***
— Ты задержалась. Была в библиотеке? — предположил Гарри, едва Гермиона присела за стол гриффиндорцев в большом зале. — Нет, была у Макгонагалл. У нас новенький из Ильверморни и мне поручено подтянуть его. Джинни тихо вздохнула, привлекая внимание и сочувствуя подруге. Уизли не могла понять, зачем Гермиона взялась за это дело, но спрашивать не стала. Вместе этого тихо пихнула под столом Рона, чтобы тот отвлёкся от еды. — Привет, — несмело улыбнулся он. — Ты совсем забегалась. Хоть отдыхаешь? Синяки под глазами, как на пятом курсе. И это был первый раз, когда его слова выходили за пределы «Как ты?». Шатенка искренне улыбнулась в ответ, чем заставила губы Рона растянуться уже смелее, а руки отпустить вилку, полностью перемещая внимание на подругу. — Паклин много гоняет. Вечные доклады. Кажется, она нахваталась этого у Снейпа. Сидящие рядом друзья смеются, подхватывая тему, а стол гриффиндорцев постепенно заполняется таким родным гамом, а иногда и тихим возмущением Рона, который, периодически получает пинок от недовольной сестры. Зал постепенно полностью наполняется учениками, что приносят всё больше и больше слияния голосов разных тембров и раскрасок. Волшебники и волшебницы обсуждают последние новости, пока в центр зала не выходит Дамблдор, улыбаясь всем и вся. — Дорогие студенты, — улыбается он, скользя глазами по столам. — как вы знаете, в нашу школу недавно прибыли гости, которых мы встретили с огромным удовольствием. Но об одном вам всё-таки неизвестно. Мистер Том Спроус, бывший ученик школы Ильвермонии и нынешний ученик школы волшебства и чародейства Хогвартс! Послышались жиденькие аплодисменты, которые по большей части принадлежали младшим курсам. Да и те из приличия. Волшебники постарше же насторожились, а Гермиона вообще увидела, как Гарри непроизвольно дёрнулся, услышав до смерти знакомое имя. Она не могла его винить, да и не за что было. — Чтобы определить подходящий новому ученику факультет, профессор Макгонагалл использует Распределительную Шляпу. Минерва, слово вам, — улыбнулся он, уступая место женщине, что и вправду держала в руках потрёпанную шляпу, которая с тихим ворчанием оглядывала собравшихся учеников. Брюнет несмело улыбнулся, присаживаясь на этот странный стул, которому было столько же лет, сколько и школе. Если не больше, конечно. Занесённая шляпа даже не успела коснуться головы, как вынесла конечный вердикт: — Пуффендуй! Ну, теперь радовались барсуки. Жёлтый стол с огромным удовольствием принял эту новость, уступая место новенькому ученику, который сразу начал со всеми знакомится. Пару слов Альбуса и Минервы, и вот все студенты приступают за еду, изредка кидая взгляд на нового Пуффендуйца. — Итак, мисс Грейнджер, — хохотнула Джинни, садясь ближе. — Как тебе идея подкатить к новому Барсуку? А в следующую секунду тихо зашипела, когда шатенка ловко ущипнула её за локоть, давая свой молчаливы ответ на такой дурацкий вопрос. Глупости какие. Зачем наживать на голову ещё одну проблему, когда не за горами суд Люциуса? Для полного счастья Гермионе не хватало лишь страдания по неразделённой любви.***
Гермиона никогда столько не трудилась. Правда, вообще никогда. Даже перед подготовкой к экзаменам, когда она почти не спала. Сейчас, кажется, гриффиндорка не спит вообще. Это жалкое «почти» пропало, заменяясь трясущимися от кофеина и недосыпа руками. Грейнджер уже и не могла вспомнить, когда в последний раз пила что-то помимо кофе. Кружками. Термосами. Литрами. С утра до часу дня она была на занятиях, потом шла в комнату, где благодаря небольшой договоренностями с эльфами там появлялась еда, и читала книги, которые дала Минерва, параллельно записывая всё в маггловскую тетрадь — она явно удобнее стопок пергамента. По понедельникам, средам и пятницам они занимались пару часов с Томасом, которому было нужно действительно много нагнать, дальше в кабинет Макгонагалл, где сидит до позднего вечера, а потом финальная прямая — домашка. Она, к сожалению, никуда не делась. Как и Малфой под боком на уроках Паклин. Иногда Гермионе кажется, что он статуя. Или всё же восковая фигура? На лекциях сидит всегда прямо, но вместе с тем как-то даже небрежно. Словно Малфой делает услугу своим посещением занятий. Ни слова, ни взгляда. Слизеринцы редко достают её без главного принца, но если и достают, но получают лишь одобряющую усмешку. Обижает ли это её? Ничуть. У Гермионы уже действительно иммунитет, который не пробить жалким изгибом губ. Но мазохистское удовольствие всё же накрывает её с головой, когда Грейнджер представляет, что будет, когда он узнает. Его раздражение, может даже ярость, будет лучшей наградой за все старания. Она могла посоревноваться с Трелони в предсказаниях, ведь наперёд знала, что и как произойдёт. Это будоражило и давало новые силы для вкалывания в библиотеках и кабинете профессора. — Гарри, — одним осенним вечером, девушка выбила время и пришла в гостиную факультета. — мы можем поговорить наедине? — Хорошо, — спустя пары секунд его прищуренных зелёных глаз, парень всё же согласился и друзья пошли по пустынным коридорам. — Я слушаю тебя. — Ты не мог бы одолжить мне плащ невидимку? Я слышала от Минервы, что в запретную секцию завезли новую книгу и… — Хотела бы её прочитать, я понял, — закончил за неё Поттер, мягко улыбнувшись. Эта просьба не сильно удивила его. Гермиона была помешана на книгах, так что он бы не поверил, если бы подруга не захотела её прочесть. — Если хочешь, то я схожу с тобой. Гермиона благодарно улыбнулась, но помотала головой, шепнув «Мы ведь не на первом курсе». Да, она очень хорошо помнила, как они втроём без труда укутывались в звёздную ткань, пробираясь по коридорам школы. Сейчас ей едва хватит плаща, чтобы укрыться самой. Они ведь так выросли. И столько вместе прошли. — Послушай, — осторожно начал брюнет, петляя по замку. — это может прозвучать немного грубо, но я просто не умею излагать мысли. В последнее время ты… Черт, как трудно! Гермиона, пойми, мы всегда поддержим любое твоё начинание, но сейчас… Ты так похудела, Гермиона, — с тяжестью выдохнул Гарри, ероша волосы и повернул подругу за пелчи к себе лицом. Таким осунувшимся. Казалось, что если провести по скулам, то можно порезаться. Ушёл её природный тёплый оттенок, заменяясь болезненной бледностью кожи. Волосы больше не блестят, как и глаза. Карий взор наполнен усталостью и переживаниями, причины которых они с друзьями понять просто не могли. — Ты вообще ешь? Синяки под глазами, часто витаешь в облаках. Может, мы будем помогать с Томасом? Мерлин, неужели он настолько глуп?.. Он опять тяжело вздохнул, понурив голову, словно сдаваясь. Чтобы потом попасть в тёплые объятья, и получить на шею пару холодных капель. — Герм, ты чего? — удивился он, поглаживая подругу по ссутулившимся плечам и спине, даже сквозь ткань свитера чувства выступающие позвонки. — Всё так плохо? — Нет, — всхлип. — Просто я… Я не могу поделиться этим со всеми вами, Гарри. Дело не только в Томасе, — новый всхлип. — Обещаешь, что не расскажешь? Я не прошу о помощи, но хотя бы не возмущайся