останется — целители не знали наверняка. Специфика своеобразная у заклятья. Да и честно — желания знать малодушно не было. Хотелось покинуть наконец гостеприимные апартаменты Святого Мунго. Увидеть Джима, родителей, прийти на работу, узнать, как там Доркас.       В день выписки в палату пришла та, которую я ждала раньше. На пару недель раньше. Доркас выглядела прилично. Та же мерзкая усмешка, острые коготки маникюра, вычищенные носы ботинок — с головы до пят — это была все та же Медоуз. Уставшая, потрепанная, но привычно-знакомая.       — Долго же ты бока отлеживала, — прокомментировала дама, качая носком ноги.       Взгляд начальницы блуждал по всей палате, словно оценивая комфортабельность моего вынужденного пристанища. К слову, палата не отличалась излишним убранством или показной аскетичностью тюремных камер. Это была простая обычная палата. Стандарт. Не больше и не меньше.       — Увы и ах, — еще раз осмотрев тумбочку на предмет забытых вещей, закрыла сумку и сбросила ее на пол. — Аврор МакКиннон готова приступить к дальнейшей службе.       — Увы и ах, — повторила Медоуз, старательно рассматривая свой маникюр, напоказ демонстрируя скуку. — Тебя списали.       Спина непроизвольно напряглась. Решение было логичным, но малоприятным.       — На полевую работу и не рассчитываю, — вот дурой я точно не была и это понимала прекрасно.       — Тебя списали. Жетон аннулировали, расчет ждет в бухгалтерии. Пенсию там же оформишь, — глаза сидящей рядом женщины были равнодушными. Словно мы никогда не были близко знакомы, словно не было ночных дежурств, чуть градусных пятиминуток в перерывах, когда кто-то проставлялся по поводу.       Казалось, будто мы вовсе не были знакомы.       Быть может, я еще в бреду проклятия? Опустив голову, пересчитала пальцы. Все на месте, лишнего нет. Ущипнуть себя для надежности? Или оставить едва живую надежду на игру больного и уставшего рассудка?       — Помимо оперативников, в аврорате есть вакансии. Те же секретари, аналитики…       — Штаб полностью укомплектован! — безапелляционно заявила мадам.       — Это какой-то бойкот? — злости не было. Вернее, не так. Злость была, но вот была она так далеко… Как будто под толстым слоем льда. Я как будто «видела» эту злость, но коснуться ее, ощутить…       — Вот как, — сказать мне было больше нечего. Посидев еще едва ли минуту, я поднялась и, прихватив сумку, двинулась прочь из палаты. Останавливать меня никто не собрался, а за дверью начинался новый мир.

***

      Мир без Темного Лорда оказался… все тем же. Даже пресловутый курс золота к фунтам остался таким, каким я его помнила. Лишь квартира, точнее будет сказать, комната покрылась тонким слоем пыли. Как я определила толщину слоя? Я убирала его вручную. Магия все еще работала не так чтобы нестабильно, но словно нехотя. Ровно горящий костер внутри меня сменился едва горящим огоньком, который, казалось, может потухнуть от любого сильного порыва ветра. Этого очага хватало только на то, чтобы не дать замерзнуть от холода окончательно. А тратить его на блажь? Тем более целители рекомендовали разрабатывать руки-ноги.       Кстати, да, Темный Лорд пал. Официально была заметка о том, что группа специального подразделения выследила и устроила бой с главой группировки. Слаженная работа бойцов позволила застать противника врасплох и уничтожить на месте как особо опасного преступника. Имена, пароли и явки не сообщаются во избежание спекуляции на добром имени и честном деле.       В статье еще было много чего понаписано, но желания читать не было от слова совсем. Сказки я и в детстве не любила, а уж в исполнении министерской пресс-службы…       Уборка закончилась быстро. Дни шли, а чем занять себя, я не представляла. Друзья и приятели, некогда появляющиеся в жизни, растворились в череде будней. Лилс и Сири переехали в домик Альфарда. В жизни молодой ячейки общества наступала прекрасная пора гнездования. Предположительно пара решила поднять демографию.       Джеймс же отправился на учебу во Францию. И как ему живется в лягушатнике — Мерлин ведает, вестей засранец не удосужился прислать. А писать первой… Ну, написала я ему. Про то, что выписали, про диагноз и прогноз врачевателей, попыталась посмеяться про пенсию, которую увидела раньше всех в компании. Для повода написать ответ спросила: «Как дела? Успехи?» Но что толку? Поттер ответил, что много учится, работает и просит выздоравливать. Все. Видимо, помидоры в нашем огороде побило морозом.       Родители? Субботние ужины у нас до сих пор в традиции. А коллеги с работы? Их ветром сдуло. Боевые товарищи, мать их!       Четыре месяца после выписки прошли буднично и спокойно. Прилавок, за которым я теперь проводила много времени, блестел в свете свечей и ламп. Массивный пласт древесины регулярно видел тряпку и золотые кругляши. Массивная книга наподобие амбарной приветливо лежала передо мной в раскрытом виде. Туда я записывала приход-расход. По главной части, в основном записывала покупки. Кому и что было продано да по какой цене.       Артефактная лавка продавала изделия, требующие чуть большего контроля, нежели какие-то мантии или ингредиенты. Хотя, думается мне, особые «вкусности» у аптекарей тоже были под запись, если не под подпись.       