Вдыхая яд

      Завтрак в большом зале, как обычно сопровождался каким-то бессмысленным жужжанием, что сидело в ушах. Ученики были похожи на пчёл, добывающих нектар, вот только вместо тягучего мёда в итоге выходили из улья со сплетнями. Интересно, это когда-то прекратиться?       Скорее нет, чем да. Иначе в чем смысл группового завтрака? Тот услышал, та подсмотрела, а третий додумал — вот он, рецепт сплетни. Причём, едва эти ученики шагнут за пределы помещения, как новость будет активно мусолится по всем пролётам замка. Шёпот уподобиться сквозняку: проскользнёт в щель под дверью, мелкими трещинами в стенах, чуть всколыхнёт подолы мантии, вынуждая волшебников и ведьм обратить на него внимание, а потом так же быстро вылетит в открытую форточку, давая место своим сородичам.       Рыжая макушка Рона немного угрюмо склонилась над едой, пока сам парень неторопливо поедал пищу и слегка морщился, когда отпивал сок: в последнюю неделю он был словно разбавленным, а в какао присутствовала горчинка. Повернув голову влево, он увидел, как за ту сторону стола присела Гермиона, сразу положившая себе два сырника и кружку чая — её привычный рацион. Рядом с ним и напротив девушки упали Гарри и Джинни, улыбнувшись в знак приветствия. Общение с друзьями вернулось на круги своя, так как сам рыжеволосый больше не показывал приступов агрессии, но вот с шатенкой они почти не общались. Так, перекинуться парой слов для проформы и не больше. Но Уизли едва сдерживал себя. Ему постоянно хотелось нагрубить кому-нибудь, а в особенности самой Грейнджер, но дабы не ссориться с той, парень, иногда срывался на Гарри или кого-то из младшекурсников.       Но Рон не знал, почему так происходит. Словно кто-то волшебством заставлял ярость внутри него возрастать с каждым днём всё больше и больше, да так, что сдерживать её было невозможно. Только почему-то это было связано с его — бывшей ли? — девушкой. Рону хотелось спустить на неё всех собак за такой вид и поведение. Парень искренне не понимал, почему она и друзья не видят того, что видит он сам — Гермиона перестала быть прилежной ученицей, начав заигрывать с парнями с других факультетов — допустим, Забини, который ещё и был слизеринцем — и пьёт много алкоголя. А девушки и алкоголь сочетаются не лучше, чем шпроты с арбузом.       Так думал Рон.       Гермиона же, не думала совершенно никак. Конечно, именно в направлении рыжеволосого парня. Он вёл себя странно, но ничего не замечал на этот счёт, а если бы сама Грейнджер вела себя так, то Рон бы определённо сказал, что у неё « Эти дни ». Такое словосочетание всегда одинаково и бесило, и выводило гриффиндорку — Уизли не маленький мальчик, но готов тыкать крестом, когда речь заходит о женской физиологии. Короче, это явно не его.        Она уже было хотела рассмотреть парня на предмет чего-то странного, но внимание привлекла вышедшая вперёд Макгоногалл, видно, дабы объявить ученикам какое-то интересное — или не очень — заявление. — Дорогие ученики, а в особенности участники «Отбора сильнейшего», — всегда сухой тон был наполнен каким-то предвкушением и радостной тревожностью, как чуть дрожит голос перед открытием рождественского подарка. — Мы держали это в тайне, но сейчас – пришло время раскрыть карты! Для дальнейшего контроля над выполнением заданий к вам будут приставлены особенные наблюдатели, чтобы, в случае опасности, вам была оказана необходимая помощь. Сегодня вечером к нам приедут бывшие ученики школ «Шармбатон», «Дурмстранг» и «Ильвермони», которые и будут оберегать вас. Но вы должны понимать, что наблюдатели прибегнут к помощи лишь тогда, когда поймут, что вы сами точно не справитесь. С некоторыми из них вы знакомы, а кто-то только первый раз ступит в стены «Хогвартса», но, как ученики принимающей школы, вы должны показать гостеприимство и ознакомить наблюдателей с нашими стенами. Надеюсь на вас. Спасибо за внимание, вы можете возвращаться к трапезе!       