слишком сильно, Гарри. Мне очень нужна поддержка. — Всё что угодно, Гермиона. Клянусь, — прошептал он, не выпуская девушку из объятий, а руки замерли на её спине после первых двух предложений. — Драко. Он спас меня на задании из «Отбора сильнейшего». В озере на меня напали русалки и он не уплыл. Выкинул на воздух, оставаясь там одним. Гарри, их было штук пять. Я спустилась вниз и помогла отбиться, а потом Малфой опять вытолкнул меня из воды, но следом всплыл и сам. Я должна помочь его отцу, Гарри. Люциуса должны освободить из тюрьмы. Слово адвоката — ничто, по сравнению с ходатайством Героини Войны и ты должен понять это. Слёзы градом льются из карих глаз, орошая шею и пропахший воском свитер друга, который почему-то отдаёт чем-то терпким, словно женскими духами, хотя у Джинни они куда легче. Но она не замечает этого. Лишь мнет темно-синюю ткань в ладонях, словно ухватываясь за реальность, веря, что друг не даст упасть. И он не даёт. Все это долгое время переваривал — глотал, не пережёвывая — слова гриффиндорки. Сжимал челюсть так, что зубы грозились расколоться. Раскрошиться, превращаясь в белый порошок и смесь крови с нервами во рту. Чтобы потом, сглотнув слюну в сухое горло, произнести несколько слов. — Я буду рядом. Гермиона всхлипывает, сильнее сжимая друга, пока он прикрывает глаза, гладя девушку по спине. И не замечая тихо проскользнувшую слизеринку, что ненароком увидела лишнего.***
— Никогда не думала, что у меня будет ещё больше отвращения к красно-золотым, чем десять минут назад. Я ошибалась. Его стало больше гребаных раз в пятнадцать, — немного ехидно возмущается Паркинсон, едва входит в гостиную Слизерина. Небольшая компания из своих показывает разные, хотя до того предсказуемые эмоции. Блейз вопросительно вскидывает правую бровь, Драко усмехается, закатывая глаза, а Дафна и ее сестра подаются вперед, жадно желая услышать подробности от той, что под прицелом нескольких пар глаз спокойно подходит к дивану и садится Малфою на колени, ластясь щекой к плечу. Он не отвечает, но и не возмущается. Позволяет. — Пэнс, давай ты трахнешь Драко после того, как расскажешь, — не удержался мулат, нагло улыбаясь. — Идиот, — буркает она, впрочем, приступая к рассказу: — Я шла от старухи и увидела… Эм, Золотой дуэт. Салазар, картина маслом! Отдам лучшее платье за воссоздание этого зрелища на полотне. — Не тяни кота за яйца, — поторопил итальянец, ловя прищуренный взгляд Паркинсон. — Короче, Поттер зажимал грязнокровку. Я думала, что он вдавит ее в себя. А она то ли стонала, то ли хрипела, я не услышала. — Мерзость, — скривился Драко, чувствуя скользнувшее змейкой раздражение. Дафна, подогнув под себя ноги, думала, о чём выражало её крайне напряженное лицо. Вторая Гринграсс же, кажется, попыталась сделать такой же вид, но вышло менее эффектно. — Не думаю, — изрекла блондинка, ловя на себя пару вопросительных взглядов. — Ну, они же вместе шлялись по лесам. Золотое Трио друг другу что-то типа родственников. — Хочешь сказать, что Вислый за инцест? Отвратительно, — Драко натурально затошнило. — Именно, — поддержал его Забини, щёлкнув пальцами и привлекая к себе внимание. — Он же потрахивает её. Их мозговой центр. Грейнджер, — все эти дополнения были лишними, ведь каждый понял мысль слизеринца с первой фразы. — И за шрамогрловым приударяла… как её? Джиневра, вот. — Ты про первую девочку из семейства Уизли? — подала голос Астория, несмело переводя взгляд на Блейза. — У них в роду несколько поколений подряд были лишь парни. — У нас в Хогвартсе одна рыжая, которой Поттер засовывает язык в глотку, — Салазар, сегодня его губа кривилась куда чаще, чем обычно. Сегодня Драко бесили все и вся. Особенно Грейнджер под боком на зельях. Видит Мерлин, он очень хотел скрутить ей шею, когда они, выполняя парное задание, суть которого заключалась в варки какого-то там зелья — Малофой даже не запомнил какого именно — начала что-то петь. Серьезно. Эта идиотка сначала лишь покачала головой в так вымышленной мелодии, а потом стала подвывать, изредка отстукивая ритм на поверхности стола тонкими пальцами. Он не сдержался. Рявкнул злое «заткнись», да так, что гриффиндорка вздрогнула. Хотя, скорее от неожиданности. А потом, мазнув по нему изучающим взглядом, продолжила напевать под нос какую-то маггловскую мелодию. Но, как бы он не хотел, все равно заметил её вид. Исхудавший, истощенный. Ему казалось, что если она выйдет на улицу, то её просто нахер сдует простым порывом ветра. Грёбаный хребет выпирал даже сквозь мантию. Но Драко не думал об этом. Ему было плевать. — Может, Поттер успокаивал её из-за того, что они посабачились с Уизли? — предположил Тео, до этого стоящий в дверном проёме. Перекрестив руки, слизеринец оттолкнулся плечом от дерева и опустился на одиноко стоящее кресло, которое от чего-то было закреплено именно за ним. Однокурсники удивлённо приподняли брови или бровь, как в случае с Драко. — Что? Вы никогда не слышали, как ругается свадебная парочка? — Нет, Нотт, мы не имеем привычки подсматривать за нищим, — фыркнул Забини. — Зря, много пропускаете. Короче, Уизли орёт как придурок и краснеет, а грязнокровка отчеканивает что-то сухим тоном а-ля Макгонагалл. Рыжий кривится и тут два варианта: либо он просто наорет на неё и уйдёт, либо синяков пару оставит. — Чего? — подавился огневиски Драко, взметнув брови наверх. Оставит пару синяков? Он… бьёт её? Эта новость принесла лютую злобу и раздражение, что закипали внутри голубых вен. Несмотря на их… напряженные отношения с Грейнджер, что-то странное бурлило в груди, при этой новости. Он был Пожирателем, как и Люциус? Да. Он использовал заклинание пытки? Было дело. Но ни разу он не поднимал руку на женщин, как и его отец. Драко считал, что это почти одно и то же, что и изнасилование. Низко, мерзко, грязно. Хотя ещё он знал, что некоторые другие Псы этим не брезговали. Но Уизел? Что о нем можно было сказать? Идиот, лопоухий, рыжий, бесячий, тупой и нищий. Но поднимать руку на ту, которую любишь? Драко не знал этого эфемерного чувства и уверен, что не познает, но понимал, что те, кто любят — явно не бьют. Опять же. Низко, мерзко, грязно. — О, я однажды видела! — вдруг воскликнула Астория. — Он держал её за плечо, а на следующий день она сняла мантию на уроке у Стебель, и из-под ткани выглядывал синяк. Мерзкое зрелище. — Итак, сделаем вывод, — хмыкнул Блейз, шумно хлопнув ладонями. — Рыжий Уизли периодически потрахивает и бьет Грейнджер, а потом она плачется Поттеру. А сам Мальчик-который-выжил ничего не говорит Вислому, потому, что они – друзья. Охренеть. — Кстати, Уизли — вообще психованный в последнее время. Собачится со всеми, — хохотнул Тео. — Может, ему перестали колоть прививку от бешенства? — Или ему не даёт Грейнджер, — предположил мулат. — Так, ну всё, хорош! — прервал их Малфой, убирая с себя Пэнси и поднимаясь с дивана. — Я каждый блядский день вижу сотню красно-золотых, с самой тупой из них сижу на зельях и явно не хочу слышать о них, в нашей гостиной. И тем более, не хочу слышать о фригидности грязнокровки, — а