451 град по профиту

— Дарова, каланча! — Таня хлопает высокого парня по плечу, вызывая нервный тик у стоящего рядом Шоичи. — Угу. — Но Спаннеру, похоже, наплевать. Нет, что вы, она совершенно на это не обиделась. Тсуна улыбается мягко-мягко, так, что даже до Спаннера доходит, что она обиделась и будет мстить. Ирие икает и хватается за живот, по несчастливой случайности привлекая внимание Тсунаёши, но та лишь цыкает. — Ну чё, пацаны, как ваше ничего? — Ты и сама знаешь. — Довольно холодно отвечает как всегда неинтересующийся ничем кроме техники механик. Таня лишь кивает головой, смотря на своих двойных агентов. Ирие, как засланный казачок, в своё время смог уговорить Спаннера продолжать работать на Тсунаёши, но тайно. Тогда формулировка звучала "на десятую Вонголу", но после низвержения Тсуны они остались с ней. Это было ещё одной причиной, по которой Тсунаёши не желала идти к Бьякурану - о его семье она сможет узнать и не вступая в неё. Тсунаёши смеётся над неуверенными шутками Шоичи, с помощью Гиперинтуиции понимая, что он имеет в виду. — Прямой или нет? — Внезапно спрашивает Спаннер и Таня без задней мысли, ориентируясь на Гиперинтуицию, отвечает "Никакой." Механик задумчиво кивает и достаёт ноутбук. В конце концов Тсунаёши подхватывает флешку с нужной информацией и брелок-игральную кость, отвешивает шутливый поклон смутившемуся "прекрасному Рыжику-ку~ну" и на прощание махает рукой Спаннеру, выходя из их с Шоичи мастерской. Конечно, можно было бы полностью оторвать этих двоих от Мельфиоре, но зачем? Да, они бы работали на неё 24/7, но они и так это делают, а являясь главными по разным разработкам оружия, они ей полезнее - Тсунаёши греет мысль о том, что она будет знать, если Мельфиоре изобретут очередные "коробочки", или что-то другое, значительно опережающее своё время. Правда, Тане всё равно из какого вида автомата её попытаются убить - она не обрадуется ни одному ранению. ~21 Таня пустым взглядом смотрит на улыбающегося Черепа и почти неслышно произносит: — Простите, что? О да, она в таком @хуе, что даже вежливо говорит. Скалл повторяет, аккуратно подталкивая ребёнка к Тане. — Да вот, родственник твой. Нашёл в каких-то трущёбах, лови презент. И уходит, оставляя ребёнка и бывшую претендентку на пост десятой смотреть друг на друга пустыми взглядами. Но затем Таня приходит в себя. — Секундочку, что, блядь? - Но затем видит, что Аркобалено Облака и след простыл, — ТЫ КУДА, БЛЯДЬ, СЪЕБАЛ?! Череп тихо посмеивается, уезжая куда подальше от Тсунаёши, меняя сначала город, а затем и страну. ~22 — Тебя хоть как зовут, пацанёнок? — Таня задумчиво смотрит на мальчика с рыжими волосами и потухшими карими, почти чёрными глазами. — Не знаю. Тсуна вскидывает бровь, понимая, что блядь, да, пацан даже имени своего не знает. — Кличка? Прозвище? Родимое пятно на левой ягодице как в индийских фильмах? — Меня часто называли ублюдком и недоноском. Хотя, я уверен, что в моём имени встречались буквы "ц" и, скорее всего, "с". — Мда. — Тсуна совершенно не умеет ладить с детьми, тем более такими... Сломаными. У её нового подопечного до ужаса пустой взгляд выпотрошенной рыбы, и если раньше Тсуна считала взгляд Иетсуны пустым и ничего не выражающим, то, блядь, нет, он был очень даже эмоциональным. Таня со странной смесью чувств смотрит на десятилетнего ребёнка, хотя после его: "Но если у вас есть родимое пятно на заднице, то это только ваши комплексы, а не мои" и хочется побить маленького пиздюка. Но Таня сдерживается и с неким доверием смотрит на пиздюка, как она решила его называть. — Не смотри так. — В пустом голосе проскользнула истеричная нотка. "...