Разрушая границы

Кируто возвращался с миссии со своей командой. Его беспокоило состояние Наруто, всё же он старший из детей и должен заботиться о младших.  — Эй, Кируто, что с тобой? Ты какой-то задумчивый в последнее время, — обратился к нему напарник.  — Всё в порядке, — с лёгкой досадой отозвался Намикадзе.  — И всё же? — буравя Кира серьёзным взглядом, допытывался Учиха.  — О брате, — вздохнув, отвёл он глаза, признаваясь. — Я думаю о брате… Они двинулись в дальнейший путь, догоняя остальных.  — А что о нём думать? — удивился Шисуи. — Радоваться надо, что вернулся. Живой. Почти невредимый. Я помню в каком ты был состоянии, когда он пропал. На тебя смотреть больно было. Ещё и себя во всём винил, пока я тебе не врезал.  — Да, уж, — усмехнулся Намикадзе, вспоминая этот неприятный эпизод собственной жизни.  — Так, в чём всё же дело? — не унимался Учиха.  — Странный он, ясно? — взорвался Кируто. — Ещё более странный, чем раньше. Из него и так слов не вытянуть было, а теперь — так вообще молчит. Комната вечно на замок закрыта. Никого к себе не подпускает, смотрит на всех волком, будто не верит никому. Что-то его спрашиваешь — полное игнорирование, словно не слышит ничего. Будто это мы все виноваты в том, что случилось. Намикадзе спустился на землю и шандарахнул кулаком со всей дури ближайший ствол дерева. Костяшки мигом покрылись мелкими царапинами, боль немного отрезвила паренька. Эмоции сменялись так быстро, что напарник не успевал разобрать, которая из них самая основная. В таких условиях трудно сориентироваться и отреагировать соответствующим образом. Единственное, в чём Шисуи был уверен, так это в том, что Кируто необходимо выговориться.  — Как будто мы все сами не винили себя целый год! — злобно прорычал Намикадзе, каждая новая фраза сопровождалась очередным ударом. — Будто мы тут развлекались постоянно, вместо того, чтобы искать его! — казалось, что он представлял на месте дерева некоего невидимого врага. — Будто мать не плакала каждую ночь, умоляя всех богов вернуть ей сына! — несколько капель потекли по лицу, собираясь у подбородка. — Будто мелкому не снились постоянно кошмары, после которых он до утра не мог заснуть! — капли тихо падали на землю, зрение Намикадзе потеряло чёткость, но он продолжал метелить древесину. — Будто отец не пропадал на работе сутками, гоняя всех и каждого, чтоб нашли этого засранца! — Кируто стало тяжело говорить, ком в горле душил. — Смотрит на нас так, будто мы сами сдали его в лапы этим безумцам! Будто мы чужие ему! БУДТО МЫ — ПУСТОЕ МЕСТО! — проорал он с надрывом, добавляя в кулак чакры, дерево разнесло к чертям собачьим.  — Ты забыл о нас, — тихо прокомментировал речь напарника Шисуи.  — Что? — растерянно обернулся Намикадзе, стирая следы слёз с лица.  — Ты забыл упомянуть о нас, — чуть громче уточнил Учиха. — О том, что мы мотались по миссиям по всему земному шару в надежде наткнуться на него. И о том, что наша команда появилась только для этой цели. Они некоторое время молча смотрели друг на друга. Кируто постепенно успокаивался. Черт, это оказалось сложнее, чем он думал. Он был рад возвращению брата, он молился, чтобы тот пришёл в себя, целый месяц. Но он никак не ожидал, что всё настолько изменится в их жизнях. Что не будет ничего по-прежнему, как было до похищения. Это злило. Только недавно он понял, насколько сильно они все изменились за этот год. Насколько поменялись внутри, насколько сложнее и глубже стали их души.  — А теперь, когда ты успокоился, — в лесной тишине голос Шисуи прозвучал слишком громко, Кируто даже вздрогнул, словно забыл вообще, где находится. — Я укажу тебе на кое-что ещё, о чём ты забыл упомянуть, — взгляд Учиха внезапно стал острым и пронизывающим. — Я прекрасно тебя понимаю, я знаю всё, что ты пережил, потому что я — твой друг и соратник, потому что я — всегда был рядом. Но. Что ты знаешь о том, что пережил твой брат за этот год? Что ты знаешь о том, насколько сильно ему сломали психику в заточении? — брови Шисуи хмурились всё больше. — Ты жалуешь на то, как тебе тяжело стало его понимать, как он отгораживается от вас и всего мира. Но ты, видимо, забыл — кто в этой истории пострадавшая сторона. Ты забыл, кого целый год держали взаперти, кого, вероятно, пытали и избивали… Ты забыл кого в обгоревшем состоянии принёс твой отец… Забыл, да?  — Нет, — распахнув синие, словно океан, глаза, тихо прошептал Намикадзе. — Я… Я помню.  — Так вот, — глаза Шисуи метали злые молнии. — Ты и понятия не имеешь какие демоны терзают твоего брата, ясно? Ты понятия не имеешь, что творится у него в душе. Какое право ты имеешь, осуждать и злиться на него? Да, вы искали его и переживали, не спорю… Но это именно он побывал в самом пекле. НЕ ТЫ! Он! Да пусть хоть весь полигон разнесёт в щепки! Пусть весь год ни с кем не разговаривает! Пусть рычит на всех и каждого! Пусть бросается волчьими взглядами! Пусть даже ненавидит кого угодно! Главное ведь — что живой! Что он вернулся, мать его, живой! В наступившей тишине отчётливо послышался скрип зубов Шисуи. Он крепко сжал кулаки, то ли пытался удержать себя в руках, то ли собирался вмазать другу.  — Главное, что он вернулся… живой… — уже на порядок тише продолжил он. — Что отцу твоему не пришлось готовить место на кладбище. Что мать твоя не ревела над могилой. Что мелкий не нёс цветы, не понимая что происходит. Что ты не клялся его памятью найти и покарать виновных. Учиха вздохнул, успокаиваясь, обвёл взглядом окружающую местность.  — Ты должен поддерживать его, а не злиться, — снова обратил на него взгляд Шисуи. — Ему сейчас в разы тяжелее, чем тебе. Сколько времени он живёт с вами, в домашней обстановке? Пару недель всего, верно, Кируто? — дождавшись кивка, он продолжил. — Дай ему время. Ему просто нужно время. А ты ведёшь себя так, будто он на горячие источники развлекаться уходил. Он ещё адаптируется, просто дай ему немного грёбаного времени… — взгляд Учиха постепенно уплывал куда-то внутрь себя. — Ты только представь, сколько дерьма он держал в себе весь год. Просто представь, насколько сильно он хотел их всех поубивать, но не мог. И ведь дело не в его личных убеждениях… Скорее всего он их уже давно предал и растоптал… Пацифистом хорошо быть на воле, но никак не в подвале, испытывая ненависть к похитителям… Это ЕГО мировоззрение осыпалось там осколками. НЕ ТВОЁ. Это ЕГО мир рушился. И не смей думать, что это «психологическая дребедень, которая скоро пройдёт». Вся его жизнь, все принципы, на которых строилась его личность, все идеалы и мечты, все представления о мире, все мысли, которые выражали его мнение о том или ином событие. ВСЁ ПОЛЕТЕЛО К ЧЕРТЯМ. Всё вывернуто наизнанку, стёрто, забыто, исковеркано, переиначено, разбито. Понимаешь? Забудь того мальчишку, которого ты знал всю свою жизнь. Наруто им больше не является и никогда уже не станет. Нельзя провести целый год в плену и вернуться оттуда прежним. Как ни в чём не бывало. Нельзя…  — Но он ничего не помнит, — тихо признался Намикадзе после напряжённой паузы.  — Я в курсе. Тем более ты должен понимать, насколько тяжело ему жить с незнакомцами, — с долей упрёка высказался Учиха. — Слушай, ты ведь понятия не имеешь, что конкретно он забыл. Даже если он не помнит всех этих ужасов, это не значит, что они не преследуют его. Демонам плевать на то, вспоминают о них или нет. Они продолжают терзать, несмотря ни на что. Это как болезнь, забыть о ней — не значит выздороветь. А может, он и не забывал об этом никогда, просто не хочет, чтобы кто-либо его спрашивал о том, что произошло. Ветер стремительно пронёсся по поляне, растрепав и так беспорядочные волосы напарников. Кируто опустил пристыженный взгляд, погрузившись в размышления о брате.  — Эй, вы чего там застряли? — послышался с дерева настороженный голос Итачи. — Мы так не успеем добраться до темноты!  — Идём, — тихо произнёс Шисуи, глядя на оппонента грустным взглядом. Они молча прыгали по толстым веткам деревьев. Каждый думал о чём-то своём. Намикадзе пытался обдумать всё услышанное и сделать соответствующие выводы. Да, по сравнению с доводами, что высказал вслух Шисуи, его проблемы с непониманием брата, казались теперь сущим ребячеством. Будто он какой-то испорченный ребёнок, который не понимает, почему родитель не может купить ему такую желанную сладость. Ему придётся теперь как-то адаптироваться. Подстроиться под ситуацию. Вот только как — он не совсем понимал. Возможно, стоит поговорить со знающими людьми.  — Кстати, — тихо обратился Кир к напарнику. — Откуда ты столько знаешь об этом?  — Саске, — коротко ответил Шисуи. — Брат Итачи, помнишь его?  — Да, с ним тогда что-то сделали те твари, — опустил глаза Кируто, уже догадываясь о чём пойдёт речь.  — Я навещал его вместе с ним. Мы видели все стадии переламывания личности, практически прикованной к кровати. Поверь, зрелище не из приятных. А ещё я понял тогда одну вещь… Наши убеждения можно легко сломать обстоятельствами. Какими бы они ни были крепкими, всегда есть спусковой механизм, запустив который, ломаются даже самые стойкие. *** Наруто уже пару недель находился на новом месте жительства, в кругу семьи, о которой он ни черта не знал. В собственной комнате он нашёл множество различных схем, которые принялся изучать. Там же обнаружились несколько блокнотов с записями. Хоть подсознание и обучало его письму, прочитать что-либо он по-прежнему не мог. В итоге на основе своих наблюдений, он стал записывать возможные последствия этих схем на своём языке. Именно поэтому ему нужно было оградить свою комнату от всех. Никто не должен был увидеть его записи. Он интуитивно понимал, что это приведёт к печальным последствиям. Он искал. Что он искал, он и сам понятия не имел. Возможно, какую-то подсказку, что-то такое, что поможет ему. Должна ведь быть хоть какая-то причина. Причина, по которой он говорит на ином языке. Вероятно, какая-то скрытая печать, которую он сам себе поставил, внезапно активировалась. Не даром ведь он разбирается в них на интуитивном уровне. Не просто так он может понимать эти символы при том, что они такие же инородные, как и весь язык. Если взять за теорию то, что все те видение — это его прошлое. То возникает вопрос: почему он сам ведёт себя в них по разному. Ещё до того, как пришёл в себя, эти мысли крутились в его голове. Не давали покоя. Но что если неизвестная печать активировалась прямо там, в заточении. Сработал какой-то непредвиденный фактор, задействовавший алгоритм. Нужно просто найти эту печать. Среди всех этих схем. Найти и распознать. Понять каким образом она действует. А после обратить её действие вспять. Пока домашние не поняли, что он не просто погруженный сам в себя, вечно витающий в своих мыслях мальчишка. Пока до них не дошло, что он вообще не понимает местную речь. Некоторые наборы звуков он стал распознавать. По крайней мере, он стал определять, когда его зовут за стол. Также он выяснил, какие наборы звуков означают имена. Он пытался повторить созвучия в одиночестве собственной комнаты, но у него ничего не вышло. По крайней мере звучало совсем не так, как произносилось родственниками. Кстати, на своём языке говорить оказалось ещё сложнее. Он хотел проверить, на что способны его связки. В подсознании он по какой-то причине не смог издать ни звука. Тому мальчишке высказался еле слышно. Но смех, этот хриплый смех породил любопытство. Но единственное слово, что он произнёс в полный голос, заставило кашлять не хуже первой сигареты, выкуренной в затяг. Откашлявшись, он долго вглядывался в пейзаж за окном, пытаясь разобраться в дилемме. Но никаких внятных мыслей в голову не приходило. В другой день он снова попытался что-нибудь сказать, и чуть не выплюнул лёгкие от дикого кашля. Было ощущение, что гортань не приспособлена к подобным звукам. Но как же он тогда разговаривал? С тем болезненным в палате… В тех видениях… В чём же проблема сейчас? Значит дело не в этом. Или не только в этом. Существует ещё какой-то фактор, о котором он не знает? С каждым днём Наруто нервничал всё больше. Нервозное состояние перерастало в злость. Он ходил по дому чернее тучи. Угрюмый взгляд из-под бровей отбивал любое желание у родственников с ним общаться. Не то, чтобы они прям рвались с ним поболтать, обычно он их просто игнорировал или