потом, качнувшись с пятки на носки, добавил. — Перекур? Блейз усмехнулся, а потом, подумав с секунду, уверенно кивнул, за ним последовал и Тео, а потом поднялась Паркинсон. Драко закатил глаза. Салазар, она же не курит. Какого чёрта она делает? Он, собственно говоря, и поспешил задать этот вопрос. — Иду курить, — хмыкнула слизеринка, словно это было само собой разумеющееся и первая покинула помещение. Несмотря на то, что гостиная змей была в подземельях и явно не предполагала окон, друзья без особых проблем определили, что отбой наступил примерно час назад — на улице потемнело, а Флитвик или Филч щеголяют по Хогвартсу в поисках им подобных. Закатив глаза напоследок, Малфой вышел вслед за девушкой, как и остальные парни. Не договариваясь они решили идти молча по понятным причинам. Идти на улицу было явно лень, так что друзья решили следовать за Пэнс, которая повела их к небольшому балкончику, что был относительно недалеко от кабинета Макгонагалл. Странное занятие, но старуха, даже если заседала в кабинете, то не выходила оттуда до самого утра. А заклинание бесшумных шагов они изучили еще на пятом курсе. Прошмыгнув к нише, а оттуда на небольшой балкончик, слизеринцы медленно закурили, а Блейз не забыл одарить Пэнс ехидным взглядом, когда та, беспардонно вынула из его пачки одну никотиновую палочку. — Паркинсон, не страдай хернёй, — рявкнул Драко, когда брюнетка в третий раз закашлялась. Одним длинным шагом приблизивший к той, парень вырывал из рук сигарету, на которой отпечатался ободок алой помады, и отправил ту вниз с балкона. — Драко, что ты делаешь? — нахмурилась она, скрестив руки и зло стреляя глазами. — Ты никогда не курила, Пэнси. Я помню, как ты морщилась, когда при тебе курили. — А может сейчас начала? — Паркинсон, — предостерегающе прорычал Малфой, явно намекая, что она его невъебически бесит. — Тихо, — шепнул Тео, кладя руку на плечо другу и стреляя глазами в сторону выхода. Едва он произнёс это, как послышались тихие молчаливые шаги и ещё раз скрипнувшая дверь. — Кто-то вышел из кабинета старухи. Мы с Блейзом выходим первые, вы с Пэнс следом минуты через четыре. Встретимся в гостиной. И, не давая возможности возразить, два слизеринца буквально выскользнули из ниши, полностью оправдывая свою принадлежность к факультету. Драко и Пэнси оставалось молча глотать своё возмущение и раздражение. Брюнетка буквально чувствовала, как серо-голубые глаза заволокли грозовые тучи, каждый взгляд которых отправлял в её тело тоненькую молнию. Прикрыв глаза, Драко сцепил руки на металлических перилах, что ограждали учеников от самоубийства на этом балкончике. Или не только учеников. Злость вскипала под венами, скапливаясь на кончике языка и срочно требуя выхода. Любого. Кто, блять, угодно. Даже грёбанная кошка Филча подошла бы! Но, конечно, Малфой почувствовал бы должное удовлетворение, если бы встретил мудацкое трио. Хотя, одного Вислого хватило бы с лихвой. Поттер в последнее время стал более языкатым, а Грейнджер… А Грейнджер, напротив, прикусила язык и полностью игнорировала любые колкие реплики змеиного факультета. — Идём, — разрезал тишину чуть хриплый от холода или курения голос Паркинсон, которая, не дожидаясь спутника, первой юркнула в холодные стены замков. — Блять, Пэнси, будь аккуратней, — прошипел он, когда плечо девушки задело шумно звякнушие доспехи рыцаря. — Я не очень скучаю по Филчу и старухе. — Тогда Поттер и Грейнджер к твоему вниманию, — пропела она, зло стреляя глазами в приближающихся гриффиндорцев. — Уже перепихнулись? Гарри и Гермиона, которым пришлось возвращаться в кабинет к Минерве, дабы выпросить разрешение на посещение запретной секции библиотеки, явно не ожидали встретить вечных врагов. Он обоих пахло сигаретами, за что уже можно было снять по добрых десять баллов, а плюс и за променады после отбоя ещё столько же. Но, к удивлению подруги, Гарри лишь сверкнул зелёными глазами, одарив неприятным взглядом Малфоя и всецело впирая свой в стоявшую напротив слизеринку. — А вы? — парировал Поттер, не давая подруге ответить. — Неужели, ты мало того, что слепой, так ещё и глухой? — не упустил возможности уколоть блондин, пока шатенка подчеркнуто игнорировала его. — Грейнджер, а ты с виду такая правильная. Никогда бы не подумала, что ты любительница в темноте и пожестче. Надо было тогда не останавливать Монтегю. Она не думала, что у неё хватит на это сил. Обычно слизеринка лишь поддакивает, иногда встревая, но сейчас… Она тоже девушка, так что прекрасно понимает, как это могло бы обернуться. Но ее гнусный язык не хочет заткнуться, прыская ядом в лицо пышущий злостью Гермионе. Любое замечание брюнетки могло бы остаться незамеченным. Что-то похожее на «грязнокровка» или внешний вид Гермионы. Мерлин, Пэнс могла прицепиться даже к тому, что Грейнджер всезнайка. — Закройся, Паркинсон, — прорычала гриффиндорка, ловко направляя волшебную палочку в её пышную грудь. — Ещё слово и я не посмотрю ни на Малфоя, ни на Гарри, ни на Макгонагалл в кабинете. Как думаешь, твоё общество зелёных и скользких будет посещать тебя в лазарете у мадам Помфри? Гарри, вздохнув, медленно и осторожно отобрал палочку у разбушевавшейся подруги, которая не забыла сверкнуть и на него потемневшим карим взглядом. Девушка дёрнула ладонью, словно отмахиваясь от друга и вернула палочку в карман тёмной мантии, которая вовсе не грела в такое время. — Поттер, кажется, твоя подружка заразилась от Вислого бешенством. Может, сводишь ее к Помфри и пусть она выпишет Грейнджер таблеточек? Или укол какой. Я не знаю, что вы там колите Уизелу, но с переменным успехом ему помогает. — Хватит, — прошипела Гермиона, обрывая слова Малфоя. — Гарри, идём в гостиную. — Мамочка сказала «стоп»? — вставила свои пять кнатов Пэнси, явно желая продолжения банкета. Громкое рычание и Гарри с силой замахивается, врезая твёрдым кулаком по аристократической челюсти Малфоя. Тот от удивления пропускает удар, но сразу отвечает, разбивая нос. — Осто… — Петрификус Тоталус! — опережает Пэнс, замораживая саму Грейнджер. Услышав заклинание, Драко резко отталкивает от себя Поттера и кидает в Гермиону «Фините», сразу ловя удивлённый взгляд подруги. — Паркинсон, это заклинание полностью останавливает, — рычит он. — И тело, и органы. Я тоже недолюбливаю гриффиндорцев, но если у кого-то из них остановится сердце, то Снейп не скажет: «Десять очков Слизерину». — Спасибо, — автоматически срывается с жадно ловящих воздух губ шатенки. Она сама не понимает зачем сказала это, но и такое тоже бывает. — Гарри, ты… — В норме, — перебивает он. — Слабовато, Малфой. — Гарри Джеймс Поттер, — угрожающе шипит гриффиндорка. — Не продолжай то, где уже стоит точка. — Впаяем запятую, Грейнджер, — небрежно хмыкает Драко, внутренне радуясь, что он не обладает «хрустальной» челюстью. Как тот же Нотт, которого можно уложить на лопатки одним ударом в подбородок. — Поттер, если бы ты дрался с Томом кулаками, то у всех нас были бы метки. — Тебе не привыкать, — шипит Поттер. — Давайте мы померяетесь силами в другой раз. Как минимум не у кабинета