На меня так раньше не смотрели, мне непонятно." — Автоматически дополняет про себя Тсунаёши. "Он ведь тоже имеет Гиперинтуицию. Вот как морщится, значит точно имеет, но нормально пользоваться не умеет, а из-за прошлого расшифровывает посылы интуиции явно неверно, или верно, но не верит им. Чудно." Тсуна подходит к ребёнку и тот дёргается, не понимая, чего ждать от Тсунаёши. Таня по-птичьи склоняет голову набок, в точь-точь, как её семпай, решая, что делать с мальчонкой, что как-то сжался под её взором, и чуть дрожит, и, кажется, вот-вот заскулит. — Значит будешь Сетсуной. И по привычке кивает сама себе. — Есть будешь? О да, она просто мастер в общении с детьми. Оскара ей. ~23 — Страхссстхуй! — Шипит, здороваясь и желая комбо из трёх различимых в её послании слов Таня. — Оно ещё живо. А я то думал, что ты на год свалишь. Жизнь несправедлива! — Скалл непонятно откуда достаёт кружевной носовой платочек и промакивает свои плачущие глаза. — Ты же знаешь, что я не нянька? — Угрожающе тихо начала Тсунаёши, сверкая янтарными глазами. — Так какого хуя ты скинул на меня Сетсуну?! — Вкрадчиво и всё так же тихо спрашивает раздраконенная девушка. — А ты уже и имя ему дала! Ах, прямо таки старшая сестричка из какой-нибудь сопливой манги! — Ах ты пиздоёбище! — Под конец Таня срывается, кидая туфлю каблуком вперёд в стоящего на балке склада Черепа. — Сама такая! — Радостно выкрикивает Скалл, выпрыгивая через окно на крышу. Тсунаёши следует за ним. — Хуяк! — Под ударом с ноги крыша сдаётся, обваливаясь. Череп насмешливо лыбится, стоя на непонятно как остающемся на месте обломке. — Пидорас! — Таня обвинительно тыкает в своего семпая пальцем. — Наглая ложь! — Аркобалено Облака комедийно поперхнулся и "запылал праведным гневом". — Иди сюда и докажи это! — И, буквально тут же, осознав всю двусмысленность, Тсуна поспешно добавляет, — В драке! Скал выгибает одну бровь, хмыкает и смотрит как-то настолько остро, что Тсунаёши лишь мысленным усилием заставляет себя не ежиться. В такие моменты Таня понимает, что правильно считает грёбаное сильнейшее облако мира тем ещё пидорасом. Верно, Облако тот ещё ублюдок, пусть Скалл и призывает кого-угодно в свидетели, что он законорожденный. — Упс? — Упс. — Соглашается Череп, отталкиваясь от части крыши, на которой он стоял, и которая тут же начала съезжать вбок. Он замахивается ногой, и Тсуна с нервной лыбкой летит с крыши. — Хорошо пошла. — Комментирует полёт подопечной проклятыйи тут Тане становится всё равно, куда ставить ударение, всё равно ситуация - πзда. ~24 — Итак, что ты там говорила..? — Горячее дыхание опаляет ухо, и Тсуна, лежащая лицом в земле, даже рада, что Скалл сейчас физически не может увидеть как она краснеет, становясь похожей на помидор. "Я ещё над Ие подтрунивала на эту тему. Нет, конечно подъёбкам над Иетсуной быть, но..." Она то тут при чём?! "Грёбаные гормоны!" Только вот Череп едва сдерживается, чтобы не заржать, смотря на краснющие уши своего новоприобретённого кохая. — А я что-т-то говорила? — Нет, она, конечно, понимает, что переборщила, да и Сетсуна оказался неплохим, даром что отмороженным, но признавать свою неправоту... Видя подобное, жутко улыбающийся Череп, сидящий на повергнутом кохае как на обычном матрасце, чуть больше выгибает бровь и немного меняет положение зафиксированных в надёжной хватке Тсуниных рук. — Айя-яй! Семпай, что за дикость, мы же не в каменном веке, и можем поговорить как цивилизованные люди, не прибегая к насилию! В конце концов, Тсуна пытается свести всё к шутке, за что ей ещё сильнее выкручивают руки. — Я погорячилась! — Тсунаёши плаксиво шмыгает носом, — И была неправа! — На что Скалл весело хихикает и кивает. — Но вам должно быть