делал вид, что не слышит. Но теперь даже не окликали. Он чувствовал волны злости, исходящие от старшего брата. Что конкретно его так злило понять было сложно. Наруто предполагал, что всё дело в его поведении. Но что он мог с этим поделать? Ничего. Приходилось терпеть ещё и это. От атмосферы в доме становилось невыносимо. У родителей в глазах плескалось отчаяние. И с каждым днём напряжение росло. Он гулял. Он много времени проводил на свежем воздухе, изучая окрестности. Сначала ходил недалеко, опасаясь не найти дорогу обратно. Спросить у кого-либо он всё же не смог бы. С каждым днем радиус прогулок возрастал. Любопытство подгоняло осмотреть всё и сразу, но он был осторожен. Он понимал, что это слишком рискованно. Одному ходить тоже было рискованно, учитывая недавнее заточение. Он не мог быть до конца уверенным в своей безопасности. Не тогда, когда он уже решил, что его предали и следует подозревать всех и каждого. Но не сидеть же теперь всю жизнь взаперти. Нужно хотя бы иметь представление о месте, в котором живёшь. Нужно знать пути отхода. Так. На всякий случай. Цепкий взгляд голубых глаз всегда сканировал окружение, пугая жителей пронизывающим до костей взглядом. Никто его не трогал и не пытался завязать с ним разговор, что обнадёживало. Как только кто-то собирался приблизиться, Наруто начинал сверлить этого кого-то яростным огнём синих глаз. Человек менял траекторию, а Наруто продолжал идти своей дорогой, внимательно вглядываясь в пространство. С недавнего времени ко всем проблемам добавилась ещё одна. Мелкий братишка будил по ночам своими криками. И всё бы ничего, но Наруто и сам не понимал каким образом моментально оказывался рядом. Будто его гнал некий рефлекс, о существовании которого он ни сном, ни духом. Наруто брал мелкого на колени, крепко обнимал и успокаивал бессвязным тихим бормотанием. На тихое бормотание его связок почему-то хватало. Мелкий потихоньку засыпал на руках у Наруто. Но стоило ему попытаться аккуратно переложить его, тот начинал хныкать. Приходилось укладываться рядом и ночевать там же. За комнату он не переживал. Всё та же интересная печать красовалась на новом месте обитания юноши. Только теперь она пропускала только его и никого более, да и саму дверь можно было найти и постучать в неё, если нужно. Утро после такой ночи обычно начиналось с традиционной трескотни малого. Голова трещала уже заранее. Но стоило впихнуть ему какую-нибудь часть тела, как тот успокаивался и начинал увлечённо разглядывать её во всех подробностях. Наруто же за это время утаскивал его, словно плюшевую игрушку, в ванную и жестами заставлял капризулю умываться и чистить зубы. Мелкий дулся и строил обиженные мордочки, ведь завораживающую часть тела у него на это время отбирали. Но дулся он обычно недолго, всё же мягкая улыбка Наруто была слишком солнечной, чтобы ей сопротивляться. К тому же, он прекрасно знал, что после того, как он сделает то, что от него требуют, желаемое вернут в его загребущие ручонки. А ещё он знал, что Наруто обязательно проведёт рядом с ним значительное время, а чудища скроются в темноте, чудища слишком боятся того солнца, что спрятано в Наруто. Юноша боялся оставлять мальца в одиночестве. Его беспокоили эти ночные крики. Ещё больше его беспокоило то, что это продолжалось уже третью ночь подряд. «А может до этого я их просто не слышал? Тогда становится ещё страшнее, даттебайо». В эту ночь он снова уснул не на своей кровати. Какое-то время он провёл в подсознании, совершая ежедневный ритуал. «А не такие уж мы и чужие для тебя, как ты хочешь нам показать, не так ли, Наруто?» — ехидно улыбался в дверях Кируто. Добраться до темноты они всё же не успели. На улице уже царила глубокая ночь. Но первым делом Намикадзе побежал проведать мелкого, всё же рецидивы с кошмарами периодически происходили. А тут средний. Спит, бережно прижимая младшего к себе, словно защищая от всех бед. Странно только, что родителей нет на пороге этой комнаты. «Знают ли они вообще о рецидиве? — подозрительно косился Кируто на блондина. — Не просто так ведь он тут решил поспать».