После недолгой, но важной речи профессора, Гермиона, к сожалению, не узнала почти ничего нового, за исключением того, что к ним будут приставлены наставники. О том, что те приедут говорил сам Виктор, который почему-то больше не писал. Отправленное ему письмо могло не дойти или потеряться, но гриффиндорке не хотелось думать, что Виктор просто не хотел ей отвечать. Между ними остались тёплые дружеские отношения, но невеста Ирен, как рассказывал Джордж, была весьма ревнивой, особенно по отношению к старым друзьям жениха.       Бывшая Делакур, теперь уже Уизли, как-то раз обмолвилась о каких-то соревнованиях на семейном ужине в Норе, но виновато пожав плечами сказала, что это тайна откроется позже, добавив что-то про «Всему свое время». Но если бы Гермиона знала, что это относится к «Отбору сильнейшего», то определённо бы расспросила француженку побольше, хотя та могла спрятаться за спиной своего рыжеволосого мужа.       Решив, что стоит написать Биллу — жениху бывшей шармбатонки — Гермиона достала из сумки шариковую ручку и сделала короткую памятку на запястье, обозначив напоминание буквой «Б». Маггловская вещица, которая иногда получала незаслуженную порцию оскорблений, прилетающие, конечно, в отношении своей хозяйки, была несомненно удобней скрипящих перьев и всегда пачкающих пальцы чернил, что оставляли кляксы на пергаментах.       Заметив её действия, Гарри отодвинул занесенную вилку от губ и вопросительно изогнул бровь, почти полностью спрятав ту за густой и тёмной шевелюрой. Зелёные глаза сверкнули под стёклышками линз, выдавая интерес гриффиндорца. Парень и словом не обмолвился о словах профессора, видимо, молчаливо приняв нянечку с волшебной палочкой за спиной. — Напоминание? На что? — Спросить у Билла насчёт Флёр. Ну, она ведь беременна. Может это будет опасно для неё? — Она не послушает, — со вздохом покачал головой Поттер, делая глоток тыквенного сока. Облизнув полные губы и мазнув взглядом по слизеринскому столу, тот продолжил. — Джинни рассказывала, что Билл не смог отговорить её участвовать в операции «Семь Поттеров» и Битве за школу. Ты же представляешь, насколько это было опасно? Хотя, о чём это я. Конечно, представляешь,мисс-вырвала-мне-волосы-без-моего-согласия. — язвительно хмыкнул брюнет, но после на его лицо вернулась лёгкая улыбка, как всегда, когда он вспоминает что-то из прошлого. — К слову, Флёр всё ещё работает в банке Гринготтс. Рон говорил, что им пришлось изрядно попотеть после нашего побега.       С улыбкой покачав головой, Гермиона вновь принялась за еду, с большим аппетитом поглощая завтрак. Перекинувшись парой лёгких слов с Джинни и Гарри, Рон кинул быстрый косой взгляд на шатенку и, встав из-за стола, направился на урок даже не удосужившись и попрощаться с Грейнджер. Девушка, со вздохом посмотрев вслед за Уизли, продолжила завтрак и спустя некоторое время также пошла на урок.

***

      Школьный день прошёл неописуемо быстро, потому что, к счастью для Гриффиндорцев, сегодня у них не было совмещенных уроков со змеями. Гермиона заняла вторую часть дня подготовкой к урокам, случайно пропустив обед, а после засиделась библиотеке. Напоминанием о том, что именно сегодня приезжают наставники стало восторженное щебетание пятикурсниц, которые вихрем пробежались меж книжных полок. Услышав из разговора фамилию друга, Гермиона шокировано уставилась вперёд себя, глупо хлопая распахнутыми карими глазами.       Как она могла забыть что сегодня приезжает Флёр, Крам и остальные? Мерлин, гриффиндорка натурально шлёпнула себя по лбу, буквально со скоростью света в беспорядке скидывая пергаменты в бисерную сумку, что не раз выручала их во время путешествий друзьями в поисках крестражей.       Прямо-таки на ходу закидывая последнее перо, Гермиона с приглушённым шлепком ударилась в чью-то широкоплечую спину, а скользнувший в лёгкие запах шоколадно-мятного табака и тонкие нотки мускуса, дали ей возможность безошибочно определить на кого шатенке так повезло.       Водолазка, пиджак, брюки, ботинки — всё это было глубокого чёрного цвета, да так, что казалось, словно его вещи поглощали естественное освещение; словно если бы они могли посмотреть на чёрную дыру в живую, то она выглядела бы именно так; словно это цвет его души.       