стыдно, семпай! Я хрупкая милая девушка, а вы нет! Вот только Аркобалено дико хохочет, а Интуиция ясно показывает, что тот думает о всяких "Хрупких милых девушках" и Тсуне. Скалл явно считает, что те в одном предложении стоять не могут по определению. Таня что-то неразборчиво бурчит, вставая и отряхивая свою юбку. И, чёрт возьми, да, она считает офигенным достижением то, что с помощью Пламени Облака, выделенного из её Неба, она уже сейчас может недопустить задирания своей юбки-солнца. О да, как же её задолбала эта проблема в Японии! Всё-таки, сталкеры они и в Японии сталкеры, хотя там подобное считается чуть ли не нормой, из-за чего Тсунаёши поначалу нервно крутила пальцем у виска, явно сомневаясь в разумности окружающих. — Семпай, да ты распиздяй~ — Немного нараспев произносит Таня, буквально одержимая жаждой отомстить за свою помятую блузку, держа в руке кошелёк Скалла, и под его крики убегая с ехидной улыбочкой на лице со скоростью гоночного мопеда. Только вот беда - недо-сенсей не отстаёт, на ходу проклиная Тсунаёши и костеря её на разные лады. А вот слышать проклятия от того, кто манипулирует вероятностями действительно напрягающе, поэтому Тсунаёши ускоряется. "Бл@. Тікай с сіла, дурѧ!" Тсунаёши неистово хохочет, бегая по холодной Аляске в попытках оторваться от преследователя. Населения на Аляске мало, а территорий много, и всего парочка избирателей по ебанутой системе выборов США. Поэтому Таня не видит ничего странного в том, что тут довольно много русскоговорящих - в конце концов, когда-то эти земли принадлежали России, ещё до того, как их продали. От этого, наверное, как и от больших территорий, жители Аляски напоминают ей русских. Только вот ощущения меркнут и гаснут со временем. Тане жаль, ведь Россия - её родина, а родину нельзя предавать и забывать. Надо помнить. И пусть за прошедшее время ей и стали близки монолитные поставленные по вертикали перевёрнутые хрущёвки Токио, но обычные длинные дома, как и некоторая серость Москвы, когда выглянешь в окно, а там вроде и серо и красочно одновременно, а понять, что это за хрень не получается, всё равно роднее. Токио, в меньшей степени, чем Намимори - памятное место. А Москва - дом. Её сердце давно отдано никогда не засыпающей Москве, где если ты ошибся номером и говоришь "Извините, я ошибся номером" то выслушиваешь всё, что о тебе думают, а учитывая различные часовые пояса и то, что если в одном конце России час дня, то в другом - час ночи, выслушивать прийдётся долго. На этом фоне иностранное "Да ничего страшного" совсем не смотрится. Просто Тане не хватает Экстрима. Блядь, Рехей, сгинь! В такие моменты Тсунаёши понимает Рехея. Но понимать и прощать - две разные вещи. ~25 — Что хомячешь? — Раздаётся сзади Сетсуны весёлый голос, и ребёнок на рефлексах запихивает к себе в рот остатки ватрушки, смотря затравленным взглядом, будто Таня собирается его бить. Но Тсуна не собирается. На это Тсунаёши лишь устало вздыхает и выдыхает, мысленно напоминая самой себе, что пиздюка лучше лишний раз не пугать - он и так перепуганный воробей - и взлохмаченные вихры мальчонки не дают усомниться в этом. Таня сгребает в объятья костлявого и недоверчивого новообретённого младшего брата в почти медвежьи объятья и что-то успокаивающе-ободряюще шепчет-шепчет-шепчет. Ей почти физически больно видеть этого всеми забитого ребёнка. Таня не знает, просто так, от прихоти, или же это проснувшийся так кстати материнский инстинкт говорит в ней, но Тсуна собирается откормить и откомфортить эту ледышку, раз уж с Иетсуной получается не очень. Не то чтобы она резко перестала того подкалывать. Тсунаёши смотрит на мелкого, сильно похожего на Иетсуну