Цена любви

Подумав немного, Асока прибавила к чаю несколько бутербродов. Знала, что в периоды плохого душевного самочувствия человек неосознанно тянется к еде, чтобы немного заглушить внутреннюю боль. И на счастье в холодильнике Падме нашлось много всего вкусного — и дорогой сыр, и колбаса всех видов, вареная, полукопчёная и твёрдая, а так же буженина и карбонад. Хлеб тоже отыскался, причём, свежий и трёх сортов — чёрный, белый и пшеничный. Тогрута, не мучаясь особо мыслями о том, что находится не у себя, нарезала несколько кусков от каждого батона и обложила из всем, что было в большом холодильнике, в разных комбинациях. И водрузив всё это на поднос, добавив туда две чашки дымившегося крепкого и сладкого чая, вернулась в комнату. Энакин ещё спал, свесив одну руку с кровати, но когда Асока подняла её, чтобы поправить, Скайуокер зашевелился и открыл глаза. Первое время он недоумевающе озирался вокруг, пытаясь понять, где находится и почему оказался в кровати, когда за окном ясный день? Но вот посмотрел вокруг, заметил пустую тумбочку, Асоку, стоявшую над ним и тотчас всё вспомнил. Недоумение со сна сменилось болью, неожиданно яркой и удушающе сильной. Она, подобно бетонной плите, придавила грудь, мешая воспринять действительность адекватно. Плакать и истерить правда не хотелось, лекарства, которые ему вкололи продолжали действовать. Вот только вопросы — почему это случилось? И почему именно с ним? До сих пор продолжали терзать его сознание, роясь там испуганными птицами. Наглыми хищными птицами, рвущими душу на части бессилием перед ситуацией и невозможностью её исправить. Да и как это было возможно, когда Падме прямым текстом сказала, что любит другого и ребёнок у неё от него. Можно было, конечно, попробовать её вернуть, доказать своей верностью, преданностью, заботой, что он лучше, чем этот её Кловис, но понимал, что это бесполезно. Есть смысл пытаться, если это была простая ссора или недомолвка, но когда тебе прямо говорят, что чувства нет и неизвестно, было ли, старания просто теряют суть. В мертвой земле семена не прорастают, сколько ты их не поливай, и ни один костёр не будет гореть, если с одной стороны класть в него дрова, а с другой лить воду. Это известно каждому и так было всегда, но как же непросто смириться с этим и принять, что сейчас данные аксиомы относятся к тебе. Когда ты ещё с утра был так счастлив, а днём едва не умираешь от боли. От той самой боли, от которой не в силах избавить врачи. Которую можно лишь пережить самому. Неизвестно, через какой срок, временно может помочь лишь местная анестезия, за которую вполне сойдёт вкусная еда и близкий человек, готовый выслушать. И то и другое как раз было в наличии. Вот Асока как раз посмотрела на него и спросила, непривычно ласково: — Ну как ты? Энакин потянулся и немного привстав, устроился, подложив под спину подушку, поставив ту вертикально. — Вполне ничего, — ответил он наконец — Если не считать, что потерял розовые очки и потому увидел, что минимум полгода хожу с рогами, ветвистыми такими, как у банты, только больше. Асока с сочувствием глянула на него. Вот всегда он такой, даже в подобной плохой ситуации до последнего пытается шутить. Но вот она не станет прятаться за самоиронией, а выскажет то, что думает. — Ты должен быть рад, что узнал всё это сейчас, а не когда ребёнок уже родился и ты успел бы полюбить и его, — произнесла она со значением — И всё завершилось относительно безболезненно. — Для неё, но не для меня, — уточнил Энакин, протягивая руку за чашкой, не то, чтобы он очень хотел есть, но понимал, что надо это сделать, чтобы не обессилеть с концами. Ведь то, что он не нужен Падме не означает, что его жизнь вообще никому не нужна. — Правильно, хороший аппетит — первый признак здорового мужчины, — довольно сказала Асока, просаживаясь рядом. Она тоже взяла чай и откусила от бутерброда с бужениной. Первой время они почти не разговаривали, просто ели и пили чай, но когда всё