Последняя мысль показалась абсурдной, ведь шатенка могла с уверенностью сказать, что в той можно найти, пусть и и маленькие, но крупицы чего-то доброго и светлого, ведь в противном случае он бы не спасал её несколько раз, а она… Она так и не поблагодарила его после озера. Лишь заспорила из-за какой-то чуши, а после заключила контракт в рукопожатии. Шальная мысль о том, что он мог забыть, разбилась о холодную сталь глаз Малфоя, словно хрусталь о чёрную плитку. Он не забудет.       Малфой также безошибочно определил кто в него впечатался, потому что никто другой точно не мог. Казалось, что он почувствовал её кудрявые волосы сквозь ткань одежды, хотя, возможно они всё-таки слегка мазнули по оголённому участку затылка.       Всё тот же чуть взъерошенный вид, словно она — потрепанный после дождя воробушек, судорожно бегающие карие, пытающиеся смотреть куда угодно, но не на него, глаза, закусанная часть правой нижней губы и застегнутая под горло рубашка, которую как удавка сдерживал галстук. Она могла стать грёбаным пособием по тому, как правильно носить форму: красно-золотая полосатая ткань сидела чётко по центру, прямо как нужно по уставу, не на миллиметр в сторону, затянутая так, что если бы Грейнджер потянула ту ещё хоть немного — определённо задушила бы саму себя. Под идеально выглаженной мантией была всё такая же прямая спина, которые наводила каждого из учеников Хогвартса на то, что Грейнджер всё-таки проглотила какую-нибудь палку, ведь заставить осанку быть такой прямой просто невозможно. Классическая чёрная юбка на несколько пальцев выше колена и чёрные туфли на небольшом каблучке, который почему-то не отстукивает её передвижение по пролётам библиотеки.        Нет, Драко не избегал её, но и видеть особо не хотел. За последние несколько дней она сделала огромный шаг назад с «терпимо» до «раздражает», вернувшись на последнюю точку, словно они опять на первом курсе. Да, Грейнджер вновь его раздражала, до колющего чувства под ногтями, когда те хотелось выдрать с корнем и перочинным ножичком выковырять зудящую и кровоточащую кожу. Но ничего бы не ушло.       Оно бы ушло куда-то глубже, заселившись прямо под кожу, ехидно переливаясь на свету, потому что это никуда не убрать. Она почему-то всегда была в поле его зрения, злобно сверкая карими глазами, вскидывая тонкий острый подбородок и повсюду махая кудрявым веником на голове. Давая Драко прекрасную возможность кинуть пару обидных слов, которые она проглатывала, словно ком. Так он думал. Но спустя время почему-то стал понимать, что этот самый ком в горле никуда не делся. Она чесала им глотку, когда из той вылетали острые замечания в ответ на оскорбления, привыкнув к комку в горле. Он пополнялся ровно в то же время, как и когда Малфой кидал презрительное « Грязнокровка» , но она почему-то не шипела в ответ «Пожиратель Смерти». Ограничивалась чем-то другим. Слишком много почему-то. Он не мог понять её, а то, что Малфои не могли понять — надо было выжигать до конца. — Это становиться отвратной традицией, — зло выплюнул слизеринец, спустя некоторое время, за которое его глаза проделали простой путь по телу девушки: сверху вниз. — Попробуй после ночи с Поттером стащить у него очки. Тебе явно нужнее.       Он не знал, что заставляло его говорить это. Драко прекрасно знал, что шрамоголовый с дурочкой-Уизли — весьма смелой дурочкой, стоит заметить — а её тупого брата она обходит за километр. Но перестать тоже не мог. Хотел показать, что она — ничто. Ноль. Грязь. Это казалось правильным, потому что вышколенные отцом за всю жизнь принципы о чистоте крови, вновь бурлили внутри, когда есть вероятность освобождения Люциуса. — Попробуй ходить быстрее, а не со скоростью улитки!       Взвинченные за день нервы, никак не хотели собираться в одну кучу, забирая у хозяйки возможность расслабленно выдохнуть и разговаривать с чистой головой. Вздохнув, Гермиона представила, как каждая вещь, что являлась раздражителем, становится книгой в которую превратила проблемы. Но, видимо у неё не было должной концентрации, ведь уже на середине она поняла, что полки и шкаф стеклянные, но все равно продолжала наполнять его, буквально слыша, как трещит материал, едва выдерживающий вес её проблем.       