Can You Feel My Heart?

      Погребальная яма уже не кажется такой пустой, когда в неё опускают черный, лакированный гроб, который отражал всех, кто стоял к могиле достаточно близко. И блондинка видела даже своё лицо на этой гладкой поверхности. Несмотря на солнечный день, ветер срывал клочки пожелтевших листьев, а вокруг было тихо, ни одной пташки, которая была так не к стати среди всего этого траура. И голоса людей — такие тихие-тихие, будто они стоят не рядом с ней, возле этой проклятой ямы, а находятся под толщей воды или даже той же земли, которая буграми рассыпана по бокам от памятника. Совсем ничего нельзя разобрать. Лишь всхлипы да вещания о том, какой хорошей она была.       Астре будто выходит из прострации, нервно оглядываясь вокруг, видя смазанные, размытые лица, крутится вокруг своей оси, но снова натыкается взглядом на могильный камень, на котором, почему-то, нет ни имени, ни фотографии. Как она здесь оказалась? Кто покоится в гробу? Что с лицами людей? Обстановка была совсем неясной. И единственным выходом из этой ситуации Мюррей видит лишь то, чтобы развернуться и уйти. Пускай это будет выглядеть странно. Пускай, возможно, это вызовет неуважение к ней. Но разница какая?       Это же всё… ненастоящее, правда?       Снова эти чертовы сны.       Это было что-то новенькое, совершенно не похожее на то, что было раньше. Что снилось раньше. Не было таких ярких ощущений и видений, начиная от холода, заканчивая мелкими деталями, по типу сгнивших плодов, которые валялись чуть в дали, на, потерявшей свой былой цвет, траве рядом с облысевшими яблонями. Всё будто бы действительно было настоящим, но эта спутанность сознания… люди с размытыми лицами… Нет, это определенно сновидение.        Порой везло, когда Астре вполне могла контролировать дрёму, меняя ход событий, порой так спасая свою жизнь в мире Морфея. Но когда это касалось её… Здесь ничего не помогало, ничего не действовало. Ровным счетом, как и сейчас.       Смерть Великая, пожалуйста, только не снова. Я заплатила за этот поступок сполна. Пожалуйста.       Но как бы жница не уговаривала, по сути, то же существо, что и она, всё равно это не помогло хоть как-то сдвинуться с места. Ну хоть немножко отойти от могилы. Не говоря уж и о том, чтобы просто унести свои ноги от греха подальше. Потому что то, что будет дальше — совсем неизвестно. И даже предположить нельзя. Будто бы это не сам мозг, на фоне стресса, выкидывает разные потайные страхи и кошмарные фантазии, а именно виновница этих кошмаров смеется где-то там, в загробном мире. Изводит, гнетет, рвет на клочья нервы. И гогочет. Мерзко так, дьявольски, совсем, как при жизни.       Так и оставшись стоять, словно статуя, Мюррей смотрела, как люди, окружающие её, начинали поднимать клубки коричневой земли, бросая, совсем не жалея лакированное покрытие, на гроб. Грохот стоял от этого такой, что уши заложило, а вот голоса по-прежнему были не так слышны. Наоборот, все звуки вокруг будто ещё больше померкли, уступая место непрекращающемуся стуку, который был из-за бьющихся об твердую поверхность горстей земли.       Стоп.       Все люди смирно застыли, смотря куда-то вниз, и Астре не понимает, как она могла упустить момент того, что шум давно исходил не из-за того, что бросали что-то, а… чёрт возьми. Грохот. Стук. Крышка гроба вздрагивает от каждого удара, который исходит изнутри. Каждый. Мать. Его. Раз. И хоть из современных саркофагов ещё никто не выбирался, но девушка была уверена в том, что если эти удары продолжаться, то эта тесная «коробка» развалится, и что бы там ни лежало, оно вырвется.       А люди молчат. Совсем ни единого звука из их размазанных уст, только эта стукотня, разрывающая барабанные перепонки, взрывающая мозг и заставляющая сердце бешено колотится, хоть и, как ни странно, при сне у жнецов ни дыхания, ни пульса. Хочется бежать, сбивая толпу на своём пути, хочется кричать, чтобы хоть как-то заглушить этот звон в ушах от грохота.       Хочется.       Но ноги примерзли к земле, а могильный морозец, касаясь туманным языком голых щиколоток, ползет вверх, заставляя дрожать ещё больше, покрывая каждый сантиметр кожи холодной испариной, которая капельками скатывалась вниз, когда и до этого тело тряслось от страха. Стуки становятся всё чаще и громче, крышка гроба подлетает в воздух и…       Мюррей открывает глаза, огромным глотком вбирая в легкие воздух, широко открывшимися глазами осматривает каждый участок комнаты, но никого и ничего не находит. Пусто. Лишь полуразваленный шкаф да пыльное кресло, стоящее одиноко около окна, через чьи мутные стекла пробивался свет. Серое небо контрастирует с багряной полосой, которая неровно расположилась над линиями домов. Рассвет.       Девушка вздрагивает и подавляет крик, когда снова слышит громкий, яростный стук со стороны входной двери, и если бы она могла видеть себя сейчас, то наконец бы стала свидетелем того, что она способна сменить бледный цвет кожи на совсем белесый, который моментально принимает зеленоватый оттенок. Таков страх и испуг, который, на самом деле, Астре давно не испытывала. Подорвавшись с жесткого матраса, светловолосая тихо и мягко ступает по полу, в темноту коридора, совсем неуверенно приближаясь к двери. Опасливо заглядывает в глазок, боясь увидеть там причину собственных страхов и… облегченно выдыхает. Правда, эта кратковременная легкость в груди и спокойствие сменяются на гнев, когда жнец за железной дверью снова бьет кулаком по преграде, и уж тогда Мюррей, почти вернув себе самообладание, резко открывает своему неудавшемуся и настойчивому «будильнику».       Лицо Эрика и девушки были достойны того, чтобы запечатлеть их на полотне Карла Брюллова «Последний день Помпеи», такого ужаса в эмоциях не передавал ни один из персонажей, изображенных на этой картине. И если у Слингби удивление и легкий испуг покрывался той же невозмутимостью, которая всегда брала вверх, то у Мюррей явно был набор побольше: злость, всё то же удивление, которое не ушло ещё с того момента, как она увидела мужчину в дверном глазке, страх от пережитого сновидения и банальная усталость. Опустив руку, которую до этого жнец занес для очередного удара по железке, тот было открыл рот, только вот не успел — его воодушевленно опередили.       — Слушай… а, собственно, какого черта ты здесь делаешь, Слингби? — Голос Астре, и без того достаточно низкий, погрубел ещё больше из-за хрипоты, и слова казались безжизненными, без какой-либо эмоциональной окраски. Во рту и горле было сухо. Зато вот черная, мешковатая футболка явно была мокрой насквозь от пота, прилипая к телу и заставляя девушку ещё больше дрожать — пусть и лето, но сквозняков по утрам в этом старом доме хоть отбавляй.       — Хотел бы я задать тебе тот же вопрос, да не стану лезть в твою личную жизнь. — Эрик иронично усмехнулся, но внутри что-то снова талдычило, что в этом высказывании, грубо брошенном, он будет снова не прав. Но жница для него, опять же, совсем незнакомый человек, и откуда, да и зачем, ему знать, что у неё там творится в личном? — Локи всё ещё спит?       — Мне почем знать? — Деловито складывает руки на груди, выражая абсолютное недовольство и закрытость. И зенками своими пялит так, что жнецу, который в принципе имел иммунитет на таких вот наглых и бесстрашных, становится попросту не по себе. Возможно, просто потому что мужчина осознал, как сильно он ошибся. — Здесь моё жилище, а твой величайший осёл-стажер обитает в другой квартире.       — Ты шутишь? — Делает шаг вперед, хмурится, пытаясь рассмотреть что-то за спиной Астре, а точнее, не стыдясь, заглядывает в квартиру девушки. — В его личном деле помечено, что проживает он, как раз, здесь.       — Ещё бы шутила. Хочешь, пройди в квартиру, осмотри каждый уголок — не найдешь ты его нигде. — Скептично приподнимает бровь, лишь сильнее ежась, то ли от прохлады, то ли от того, что ей неудобно в таком виде стоять перед жнецом, который не упускает возможности осмотреть ту с головы до ног, будто она экспонат какой-то. В музей, что ли, пойти, авось, так и на ремонт можно заработать. — Тебе что надо-то, у нас же сегодня законный выходной?       Эрик несколько секунд тупо смотрит на жницу, после чего, попросту не сдержав эмоций, схватился за голову, зарываясь пальцами в волосы, и воскликнул:       — Дьявол!       И без объяснений было понятно, что мужчина либо забыл про это, либо даже не слушал, когда Уилльям Т. Спирс об этом занудно разъяснял. И Мюррей продолжает наблюдать, думая совершенно о своём: то ли ей хотелось поскорее отделаться от Слингби, то ли просто не хватало хоть какой-то личности рядом. Особенно, после очередного кошмара, от которого до сих пор было до жути плохо. Жнецы, вроде, и не должны ничего бояться, но когда ты становишься заложником собственных воспоминаний о прошлой жизни, продолжать свою деятельность крайне трудно. И так из года в год. Ничего не меняется, и порой девушке казалось, что однажды она так же сдастся, как сделала это ещё при жизни.       — Не стой столбом, проходи. Выпьем кофе. Локи тоже скоро подоспеет.        Мюррей перестает враждебно смотреть на мужчину, отходя в сторону, даже не оставляя выбора тому, завершая это дело простой фразой:       — Чувствуй себя, как дома. Ну или как в мусорке. — И исчезает в темноте коридора, босыми ногами бесшумно ступая по полу.       Ещё бы жнец не чувствовал себя, как в своей тарелке. Он знает эту квартиру вдоль и поперек, и даже, наверное, в глубине души, оскорбился от того, что гнездо, которое полно воспоминаний, вот так просто назвали «мусоркой». Но и спорить с этими словами не стал, потому что квартира действительно растеряла свою красочность за два века-то.       Недаром Эрик долго мялся перед дверью, прежде чем начать беспощадно её колотить. И причина была довольно нехитрой, грустной и навевающей тоску — это пристанище Алана. Раньше он не знал места более уютного, чем эта квартира. Здесь он всегда обретал отдых и радостное настроение после работы, не чувствовал себя одиноко и, в конце концов, обрел любовь. И всё это благодаря только Хамфризу, который был приверженцем и любителем растений, обожал старинную мебель, создавая уют абсолютно на свой вкус, но что куда главнее — Слингби тоже нравилось.       Не хотелось это признавать, но блондину, когда его оповестили о том, что кто-то будет жить в этой квартире, стало тяжело и неприятно, будто собирались отдать что-то дорогое ему, что-то необходимое. Так и было. И Эрик сюда приходил первое время после выхода, так и не отдав ключи, сохранив полнейшую тайну о том, что тоже имеет доступ к этому жилищу. Со временем, когда жнец, можно только представить, чертов жнец, убедился в действительности смерти Алана, а вместе с ним и вся та атмосфера в квартире завяла, растворилась, только тогда Слингби перестал блуждать здесь.       — Ты уж извини, стульев нет, но могу предложить посидеть либо на матрасе, либо в том отвратительном кресле. Выбирай.       Отвратительное кресло? Знала бы ты, о чем говоришь. Это законное и любимое место Алана, и даже Эрик туда не сядет, потому что Хамфриз, хоть и не был ревнив к своим вещам, но кресло это очень любил — здесь юноша сидел среди своих растений, часто попивая теплый, травяной чай, причмокивая от терпкости на языке. И смотрел в окно, куда-то в даль Поднебесья, а солнце отсвечивало его длинные ресницы, теряясь в светло-каштановых прядях волос. Жнец помнит эту картину, как ясный день: он ещё тогда, не желая нести стул, садился на пол около ног бывшего стажера, клал голову на колени, будто верный пёс, и держал его теплую, нагретую ладонь. Как украдкой Хамфриз наклонялся, дабы коснуться нежными губами лба Слингби.       Мужчина встрепенулся, когда понял, что пялится на предмет мебели уже достаточно продолжительное время, так и застыв в стоячем положении. Благо, Астре того не видела — шумела посудой на кухне, периодически открывая холодильник, а из комнаты доносился приятный аромат черного кофе.       Сказка и волшебство воспоминаний разлетелась на куски, сталкиваясь с нынешней реальностью и вонзаясь осколками в сердце. Выдохнув, мужчина грубо отодвигает с боку матраса постельное белье, присаживаясь спиной к выцветшему креслу. Так будет лучше. Ещё бы в принципе глаза закрыть, чтобы не видеть всей этой нагнетающей обстановки, потому что пусть здесь и было дочиста убрано, но пусто. Холодно. И совершенно иные запахи, чужие, далекие от аромата, присущему только квартире Алана и самому юноши.       Вздрагивает, когда рядом прогибается спальное место, и моментально переводит взгляд на Астре, которая поставила на пол поднос с двумя нелепыми чашками. Но куда более важным атрибутом была небольшая бутылка вполне хорошего коньяка, и вот тут у Слингби возникли вопросы, которые проявились на лице.       — Что? Отлично нервы успокаивает, да и похмелиться неплохо будет. — И тут либо стресс сказался, либо действительно вчерашние напитки, однако голова болела знатно у Мюррей. До сих пор её трясло от сна, и сейчас она просто скукожилась, не чувствуя власти над собственными руками и стараясь не пролить коньяк мимо чашки.       — Ну тогда уж и мне плесни, алкоголичка несчастная. — На это, конечно, девушка усмехнулась, щедро подливая спиртное в чашку Слингби. Что-то было в Астре не так, и это блондин заметил ещё тогда, на входе, но конкретно рассмотреть не удалось. А сейчас… среди острых и грубоватых черт пролегли огромные, темные мешки, заставляя ядерно-зеленые глаза поблекнуть, тело дрожало, от того и голова покачивалась, словно сама по себе. Да и в принципе, вид был весь замызганный, вызывающий дикую жалость. Вчера была симпатичной, а сегодня будто чудище из всем известной сказки. И выглядела она, конечно, явно старше своих лет в таком состоянии. Только вот понять одного Эрик не мог — таких жнецов, страдающих от бессонницы и ужасов, была куча, к слову, все они были новички, которые попали под тот расклад, когда они помнят часть своей прошлой жизни, так почему никто не отменит это новшество? Мужчина бился об заклад, что это не просто мешает работе, но ещё и уничтожает большую часть сотрудников. Некоторые просто не выдерживали, исчезая и из этого мира тоже. Ни черта эта методика с воспоминаниями не работала, как надо. Тряхнув волнистыми волосами, Эрик отводит взгляд, беря в руки чашку. Ух, Уилльям ляжет, как только услышит перегар. Хотя сам, наверное, утром что-то алкогольное пьет, раз всегда такой невозмутимый. Этого, конечно, никто не знал. — Ты меня вчера обманула.       — Чего? Я этого не делала, знаешь ли. Всего лишь схитрил, — Астре невинно пожимает плечами, переводя дрожащие, расширенные зрачки на нежданного гостя, после чего как-то лукаво улыбается, — но и рассчитывала я на другой результат. Чуть больше вынюхать информации. Но ты прям таки могила, промолчал, даже когда я дал непрошенный совет. — От слова «могила» у девушки снова прошелся холодок по коже, словно в подтверждение недавнему сну, и по инерции мужчина это заметил, поднося к губам чашку.       — О-о-о, так ты ещё и как наш святой Грелль? Буду иметь в виду. — Слингби иронично растянул губы в улыбке, вспоминая вчерашний конфликт, который быстро угас. Алая гадость не просто набиралась остроумия, но и точила клыки на пленника все эти года. Хотя по своей природе, обладая ну просто несусветными запасами энергии, Сатклифф часто забывал о чем-то, переключаясь на любую другую мелочь. Что уж, состоится ли разговор с примирением потом или нет — особо сильно жнеца не волновало. Это же Грелль. Удивляет, почему Красноволосая Принцесса ушла с целым лицом? Во-первых, Уилл, который пристально следил за каждыми переменами своего ненаглядного бывшего. Во-вторых, сил не осталось на то, чтобы почесать кулаком чье-то лицо.       — Тебе виднее, я-то его совсем не знаю. Тем более, он явно не лучшего мнения обо мне, судя по вашим вчерашним обсуждениям. — Астре с равнодушием вспоминает диалог жнецов, который ей удалось услышать. Ситуация, в общем-то, не слишком её огорчала. Со всеми поладить уж точно не получится, потому и беспокоится нечего было.       — Он? Да черт его знает. Я бы так не сказал, скорее, он испытывает и тебя, и твоего дружка. Уж свои у него правила и критерии. — Слингби криво усмехается, понимая, что его уже начинает раздражать то, как силуэт девушки сбоку постоянно дрожит. Так она ещё и ногой дрыгать начала. Поставив чашку обратно, мужчина резко хватает жницу за коленку активной ноги, а другую руку кладет на спину, ощущая, как его пальцы, легшие промеж лопаток, становятся чуть влажными. — Прекрати бесов гонять.       Эти прикосновения были словно сильнейший удар током, потому что стоило Мюррей ощутить теплые руки на своей похолодевшей коже даже сквозь одежду, она, с непривычки, выгнула спину, вздрагивая, издав испуганный вздох. Смутившись из-за своей реакции, девушка, облизнув пересохшие губы, взглянула на Эрика чуть раздраженным взглядом:       — Можно было и попросить.       Не совсем той реакции ожидал старший жнец, который рассчитывал, максимум, на испуг, ибо сам же внезапно схватил её и за ногу, да и по спине хлопнул слегка.       — Ты не подумай, я…       — Я ничего и не думала. Просто прикосновения не люблю. — Его опять поспешно перебили, но что вот заметил мужчина, так это то, что девушка быстро возвратила себе самообладание, снова приняв усталый, безразлично небрежный вид. И этого конфуза будто бы и не было. — В следующий раз лучше действительно проси. Это у меня нервы такие — ногами то стучать, то дрыгать могу. — Вздохнув, Мюррей отвела взгляд, поглаживая пальцами гладкую поверхность сосуда. — Сама знаю, как это иногда раздражает.       — Вот оно что. Я закурю? — Эрик видел рядом с кроватью пепельницу, потому ответ очевиден, но ради приличия таки спросил. Видя, что его затею поддержала и нынешняя хозяйка квартиры, мужчина продолжил. — Но ты уж лучше выложи мне, чего как на иголках.       — А надо оно тебе?       — Не особо. — Честно признался Слингби, выдыхая дым, тем самым заполнив небольшую комнату резким запахом табака. — Ну раз уж я твой гость, то послушал бы с интересом.       Не особо хотелось распространяться о каких-либо причинах своего недавнего поведения и реакции личности, которую видишь от силы третий раз. Ну не было это в принципах Мюррей, всегда она осторожничала. Однако Эрик казался тем, кто попросту распускать личные разговоры не станет, в отличие от тех же Рональда и Грелля, потому немного подумав, блондинка решила высказать. Не обязательно ведь говорить всё, верно? Достаточно пару кратких, размытых предложений. Как жница и любила.       — Да знаешь, сновидение было отвратительным, что даже вспоминать жутко. О прошлом.        И ничего лишнего.        Весьма интересно, а Слингби очень любопытный от природы, но не настолько, как Грелль. В отличии от последнего, мужчина, хотя бы, чувствовал границы, потому и расспрашивать не стал, резко меняя тему. А глаза у неё всё ещё дикие после прикосновений. Нелюдимая.       — Как я и думал. Ты звонить собираешься? — Эрик усмехнулся, глядя, как Мюррей застыла с телефоном в руках.       —Точно. — Щелкнув пальцами, Астре вспоминает об этом, моментально снимая блокировку на средстве связи, на экране которого ветвились трещины. Данное чудо техники появилось в этом мире явно намного раньше, чем у людей, и поначалу, конечно, могли позволить себе не все подобную роскошь. Но когда вышки были установлены в Поднебесье чуть ли не на каждом шагу, только тогда этот прибор пошел в обиход. Правда толку особо не было — шайтан машина (как телефон именовал Эрик, который порядком отстал от этой жизни, проводя два века в камере)работала в мире жнецов, а вот на территории смертных — черта с два, хотя и у тех были даже поинтереснее. Всё просто потому что приборы в двух мирах отличались кардинально, да и работали по-разному. И у жнецов это было исключительно средством связи или, в крайнем случае, способом узнать, злой ли начальник сейчас или таки лапушка, а вот у людей… ну к черту. Столько всего в смартфонах, что и разбираться не хочется. Вспоминать, что там, уж и подавно.       —Моё сладкое солнышко…       — Ты пьяная что ли? — Послышался сонный голос Суна, который, судя по всему, и не догадывался, что его давным давно ожидают. Он-то ведь даже не планировал такой ранний подъем.       — Нет, но советую тебе гнать сюда на всех скоростях. Пока можешь, конечно.       —Кто тебе в такую рань трезвонит? — Внезапно до ушей и Астре, и Слингби, долетели слова Грелля, перебиваемые помехами. Мюррей напряглась, опуская голову так, что волнистые, белые волосы закрыли худое лицо, после чего зашипела в трубку, явно недовольная обстоятельством. И дело было далеко не в ревности, суть была именно в глупости Локи.       — Быстро. Сюда.       — Я тебе собака, что ли?       —Именно.       Ответ, казалось бы, на риторический вопрос уже никто и не слышал, судя по гудкам. Мужчине оставалось лишь молчать и бездумно глядеть вперед, куда-то в темный угол коридора, ожидая, когда ворвется стажёр. То, что юнец с первого же дня начал водиться с такой личностью, как Грелль — ничего хорошего не сулило.       — Ты его воспитывать собралась? — Внезапно задал вопрос мужчина, усмехаясь продолжая сверлить взглядом клочок тьмы. — Сядь, встань, покрутись, а?       — Слингби. — Тяжело вздыхает жница, нервно сжимая фильтр сигареты острыми зубами. — Отвали.