чертами лица и своей отмороженностью. Дети не должны быть такими. Только вот кто их спрашивал? Таня перебирает мягкие волосы заснувшего Сетсуны, лицо которого во сне раслабилось и перестало просить кирпича, становясь по-детски милым и невинным. Картину портит только шрам, пересекающий левый глаз сверху-вниз, и доходящий до губы. Сейчас, смотря на это милое личико, Тсунаёши как никогда чётко осознаёт, что если бы она не помнила прошлой жизни, то скорее всего, даже не скорее всего, а точно, учитывая возгласы интуиции, сломалась бы. И если не после запечатывания, то после предательства Хранителей - точно. И было бы три ледышки. Тридцать три ледышки, Тридцать три ледышки, Тридцать три ледышки, Свежая строка. Тридцать три ледышки, Стих родился новый, Как часть антарктического льда Та-да! Именно поэтому Тсунаёши предпринимает все усилия, чтобы отогреть Сетсуну. Невольно она видит в нём себя. ~26 Сетсуна просыпается внезапно, и первое, что он видит - склонившуюся над ним Тсуну, что с каким-то интересом проводит подушечкой пальца по его шраму на лице. Он хотел подскочить и забиться в угол, закрыть левую сторону лица, чтобы такая необоснованно добрая к нему девушка больше не смотрела на его уродство. Необоснованно добрая. Ждать ли подлянку? Да! Опыт говорил - да, но внутренний голос, именуемый интуицией, говорил нет. Сетсуна разрывался. Сетсуна дёрнулся, но остался на месте - у Тсунаёши всегда была крепкая хватка, а если она чем-то заинтересуется, то вообще атас. Он, ещё недавно безымянный ублюдок, испуганно смотрел на Саваду, ожидая, когда она презрительно скривится и обзовёт его уродом или ещё как - свой шрам он считал сильным недостатком, слишком уж часто ему об этом кричали. — Отчего же недостаток? Шрамы красят мужчин. — Как ни странно, но Тсуна тепло ему улыбнулась. — Маленький мужчинка. Последнее Таня сказала на русском, ведь по-итальянски и по-японски можно было сказать мужчина, подросток, а слово мужчинка было только в русском. Сетсуна с помощью своей интуиции понял, что имела в виду Тсунаёши, и это ввело его лишь в больший шок. — А..? — Он буквально почувствовал ветер перемен, которым щедро поделилась с ним Гиперинтуиция. — Верно, мы переезжаем. Чего томиться в Италии? Всё равно под сицилийским солнцем почти все протухли. Айда в Рашу! Сетсуна в который раз завис. — Бля, походу я его сломала... — Таня озадаченно почесала затылок пытаясь выгнать вшей, подхваченных в одном цыганском таборе, но, увы, безуспешно. И именно этот момент выбрал Сетсуна, чтобы вырваться из хватки Тсунаёши. Смотря на удирающего почти со скоростью света Сетсуну, Тане оставалось лишь осуждающе свистеть ему вслед. Хоть она и планировала откомфортить мелкого, но сильно перегибать палку ей не хотелось. Свист был долгим и пронзительным. ~27 Тсунаёши тихо но злобно смеётся как только узнаёт о смерти Девятого. От сердечного приступа. Вся соль в том, что все трое - она, Ие-кун и Девятый - владели техникой прорыва нуля. И если Девятый владел первым этапом, только слышав о втором и догадываясь о третьем, таки он был дальним родичем Примо, а не прямым потомком как Иетсуна и Таня, и на большее его не хватало. В сравнении с ними, Тимотео выигрывал за счёт опыта, титула, связей и багажа знаний, но по интуиции он явно проигрывал подросткам, хотя и опережал господина внешнего советника, у которого Гиперинтуиция была вообще зачаточном состоянии, но таки была. Первым этапом прорыва точки нуля был обычный лёд, как тот, в котором был заключён Занзас. Собственно, о нём только слепо-глухо-немые собаки в Мафии не знали, да и тем растолковали. Как же, наследие Примо, как-никак. Конечно, Тсунаёши могла и туда влезть своими