Девочка, с которой случилось многое

      У Кано походка уличного забияки. Когда он приближался к кому-то, нахально и вразвалочку, появлялось стойкое впечатление, что это к тебе шагают неприятности. Даже если бандит не вращал при этом в руках один из своих ножей. Но на лице человека, которого под конвоем двух автоматчиков доставили на скрытую в горах базу Черного Дракона, не появилось ни тени опасения.       — Ну, нихера ж себе, — Кано осклабился, сразу приметив полицейскую форму на незнакомце. — Я знал, что копы в поисках меня сбились с ног, но чтобы лос-анджелесский легавый приперся за мной даже в глушь Тибета… Чё вы его сразу не пристрелили?       Кано не нравился спокойный взгляд холодных серых глаз. Что-то в стоящем перед ним человеке было неправильное. Или слишком правильное. Кукольное, неестественное. Под прицелом двух автоматных дул никто не ведет себя так, будто пришел на не очень-то интересную экскурсию.       — Я не вхожу в штат лос-анджелесской полиции, — мягко возразил Остин, похоже включивший режим «доброжелательного полисмена», какого изображал некогда перед семейством Войтов. — Я пришел сюда, потому что хочу сотрудничать.       — А я хочу трахнуть Соню Блэйд, и что?       Остин оглядел ряды собравшихся с серьезной внимательностью.       — Не наблюдаю здесь особи женского пола, которая может носить имя «Соня Блэйд». А поговорить мы можем сейчас. Установим приоритет на достижимых целях?       — Ты ебнутый?       Полицейский почти с сожалением качнул головой:       — У нас с вами мало общего.       Больше, чем копов, Кано ненавидел только умников. Ни слова не говоря, он размахнулся и смачно вмазал по лощеной физиономии легавого.       Рука как будто встретилась с чугунной болванкой. Даже звук был металлический. Боль стрельнула от костяшек пальцев в локоть, а голову противника лишь слегка отклонило назад.       По сравнению с мускулистым бандитом, полицейский казался каким-то тонким и изящным, но коротко выброшенный вперед кулак двинул Кано в солнечное сплетение с силой отбойного молотка. Видавшего виды уличного бойца опрокинуло на пол, и инертная поначалу сценка вмиг наполнилась движением.       Остин отбил дуло одного из автоматов в сторону. Заостренная клинком рука ударила в приоткрытый от удивления рот автоматчика — по диагонали вверх, пробивая нёбо и выходя из затылка. Второй успел выстрелить. Короткая очередь оставила на спине полицейского три ртутно-серебристые воронки. Робота чуть шатнуло вперед. Моментально восстанавливая равновесие, он развернулся. Полиметаллический клинок идеальной остроты описал в воздухе полукруг и чиркнул по горлу стрелявшего так легко, что пореза не было видно до тех пор, пока из него фонтаном не ударила кровь.       Кано не мог понять, что за существо перед ним. Даже сканирующий красный глаз оказался бессилен против маскирующих свойств полисплава. Но злость в этот миг не оставила места ни любопытству, ни осторожности. Бандит вскочил с пола и врезался в противника в характерном прыжке — превратив свое тело в летящее, вращающееся ядро.       Полицейский упал, но идеально сгруппировался, перекатом поднялся на ноги мягко, как кошка, словно падение было не промахом, а продуманным элементом боя. Рыча от злости, Кано налетел на него, осыпая хорошо поставленными боксерскими ударами пудовых кулаков — Остин даже не уворачивался. Все равно таким образом противник навредит больше себе, чем ему.       Потом сверкнул нож. Завершая атаку, Кано вогнал широкое лезвие вертикально вверх, под нижнюю челюсть врага. Жидкий металл с восковой пластичностью изменил форму. Голова инфильтратора превратилась в крепко сжавший запястье противника кулак, на плечах выросла новая голова. Остин поднял свободную руку и укоризненно погрозил пальцем остолбеневшему от изумления бандиту.       Сбросить захват у Кано не хватило времени, а может, он и не смог бы. Тонкие пальцы псевдо-полицейского держали крепче медвежьего капкана. Рывок — хруст — бросок с захватом руки — и бандит снова оказался на полу, с приставленным к горлу полиметаллическим клинком. На этот раз созданию Скайнета нужен был не труп врага, а информация.       — В твоем мире люди все еще живут по законам приоритета силы? — Не выключая раздражающей доброжелательности, осведомился инфильтратор. — Ты здесь главный? Если я убью тебя, то стану главным?       Неизвестно, сколько ругательств вывалил бы Кано в ответ на этот вопрос, но пополнить свой словарный запас Остин не успел. В спину ему прилетел не то луч, не то поток ядовито-зеленой энергии.       