Цена любви

Клаудия пришла в палату ранним утром, во время обычного обхода. Падме уже не спала, она сидела на кровати и накинув на плечи любимый розовый халат смотрела в окно. Утро обещало тёплый и солнечный день. Как жаль, что пока ей нельзя покидать пределы больницы, однако, курс обещал скоро закончится и тогда, пока организм будет отдыхать до следующего, ей разрешат побыть дома. Скорее бы это уже случилось, ведь она так устала от этой палаты, хотя верные друзья и старались максимально воссоздать здесь почти домашний уют. Раш постоянно приносил сюда её любимые набуанские лилии, а Сола часто приходила с чем-то вкусным, ведь больничная еда, какой бы она не была хорошей, всё равно уступает домашней по вкусу и качеству. Вот только последнее время Падме почти не могла оценить стараний сестры, поскольку из-за химии почти перестала ощущать вкусы и запахи. Лишь только нежелание расстраивать близких побуждало её не говорить о неприятных ощущениях и принимать то, что они приносят с одинаковой благодарностью. Хотя, надо признать, что после случая с побритой головой состояние Падме несколько стабилизировалось и явного недомогания больше не происходило. На другой день после этого её неожиданно навестил Энакин, они поддерживали с некоторых пор вполне нормальные отношения, которые вполне могли бы сойти за дружеские, если бы каждый из них не вспоминал про общее прошлое. Но, как бы то ни было, Падме не ожидала того, что Скайуокер придёт к ней, с букетом цветов и корзинкой угощений, от себя и Оби-Вана. - Привет, - сказала она с улыбкой, поправляя одной рукой покрывало, другой платок на бритой голове. Падме ещё не привыкла к отсутствию волос и по привычке тянула руки к голове, чтобы их поправить - Наверно я выгляжу не очень. - Для меня ты совсем не изменилась, - искренне произнёс Энакин, поставив корзинку на тумбочку - Сейчас гораздо важнее, чтобы ты поскорее поправилась. - Я сама мечтаю только об этом, - ответила Падме, взглянув на него - Стараюсь верить в лучшее. - Я тоже верю, Падме, - произнёс Скайуокер, сжимая её ладонь - Ты всегда была сильной. "Вот, значит, как," - подумал кто-то, стоящий за дверью, сверля проем в ней глазами, полными ненависти - "А мне сказал, что в магазин идёшь. Ну погоди, красавица, я тебе такое устрою!" Этим третьим лицом, как, наверное, стало уже понятно, была Асока и увиденное ей очень не понравилось. Мимолетная радость по поводу болезни Падме прошла очень быстро, вновь превратившись в обиду и ненависть. Ведь стоило всем только узнать, что Падме серьёзно больна, как сразу же она стала в центр всеобщего внимания, в Ордене только и говорили теперь, что про неё и о том, что бы ещё сделать для бедной несчастной Падме, на долю которой пришлись такие испытания. А про Асоку все как будто забыли. Почти не замечали её, никто, даже Энакин. Если прежде он напоминал ей про свадьбу, то сейчас сказал, что придётся отложить её. До каких пор? Да вот уж неожиданность, до тех самых, пока Падме не почувствует себя лучше. Падме. Опять Падме. Снова она. Да сколько же можно? Тано слышала всё это и исходила тихой злостью и болью. Ведь ей так хотелось внимания, сочувствия, любви. Нежности хотя бы. Но нет, ни у кого этого не находилось, было, вернее, только не для неё, а для этой ненавистной сенаторши. Всё ей. Всё для неё. А Асоке? Жалкие куски? Бесконечное ожидание? Хождение за всеми, как приблудной собаченке, в надежде на каплю внимания? Ну уж нет, не дождётесь. Хотя, всё равно ужас, почему это всё ей, ведь она, Асока, в сотню раз лучше. Ведь во время войны, когда Падме только ныла и пряталась на мужчин, Тано сражалась наравне с ними. Плюс ко всему, в отличие от младшей Наберри, которая с детства была окружена семьёй, Асока с малолетства жила самостоятельно и никто не стоял за спиной, готовый в любой момент подтереть сопли. А ведь она гораздо моложе, чем Амидала, но об этом уже все забыли. А может быть просто никогда не придавали значения. Ну ничего, скоро она придёт к ней и выскажет то, что думает. Но не сейчас, не в присутствии Энакина. И пока тот у неё, надо поскорее свалить и вернуться в храм, иначе, Скайуокер заподозрит, куда она отправилась и тогда быть беде. Но всё прошло благополучно и тогрута смогла прибыть на место