кривыми ручонками, но спасать психов с манией величия, которые ещё и будут обзываться - дело неблагодарное. Второй этап был тесно связан с Пламенем как таковым. И именно тогда маленькая тогда-ещё-будущая Вонгола с удивлением обнаружила, что может замораживать... Людей. И не как Занзаса - как муху в янтаре, что иронично, учитывая цвет Неба - а делая из подопытного некую ледяную статую. А третий... Таня знатно поржала, когда замораживала отдельные части тела живых и части предметов. Волосы там... И это была и правда самая стойкая причёска в её жизни. Её злобный смех, кажется, слышали на том конце Москвы, и вообще и в Питере тоже, но это не точно. Так что, Тсунаёши на сто процентов уверена, что смерть дона Тимотео - дело рук "внезапно" взбрыкнувшего Иетсуны. Всё-таки, не стал бы Девятый морозить своё сердце? Интуиция говорит, что нет - Но, внезапно, лапу свою приложил не Ие-кун. А, внезапно, Внешний советник. И да, она подумает об этом потом, хотя и не завтра, прости, дорогая Скарлет О'Хара. А теперь она ржёт, и плевать, что перебудит соседей, а на часах четыре утра. Молодой сосед, предприимчивый и умный парень Михась, до сих пор не ложившийся спать из-за подготовки к экзаменам, тут же ответно кричит о подлых фашистских захватчиках, напавших без предупреждения в 4 утра. Дальше Таня ржёт уже в голос, крикая как чайка, и ей вторит симпатичный сосед. Только вот остальные студенты их радости не разделяют, но Тсуне плевать. Её личная жизнь цветёт и пахнет, Сетсуна в надёжных руках, а Иетсуна пишет, что у того тоже дела идут в гору. Всё просто замечательно, лучше и не бывает. Ей только непонятно, какого хрена творит Иемицу, но это пережить можно - она так всю жизнь делает. ~28 — Знакомься, Иетсуна, это Сетсуна. Сетсуна, это Иетсуна. Я, как вы оба знаете, Тсунаёши. — То есть до этого мы недоумевали на счёт твоего имени, да? Спасибо, что просветила нас. — Заткнись, Сетсуна. — Таня шипит рассерженной кошкой, растягивая щёки несчастного ребёнка. Ловя на Сетсуне сочуствующий взгляд Иетсуны, Тсунаёши остаётся только злобно захихикать, и пойти тискать и его. Ибо нефиг. Так, ей кажется, или Ие-кун перекрестился?! Хотя да, логично же - вся Мафия - католики, хотя Тсунаёши и тут выделилась со своим православием - ибо в русском человеке не изменить несколько вещей - православие, недовольство властью, любовь к Путину и "все зайцы - козлы" написанное в русской маршрутке. Вот покажи тому же Ирие фотку той маршрутки и перевод фразы - тот только покрутит пальцем у виска, дескать, ненормальные, зайцы и козлы - два разных животных, акститесь! Но в каждом русскоязычном всё равно будут жить эти зайце-козлы, в самой тёмной и заброшенной части души. — А Сетсуна суслик. — Вышеназванный давится сендвичем, и Иетсуна как-то даже по-доброму хлопает его по спине, осмысливая Танин ребус. Выходит непонятно что. Суслик, в смысле он есть, но его хрен увидишь. Сетсуну он тоже до этого не видел, да и пацанёнок явно не узнал грозного Десятого, что не может не радовать - увы, но Вонголу Иетсуна не любил, хотя и считал место Наследника своим по праву. Крови, силы и так далее, тем более, что его с детства натаскивали на это. Не видно... Кого Вонголе не видно, хотя она и всматривается? Разве что ветвь Примо, который сам того не зная, хотя нет, с его-то Гиперинтуицией наоборот, целенаправленно решил подгадить напоследок, хотя тот же Девятый в такое ни за что не поверит. В таком случае... Тсунаёши тихо и спокойно кивнула, перестав тягать своих братьев за щёки. Сетсуна с сомнением посмотрел на них обоих. — Мы типа братья и сестра. И это точно, да вы и сами знаете. Тсуна приторно улыбается, вызывая липкую ванильно-розовую