В целом работа радовала стабильностью. Жутко, но обыденность и дни, которые были похожи один на другой, потихоньку согревали. Родной прилавок, перо, шершавые лист книги, стеллажи и витрины с продукцией… Тихая гавань располагала к обретению душевного равновесия. Буйный огонь уже не пылал во мне, как раньше, но он спокойно горел, не сжигая меня. А что до смены восприятия — никто не мешал мне чудить. Взять провизии и отправиться в поход. Огородить место чарами, посидеть, посмотреть на пламя, поедая хлеб и сосиски, пропахшие дымом. Пара глотков чего-то чуть крепкого… Мы все рано или поздно приходим к той жизни, когда спешка уже ничего не решает.       Дверной колокольчик огласил помещение звоном, вытаскивая из размышлений. В магазин вошла та, с которой мы неоднозначно распрощались. И та, которую я не видела вот уже несколько месяцев.       — Сколько лет, сколько зим, — поприветствовала она меня.       — И еще столько же! — другого ответа и не могло быть. Не для этой особы.       — Вот уж не думала, что ты найдешь пристанище в торговле, — проговорила мадам, осматривая помещение.       — Спокойная размеренная жизнь, лишенная всякого риска — когда-нибудь ты тоже к этому придешь, — Мерлин, как же давно была та жизнь с погонями и вызовами.       Казалось, прошла целая вечность. Даже не так: прошла целая эпоха. Каждый вынес что-то оттуда, ну, а кого-то вынесли…       — Итак, что вы хотели приобрести? Браслет-определитель? Цепочку портключа? В ассортименте появились замечательные шпильки, отлично поддержат прическу, а при желании послужат неплохим маячком, — было и было время. Ничего его ворошить ненужными воспоминаниями. Люди, бывшие со мной в то время, благополучно занялись своими делами. Пора и мне заняться тем, что на данный момент приоритетнее.       — Ну, а что-нибудь интересное есть? Вкусы ты мои знаешь, — женщина навалилась на стойку, состроив скучающую мину. Для наглядности она положила подбородок на руку, упершись локтем в столешницу.       — Я бы предложила, но настойка, проясняющая память, не числится в нашем ассортименте. Это, скорее, в Святом Мунго могут сто фронтовых налить, — а еще все это ядом шлифануть. Но не смертельным, а чтобы несколько дней с белого товарища не слазила. Вдруг память находится не как у всех, а где-нибудь в темном недоступном месте!       — Все еще злишься, — утвердительно протянула Медоуз.       — Мы обе знаем, что даже Аластора не списали с его протезом. А у меня все конечности на месте, и это заведомо тухлый разговор!       — Была команда сверху, — Доркас смотрела в глаза снизу вверх, но даже так она как будто возвышалась. — Твой замечательный Поттер достал всех. Полагаю, при его имени главный икает до сих пор, а купленный особнячок — маленький и приятный бонус от настырного… друга.       — Поттер? — вопрос я не озвучила, но и так было понятно, что участие Джеймса в моем увольнение верилось слабо. Ну что может вчерашний школьник натворить? Пусть и с сейфом родителей.       — Поттер, Поттер. Упорный юноша, — усмехнулась Медоуз, симпатизирующая такому типу людей. Как говорила сама про себя слизеринка — она питала слабость к прямолинейным гриффиндорцам, у которых на лбу была бегущая строка, а упертости хватало на несколько особей с примечательными ушами и пришитыми хвостами.       — Мальчик настойчиво просил освободить тебя от службы. Не знаю, кто и что ему рассказал, но по его просьбе в Министерстве тебе и полы мыть не дадут.       — Все? — в рассказанную сказку я верила слабо. Точнее, я совершенно не верила. Где Джеймс и где я?       — Не веришь. Ну, а кто хозяин этого замечательного магазинчика, знаешь? — глаза ведьмы горели, словно здесь и сейчас свершалась великая пакость столетия. Тоже мне, февральский водолей!       — Мистер Картер, — я повернула голову набок, ожидая продолжение истории. Интересно, что на это придумает.       — Который в доле с Поттерами с шестьдесят девятого!       — С чего бы самостоятельно изготавливающему артефактору идти на такую сделку? В чем выгода? Имени Поттеров на изделиях нет.       — Потому что всем известно, что вещички Макс Картер клепает по рецептуре Поттеров! — победоносно вскинула голову Медоуз.       Помолчали.       — Мне вот что интересно, а за ваше игнорирование вам тоже Поттер заплатил? Или это секретное поручение? Какая байка будет на этот счет?       — Не хотели мешать тебе реабилитироваться, — не моргнув глазом ответила Медоуз. — До конца никто не знает, что в тебя попало.       — М-м-м, — промычав, посмотрела на часы: обед был далеко. — Так вы что-то будете брать, мисс Медоуз?       — Можешь не верить, — выпрямилась женщина уже без улыбки. — Но я бы присмотрелась к пареньку.       — И вам всего доброго! — сделав морду «кирпичом», дождалась ухода настырной особы и поборола желание запустить что-нибудь ей вслед! Как же раздражало!       Отбивая пальцами ритм, искала ответ. Кто мне его мог дать? Да никто не будет отчитываться. А перед кем могут приоткрыть занавес?       — Сири! Точно! — хлопнув ладонью по столешнице, я со спокойной душой продолжила работать, попутно сочиняя письмо этому обалдую. Потрясем немного нашу старую, как половик у порога, дружбу.