Макгонагалл. — Грейнджер, ты одна так хочешь, — закатывает глаза Пэнси. — Помниться, я уже видела Поттера в таком виде. Ах, да, на шестом или седьмом курсе после высадки из поезда. Тогда ты тоже пересекся с Драко, не так ли? — Помниться, ты первая дала заднюю, сдаваясь в руки Волдеморту. Ах, да, на седьмом курсе, — вернула девушке ее же реплику Гермиона. — За женскими драками ещё не наблюдал. Пять галлеонов на Пэнси. — Семь на Грейнджер, — выходит из-за спины Блейз, заставляя Малфоя натурально вздрогнуть. — Вас долго не было, — поясняет он своё присутствие. — Блейз! — возмущается Паркинсон, услышавшая ставку от друга не в свою пользу. — Ничего личного, Пэнс, просто бизнес, — отвечает мулат, в знак защиты поднимая руки. — Малфой, забирай Паркинсон и идите в подземелья. Герм, нам ещё надо кое-куда зайти, не стоит откладывать. — Как же ты меня заебал, Поттер, кто бы знал, — закатив глаза, тянет Драко, впрочем, тоже не желая попасться на глаза старухе. Вовремя предложивший вернуться к огневиски Забини, действует успокоительным на нервы другу, который, вопросительно изогнув бровь по направлению к Пэнси, без слов предложил своеобразный выбор: вернуться в подземелья или остаться в этом цирке. И сухо кивнул, когда брюнетка сделала несколько шагов по направлению к ним. — Удачных потрахушек, гриффиндорцы, — рассмеялась Паркинсон, взмахнув тёмными волосами. Гарри закатил глаза, сразу тихо зашипев, ведь подруга уже вправила нос заклинанием. Гермиона впечатала в него осуждающий взгляд, на который друг лишь небрежно пожал плечами и махнул головой в сторону библиотеки. Мантия-невидимка все же пригодилась, ведь Макгонагалл сказала, что ее знаний хватит для из материала, но друзья все же решили перестраховаться. Пока Поттер будет контролировать пролеты, чтобы никто не решил наведаться, Грейнджер будет очень быстро перебирать все необходимые книги. Эта роль была отдана ей, так как девушка сможет без проблем найти все нужные фолианты по корешкам, может даже зацепив что-то новое. — Не надо было бить Малфоя. Сказал не он, а Паркинсон. — Я ударил его не из-за слов Паркинсон, — усмехнулся Гарри. — Просто после твоего рассказала забыл, каким он бывает ублюдком. Вот он напомнил и я решил закрепить это кулаком. — Восхитительно, — язвительно замечает Гермиона, но Поттер уже достал мантию, протягивая ту подруге.***
Конец месяца. Октябрь очень стремительно подошёл к концу, показывая ученикам и профессорам исхудалую Грейнджер и явно уставшего Поттера. Гермиона превратилась в свою тень. Постоянно уходила в себя, редко улыбалась, тише вела себя на уроках, а стены замка давно перестали слышать перепалки львов и змей. Ее график стал ещё более загруженным, пока девушка разрывалась между учебой, судом и выполнением заданий к «Отбору сильнейшего», из которого выбыла добрая половина. Кто-то уставал, а кто-то не справлялся с нагрузкой. Гарри чувствовал себя все же немного лучше. Он успешно выполнял задания, помогал подруге, но вовсе не переживал из-за учебы. Его устраивало и «Удовлетворительно» или «Выше ожидаемого», когда Гермионе было нужно лишь «Превосходно». Но была и другая проблема. Джинни. Их отношения становились какими-то натянутыми. Поцелуи в щёку для проформы, пустые и сухие разговоры. Он чувствовал, как между ними возрастает каменная стена. Как Джинни отдаляется, а общие интересы рассыпаются. Из-за отлучки в Министерство профессора Макгонагалл, у Гриффиндора и Когтеврана был свободный час, который каждый из учеников распределил по-своему. Но даже сейчас Джинни убежала "По делам", а Поттер же решил немного почитать в одном из заброшенных классов, который в своё время принадлежал Римусу. Дёрнув за ручку двери в старый и давно не использующийся класс, Гарри нахмурился, потому что тот был закрыт. Простое "Алохомора" помогло решить этот вопрос, а войдя, он вскинул брови и остановился в ступоре. В центре кабинета стояла Гермиона, а перед ней — Мерлин, он думал, что показалось — Беллатриса. Но когда Гарри увидел знакомый шкаф — всё стало на свои места. Женщина с безумным взглядом и чёрной кудрявой короной на голове, сжимала палочку из древесины грецкого ореха, с сердечной жилой дракона внутри и направляла её на подругу. Она была в панике. Не могла вымолвить и слова, столкнувшись со своим страхом лицом к лицу. Она надеялась, что боггарт поможет изгнать страх перед давно умершей Лейстрендж, но как бы ни так. Всё ещё боится её, а шрам, оставленный тёмной волшебницей, вновь болезненно заныл. Гарри помнил этот момент, что однажды увидел в воспоминаниях одного из Псов на суде. Секунда-другая, и она выплюнет в неё своё «Круцио», а потом вырежет метку на предплечье. Миг, чётко взмахнутая палочка, а следом и «Ридикулус», заставляет женщину спрятаться в чёрном дымке, что сразу уполз в шкаф. — Гермиона, твою мать, чем ты занимаешься?! — прорычал он, быстро заперев и заглушив кабинет: разговор будет долгим и громким. Но подойдя ближе к лежавшей на полу девушке, он видит её мокрые от слёз глаза, искусанные в кровь губы и трясущиеся руки. Гарри хочется кричать на её, пытаться вдолбить в тупую голову, что это хрень полнейшая, но так же сильно хочется зажать в руках, чтобы она мочила своими слезами его белую рубашку. Он не понимал, почему подруга пошла на это. Зачем? Для чего пытаться воссоздать образ давно умершей волшебницы? Он выбирает какую-то середину, поднимая подругу с пола и усаживая на парту, не замечая сопротивления. Но даже спустя долгих тридцати секунд, её всхлипы не прекращаются, заставляя Поттера мысленно взвыть. Чёрт, он понятия не имел, как обращаться с женскими слезами, поэтому одинаково боялся и не любил их. — Гермиона, ты меня слышишь? Но всё ещё ничего, кроме тихих всхлипов в ладони. Гарри готов проклясть себя. Прямо в этот момент. Потому что не может ничего сделать. Не может докричаться до подруги, которую знаю почти половину жизни. Кажется, если бы усопший Волан-де-Морт стоял тут, то ничего бы не изменилось. Поэтому, взяв в руки палочку, он быстро вызывает из кабинета успокаивающее зелье, которое почему-то вылетает из сумки гриффиндорки. Они потом обсудят это. Откупоривает зубами флакон, кидая пробковую крышку куда-то в сторону и, осторожно взяв лицо подруги в ладонь, запрокидывает его назад, насильно вливая мерзкую жидкость. До первого кашля. Шатенка хлопает глазами, стуча рукой по груди, пока Гарри молчаливо гладит спину, чувствуя, что тело Гермионы больше не является одним сплошным нервом. Громкие и долгие вдохи и выдохи, наконец, перебиваются таким простым и удивленным: — Гарри? Поттер вздыхает, кивая и поправляя очки, чтобы осторожно присесть рядом, чувствуя голову девушки на плече. — Как ты себя чувствуешь? Сердце не до конца восстановило обычный ритм, шрам отзывается фантомной болью, но Гермиона выдавливает из себя натянутое: — Спасибо. Уже лучше, наверное. А ты?.. — Хотел почитать. Я иногда хожу сюда. Гермиона, зачем ты полезла сюда? Ты понимаешь, что у тебя в голове вбита опасность перед Лестрейндж? Это нормально. Но не стоило без причины вызвать боггарта, а тем более не страхуясь кем-то другим. — Я думала, что справлюсь, — уверенно заявляет шатенка. — И полезла не без причины. Это было в задании: «Победить свой страх». У тебя другое? Тишина. Такая звонкая, что слышно даже стук сердец. Гарри медленно хмурится, пока девушка лишь вопросительно изгибает бровь. Поттер буквально чувствует это. Как все шесть лет подряд. Тяжелый груз опускается на плечи, осадком оставаясь где-то на израненном сердце. Так трудно, что аж душно. Крупная ладонь тянется к красно-золотому галстуку, чуть расслабляя удавку и давая кислороду попадать в лёгкие, а потом растрепывая жесткие каштановые пряди. — Гермиона, письмо ещё никому не приходило. Оно будет уже в ноябре. Ты понимаешь, что это значит? — Гарри не смотрит на неё. Действительно боится. Просто прожигает зелёными глазами засохшую каплю чернил на парте, не желая видеть наполняющиеся страхом лицо. — Что кому-то нужно было вывести меня из игры перед судом Люциуса, — невесомо шепчет Гермиона, прикрывая глаза. А они только поверили, что все будет нормально.***