Книжка за книжкой, фолиант за фолиантом, и вот все полки набиты до отказа. Гермиона осторожно закрывает дверцы, щёлкая стеклянной ручкой и легко цокает ноготком по прозрачному сейфу.       Вдох и выдох. Она считает до десяти про себя, очень надеясь, что Малфой заткнется.       В её голове уже целая библиотека из подобных стеклянных книжных полок, и все они в данный момент опасно потрескивают, всё же смирно стоя, но едва слизеринец открывает рот, Гермиона понимает, что все её старания начинают медленно расшатываться, грозясь с громким треском разбиться. Его голос как землетрясение в её голове; как молоток, что с силой ударяет по стенам. Не хочет сразу и с шумом — по стеклянным шкафам, а медленно, как растянутое, но непрекращающееся «Круцио», что с каждой секундой становится сильнее, дабы заставить её проблемы разбиться друг о друга по своей же вине. — Не старайся, Грейнджер. Будет проще принять тот факт, что ты облажалась и слепая, чем пытаться доказать мне, что я должен ходить быстрее. Может, мне летать на метле, а? — Может, тебе просто заткнуться? Действенней и быстрей. Вон сколько плюсов. Всё, Малфой, свали с дороги, — бурчит под конец она, надеясь сделать крутую дугу вокруг него, но парень с лёгкостью ловит её за локоть, возвращая на место. И прямо-таки упиваясь этим гневным потемневшим взглядом. — Малфой, почему ты ко мне прицепился? — вдруг выдала Гермиона, уже самолично раскачивая шкафы. Драко посмотрел на неё, как на придурошную, но возразить не успел, потому что шатенка продолжила свою тираду, скользя по бледному лицу испытывающим, выискивающим взглядом. — Раз ты постоянно меня задираешь, то что-то, да хочешь. Итак, давай порассуждаем. Если бы ты был менее самодовольным придурком и не вбитыми подкорку принципами о чистоте крови, то я бы предположила, что у тебя есть некий интерес ко мне, но это сразу отпадает. Заткнись, — вставила, когда слизеринец уже не скрывал удивление и открыл рот, дабы возразить. — Я к тебе тоже особых чувств не питаю. В отличии, кстати, от Паркинсон! Не знаю, может, ты слеповат и это тебе нужны очки и я могу даже одолжить их у Гарри, но твоя подружка влюблена в тебя. Говорю, потому что она, несмотря на свою стервозность, остановила Монтегю, чтоб он провалился. Тот факт, что вы спите вместе не означает, что ты тоже к ней что-то испытываешь, а это видно по взгляду. За исключением желания и похоти, как я могу предположить, но это явно не влюблённость. То есть, ты игнорируешь свою как бы девушку, но выносишь мозг мне, постоянно цепляя и оскорбляя. Обобщим до того, что я тебя ненавижу, хотя, фактически, ты меня просто очень сильно бесишь.       Драко смотрел на её раскрывающийся рот, когда она выдавала эту тираду, а сейчас проследил взглядом за тем, как по сухим губам прошёлся влажный язык, и думал, кто и чем ударил ей в голову, чтобы она решила прочесть ему такой монолог, явно подозревающий ответ с его стороны. Или, может она бахнула чего покрепче? Чего-то янтарного цвета, называющегося огневиски. Если судить объективно, то она права — он часто цепляется к Грейнджер, они явно друг другу не симпатизируют, Пэнси в него влюблена курса так с четвёртого-пятого, да, они просто трахаются, и Драко иногда слегка игнорирует Паркинсон, когда из её рта вылетает слишком много информации. Как сейчас из Грейнджер. Но эти слова ему хотелось слушать. Возможно потому, что она говорила что-то умное. Неважное, нет. Не тупое как минимум. Гриффиндорка умело рассуждала, ухватываясь за каждую из мыслей как утопающий за соломинку, дабы в конце построить какой-никакой плот. Но ей нужен парус. И он может дать его лишь одной фразой. — Мне до тошноты надоели влюбленные девушки. Девушки, которые ненавидят, гораздо интереснее.*       И, круто развернувшись, слизеринец оставил Гермиону переваривать эту умопомрачительную новость, а через несколько минут шлепнуто себя по лбу и поспешить в большой зал, где уже явно собрались друзья.       Драко не знал, но этой фразой он не дал парус, а разрушил весь плот. Весь шанс на спокойную жизнь.