***

      Первое, что привело Локи в некую эйфорию после перерождения, было осознание, что уродливый, розоватый шрам, который выпуклой линией шел от уголка рта к уху, больше не портил его симпатичное лицо. И только после того, как парень предостаточно насмотрелся на себя в помутневшем зеркале, иногда улыбаясь, при этом отмечая, что зубы тоже, безусловно, свои, а не искусственные, только после этого он заметил, что и Астре рядом, в этой же ослепительно белой палате, лежит, всё ещё пребывая где-то там, на границах миров. И этому он был… явно не так счастлив, как своим изменениям.       Слабаки всегда сбиваются в одну кучку, силясь защититься не то от жестоких реалий мира, не то от сурового общества, точа зубы на сильных личностей. Но куда страшнее, когда среди немощных появляется тот, кто возлагает на свои плечи огромные тяжести, получая желанную мощь.       И как непривычно, когда ты, не обладая умом, готовый пойти на любую авантюру (лишь бы не думать), видишь, что твой друг, некогда похожий на тебя, становится совершенно чужим, иным — смелый взгляд в будущее и полное безразличие к нему. А ещё — отсутствие жалости. Локи никогда не забудет тот момент, когда лишь раз взглянул в пустые васильковые глаза ещё живой подруги, которая стояла рядом с горящим камином, а пламя плясало в светлых волосах. И был напуган до смерти этим видом. В общем-то, Сун и впрямь тогда чуть не умер.       Всё начиналось вполне логично и ожидаемо — Астре и Локи познакомились задолго до всего, ещё при светлой памяти, здравом уме и, конечно же, человеческой жизни. Только вот закончилось всё совсем не так, как в счастливых фильмах. Оба утонули, утянув друг друга на дно.       Надеясь не повторять ошибок прошлого, Сун очень хотел, как можно скорее, отвязаться от Мюррей. Очень уж, как ни странно, не хотел парень терять новую жизнь, дарованную за грехи, что весьма абсурдно. И ведь знал, что потеряет, если останется с ней рядом. Смерть Великая, лучше бы она стала демоном, ну никак не жнецом. Это ей больше подходит.       Только невдомек ему было, да и сейчас умом особо не пользуется, что вина за загубленную жизнь лежит не на Астре, а на нём самом.       Цеплялся за каждого жнеца в академии, пытаясь наладить союз хоть с кем-то — обжигался об их настоящую личину. Пытался вести самостоятельную игру в жизнь — с трудом справлялся с проблемами в одиночку. Локи был абсолютно несамостоятельный. И всё, что он делал отдельно, всегда вело его обратно к Мюррей. Будто на нём была удавка, которую держали её тонкие, бледные, но сильные руки, и чем дальше парень отдалялся, тем сложнее становилось дышать.       Увидев Грелля за столом, лишь раз перекинувшись с ним шуточными фразами, брюнет ощутил, насколько они оба схожи. Насколько оба безумны, беспечны, хитры и виртуозны. Ну не рай ли — встретить такого же, как ты, среди множества одинаковых, зачастую, лиц.       И ведь Локи не сдержался, начал с той же секунды стараться наладить общение, а Сатклифф, кажется, был тому и рад — ему всегда нравилось оттачивать свое, уже и без того, невероятное актерское мастерство. Постепенно, когда Эрик ушел, остальные тоже разбредались по домам, и остались лишь трое: Грелль, который без умолку болтал с Суном, и Астре, которая неустанно следила за аловолосым, пытаясь прочитать в нём что-то да изредка вставляя слово.       Идя по старому, общественному коридору, после того, как гость с красными волосами отправился в своё роскошное жилище, Локи неосознанно вспоминал события летней ночи, которая растворилась в посветлевшем небе и прохладном воздухе, который порой громыхал ставнями открытых окон.       Парень, прикрывая лицо от теплого, моросящего дождика, подал крепкую руку Греллю, помогая тому спуститься по скользкой, влажной лестнице без всяких последствий. Безусловно, старший жнец буквально был создан для обуви на каблуках, чего только стоит его ловкость и умение держать равновесие во время схваток с нечистью. Только вот Сун об этом не знал, потому всячески ухаживал за ним в затруднительных ситуациях для «леди» на шпильках. И черт возьми, эта алая юбка, длинная, винтажная, так шла Сатклиффу, всякий найдется, кто отметить одну вещь: вкус в одежде у жнеца был отменный. Ещё раз усмехнувшись, обнажая акульи зубы, вместо благодарности, жнец проворно проходит вперед, а цокот каблуков разносится по опустевшим улицам ночного Лондона, и азиат покорно идёт следом. Мюррей плетется совсем уж сзади, прекрасно осознавая свою безучастность в общении, а ещё из простой привычки: когда она гуляла в компании, где было больше двух людей, тогда она либо отставала, либо уж вырывалась вперед. И при этом всегда была одна, молчаливо наблюдая, вслушиваясь, словно охраняя, оберегая от чего-то.       — У тебя такие…а-м-м…— Локи забавно жестикулирует руками, пытаясь подобрать точное слово и глядя на то, как Сатклифф прислоняется спиной к серой стене старинного здания. —… такие алые волосы с рождения?       — Ну конечно, мальчик, никак иначе.— Хитро щурит глаза, приподняв подол юбки и оглядывает свои туфли, которые чудом оказались чистыми. Медлительно подходит светловолосая, прекрасно слыша разговор и издалека. — Мои волосы раньше были проклятьем, а теперь достоинством.— С гордостью проводит ладонью по длинной, яркой шевелюре.       — Зависть берет, когда вижу их. Хотел бы и я себе такие.— Протягивает азиат, косясь при этом на Астре, которая оставалась в тени, но которая подала голос, и кажется, говорила это с ухмылкой.       — А ты возьми, да перекрась волосы.       — Нет уж, не хочу портить свои роскошные локоны. — Отшучивается парень, поправляя прядь волос, которая свесилась на лоб.       — Дорогие мои, а давайте-ка мы поспешим? Моя тушь хоть и водостойкая, но вот волосы и одежда — нет. — В своей манере скомандовал старший жнец, вновь зацокав каблуками. От этого звука у девушки дёргался глаз.       