было уничтожено, Энакин неожиданно предложил: — Шпилька, а давай выпьем, сегодня же выходной, можем расслабиться, отметим мою свободу! Асока засомневалась, стоит ли ему наливать, но Энакин, казалось, не особенно ждал её согласия. Он просто притянул к себе Силой передвижной бар и вынув оттуда бутылку крепкого виски, который до этого никогда не пил, сорвал механической рукой пробку и прильнул губами прямо к горлышку бутылки. Пил жадно, как путник, прошедший через пустыню Татуина. Асока смотрела и морщилась от ощущений, которые неизбежно испытает тот, кто глотает крепкий алкоголь в таком количестве и при том не закусывает. Скайуокер, однако, похоже не испытывал никакого дискомфорта. Так, понемногу, он осушил всю бутылку и потянулся за новой, но Асока успела запереть бар. Тогда Энакин махнул рукой и просто допил остаток. Тогрута молча сидела рядом, ожидая, когда учитель закончит, сама она пить не стала, подумав, что для роли утешительницы надо быть трезвой. И действительно, едва приняв внутрь этот «бальзам для раненого сердца», Энакин заметно порозовел и потянулся зачем-то к карману, но потом отдернул руку и махнул ей. Хотел, наверное, сигареты достать, да вспомнил, что не курит. Вместо этого он спросил у Асоки, присутствие которой осознал вновь, после большого перерыва: - Шпилька, скажи мне, я красивый? Тано несколько удивилась такому вопросу, но решила поддержать разговор, Энакину нельзя сейчас быть одному: - Конечно, Энакин, конечно, ты красивый, и даже очень, мне нравятся твои глаза, твои волосы, твои манеры... - Тогда, быть может, я не очень умный? - задал Скайуокер новый вопрос, по смыслу похожий на предыдущий. Асока тоже знала, что на него ответить: - Для меня ты один из самых значительных людей, ты всегда был для меня примером почти во всём. - Вот как, - с непонятным выражением произнёс Энакин, откидываясь на подушку - Тогда объясни мне, что ей было не так? Чего ей не хватало? Нетрудно было понять, что речь идёт о Падме. Асока поняла, что пришло начало откровений и мигом включилась в заданную роль: - Энакин, проблема не обязательно в тебе, иногда люди расстаются потому, что просто изначально не подходили друг другу, просто не сразу это заметили. - Но почему ей понадобилось так много времени на это понимание? - воскликнул Энакин и в голосе его зазвучало отчаяние - Почему оно пришло тогда, когда я влюбился всерьёз? - Этого никто не знает, - философски произнесла Тано - Каждому необходимо своё время, а сейчас она поняла свою ошибку и исправила её, чтобы стать счастливой с тем, кого действительно любит. И ты, если и правда любишь её, должен быть искренне рад. - Но если это так, то, что мне-то делать? Как мне тогда быть? - голос Энакин стал ещё отчаянее. Сам не сознавая того, что делает, Скайуокер придвинулся к Тано и теперь почти привалился головой к её плечу и потирался об него макушкой, как лотальский кот, требующий внимания. - Тебе осталось лишь принять ситуацию и верить в то, что когда-нибудь ты тоже найдёшь своё счастье, - продолжила убеждать тогрута, при этом тоже придвинувшись к нему, поддерживая одним своим присутствием. Но тут Энакин её удивил. Он прижался особенно крепко и уткнувшись лицом в плечо Асоки, начал отчаянно всхлипывать, обняв её руками за талию. Тогрута почувствовала, как её футболка в месте соприкосновения с его лицом начала стремительно намокать. Тогрута уже не могла этого вынести и повернувшись к Энакину, обняла его в ответ и погладив одной рукой по спине, другую погрузив ему в волосы, начала приговаривать: - Энакин, ну прекрати, слезы никогда не помогали проблемам, вот увидишь, пройдёт совсем немного времени и ты сам удивишься тому, как сейчас переживал. Она сама ещё позавидует твоему счастью и приползет к тебе на коленях, а ты скажешь: прости, но я уже встретил свою любовь. - Точно! Встретил! - неожиданно воодушевился её словами Скайуокер - Уже давно встретил! Вот она, здесь, со мной рядом! Шпилька! Выходи за меня замуж!