ауру, и с злобным хихиканьем смотрит на скривившиеся рожи братков. "Надо брать, по возможности брать их тёпленькими." Мысленно Тсунаёши уже потирает лапки и тут же содрогается - зная своего непутёвого папашу, по всему миру найдётся минимум трое таких же бастардов как Сетсуна. К сожалению, Интуиция ясно даёт понять, что, блядь, да, жизнь у них явно не сахар. Тсунаёши печально вздыхает и достаёт бутыль водки за себя и маленькую бутылку саке - маленькую лишь по мировым стандартам - в Японии большинство бутылок саке маленькие, за непьющего в их компании, Сетсуну. Иетсуна молча ставит на стол тяжёлую даже на вид бутыль коньяка. "У Варийского босса спиздил." — Понимает Тсунаёши. "Моя школа." Савада утирает слёзы гордости платочком, вытащенным из кармана у Иетсуны, на что Сетсуна и Иетсуна переглядываются. И если Сетсуна - непонимающе, то Десятый - обречённо. — А ничего, что мы несовершеннолетние, Алкаш-семпай? — Атмосферу пытается разбавить непривыкший к такому Сетсуна, пытается сделать так, чтобы Тсуна перестала плакать, но добивается обратного - Таня начинает рыдать в три ручья. А в голове бьётся лишь одна мысль: "И это тоже моя школа." — Мы её теряем. — Иетсуна говорит как всегда безучастно и Сетсуна невольно задаётся вопросом - а может они и вправду родственники? Пытается отмести эту мысль как нереальную, но Интуиция не даёт это сделать со своим "Я ни на что не намекаю, но намекаю очень сильно". Теперь уже двое тяжело вздыхают, смотря на продолжающую слёзоразлив Тсунаёши. — Разве она уже наклюкалась? — Я бы сказал что да, но это её обычное состояние. ~29 — Кампай! — Тсуна лихо улыбается, становясь в этот момент дико похожей на своего отца, когда тот приходил к её матери. Иетсуна передёргивается. — Не-сан, мы на поминках. — А кого поминаем, хотя бы? — На щеках девушки играет румянец, а под столом мирно сопит Сетсуна, случайно приложившийся к коньяку вместо яблочного сока. Помнится, Таня тогда только хихикала, достаточно пьяная к тому времени, чтобы идея споить мелкого подопечного вызвала только весёлое "А давай!" в душе. — Кого-кого... — В душеи неважно, где ставuть ударенuе не ебу! — Счастливая Тсунаёши налила себе полный стакан, не задаваясь такими вопросами как странно работающая в данную пятиминутку интуиция. — Я о твоих сексуальных предпочтениях предпочту не знать. — А что такое, красавчик? — Таня оказывается рядом слишком неожиданно, Иетсуна оборачивается к ней и упирается взглядом в верхние девяносто Тсуны. "Отсутствующие" - подмечает он почти автоматически. Но судя по взгляду Тсунаёши он сказал это вслух. — Ой. — Ой. — Соглашается Таня. — Знаешь ли, хорошая жопа компенсирует отсутствие груди, а вот отсутствие жопы никакой грудью не компенсируешь. А теперь давай сыграем в карты. — На интерес? — На раздевание. Уже через час Иетсуна сидел в одних труселях, а на Тсунаёши были, помимо белья, ещё и штаны. Тсуна делала как всегда улыбчивую мину, не позволяя своей улыбке расползтись - у неё на руках была выигрышная комбинация. Десятому дону Вонголы отчаянно не везло, и он это чуял. — Тсуна, а пойдём лучше яблоки пиздить? — С некой безнадёжностью спросил Иетсуна, не надеясь на ответ. — Давай. — Он сглотнул, пытаясь унять истеричный звон интуиции. Собственно, после этого Иетсуна уже помнил всё смутно. Голова немного болела, и всё виделось ему будто в тумане. Таня же с диким гиканьем опрокинула ещё один стакан. Они были в России, спальном районе Москвы, четыре часа дня. — Вася! — Внезапно раздался женский крик с улицы. После крик боевой клич повторился, а затем снова раз эдак десять. Тсуна, отвернувшись от спящего Иетсуны, выглянула в окно. На улице уже начинала собираться