Эти волосы, напоминающие свежую кровь, эти хитро блестящие глаза, которые горели живым, зеленым пламенем, показывая всем вокруг, что лучше с аловолосым и вовсе не связываться — давали повод настороженно себя вести. Было что-то в нём такое, может, последствия прошлых действий, а, может, нынешних, но это что-то чернило его ауру, лишь на долю секунды показывая личину жестокого и кровожадного жнеца. От того Астре и не прониклась доверием к новому знакомому, аккуратно относясь ко всему, что тот говорил или делал. Объект мыслей был интересной личностью. Но и опасной, это очевидно.       Греллю явно нравилось чувствовать некую невидимую свободу, прежде всего, перед собой, это видно сразу. Начиная с его стиля, заканчивая поведением в рабочее время. Вопрос только в том, как далеко он заходил или заходит ради этой воли? На что он готов, чтобы хоть чуточку ощутить, что он не во власти устоев и законов? Сопроводив объект мыслей и своего друга взглядом, Мюррей продолжала идти за ними.       Азиату так нравились хаотичность в некоторых личностях, что перед ними он буквально не мог устоять. Ведь их нельзя предугадать, неизвестность манила, ведь совсем не знаешь, что будет дальше, если протянешь руку: останешься без конечности или ощутишь теплое прикосновение. Интерес, который не раз вводил Суна в заблуждение, порой уничтожая его душу — при жизни, разум — после смерти. Но каждый опыт, полученный в результате погони за новыми ощущениями, за новыми персонами, являл собой неотъемлемую часть самого парня и, в конце концов, его существования. И он был уверен, что Сатклифф так же внесет какой-то вклад в него, который сделает лучше или хуже. А может и не будет этого вложения — они ведь похожи, толку от того, если поменять местами одинаковые крупицы.       Но когда усталость плавно накатила на каждого из них, им пришлось вернуться в Поднебесье, но напрочь не хотелось расставаться, потому Локи проводил свою первую ночь в новой квартире не один. Стоило ему распрощаться с подругой, которая тенью мелькнула в парадную общаги, он тут же пригласил в гости жнеца, который был выше рангом.       Выйдя после душа, суша аккуратно подстриженные, черные волосы полотенцем, новоиспечённый жнец опять переглянулся с гостем, который имел наглость сидеть на кресле, закинув ноги на журнальный столик, пропуская через пальцы выбившийся, влажный локон. Локи отводит взгляд, берет свою чашку и отхлебывает черный чай, который он купил в одной китайской лавке, когда шнырял по делам с Астре.       — Ты же всё помнишь о своей прошлой жизни, дорогуша? — Грелль коварно растягивает губы, смотря прямо на парня и даже не моргая.       —М…Частично. А что? — Юнец, очевидно, был безразличен к данной теме.       — Каким способом и почему ты решил умереть?       От этого вопроса любимый напиток обжигает горло, и Сун закашлялся, ощутив резкую нехватку воздуха. Он прекрасно помнил те последние минуты, и очень хотел про них забыть, а вопрос алого жнеца… просто удар в солнечное сплетение. Сделав вид, что задумался, парень внезапно выдает:       — А я это сохраню в секрете, пока что. Буду тянуть интригу, но когда-нибудь я расскажу. — Снова равнодушно пожимает плечами, проходя к кровати.       — Так неинтересно.       — Да конечно. Зуб даю, ты в душе рвешь и мечешь, чтобы узнать правду.— Азиат злобно посмеивается, смотря на раздраженного Сатклиффа.       — У жнецов нет души, дурак. — Хмыкает красноволосый, рассматривая свой безукоризненный маникюр. — Её ведь извлекают вместе с пленкой, забыл?       — Я и так знал. Но надо же… как-то напомнить тебе, что не имея ничего внутри, кроме сложнейшего механизма, ты всё ещё способен чувствовать.       — А ты таки прям расчувствовался от моего вопроса, да? Кому расскажу — не поверят.— Грелль усмехнулся, снимая полотенце с головы и бросая несчастную тряпку в азиата, который увернулся, при этом чуть пролив чай. Досадно.       — Да тебе и так никто не верит, о тебе такие легенды слагали в универе — закачаешься! Уж нам-то тебя не в пример ставили точно. — Съехидничал парень.       — Да я тебя!       На том начался небольшой спор, который закончился в итоге тем, что Сун, развивая навыки болтовни ещё с раннего детства, просто достал алого, что тот уже хотел всеми способами прикончить брюнета. Хотя, в общем-то, в том, чтобы вывести из себя Грелля, нет ничего сложного. Сложнее остаться живым или, хотя бы, целым. Но в честь личного знакомства аловолосый острый язык Суна простил, нравились ему такие… дерзкие, хитрые. Но это только на первый раз.       Сун хлопнул входной дверью, с яростью врываясь в квартиру Астре, однако стоило ему заметить своего наставника на лежбище подруги, как парень тут же стушевался. Не очень хотелось терять лицо перед мужчиной.       — Доброе утро. — Склонил голову в приветствии Локи, ошеломленный ситуацией. — А что Вы здесь делаете?       — И тебе. — Усмехнулся Слингби, который немного вздрогнул, увидев, как в помещение врывается нечто злобное. Но испуг тут же исчез, стоило понять, что это лишь молодь, у которой кровь кипит, что мама не горюй. — Ну, во-первых, квартирой ошибся, во-вторых, днём. — С некой иронией пожал плечами жнец. Он не видел ничего страшного в том, чтобы признать такие ничтожные ошибки.       — А-а-а… А то я уж думал…       — Ты думать умеешь, осёл? До чего прогресс дошел! — Язвительно, снова перебивая, подает голос Астре. Её парень заметил не сразу — она распласталась на матрасе, накидав на себя сбитые одеяла, под которыми она спала, даже если бы жарилась на костре. Теплолюбивая змея. Сделав усилие, девушка поднялась и снова села, смотря на парня с неким подозрением. — Или, может, ты врешь, и никакой мозговой деятельности у тебя нет? Что ты там думал, а?       — Не начинай. Выключи свою внутреннюю мразь. — Усмехнулся жнец, подходя ближе, смотря исключительно на Мюррей. Слингби словно перестал существовать в этой комнате, но он-то сидел рядом и слушал, иногда ухмыляясь, да следя, чтобы эти идиоты не сцепились друг с другом. Мало ли, даже если это в порядке их дружбы, не очень хочется потом тащить их обоих в больницу. Психиатрическую, видимо. — Где мой законный кофе и что это за приколы такие: другая личность, да ещё и мужчина, в твоей постели? — Локи улыбался, скрещивая руки на груди. Как же он любил подначивать подругу на этой теме, зная, что ей неприятно, так же, как и ему, когда после таких «выкидонов» он получает по заслугам.— Изменяешь мне, да?       — Я бы попросил меня сюда не втягивать. Не в моём вкусе такие.       — Какие?        — Молодые. — Эрик подмигнул, заканчивая отшучиваться, а азиат прыснул в кулак — ага, молодой тут только он сам, в отличии от наставника и подруги. Астре уже к тридцатке близилась, ну почти — три года осталось. Это, конечно, если на человеческом. Правда была уже в том, что они не постареют. Слингби и то постарше.       — А ну, черти, заткнулись. — Девушка порядком разозлилась, не вывозя подобного рода юмора, да и вообще у неё с этим было туго. Тряхнув волосами, она угрюмо взглянула на друга. — Кофе хочешь? Руки в ноги, ноги в руки — как хочешь, но идешь и делаешь сам. А я прослежу.       Это было нехитрое предложение поговорить наедине, потому девушка направилась за парнем моментально, оставляя Слингби одного. Наблюдая за тем, как парень, недовольно бурча, сам варил кофе, Мюррей остановилась позади него, подперев ноющей поясницей стол. Долго сверлила взглядом несчастного Локи, пока тот, от напряжения, не вздохнул и раздраженно не задал вопрос.       — Ну что? Где твои нотации, мамочка?       — Какие? Я тебя не учить собираюсь, потому что ты вполне взрослый парень. Хоть и глупый. — Усмехнувшись, девушка закурила очередную сигарету, захваченную перед этим. Запах курева разлетался по квартире, едким ядом въедаясь во всё вокруг. Надо будет проветрить. Нервно цыкнув на слова о глупости, Сун отбросил полотенце, которым вытирал руки. — Но добрый. Горжусь тобой, сынок.       — Иди, приляг.— Не сдержался от колкости в ответ. — Тогда к чему весь этот цирк? Ты была не слишком довольна, когда услышала голос Грелля. — На этот раз парень повернулся лицом к светловолосой, внимательно всматриваясь в бесстрастное лицо, чтобы увидеть хоть какое-то вздрагивание мускула. Да хотя бы то же шевеление желваков на острых скулах — признак её крайней ярости. И ничего.       — Верно, — согласно кивает, так же вглядываясь в собеседника, — но я просто хочу сказать, чтобы ты был осторожен. Сатклифф — крайне интересная натура, не думаешь? Каким бы он там ни был, подлинную личину его не разгадать.       — Я и без тебя знаю, Ас-с-стре. — На манер змеи Локи шипит имя, которое порой становилось для него ненавистным. — Но это мой выбор. И мои будущие проблемы. И если тебе так интересно, то между нами ничего не было. Мы просто сидели, пиздели без умолку, а потом вырубились.       Вздохнув, девушка закатывает глаза, пуская дым через нос, больше походя на быка сейчас — струйки белого смога завиваются вокруг серебряного септума и тут же исчезают от легкого колебания воздуха. Украшение, возможно, придется снять, как только начнется работа.       — Как знаешь. Я просто беспокоюсь. Пошли, а то… — только собиралась Мюррей покинуть кухню, ведь кофе уже томился в чашке, но заметила, как азиат рыскает в холодильнике. Точнее, обреченно смотрит. — … что ты там ищешь? Улики против меня?       —А ты что-то уже сделала незаконного? — Хлопнув дверцами хранилища, брюнет поворачивается под аккомпанемент урчания собственного желудка, который, кажется, свернулся в трубочку. — Ты планируешь и дальше перебиваться своими гадкими папиросами и кофе с коньяком? Кончилась совсем? — Сун повертел указательным пальцем у виска.       — Ещё нет. Ну, а что? Не помру, знаешь ли, еда — то такое дело. — Пожав плечами, девушка поспешила вернуться к Слингби, который по-прежнему задумчиво сидел. Уж не очень хотелось получить по лицу кухонной тряпкой за своё питание, а Локи границ не видел и мог влепить так, что весь мир на несколько часов потемнеет. — Соскучился по мне, старик? — Ну не смогла она забыть его шутку про молодость. И когда он только успел увидеть, в каком возрасте Мюррей решила покончить с жизнью?       — Не очень. — Протягивает мужчина с ухмылкой, отставляя пустую чашку.       — Это ещё почему?       — Да ты как бы за стеной стояла, отчитывая своего «сыночка». — Да, Эрик таки слышал начало разговора и шуточное обращение своего подопечного. Лукаво улыбаясь, он смотрел на Астре, вмиг зардевшуюся то ли от злости, то ли от неловкости, которая щурилась, ведь очки она так и не натянула, бродя по квартире, как крот. — Мне пора. Работа. К слову, Локи живет в квартире, которая предназначена тебе?       — Вероятно. — Вздыхает девушка, которой очень хотелось надрать зад тому, кто выдавал ключи. Если бы не эта ошибка, то всё было бы прекрасно… Ну уж не выгонять теперь друга из места, в которое он заселился, да? — И ещё. Знаешь ли, если бы я официанту всё остальное дала на чаевые, то ты бы потом голодал. Не беспокойся, работник получил свою награду, а это уже твоё. — Порывшись в кармане классических брюк, которые до этого валялись на не разобранном чемодане, Мюррей достала сдачу, протягивая их мужчине.       — Спасибо… — Слингби немного удивился, принимая свои деньги обратно. Уж он не ожидал такой честности, да что там, Мюррей сама от себя такого не ожидала, ибо честно говоря, руки у неё были запятнаны: что-нибудь стащить или присвоить — дело обычное и для неё, и для азиата. — Я погнал.       — Топай. — Усмехнулась вслед. Локи выглянул из кухни, оставаясь там, пока не хлопнула входная дверь. Не очень-то он хотел идти на контакт со своим наставником. Хотя вместе они будут не только на работе, но и часто сталкиваться в этом доме — стажер живет рядом с тем, под чьим руководством находится, как минимум, до повышения. То есть, на любом наставнике лежит ответственность за жизнь новых жнецов. Как-то даже… скучно.