Вспышка за вспышкой. — Что вы думаете об этом, мистер Поттер, мисс Грейнджер? — Ваши прогнозы о мистере Малфое? — Почему вы решили выступать на защиту Пожирателя Смерти? — Бывшего Пожирателя Смерти, — срывается с губ Гермионы быстрее, чем она успела захлопнуться. Журналисты с новой силой нападают на гриффиндорцев, но Гарри берет все в свои руки, накрывая ладонь подруги своей и закрывая Гермиону шторкой бесцветного «Без комментариев». Она сжимает его ладонь в знак благодарности, а потом друзья, наконец, закрываются ото всех за большой дверью. Вдох. Выдох. Сжатые кулаки. Гермиона сильно-сильно зажмуривает глаза, собираясь с мыслями, чтобы почувствовать под руками чуть влажную от собственного пота бумажную папку с документами. В голове всё очень чётко распределено по полочкам. Любой вопрос, что может задать суд, будет подвергнут полному разжёвыванию невиновности Люциуса. Но было всё равно страшно. Как если бы Гермиона вновь шла на экзамен, прекрасно зная, что выучила совершенно всё. А сердце бешено трепетало в груди, голова слегка покруживалась, пока тело наливалось свинцом. Тысячи «А вдруг» крутилось в голове, пока Поттер, заметивший её состояние, осторожно приобнял девушку за плечи, вытягивая ту из пучин мыслей. — Мы всё сможем, Гермиона. Распахнутые створки двери привлекают внимание, которое сразу переключаются на Героев Войны. Оповещены были совсем немногие. Ведьмы и волшебники удивлённо ахали и перешёптывались, пока друзья уверенно поднимались к месту защиты и раскладывали там все документы. Опровержения, доказательства. Обширный словарный запас Гермионы играл тут важную роль — она могла навести на нужный лад любившего пофилосовствовать судью, чтобы потом увести всё в нужное русло. И всё было замечательно, пока в креслах не расположились Малфои. Оба. Миссис Малфой, видимо, тоже освободили на момент суда над её мужем. Слегка побледневшая и исхудавшая, она всё же держала подбородок высоко, а спину и плечи расправленными, игнорируя каждый косой взгляд в сторону её и сына. Кофейное платье ниже колена с закрытыми плечами и декольте было идеально подобрано под случай — оффициально, но не празднично. То, что не позволит завистливому языку ещё пуще осквернить род Малфоев, придравшись к плохому внешнему виду. На её чуть постаревших руках поблёскивало несколько колец: родовое Блэков, обручальное и совсем тонкое на указательном пальце, которое отчего-то привлекало внимание, изредка озорно поблёскивая рубином на свету. Красный. Это был не их цвет. Малфои всегда предпочитали что-то более тёмное, или даже зелёное. Но миссис Малфой не зря его носила. Гермиона предположила, что оно было чем-то важным лично для неё. Драко был всё тем же Драко. Подтянутое тело обтягивал чёрный костюм, на пальце сверкал фамильный перстень, а на запястье дорогие часы. Серый взгляд был закрытым, не давая кому-либо прочитать хоть одну эмоцию. Но резал он всё так же. Как самый заточенный нож. Вскрыл шею Гермионы и Гарри, едва увидел их на месте защиты. Никакого шока или недоумения. Ярость и раздражение. Он посмотрел на них меньше секунды, после чего вновь устремил взор в никуда. — Ты знала. Знала, что Золотой дуэт будет тут, — на удивление спокойно спросил Малфой, даже не поворачивая голову к матери. Но спокойно для кого-то другого, ведь та, что родила и воспитала его, без проблем услышала сквозящее в голосе раздражение. — Едва ли. Увидела, когда вошла. Мисс Грейнджер… Изменилась. Как ты думаешь, согласится ли она посетить наш благотворительный вечер? В последний раз я её видела… — Не заканчивай, — строго перебил её сын, скулой чувствуя осуждающий взгляд Нарциссы. — В последний раз её пытала твоя сестра в нашем доме. А потом Беллатриса убила эльфа, к которым Грейнджер души ничает. Думаю, она не войдёт в Мэнор даже под прицелом Круциатуса. И это было жестоко. Саркастический смешок сорвался с тонких губ парня, пока он сам искренне жалел, что этого не услышал кто-то другой. Потому что это всё же было отчасти смешно. Миссис Малфой возмущённо прошипела его имя, надеясь, что никто не услышал их милой беседы, но, к её счастью, все уже обратили внимания на вошедшего судью. Он сиял, как новенький галлеон. Улик Гампс был похож на лягушку в длинном серебристом парике и вовсе не выглядел угрожающе. Скорее смехотворно. Но, к сожалению для Гермионы и Гарри, что уже выровнялись по стойке смирно, на деле он был очень остроум, любителем хвататься за любые оговорки, да и вообще твердолобым. Именно он отправил в Азкабан большую часть Пожирателей Смерти, кто не смог или не захотел доказывать свою невиновность. Стукнув по специальной подставке молотком, совсем как в маггловском фильме, Улик прочитал классическую речь, после чего пригласил всех присесть. — Попрошу привести подсудимого Мистера Люциуса Малфоя, — проскрежетал мужчина, а через несколько мгновений через одну из дальних дверей, в сопровождении охраны, вышел и сам виновник торжества. Да, газеты не лгали. Малфой выглядел чересчур хорошо, для человека, который полгода провёл в Азкабане. Здоровый тон лица, всё те же платиновые волосы и опрятный костюм, который не должен иметь заключённый. Для полного комплекта ему не хватало лишь своей трости, и в нём было бы не отличить того самого Люциуса, что в своё время вальяжно вышагивал по магической Британии. Пронёсшийся шепоток по залу подавил тихий вздох Нарциссы, который, впрочем, был замечен Гермионой. Она увидела, как женщина побледнела на несколько тонов, а её голубые глаза наполнились печалью, завидев любимого всем сердцем мужа. — Мистер Малфой подал запрос на апелляционный суд с досрочным освобождением из тюрьмы Азкабана. Мистер Малфой, осведомлены ли вы о том, что на вашей стороне находятся мисс Гермиона Джин Грейнджер и мистер Гарри Джеймс Поттер? — Да, я осведомлён, ваша честь, — учтиво кивнул Лицюус, вид которого источал высокомерность, хотя мужчина и находился за деревянными, явно зачарованными, прутьями решётки. Гермиона и Гарри не особо удивились, ведь они догадывались, что слух из уст