***

— Ты же Гарри Поттер? — воскликнул рядом тонкий голосок маленькой кучерявой девчушки, чем-то похожей на Гермиону, а сам парень даже чуть вздрогнул.       Он давно не слышал этой фразы. Очень давно. И успел отвыкнуть. Первое время, конечно, ему приходилось укрываться от пытающихся поблагодарить волшебников и волшебниц, иногда прибегая к мантии невидимке, но сейчас уже легче. А эта маленькая девочка — в явно большеватой форме — смотрела на него распахнутыми желто-зелёными глазами и сдерживала за спиной потрёпанный блокнотик в затертой кожаной обложке. — Да, типа того, — вздохнул Гарри, присаживаясь на корточки, чтобы быть с когтевранкой на одном уровне. — А ты можешь оставить автограф? — стесняясь и смущаясь, волшебница протянула ему блокнот. — Мои мама с папой — магглы, но о тебе знают. А у папы даже осталась страничка «Пророка» с твоей фотографии!       Гарри неуверенно почесал затылок, понимая, что в той газете он выставлен явно не в лучшем свете. Ободряюще улыбнувшись девочке, Поттер взял из рук блокнот и перо, оставив незамысловатую закорючку, между делом спрашивая имя кудрявой. — Ленси Рауд, Когтевран, первый курс. — Очень приятно, Ленси. — Спасибо большое, Гарри Поттер! — воскликнула она, бросаясь на парня с объятиями, выбивая из кармана палочку, что со стуком скатилась по ступеням.Чертыхнувшись, гриффиндорец попрощался с Рауд и поспешил к подземельям Слизерина, в которые и укатилось древко.       Его шаги эхом отдавались от холодных стен, а тишина не разбивалась даже легким щебетом слизеринцев, ведь все, видимо, уже собрались в Большом Зале. Казалось, что если прислушаться, то можно услышать капли воды, что с надоедливой монотонностью разбивались о каменные плиты.       Кап-кап-кап.       Не показалось.       Гарри искренне бесился на самого себя, ведь даже когда была возможность — он не практиковал беспалочковую магию, которая бы очень пригодилась сейчас. Просмотрев каждую ступень лестницы, Поттер понял, что ему придётся спуститься вниз. Почти в змеиное логово. Он чувствовал себя маленьким зверьком, что по своей глупости и самонадеянности прискакал в гнездо с яйцами, а потом ещё и потревожил их. А медленно, гордо стуча каблуками и растянув на губах усмешку, к нему приближалась сама змея. Вертя в руках его палочку, Пэнси облокотилась на стену примерно в метре от Гарри, насмешливо взирая сверху вниз. — Кого это к нам ветром задуло? — хмыкнула слизеринка, с помощью палочки Гарри захлопнув створки окон, чем заставила парня сильно сжать челюсти — палочка слушалась Паркинсон. — Поттер, а ты слышал притчу о том, как змея одолела льва? — Пэнси верни палочку, — хмуро сказал он, но поняв, что слизеринка хочет поиграть и ждёт ответа, Гарри дал его: — Нет, не слышал. — Значит, самое время узнать, — озорно улыбнувшись, брюнетка прыжком уселась на широкий подоконник и принялась к рассказу, легко болтая ногами. — Дело было в Индии, Гирский лес. Их было немного, а самый главный звался Гиром. Он ходил с высоко поднятой головой, гордый, сильный, но всегда защищал слабых. Конечно, в минус кому-то другому. Его лапы были в крови, но племя оставалось целым, так что никто не возражал. А по соседству с ним жило племя змей. Их было ещё меньше, но там царила изократия. Где все со всеми равны. Львы цепляли змей, когда находились на нейтральной территории, но никогда не переходили черту. Те, собственно говоря, тоже. Но однажды Гир решил попытать удачу. Ну, а что ему? Их меньше, да скользкие все и маленькие. С утра пораньше поднялся, распушил гриву, когти подточил и направился в змеиное племя Паркс. Вошёл туда, как к себе домой, да с ходу нескольким из них передавил глотки, наступив массивной лапой. Обрадовался Гир, ещё выше голову задрал. Но домой так и не вернулся. Прошёл день, два, неделя — а царя всё нет. Львиное племя перепугалось, но, поджав хвосты и уши, всё же пошли за вожаком. Заходят