на несколько минут раньше Энакина и сразу же, дабы избежать любых подозрений, юркнула в душ. Вот только зря она пришла в больницу тогда, а не следующим утром, когда Клаудия пришла в палату Падме и сообщила предварительный результат после последнего сеанса химии. Ей бы очень понравилось то, что она сказала. - Падме, не хочу вас расстраивать, - начала она осторожно - Но сегодня пришли результаты анализа крови и я вынуждена сказать, что показатели форменных элементов почти не изменились по сравнению с началом курса. Лейкоциты по-прежнему высокие, а красные клетки почти не увеличили численность. - И что же это значит? - нерешительно спросила Падме, уже начав подозревать нехорошее. - То, что первый курс почти не возымел эффекта, - оправдала её ожидания Клаудия - Но в этом пока нет ничего неотвратимого, такая ситуация редко поддаётся с первого раза, думаю после второго курса результат будет совсем другой. После этих слов Падме почувствовала, как покинувшая её было надежда начала вновь возвращаться к ней, а совсем уже обрадовало то, что Клаудия сказала в следующий момент: - А до тех пор, как мы не начнём этот курс, твой организм должен восстановиться, а лучше всего он это сделает не здесь, где всё напоминает о болезни, а там, где тебе будет лучше всего. Я уже сообщила твоей сестре, что она может забрать себя, при условии, что ты будешь соблюдать осторожность и не станешь подвергать себя опасности. Падме была рада возможности хотя бы на время покинуть больницу и вдохнуть свежий воздух большого мира, от которых уже успела отвыкнуть. И самое главное, побыть наконец наедине со своим любимым мужем, по которому тоже ужасно скучала, хотя Раш приходил ежедневно и сидел очень подолгу. Но скучать можно не только по присутствию рядом, а по кое-чему другому, что никак невозможно в условиях стационара. Она не сомневалась, что врач не будет против, ведь Клаудия же сказала, что ей надо побольше положительных эмоций, а близость с любимым мужем это как раз и есть они, в чистейшей концентрации. Клаудия и сейчас видела, как просветлело лицо пациентки, с которой они успели подружиться при мыслях о доме и встрече с родными. И подумала, насколько она оказалась права, временно удалив Падме из больницы, где той всё равно пока нечего было делать. Когда же Сола и Раш прилетели днём и забрали её, Клаудия ушла к себе в кабинет и взяв свой рабочий датапад, вошла в портал базы доноров клиники, введя для поиска параметры Падме. Её группу крови и показатели. Просто так, на всякий случай, пока никто не знает, чем закончиться для неё второй курс лечения. Клаудия старалась верить, что всё будет хорошо, но врачи зачастую предпочитают перестраховываться, чтобы всегда быть готовыми к любой ситуации и к любым изменениям в ней. Она была опытным врачем и видела немало случаев, когда болезнь вела себя очень непредсказуемо. А сама же девушка старалась пока про это вообще не думать, слишком много впечатлений ждало её за пределами больницы, так много, что она даже не ожидала. Как просто всё было, оказалось, что надо было всего лишь на время удалиться от мира, чтобы понять насколько он прекрасен и сколько таиться в нём всего неожиданного и интересного. И какая красивая её родина, скрывавшая в себе столько богатств. Самое главное из них - любовь родных и близких, которая и помогала ей все эти дни поддерживать веру в себя. И вовсе неважно, что ей всё время придётся ходить с маской на лице и в капюшоне. Неважно, что нельзя лишний раз выходить на улицу и принимать лекарства. Самое главное, что это была свобода, которая всегда необходима, чтобы жить. Жить и любить, не опасаясь, что прервут. Она летела в спидере и жадно смотрела вокруг, стремясь впитать в себя всё то, что видела, всю природу и настроение, всерьёз боясь, что не сможет вместить в себя все переполнявшие её чувства. Солнечный день радовался вместе с Падме и уже встречал её у порога родного дома, а вредная и злая Темнота решила пока спрятаться, однако и далеко она не уходила, чтобы в нужный момент выскочить из-за угла и ударить, когда этого совсем не ожидают. Что ж пока ничего нельзя сделать, оставим каждому жить своей жизнью и делать то, что у него лучше всего получается. До тех пор, пока никому от этого нет вреда.