***

      Неделя пролетела крайне быстро, и когда настал черед нового понедельника, внезапно возникла новость о сезоне дождей. Это могло радовать любого, кто оставался дома или в уютных офисах, устав от яркого солнца, однако не приносило счастье тем, кто был исполнителем — Отдел Сбора был в крайнем расстройстве, ведь чертов дождь, будь то ливень или вполне безобидная морось, неудобство приносил вполне весомое. Чего стоят скользкие крыши или молнии, которые порой могли жахнуть так — что мало не покажется. И хорошо ещё, если не в тебя самого.       Но если уж жнецы-исполнители думали, что одним им выпали несчастливые дни, то вместе с ним страдали и те, кто работал в лазарете. Число травм возросло, и по большей части страдали именно новички. И это крайне приводило в бешенство Астре, которая просто возненавидела больничное крыло — кто же знал, что, в первую очередь, практику проходить она будет здесь. И лечить выходило худо, потому что это были жнецы, весьма живые (хотя тут стоит поспорить), чувствующие любое неправильное прикосновение. Трогать кого-то даже в резиновых перчатках? Увольте, если требовалось данное действие, то делала светловолосая это быстро, резко и грубо, заставляя некоторых личностей вскрикивать от боли. Какие нежные все. Тьфу.       — Аккуратнее, Астре, аккуратнее, — пропел Отелло, сидящий за столом, с неким ехидством подмечая, что она больше годится в патологоанотомы, нежели в те же медсестры. — Если ты так агрессивно будешь выполнять работу, то чувствую, придется оставить тебя на ещё более длительный срок. — От подобной правды девушка застыла, с негодованием и некой обидой взглянув на наставника. Закончив перебинтовать запястье очередному неудачнику, она проводила юношу взглядом, замечая, что тот испуганно вылетел, будто она пытала, а не лечила.        От части так и есть. Хохотнув, судмедэксперт закинул в рот лакричную конфету, начиная раскачиваться на стуле. Уж очень хотелось девушке пожелать, чтобы он подавился, да только себе прибавит работы. Устало плюхнувшись на кушетку, она деловито закинула ногу на ногу, радуясь, что сейчас никого нет.       — Я вообще не для этого училась, знаете ли. Чтобы всяких, — указала ладонью на закрытую дверь, — живых мертвецов лечить. — Об упоминании нежити, на ум Отелло пришли совершенно другие образы, далекие от жнецов: эксперименты Серебряного Лиса. Замерев лишь на секунду, он продолжил качаться, как-то безумно улыбаясь.       — Ну это же не значит, что надо их ещё больше травмировать, как физически, так и морально. Хотя… это вполне интересно. Но теперь, после того, как ты накричала на одного беднягу и всем подряд надавила на больные места, сомневаюсь, что кто-то заявится сюда.       — Ну и прекрасно. Тоже мне — великое горе. — Фыркает Мюррей, закатывая глаза.       — Горе будет тебе, когда Уилльям назначит штрафной срок. — Хохотнул парень, вытягивая ноги в шлепанцах вперед.       — Вам тоже достанется, к слову.       — А я не против поработать ещё. — Легко парировал наставник.       Иногда он раздражал Астре до безумия, и несмотря на все скрываемые эмоции, резкие ответы, полные недовольства, порой проскакивали. И всё же сейчас она молчала, пялясь в окно, видя, как дождь заливает небольшой парк около этого корпуса департамента. На перерывах она обходила этот небольшой участок вдоль и поперек, и хоть в ней не было любви к растениям, ей очень понравился вид. Не один жнец постарался, чтобы всё выглядело гармонично, от этого было приятно — работники всегда заботились о месте, где обитали. Если говорить честно, то этот парк стал небольшим укромным местечком, где Мюррей по-настоящему отдыхала, пыхтела, как паровоз, сколько влезет, смотря в окна высоток, давящих своим громоздким видом.       Изредка присоединялся Нокс, если не был занят очередной пассией. Но даже Казанова уставал бегать от девочек, да так, чтобы ни одна из них не повстречала другую, иначе вспыхнет крайне страстный скандал, из которого парень явно не выберется в живых. Как бы забавно это не звучало. Этот жнец был не таким уж и плохим собеседником, изначально в том пабе, когда парень пытался подкатить, Мюррей показалось, что им не о чем будет поговорить. Но всем свойственно ошибаться. Всё ещё хихикая с того, какую ситуацию они развернули на глазах некоторых людей, их общение приобрело приятельский оттенок. Хотя в первый опыт общения девушка была агрессивна, напрочь пересекая попытки бывалого пикапера. Можно было сказать, что даже излишне токсичной. Уж старшему жнецу ещё никто не расписывал такими яркими словами, кто он такой, откуда вылез и куда ему следует засунуть свой неугомонный детородный орган.       Улучшало их прогулки то, что в хитрых и шаловливых глазах Рональда больше не было интереса к Астре, как к девушке, и тогда ей стало комфортно и привычно, изредка прогуливаться с этим балбесом бок о бок, да болтать о всякой чепухе. Жнец шутил, безусловно, о том, что её агендерность распугивала всех, но та и не обижалась, ведь Локи делал это ещё задолго до Поднебесья. С последним, кстати, они так и не виделись, но Мюррей знала, что парень кружится, как пчела, вокруг Сатклиффа, явно пытаясь набиться к нему в друзья. Паршиво от этого? Нет. Скорее, привычно и грустно. И одиноко.       Самое неприятное то, что девушка знала, почему так выходило, знала об этом ещё тогда, когда очнулась и увидела, что парень не отрывается от рассматривания своего отражения. Шрам исчез, а память оставалась неизменной.       Заправив за ухо выбившиеся из пучка светлые пряди волос, девушка прислонилась лбом к прохладному стеклу, внимательно всматриваясь в соседние окна, не находя ничего интересного. Одно огорчало, что очки в черной оправе мешали так делать — прилипать к стеклам, иногда пугая мимо проходящих своим удрученным видом.       — И всё же, раз ты так возмущаешься, то почему не сбор душ? — Подал голос Отелло, смотрящий на своего стажера. — Физически ты подходишь на эту работу.       — Не моё это. Я сравниваю это с убийством. Ты вообще слышал, какой я глупый вопрос задала тогда? Ни о чем не говорит?       —Мы лишь решаем, выживет ли человек или это его конечная станция. А приводит их к этому положению обстоятельства. Говорит, и о том, что плохо для жнеца — жалость.       — Может и так, конечно. — Астре выравнивает спину, поворачивая голову в сторону судмедэксперта. — Но при жизни я был тем самым обстоятельством. Буквально забирал души. Множество раз по приказу, и только один — по своему желанию. — На секунду кажется, что её кислотно-зеленые глаза пылают кровожадностью, жестокостью, но вместе с тем сожалением, а голос под конец фразы стихает, переходя в отголосок. Проползая средь трупов товарищей и врагов, она никогда не смотрела в распахнутые глаза мертвецов, даже не подозревая, что рядом порхает Смерть, собирая плёнки. Но взглянув однажды в любимые, лукавые глаза, померкнувших навечно, Астре поняла, что не зря не глядела. Наставник усмехается, чувствуя прилив собственного безумия, и нетактично задает вопрос, с живым любопытством приподнимаясь с места:       —Наёмник?       — Солдат.       Кого только сюда не забрасывало и кого только жнецы не видели. Это ещё что — известно только о тех, кто что-то помнил, а прошлая жизнь других — вечная тайна, о которой никто и не задумывался.       — Тем более, тебе бы было сравнительно легче. — Продолжал размышлять мужчина, заметив, что этот разговор не пробуждает особо сильных эмоций у жницы. Так оно и должно быть, но ощущение было, что все чувства попросту износились, стерлись из памяти, и только лишь после этого стали чем-то незначительным при всех воспоминаниях. Повезло или нет, точно нельзя сказать, только вот кто-то не мог смириться со своим последним поступком и уходил либо в небытие, либо в офисную работу, а уже оттуда — в отставку. Или даже некоторые были в бегах. Время шло, третий Департамент Лондона процветал, а рук всё ещё не хватало. Плохо. Очень плохо.       — Физически легко, а вот морально нет. Мне будет проще, если я буду что-то изучать, изобретать да расследовать дело, нежели по-прежнему нести смерть. — Раздраженно и неловко пожав плечами, Мюррей снова отворачивается, вспоминая свою первую вылазку на войну. Своё первое убийство. И свои первые ощущения от крови на руках. А затем сравнивала эти чувства с теми, что были под конец военных действий, длившихся почти четыре года — никаких эмоций не было. Лишь пустота. — Я с этой целью и учился в этом направлении, чтобы было легче. Второй пункт — неподдельный интерес и желание знаний.       Внезапный смех наставника оглушил и выбил из колеи, а после вынудил зло уставиться на Отелло, который давился хохотом.       —Я думала, что у Смерти свой юмор, но не подозревала, что он настолько далекий и непонятный.       — Погоди злиться! Просто обычно новички даже не думают о том, что им будет трудно выполнять определенную работу. А тут ты — с планом на несколько лет вперед.       — В отличии от них, я не пятой точкой думаю. — Сверкнув глазами, процедила светловолосая, складывая руки на груди.       — И что же, кукуха слетела, и ты на военной базе себя пришибла? — Было слышно, как судмедэксперту крайне интересна вся эта история, и уж рот он свой точно не закроет, пока не выведает все тайны.       — Не, как полагается: дома, в кругу семьи. — Усмехается Мюррей, хитро щуря глаза на раскаты грома.       — Лука-а-авишь… — Протягивает наставник, посмеиваясь. — А что потом было-то, после войны?       — Естественно. — Пожимает плечами, и тут внезапно выдает резкий ответ, после которого стыдливо прикрывает пухлые губы рукой: — Что-что? Суп из семи зал… Ох. Извиняюсь.       Отелло уж не был Т. Спирсом, и такой ответ его лишь позабавил, заставив снова словить смешинку. Было бы с чего хохотать, конечно, но это уже дело юмора каждого. Кого-то она напоминает… Может вставить резкое словцо, но видит, с кем можно, а с кем нельзя. Тем не менее, после такого красочного ответа последовал более адекватный.       — Потом познакомился с Локи. Попал в его семью. Мамаша Сяолун Сун приняла, как родную. Варился в их бизнесе и впервые полюбил скорость. На мотоциклах по шоссе гонять, знаете, как классно? И так до самого конца. — Когда речь зашла о байках, то глаза лихорадочно начали блестеть, только ученый этого не видел. Рассказывала Астре про этот этап жизни сухо, можно сказать, со скукой, будто всё это не имело значения. Притихнув, тут же рефлекторно поворачивает голову на открывшуюся дверь.       Первым влетает алый вихрь, который моментально подлетел к Отелло, о чем-то щебеча, следом Эрик Слингби, который грубо тащил своего незадачливого стажера за шкирку в буквальном смысле, от чего Локи не шел, а волочил ноги, а от его костюма, то и дело, доносился треск ткани.       — Вот так цыганский табор, моего коня обратно привели! — Саркастично протягивает Астре, подрываясь с кушетки, дабы помочь усадить Суна. — Что случилось? Что этот осёл натворил? Сатклифф, здесь не проходной двор и не место для сплетен. — Тут же поворачивается к Алой Леди, с презрением шипя его фамилию. Как ни странно, но по фамилиям она обращалась ко всем, всегда делая это с очень недовольным видом и тоном, моментально напоминая Т. Спирса. Неудивительно, что никто с ней особо не хотел общаться.       — Успокойся, мужланка, между прочим, я волнуюсь за его здоровье, — указывает на пострадавшего брюнета, который блуждающим взглядом оглядывал кабинет, — и за его нервы! — Отворачивается к Отелло, явно намекая и на её наставника тоже. Закатив глаза, Мюррей всё внимание перевела на Слингби, готовясь слушать рассказ.       — Споткнулся и головой об дымоход приложился. Не успел его поймать, Сатклиффа от нас отгонял. — Усмехнулся блондин, из-за чего пролегли морщинки около глаз, и Астре невольно вгляделась в его черты.       — Ну это весьма нормально, он с детства головой стукается.       — А ты откуда знаешь? — Медленно разговаривая и покачиваясь, вопрошает азиат.        — По твоим умственным способностям, растяпа. — Прекратив рассматривать мужчину, жница обхватывает изящными ладонями голову парня, оглядывая того со всех сторон на наличие внешних повреждений. — Что беспокоит?       — Я вообще-то хочу нормальное общение попробовать, а ты…       — Определенно по мозгам дало.— По привычке перебив, Мюррей усмехается, укладывая друга на кушетку. Когда все жалобы на состояние здоровья были выслушаны, сомнений не было, что у Локи сотрясении. А потому прикрутив жалюзи и сделав холодные компрессы, девушка, с чувством выполненного долга, усаживается рядом с брюнетом, закидывая ногу на ногу. Впервые она довольно улыбалась, явно радуясь тому, что позлорадствует над азиатом, но потом. Ещё более ехидную персону Эрик никогда не встречал, а потому глупо уставился на девушку, словно забыл, как она выглядит. И снова эта собранность и уверенность в себе никак не вязались с тем, что увидел блондин неделю назад: испуганное и уставшее лицо, с последствиями алкогольного распития и беспрерывного курения. Как и этот белый халат поверх мужского, классического костюма не вязался с черной футболкой и пижамными штанами, а небрежный пучок с лохматым, спутанным гнездом из платиновых волос.       Чудеса, да и только, видать, они с Греллем тайно магией пользуются. Моргнув, и поняв, что она снова смотрит в ответ, Слингби задумчиво сощурил глаза, ожидая какого-нибудь грубого ответа, но получает лишь немой вопрос, на который так же молчаливо пожимает плечами в ответ.       За этой сценой никто не наблюдал, поскольку Отелло был вовлечен в слушание сплетен, которые во всех красках пересказывала Алая Смерть. Единственным счастьем для девушки было то, что вот-вот закончится её смена, и она будет снова предоставлена себе, только вот дома не хотелось сидеть. Продолжая рассматривать Эрика, она спросила то, чего жнец точно не ожидал:       — Прогуляемся после работы, если ты свободен?       Замерев, мужчина как-то беспомощно взглянул на своего стажера, который задремал под гул разговора, и тщательно стал обдумывать решение. Было непривычно слышать подобные предложения, хотя бы потому что делал их обычно он сам. Однако его вечерняя встреча с давней знакомой из Архива накрылась медным тазом, почему бы и не согласиться?       — Прогуляемся. — С прежней невозмутимостью кивнул, видя, как азиат за спиной девушки, заслышав слова, резко открыл глаза и страдальческим тоном сказал:       — Не оставляйте меня на них…       — О, не волнуйся, ты быстро восстановишься и сбежишь отсюда. — С издевкой отвечает Мюррей, поднимаясь с места и скидывая со своих сильных, но женственных плеч, больничный халат, который потом аккуратно перемещается на крючок вешалки. — Но мы и тебя дождемся, и остальных. — Распускает волнистые волосы, встряхивает, после чего садится на место, без интереса вслушиваясь в разговор.       Слингби вскинул брови, понимая, что предложение прогуляться было, очевидно, адресовано не только ему. Не то, чтобы он надеялся на приватный променад, но создавалось ощущение, будто блондинка не желает оставаться с ним наедине. И поделом, они плохо друг друга знают, спрашивается, о чем они вдвоем могут поговорить? Уж точно не душу изливать.        Обстоятельству мужчина не противился. Наоборот, уже начал задыхаться от ежедневного вида на старый потолок, который давил и давил, не давая спокойно дышать. И так каждый раз, в конце рабочего дня. Устал месяцами скрываться от общества, от самого себя, потому именно сейчас он, с полной готовностью, снова стал делать первые шаги, дабы вернуть себе прошлый статус весельчака. А то как целка, жмется по углам, даже дыхнуть боится. Так дело не пойдет.       Галдёж разбавило оповещение о сообщении, пришедшее на телефон Эрика. Выудив чудеса технологии из кармана, мужчина безэмоционально уставился на экран, быстро пробегаясь по содержимому.       — Думаю, я потом примкну к вашей шайке. Босс вызывает.