в Паркс, а там — пустота. Лишь перекати поле одиноко склоняется, да на деревьях через раз листик колышется. Пошли львы дальше — та же история. Долго шли. Оказалось, что территория Паркс в разы больше их племени. А потом набрели на высокое и большое дерево, каждый из сантиметров которого был опоясан змеёй, а их царь валялся в ногах. Взревели жена и сыновья Гира — со злобы раскусили несколько из них. Остальные последовали за ними, но через пару минут все, кроме одного, львы валялись на полу, с аккуратно прокушенными лапами, на которых виднелось лишь две маленькие кровавые точки. Не знали они, что змеи с самого начала стали медленно кусать их, отравляя ядом. И вот они едва дошли. Стоит Ракс — самый маленький из них — и не может понять, почему все умерли, когда змеи не двигались. Но думать долго не смог — и на него стала змея ползти, извиваясь чёрным клубком. Понимая, что гибель близка, львёнок низко поклонился, думая, что если и погибнет, то хотя бы пытался. Вздрогнул он, едва хвост рептилии прошёлся по лапе, но не двинулся. Стоял минуту, две, но всё не почувствовал боли. Решается попробовать. Поднимает осторожно голову, а змея сама скрутилась в подобии поклона, лишь сверкая жёлтыми глазами. И приютили они Ракса, воспитав как сына своего; как равного им. Но лишь после того, как оба преклонились, отдав дань уважения, — до этого спокойный и размеренный голос вновь наполнился озорством и насмешкой, да так, что гриффиндорец почти вздрогнул из-за резкой перемены. — Вот и сказочке конец, а кто слушал — молодец. Давай, Поттер, если понял смысл — отдам палочку. — А если понял, но неверно? — недоверчиво спрашивает Гарри, пока Пэнси в ответ пожимает плечами, а потом, подумав, отвечает. — Гир должен был сразу идти со всем племенем? — Минус десять очков Гриффиндору, — смеётся Паркинсон, спрыгивая с окна и слишком ехидно улыбаясь. — Ну, что ж, Поттер. Да будет так. Остолбеней, Коньюнктивитус! — заклинание одно за другим сыпется на парня, который не мог ни шевельнуться, ни увидеть проделки слизеринки.       Пэнси не знала, зачем это делает. Почему просто не отдала ему палочку. Или не взяла с него должок. Она рассказала десятиминутную притчу, которую Золотой мальчик слушал с явным интересом, не пытаясь отобрать своё оружие. Но ей просто хотелось. По этой же причине накрашенные алой помадой губы, впечатываются в его полные, чуть побледневшие от прохладных подземелий. Гарри не может сказать и слова, но он не глупый и понимает, что именно произошло. Тёплый губы и горячий язык слизеринки скользят по его, а гриффиндорец и вовсе не думает о Джинни. Он думает о том, что эти губы не всегда кривятся в отвращении и язык не острый, а наоборот мягкий и нежный.       Пэнси быстро отстраняется, зная, что до конца действия заклинания остаётся не больше минуты и кладёт палочку Героя Второй Магической в карман его мантии, и отстукивает своё отбытие, совершенно ни о чём не думая. Захотела — взяла. Да и видеть его смущённый взгляд каждый раз, едва он завидит её — определённо неплохая награда.       Оцепенение спадает с брюнета, который, прошептав «Фините», тем самым возвращая зрение, понимает, что к нему ещё и запоздало вернулась совесть.

***

— Ай! — Твою мать!       Они воскликнули почти одновременно, синхронно поднимая глаза и потирая ушибленные лбы, друзья заливисто рассмеялись, сверкая глазами. — Тоже опаздываешь? — спрашивает Гарри, открывая дверь и пропуская Гермиону. — Как видишь, — пожимает плечами она, краем глаза видя, как Джинни, словно ошпаренная отлетает от Дина Томаса и начинает увлечённо щебетать с Роном. — Гарри, а твоё задание… Ты сделал? — Да, а ты? — Тоже.       Оба знали, что рассказывать о нём самом нельзя, но узнать о том, сделал ли, видимо, можно. Гриффиндорцы расселись на скамейках, поудобнее умостившись на деревяшках, полностью внимая в слова директора.       Наставники приехали в Хогвартс.