Светящийся ореол охватил полиморфа с головы до ног. Поток теперь тянуло назад, словно кто-то пытался забрать энергию из металлического тела. Но никаких данных о повреждениях или утечках в процессор ИскИна не поступало. Выражаясь по-человечески, Остину не было больно. Но какая-то тревога все же присутствовала. Фоторецепторы испытывали повышенную нагрузку. Движения замедлились процентов на тридцать. Но больше всего настораживала невозможность определить физическую природу явления. А следовательно, последствия его воздействия. Создание обезумевшего технического прогресса просто не вмещало в себя такого понятия, как магия.       Остин медленно выпрямился и развернулся к нападающему. Тот вдруг отдернул вытянутую вперед руку, с которой срывался поток энергии. Сияние угасло.       — Та-ак, — медовым голосом протянул новый враг. — А вот это уже интересно.       По человеческим меркам он был стар. Пепельно-серые волосы спускались ниже плеч, лицо покрывала сеть морщин. Длинная козлиная бородка тоже была совершенно седой, как и висящие китайские усы, под которыми, кажется, всегда скрывалась ехидная усмешка. Зато в движениях седого не ощущалось никакой возрастной скованности. Уже одно то, что старичок умудрился незамеченным подкрасться к терминатору со спины, повышало его рейтинг опасности до ощутимых пределов.       Кано, воспользовавшись моментом, откатился из-под ног Остина, схватил автомат одного из поверженных бойцов. Но длинноусый старичок щелкнул пальцами — вспышка огня хлестнула по рукам бандита, оружие полетело прочь.       — Твою мать, Цунг! — рявкнул Кано, держась за вывихнутое запястье. — Я разрешил тебе прятаться здесь от Шао не затем, чтобы ты, старый козел…       — Да, да, конечно, — без тени внимания отозвался поименованный Цунгом.       Он разумно решил не подходить к Остину ближе расстояния в пять шагов и теперь, заложив руки за спину, пошел по кругу, рассматривая полиморфного убийцу с ничуть не скрываемым любопытством.       Инфильтратор не поворачивался следом, он мог видеть противника и затылком, но уровень боеготовности поднял настолько выше прежнего, что Кано, узнай он об этом, был бы жестоко оскорблен.       — Если банде Черного Дракона не нужен союзник с таким впечатляющим потенциалом, — промурлыкал Цунг, завершая круг и теперь глядя молчаливому собеседнику в лицо. — То я лично вполне готов, как вы сказали, сотрудничать, многоуважаемый… — Тут острый взгляд не по-стариковски ясных глаз колдуна скользнул по синей форме полицейского, к металлической нагрудной пластинке. — Офицер Остин.       Остин молчал. Кристалл миелофона внутри него сканировал мысли лукавого старикашки, но пока не находил расхождения со словами. А факт того, что этот странный человечишка попытается использовать его в своих целях, инфильтратору был ясен и без всякой телепатии.       Он коротко кивнул.       — Прекрасно, — резюмировал Цунг, ухмыляясь в усы. — Я рад, что ты не сердишься за мою недавнюю попытку… ммм… заглянуть тебе в душу. — Колдун пригладил козлиную бородку и закончил чуть более задумчивым тоном. — Тем более, выяснилось, что души-то у тебя нет.

* * *

      Селезнев задумчиво рассматривал раскинувшийся перед ним пейзаж — величественный, суровый, с белоснежными зубцами гор на горизонте.       — Мда-а-а, — вздохнул за спиной Зеленый. — Чует мое сердце, это…       — Это Гималаи, — сказал Игорь.       Он уже не слушал механика, размышляя о том, в какие только дебри судьба ни забрасывала его неугомонного ребенка. Раз за разом Алиске неправдоподобно везло и она — живучая, как кошка, — выбиралась из неприятностей целой, невредимой, довольной своими приключениями. А отец, с каждым случаем все больше седея в висках, молился невесть кому, чтобы этой нереальной удачи хватило еще на раз. Еще на один разочек.       — Холодно тут, — буркнул Зеленый.       — Ми будем устанавливайт мащин врэмени? — нетерпеливо осведомился профессор Уэллс. Англичанин сильно опаздывал к отправке, и раздосадованному Селезневу пришлось послать за ним недавно отремонтированного Вертера, который приволок ученого со всей своей механической исполнительностью — почти за шиворот. Может, после этого Уэллс стал каким-то нервным и капризным? Впрочем, на чьи-либо капризы Игорю сейчас было наплевать. Он всеми силами стремился быстрее броситься на поиски дочери.       — Нет, — сказал Игорь. — Сейчас вытащим вездеход и совершим короткую разведку местности.       — Но как же машин врэмени?!       Игорь удивленно взглянул на Уэллса. Хмурый ученный стоял, нахохлившись, в белом халате поверх одежды, и до сих пор не выпускал из рук своего распознавателя метаморфов.       — Если мы ее сейчас соберем, кому-то придется сторожить кабину, — примирительно пояснил Селезнев.       — Ошен харашо, я готоф сторожит.       — Негоже сейчас разделяться, — поддержал друга Зеленый. — Не нравится мне это место. Страшно представить, что Алисочка оказалась здесь одна. И совсем без теплой одежды… Всякое может случиться. Пусть уж машина будет у нас под рукой, в чемодане Шейна. А когда найдем Алисочку… или то, что от…       — Пойдемте извлекать вездеход, — перекрыл беседу Игорь.       Доставать предметы из минимизатора было легко. В воздействии уменьшающего поля на молекулы предметов разработчики специально добились полутораминутного резерва. Из-за такой отложенной реакции, опущенная в чемодан Шейна рука оставалась большой еще 90 секунд. Этого было достаточно, чтобы взять нужную вещь. В свою очередь, извлеченный из чемодана предмет еще 90 секунд оставался маленьким, и его можно было свободно переносить в руках.       Когда вездеход принял свой обычный размер, Зеленый начал готовить его к поездке — подключать то, что безопасности ради было отключено на момент транспортировки. А Селезнев тем временем решил сгладить неприязнь все еще ворчащего профессора Уэллса, который теперь сидел в сторонке, нервный и бормочущий про «пезответственнойст» и то, что надо «фсегда имэйт пути отступлэний».       — Просто удивительно, что вы так быстро сумели придумать этот прибор, — в поисках темы разговора, Селезнев кивнул на распознаватель метаморфов, который больше всего походил на толстенький пластиковый пистолет или на бесконтактный термометр. — Можно посмотреть?       — Нет! — внезапно взвизгнул англичанин, отпрянув от протянутой руки. — Он экспериментальный. Я сам буду с ним работать.       Игорь на секунду замер на месте.       — Кхм… Ну, хорошо, извините, — он примирительно пожал плечами.       Селезнев направился обратно к вездеходу и открыл дверь кабины. На водительском месте сидел Зеленый, но сейчас ничего не чинил, а глядел на Игоря встревожено, но понимающе. Селезнев протянул ему руку в говорящем жесте: «Ну что, давай».       «А я так надеялся, что применять это не придется», — мысленно посетовал Игорь, развернулся и направил дуло бластера на ученого.       — А теперь, Крыс, говори, что сделал с настоящим профессором и зачем пробрался в экспедицию?       Уэллс возмущенно ахнул.       — Да вы с ума сошли, Селезнев! Я — светило науки!       — И акцент где-то потерял, — мрачно изрек Зеленый, заходя с другого боку. — Тоже мне... сс-светило. Несколько секунд разконспирированный пират еще дулся от театрального возмущения, а потом заскулил и поднял руки. — Ну, а чего он? Чего?! Приперся и давай командовать, чтобы я облик сменил. И тыкать в меня этой штуковиной. Думаете, приятно? Я вам что, подопытный марсианский крот, что ли? Пока он свой прибор настраивал, я ему дал по голове его же чемоданчиком — легонечко так, между прочим! — засунул в койку, заботливо укрыл одеялом и хотел тихо-мирно уйти. Так нет же, появился этот глупый робот! «Про-фес-сор Се-лез-нев спе-шит спа-сать А-ли-соч-ку! Про-сил дос-та-вить вас не-мед-лен-но!» И утащил меня сюда, болван железный, тфу! А до экспедиции вашей мне вообще дела нет. Учтите, я все делал из соображений гуманности. Потому что негуманно сажать в тюрьму живое и такое несчастное существо, как я. К тому же, избавившись от тлетворного влияния Весельчака У, я скорее всего исправлюсь и начну честную жизнь. Так может… это… вы меня отпустите, а?       Игорь злился, казалось бы, как никогда раньше. Именно сейчас, когда Алиса, возможно, в смертельной опасности, когда еще черт знает, смогут ли они без Уэллса настроить разобранную машину времени, под ногами умудряется запутаться этот прохвост!       «Может, и правда отпустить? — шепнула на миг появившаяся слабость. — Пусть бежит в чужом мире, куда вздумает. Жаль времени с ним возиться».       Но ответственность Селезнева была сильнее. Нельзя отпускать преступника просто так. Ведь в этом мире на пути ему могут попасться добрые и беззащитные люди… разве нет? И, уж конечно, самый простой и эффективный способ избавиться от Крыса Игорю даже в голову не пришел.       — Я сейчас суперпрочную изоленту принесу, — понятливо изрек Зеленый.       — А если сменит форму и выскользнет?       — В багажник вездехода засунем, — нашелся механик. — Там почти герметично, не утечет.       — Хорошо, — печально согласился Игорь. — Удачное начало экспедиции, нечего сказать…       — А я говорил, — закончив пеленать жалующегося и хнычущего Крыса, Зеленый тычком колена под зад направил пирата к вездеходу. — Добром это не…       — Надеюсь, больше никаких сюрпризов! — с чувством закончил Селезнев, поднимая крышку багажника.       Из багажника осторожно высунулась взлохмаченная голова виноватого, но очень довольного Пашки Гераскина.