работников Визенгамота долетит и до Азкабана. Сжатые кулаки, тихий вздох. Драко был зол. Его отец был осведомлён, о том, что за него впрягаются Герои Войны. Только не посчитал нужным осведомить об этом свою семью. Поджавшая губы мать подумала, видимо, о том же. — Кто из вашей защиты будет первым выдвигать ходатайство? — Раз в нашем кругу есть дамы, то уступим место ей. Мисс Грейнджер, почту за честь, — и пусть всё имело вполне официальный тон, Гермиона не могла не заметить этот саркастический окрас в его словах. Впрочем, это лишь подало запал. Она хотела доказать тому, кто больше других унижал магглов и магглорожденных, что может быть с ними наравне. Сухо кивнув, Гермиона поднялась из совсем неудобного деревянного стула, немного нервно одёрнула свою прямую юбку пыльно-розового цвета, и твёрдо посмотрела в жирный лоб судьи. — Приступим, — начала она, чувствуя, как пальцы предвкушающее закололо, а в кровь попал адреналин. Сухие вопросы, сухие ответы. Именно так всё началось. Но создавалось ощущение, что Гампс был настроен оставить Люциуса в Азкабане. Сначала мужчина был слишком расслаблен, видимо, не ожидая ничего сверхъестественного от юной гриффиндорки, но с каждым разом его вопрос имел всё больше подковырок, пытаясь вывести Гермионы из игры. Пустые обвинения, которые не имели место быть, всё же присутствовали в его словах, на которые Грейнджер отвечала с невиданным мастерством. Казалось, что тонкий палец шатенки однажды пробьёт стол насквозь, но тот держался молодцом. Гермиона подтверждала каждый свой ответ сотней фактов, опровергая слова мужчины другой. Гарри был бледным, как смерть, когда щёки подруги окрасились розовым, а до этого распущенные волосы были наспех заколоты волшебной палочкой, что пустило лёгкую волну переговорок по залу. Неизменно кислотно-зелёное перо Риты плясало, поспевая за волшебницей, пока сама журналистка неотрывно смотрела на своего рода соперницу. — Неужели вы забываете о том, что мистер Малфой пытал таких, как вы: маглорожденых и маглов? — вновь задал неуместный вопрос судья. — Прошу прощения, сэр, но тот факт, что я — маглорождёная, совершенно неуместен в данном контексте. Но вопрос требует ответа и я его дам. Она буквально чувствовала это. Чувствовала, как глаза слезятся от злобы, поэтому, переворачивая страницы, умудрилась порвать одну, пустив по залу тихий треск бумаги. Чтобы сразу вернуться к своему чёткому тону, не забывая пускать в думоотвод определённые картинки, которые хранились в подписанных колбах. —…Так же, я обязана отметить, что, — в горле дико запершило от сухости, заставляя девушку слегка прокашляться. — Мне кажется, вы немного утомились, мисс Грйенджер. Мы дадим слово мистеру Поттеру, а вам пока принесут воды, — елейно отметил судья. — Я волшебница и научилась пользоваться «Агуаменти» на первых курсах, мистер Гампс, — её голос почти сорвался на шипение. — Отдохни, Гермиона. И смени меня в переглядках с Малфоем, — прошептал Гарри, чуть утягивая подругу вниз, которая, всё же выдавив из себя сухое «Спасибо» за воду, села за стул. Жидкость с трудом прошлась по сухому горлу, пока Гарри, сменив подругу, с новыми силами отвечал на вопросы судьи и его помощников. Сосредоточенных слух ловил каждое слово, хотя карие глаза были прикрыты. Она почти выдохлась. Короткий взгляд на часы и Грейнджер с ужасом замечает, что суд идёт уже четвертый час. Мерлин, как можно так долго пререкаться? Девушка устало скользит глазами по взбудораженной публике, спотыкаясь о жёсткий взгляд Малфоя. Блондин смотрел прямо на неё, в успокаивающем жесте сжимая ладонь матери. —… Но его сын, мистер Драко Малфой, в тот день тоже был в Малфой-Мэноре и наблюдал, как его однокурсницу пытала его родная тётя мисс Лестрейндж. — Драко Малфой, — неуверенно начал Гарри, которого явно выбило из колеи напоминание о пытках подруги. — Его сын, — резко поднялась Грейнджер, отрывая взгляд от самого слизеринца и с горящими от злости глазами смотря на Улика. Напоминание о том дне заставляет буквы на предплечье разойтись огнём. Она не удивиться, если по приходу в школу обнаружит несколько кровавых пятен, но главное, чтобы они не вылезли сейчас. Поэтому, сжав кулаки, шатенка продолжает свою речь. — Его сын не сообщил Беллатрисе и остальным Пожирателям смерти о том, что узнал нас. Драко учится с нами в одной школе вот уже седьмой год, а на тот момент пятый, так что мистер Малфой-младший без проблем смог узнать меня, Рона Уизли и Гарри Поттера даже в такой обстановке. А также, сэр, кровно-родственные связи с мисс Лестрейндж не должны были быть подчеркнуты вами. Если бы мы опирались именно на них, то после осуждения Барти Крауча-младшего, его отца тоже следовало бы запереть в тюрьме? Звучит совершенно абсурдно, так что настоятельно прошу больше не использовать, как рычаг давления, наличие кровнородственных связей. Я ответила на ваше замечание, несмотря на то, что сын Люциуса Малфоя не должен быть вмешан в судебный процесс. Но если у вас больше нечего сказать именно на его счёт, то я отмечу и самого мистера Люциуса Малфоя. Перед началом обучения второго курса в Хогвартсе, семья Уизли и моя закупались всем необходимым в Косом Переулке, где мы и пересеклись с самим Люциусом и его сыном. После непродолжительной беседы каждый отправился по своим делам, но я уверена, что мистер Малфой не страдает плохим зрением или памятью, так что запомнил, как выглядел каждый из нас. И это я уже не напоминаю о том, что Люциус неоднократно посещал школу ради дел Совета, где мы пересекались ещё много раз. Как вы уже сказали, сам Люциус был в тот день в Малфой-Мэноре, и мог без особых трудностей подтвердить наши личности. Стоит ли рассуждать о том, что было бы, если бы этого не произошло? Есть ли у вас ещё вопросы, сэр? Гермиона с едва заметно трясущимися руками сделала пару небольших глотков воды из стакана, чувствуя прожигающий лопатки взгляд Гарри. Она старалась не особо использовать их фамилию, чаще называя мужчину по имени, но иногда всё же оговаривалась. Тихие перешёптывания судьи и его помощников заставили на лице первого появиться глубокие морщины, но тот, скрипнув зубами, выдавил из себя сухое «Нет». — Мистер Гампс, уважаемые помощники, я считаю, что именно подчёркнутый нейтралитет в данном деле со стороны Люциуса должен повлиять на основной вердикт. Почти упав на стул после «Суд удаляется на обсуждение», Гермиона бесстыдно уронила голову на широкое плечо друга, прикрывая глаза. Всё. Если они зададут ещё больше двух вопросов, то она кинет в кого-нибудь каблук. Потому что у Грейнджер даже не повернётся язык. Она наговорилась за прошлый месяц тишины и на год вперёд, так что если друзья предъявят что-то о её молчании, она скрепит себе рот «Силенцио». Друзья. Страшнее всего было возвращаться обратно в школу. Потому что ни Рон, ни Джинни, ни кто-либо ещё не знали о похождении Гарри и Гермионы. Ребята просто ушли рано утром, зная, что Уизли будут переживать. Но так как семейство рыжих спит беспробудным сном, ей и Поттеру удалось выскользнуть из спален незамеченными. Одно из наставлений