толпа зевак, им всем было интересно, выйдет ли неизвестный Васёк али нет. — Ну, чё? — Наконец раздалось откуда-то сверху. Тсунаёши присмотрелась и увидела немытую физиономию лет тридцати. — Вася, ты дома? — Спросила та же женщина, и Тсуна начала тихо хихикать. — Ну это смотря что. — Она не видела, но догадывалась, что мужчина сейчас характерным жестом почесал пивное пузико. — Раз дома, то Витю позови! — В веселящем её бессилии, бывшая претендентка на пост десятой главы мощнейшей преступной организации ударилась головой о пластиковый подоконик и чуть громче заржала, не в силах остановиться, пока до неё ветром не донесло сигаретный дым. Послушав интуицию, Тсунаёши выглянула в окошко чужой квартиры, видя, что на этаж ниже-слева на балконе курят три мужика. Она, если честно, уже хотела отвернуться, как один из них уронил сигарету. Сигарета упала на открытый балкон этажом ниже, и вскоре этот ковёр начал тлеть. Тсунаёши завороженно наблюдала за струйкой дыма, неровно поднимавшейся в воздух. Мужики, переглянувшись, решили потушить сигарету, хотя та и больше похожа была на окурок. Того мужчину, который и посеял сигарету, как самого худого взяли за ноги и стали опускать вниз. Тот не дотянулся до окурка. — Бери пылесос. — Сказал этому мужику самый, видимо, мозговитый в компании. Он вынес на балкон пылесос, а пылесос даже на взгляд Тани был тяжёлым. — Раздевайся. — Ну, мужик и разделся до плавок. — Блядский цирк. К такому жизнь меня не готовила. — Пришедший недавно Иетсуна наблюдал за разворачивающейся сценой со смесью ужаса и охуевания. — Сумасшедший народ. Тсунаёши лишь подхихикивала, догадываясь, что будет дальше. Тем временем, на запах сошлись хозяины ковра. Немая сцена. Владельцы молча смотрят на голого мужика, верх ногами висящего в одних плавках, который чистит пылесосом их тлеющий ковёр. — Это ведь горячка, я надеюсь? — Надежда в голосе десятого можно было трогать руками и Таня поспешила его обрадовать. Таня дико заржала, пугая сидящих на соседнем балконе голубей, но те скоро сели обратно. Мужики тут же начали материть неизвестную бабу. Наконец, она успокоилась. — Неа. И да, я точно в порядке, просто майские праздники в глаз попали... Идём, опохмелимся. "Ладно" — Решила она, — "Пора бы и продолжить." Опохмелившись, бедовые родичи, где-то потерявшие Сетсуну, побрели из квартиры. О том, чья это квартира и как они туда попали Иетсуна предпочёл не задумываться. — Та-акси! — Позвала, словно чихнула, Таня, стоя на автобусной остановке. Справедливости ради, такси они всё же нашли, и суровый десятый, ценящий свою безопасность благодаря верному, но под вопросом, Гокудере, автоматически пристегнулся. Как оказалось, этого делать было нельзя, если не хочешь оскорбить и обидеть водителя. Сам же водитель, худой мужчина с акцентом на эти правила безопасности сказал даже как-то обиженно: — Ты что мне не доверяешь? Я сегодня почти трезвый! Иетсуна как-то грустно вздохнул, отстёгиваясь. В себя он прийдёт через неделю, протрезвеет через две. Сетсуну они найдут на Аляске среди резервации русскоговорящих индейцев, почти прижившимся там, через месяц. — Отлично погуляли. — Скажет через два месяца Тсунаёши, — Может повторим? Иетсуна тогда перекрестится, начиная читать экзорцистские тексты. — Я так думаю, это значит нет, Алкаш-семпай. — На корявом русском скажет Сетсуна. — Тогда я повторю предложение позже. — Она кивнёт, вытирая слёзы гордости, — месяц на Аляске явно поможет Сетсуне. Пожалуй, как-нибудь позже Таня отвезёт его на пару лет к Байкалу или куда-нибудь в Сибирь. Она делает зарубку в памяти и обещает разобраться с этим попозже. "Да, это должно ему помочь, но я подумаю об этом завтра."