Макгонагалл было выспаться. И Гермиона была очень благодарна ей за это. Несмотря на то, что Минерва не смогла присутствовать на самом суде, она всё же договорилась с Дамблдором, который молчаливо сидел где-то позади, о чём напрочь позабыли друзья. Это последнее, что их волновало. — Ты сделала всё, что могла, — шепнул Гарри, мягко целуя девушку в макушку. О, да. Гермиона буквально видела заголовки статей у Риты «Всё новое — это хорошо забытое старое?» или лучше «Война пробудила чувства в Героях Войны». Да, так и случится. Но это будет завтра, послезавтра и потом-потом-потом. Сейчас же Гермиона просто хотела нужного ответа от Гампса и занять ванную старост. Чтобы долго откисать там, пока кожа на пальцах не покроется морщинками. И немного сливочного пива. Да, скорее всего. — Надеюсь, этого будет достаточно, — запоздало ответила шатенка, когда уже возвращались члены суда. Все поднялись, а потом, по традиции, опустились после стука молотка. Гермиона чувствовала, как сердце бешено трепетало в груди, руки вспотели, а лёгкие едва качали воздух. — Мисс Грейнджер, — сурово начал Гампс, заставляя гриффиндорку мысленно чертыхнуться и вновь встать. — Мы решили, что если вы ответите на некоторые вопросы под действием сыворотки правды, то сможем вынести конечный вердикт. Согласны ли вы? — Нет! — воскликнул Гарри, хмуря брови и подрываясь с места. — Да, — наперекор другу ответила Гермиона, выходя из-за стола и спускаясь вниз по лестнице к Улику. Ноги почти не гнулись, пока её каблук отстукивал прощальный марш. Одну сторону лица сверлил Люциус, другую Нарцисса и Драко, затылок был отдан Гарри, а лоб самому судье. Кончено, все остальные тоже смотрели на неё, но она не знала большинство этих людей, так что это просто не имело значения. — Я могу быть уверена, что зелье сварено правильно и не нанесёт мне вреда? — спросила шатенка, получив в руки флакон с прозрачной жидкостью без запаха. — Вы смеете подозревать суд Визенгамота, в… — Я волнуюсь за свою здоровье, мистер Гампс, — перебила она его, натянуто улыбнувшись. — Детская поговорка научила не брать конфетку из рук незнакомцев, — хмыкнув, Гермиона не стала ждать ответа и опрокинула в себя состав, желая поскорее закончить весь этот цирк. — Сначала вопросы для проверки. Являетесь ли вы Гермионой Джин Грейнджер? — Да, — ответила девушка, ловко прочувствовав, что не может соврать. Сварили, как минимум, правильно. — На каком курсе и факультете бы обучаетесь в школе Хогвартс? — Седьмой курс, Гриффиндор. — Отлично, тогда приступим. Мисс Грейнджер, утверждаете ли вы, что все озвученные вами факты — достоверны? — Да, — она всё ещё хочет кинуть в него каблуком. — Вы находитесь под действием «Империуса»? — Нет. — Кто-то из семьи Малфой или их защиты связывался с вами, с предложением любого вида подкупа, чтобы увидеть вас на своей защите. — Нет, мы не поддерживали никакого общения. — Последнее. Считаете ли вы, что будет правильно выпустить из-под ареста Люциуса Малфоя? Вот. Именно этого вопроса она и боялась. Несмотря на собранный материал, Гермиона не была уверена в том, что полностью оправдала для себя Малфоя-старшего. И Грейнджер знала, что если ответит отрицательно, то Люциуса оставят в тюрьме. На долгие-долгие годы. — Да. Трибуны сокрушил синхронный вздох, то ли облегчения, то ли наоборот, но ответ был дан и гриффиндорка смогла спокойно выдохнуть. Ей протянули другой флакон, который должен обезвредить действие зелья, но Гермиона выпила бы его, даже если бы там был яд. Плевать. — Суд освобождает мистера Люциуса Малофя из заключения в тюрьме Азкабан, оставляя за собой право навещать его без предупреждения и назначая испытательный срок шесть месяцев, при котором мистер Малфой не может покинуть пределы Магической Британии, но имеет право перемещаться внутри страны. Суд окончен, все могут быть свободны. Почти сразу Гермиона попала в руки к Гарри, который ловко накинул поверх её тонкой блузки свой пиджак. Он шептал что-то успокаивающее, чувствуя, как подругу в его руках морозит и потряхивает, а ноги совсем не держат. И он понимает, что Гермиона ничего не позавтракала, отказалась пообедать с ним до суда, выглушив три чашки кофе, а сейчас выпила стакан воды, хотя на улице уже потемнело. — Ты смогла, Гермиона. — Мы смогли, — хрипло поправляет она, пока друг выводит её через дверь, где их встречают журналисты, окатывая гриффиндорцев новой волной слепящих вспышек. — Нет, Гермиона, ты. Женщины и мужчины пихали им в лица камеры и свои блокноты с пишущими перьями, но Поттер знал, что подруга недалеко от голодного обморока. От пытался растолкать всех, но было тяжело одной рукой держать подругу, а второй следить за тем, чтобы ей не поставили синяк под глазом камерой или чем-то потяжелее. Но они и не думали отступать, не дождавшись ответа, ведь не всем журналистам разрешено присутствовать в суде. Гермиона, выпрямив плечи, посмотрела на Поттера, а потом вновь на журналистов и поняла, что надо сказать хоть что-нибудь, иначе их просто затопчут. — Люциус Малфой больше не является заключённым Азкабана. Надеюсь, я удовлетворила ваш интерес. Нам с Гарри пора возвращаться в Хогвартс. Толчок острым плечом помог протиснуться ей и брюнету в комнату с открытым камином, а Гарри, почти притащив подругу туда, взял в руки порох. — Давай в Три Метлы. Я хочу отдохнуть перед объяснениями, — предложила Гермиона. — Три Метлы, — проговорил он, первым исчезая в зелёном пламени, а следом за ним и подруга, которая, едва шагнув, сразу попросила два бокала сливочного пива.***
Пожиратели. Повсюду. Драко видит свой дом, бледную, как смерть, мать и сотни Псов, что мерзко скалились, кидая на него взгляды, из которых лилось отвращение. Лилось и полностью обрушивалось на него, окатывая с ног до головы, как в самый сильный ливень. Кажется, даже воздух был гущё. Темнее. Опаснее. Напряжение ощущалось в каждом вдохе. Бери нож и отрезай по кускам, чтобы распределить по тарелкам каждого в серебряной маске. Но всё складывалось в его, которая уже напоминала холм. Драко перенёс вес тела, чтобы подняться, а потом понял, что не может. Просто не может и сдвинуться. Грифельные глаза с ужасом видят переплетающиеся чёрно-красные нити, которые опоясывают его запястья и ноги, сцепляя с тёмными резными стульями. — Что, черт возьми, происходит? — рычит он, дёргая рукой, а потом задыхается от боли. Круцио. Круцио, что сковывало его тело при малейшем движении рук или ног. Оно было такое же сильное, как и у Тёмного Лорда. Прошивало красной молнией всё тело, скользя зарядами по венам и заставляя каждое нервное окончание вскипеть от реальной боли. — Молчать! — взревел голос, заставляющий мурашки тонкой струйкой скользнуть по позвоночнику в затылок. Всё, блять, такой же. Лысый, безносый, не идёт, а плывёт по холодным плитам, босыми ногами, пока за его исхудалым телом волочится чёрное одеяние. Змеиные глаза врезаются в его лицо, а потом мерзкая боль проникновения в сознание. Перекапывает всё, раскидывая воспоминания и мысли по всей черепушке, словно широкая игла вонзаясь в мозг. Это почему-то не вызывало страшных мыслей. Словно безносый мудак должен быть тут. Словно Поттер не убил его… сколько месяцев назад? Какой сейчас год? Что он делает в Мэноре и почему вокруг эти твари? Их переловило Министерство. Каждого. Судили всех их, как и Малфоев. Они гниют в Азкабане, целуясь с Дементорами на завтрак, обед и ужин. Малфой надеялся, что болтающиеся чёрные мантии ещё и будят их ночью для пущей радости. — Вот! Вот, смотрите все! — восклицает Волдеморт, указывая длинным пальцем на Драко, который ещё не отошел до конца после Круцио и вторжения в мысли, из-за чего стал бледнее. — Влюбился в грязнокровку. Защищал её, отвергая наши принципы. Отвергая меня. Ты же знаешь, что за это полагается? Я произнесу заклинание лично. Лично оборву род Малфоев, который предал меня, — тянет он, вышагивая по плитам, пока из блондина вышибает дух. Влюбился в грязнокровку? На ум приходит Грейнджер, а эта блядская мысль не даёт покоя. Словно так и должно быть. Но не может же он врать? Зачем ему это? Но Драко не мог влюбиться в Грейнджер. Просто не мог. Он пытается хоть что-то вспомнить, понять, но в голове перекати поле катается по лужам крови. А потом до него доходит. Его убьют. Прямо сейчас. Когда закончится прощальная лекция. Выстрелят в лоб Аваду, оставляя безжизненное тело висеть на стуле. Или поднимут? — Мой милый мальчик, Драко, — шепчет Том, перекатывая руках бузинную палочку. — Я готов исполнить твоё последнее желание из уважения к твоему роду и крови. Любое… — Не троньте Грейнджер, — автоматически хрипом вырывается изо рта, пока эти слова мгновенно бьют чугунным утюгом по голове. И вот оно. Спокойствие. Расползается тёплой патокой по телу, успокаивая нервные клетки и мысли. Там больше нет крови, а лишь приятно прохладный туман, как если поднимаешься на метле ввысь. Драко просто сказал это. Вырвалось прежде, чем обдумал. Как под грёбаным Империо. Ну и чёрт с этим. Значит, так должно быть. Он сделал то, что и должен был. Волдеморт смотрит на него своими змеиными глазами, чтобы потом с губ сорвался смешок. Один, другой. Который несмело подхватывают другие Псы, чтобы разойтись в хриплом и мерзком звучании. Их смех эхом отбивается от стен, пока в него впечатывает беспокойные глаза Нарцисса. Да, мам, так и должно быть. Всё будет хорошо. — Твоё желание будет исполнено, Драко, — прекращает какофонию звуков Реддл, подходя к слизеринцу ближе. — Грязнокровку отпустят из темниц и не убьют при нападении. Но потом она будет продана любому из Пожирателей и станет служанкой. Или жертвой изнасилования. Но её не убьют, мой милый мальчик. Блять. Блять. Блять. Блять. Он не подумал об этом. Как он мог так проебаться? Почему не подумал об этом? Рой пчёл в голове жужжал, буквально доставляя боль. Но она же Грейнджер? Выберется? Не станет лезть на рожон? Да, как бы не так. Будет стоять в первых рядах, размахивая кудрявой копной волос. Чёрт, лишь бы у неё хватило ума… — Смешно, Драко. Твоя милая грязнокровочка сделала последний рывок, — вдруг говорит мужчина, когда убрал пальцы от мерзкой чёрной метки. У него такая же. — Обезоружила двух Пожирателей и убежала. Впрочем, её не стали останавливать. Ты же просил, чтобы её не тронули. Но хватит концертов! Вот, что случится с предателями крови. Драко Люциус Малфой предал нас и понесёт за это наказание. Короткий взмах палочки и кольца с рук исчезают, а ноги сами поднимают тело со стула, чтобы, гордо расправив плечи, встретить смерть с почётом. Как в старой сказочки про её дары. Последний ушёл с ней, костлявой, как с хорошим другом. Драко же, просто вздёрнет подбородок и сожмёт руки, глазами сказав всё обливающейся слезами Нарциссе. Не плачь, мам. Ты будешь жить. С тобой они ничего не сделают. — Авада… Прикрытые глаза, пока в голове проносятся все картинки жизни. Первая палочка, полёт на метле. Поттер, Грейнджер и Вислый на первом курсе. Снейп, старуха, Дамблдор. Интересно, живы ли они вообще? Поцелуи. Тягучие, горячие. С ней. Её распахнутые до хруста челюсти, кудрявые волосы и сладкие губы. Мягкий запах. Руки, что зарываются в платиновые пряди. Слёзы и опухшие глаза. Хлопок. Оглушающий в такой тишине. И такое… лишнее-нужное: — Стойте! Разбитая губа, джинсовка поверх толстовки и штаны с кровавыми пятнами. Лицо осунувшееся. Такая… Грейнджер. Только что она тут, блять, делает? Каждый из Пожирателей смотрит на неё, пока первый не очухивается и не заламывает руки до короткого вскрика. Вырывается, пытается лягнуть ногой, но в теле взрослого потного мужика силы куда больше, чем в хрупкой и уставшей Гермионе. Карие глаза жадно вылизывают вид слизеринца, светясь неподдельной любовью и страхом. — Как ты посмела?! Когда я сам даровал тебе шанс. Свободу, — рычит Лорд, но потом, словно его лысую голову посетила гениальная мысль, делает слабый шаг назад и вновь говорит своим мерзким сиплым голосом. — Но ты сама сюда явилась. Любовь заставляет творить ужасные поступки. Его убьют на твоих глазах. — Нет! Нет! Прошу вас, пожалуйста! — слёзы градом льются из глаз, голос сорван на крик, а руки дёргаются. Она кричит, как проклятая. Отправляет себя на верную смерть. Грёбаная идиотка Грейнджер. Глаза наполнены таким отчаянием, что становится тошно. — Уйди сейчас же. Хватит. Просто уйди, Грейнджер! — рычит на неё Драко, всеми силами придавая своему взгляду холодность. — Что ты себе придумала, идиотка? Пару раз трахнул и уже влюбилась в меня? С чего ты взяла, что я вообще к тебе что-то чувствую? — Только не его! — продолжает она, игнорируя слизеринца. Она его не слышит. Просто не хочет слышать. Волдеморт с неприкрытым удивлением смотрит на неё, почему-то всё ещё не затыкая. Наслаждается концертом. Показывает другим Пожирателям, что делает любовь. Драко молит Мерлина, чтобы эта дура одумалась. А потом вдруг затыкается, давая Малфою надежду. И сразу отбирает своим хриплым голосом. — Убейте меня. Только не его. Он услышал, как упал бокал. Со звоном разбился о плиты молчаливых стен. Все заткнулись. Каждый. Просто потеряли дар речи. Всхлип. Ещё один. Она просто висит на руках у Пожирателя, который почти не держит её, так же шокированный словами. Грёбаная идиотка. Сердце отплясывает чечётку и Драко уверен, что это слышит каждый. — Уйди, Грейнджер. Сейчас же. — Как же это необыкновенно, — тянет Том, медленно подходя к гриффиндорке. — Драко отдал своё последнее желание в твою пользу. Просил, чтобы тебя не тронули. А сейчас ты просто рушишь все в прах… Что ж, значит, станет на одну грязнокровку меньше. — Нет! — кричит Драко, наперерез бросаясь к ней. Пальцы тянутся вперёд, желая последний раз коснуться тёплой, мягкой кожи, но бессильно опускаются из-за двух слов. Карие глаза ловят его взгляд, прося прощения. Он не хочет это запоминать. Не хочет до конца жизни видеть эту картинку перед глазами. Но она уже отпечаталась под веками, обещая свести с ума. — Авада Кедавра! Глухой стук — это последнее, что остаётся после гриффиндорки. Бледная, испачканная в крови и грязи, с мокрыми от слёз щеками. И с расслабленной улыбкой на губах, словно после смерти она, наконец, почувствовала себя спокойно.