Цена любви

В этот день в медкорпусе дежурила Баррис Оффи. Работы было не особенно много, но всё равно сидеть без дела долго не приходилось. Но Баррис всегда была рада помочь, ибо целительство уже давно было любимым её предметом и именно его избрала девушка своей стезей. Во время Войны Клонов Оффи успела насмотреться на всякое, как то, ранения, так и болезни и травмы, а посему получила хорошую практику и в свои довольно юные годы уже имела неплохую практику и опыт в лечении. И сегодня днём ей представилась возможность лично проверить настолько ли хороши её способности, как считает учитель и коллеги, даже сама Вокара Че, которая не раз отмечала талант Оффи. Ровно в полдень её вдруг срочно потребовали в приёмное отделение, сообщив, что привезли её близкого друга. Баррис спустилась на лифте из своего кабинета и с большим удивлением и так же шоком увидела, что на каталке, странно бледный и бесчувственный, лежит Энакин Скайуокер, а возле него с отсутствующим видом стоит Асока Тано, её лицо, тоже очень бледное, выражало отчаяние и ужас, а совершенно сухие глаза смотрели на неё с надеждой и одновременно горькой безнадёжностью. Словно она хотела бы верить в чудо, но при этом понимала, что чудеса случаются редко и для них есть более достойные кандидаты, чем они с Энакином. Вернее, чем она. Тогрута это знала и потому не просила милости, а просто старалась верить в то, что возможно Энакин избежит смерти, иначе она не простит саму себя и последует за ним, не выдержав жестокой вины. Но не это всё волновало Баррис, её в первую очередь интересовало то, что произошло и верно поняв, что Асока привезла Энакина, первым делом обратилась именно к ней: - Расскажи мне, как всё произошло. Тогрута подняла на неё свои покрасневшие глаза и не сразу осознав, что именно спросила Оффи, постаралась пояснить как можно чётче: - Он попал в аварию, потерял управление спидером, врезался в металлический забор на Низах, упал с высоты. Это я виновата во всём... Последняя фраза вырвалась со стоном и всхлипом, но Баррис не обратила на неё внимание, её интересовало не это. Она услышала главное и теперь знала, что ей делать. Для начала велела дроидам-санитарам немедленно привезти каталку в отделение диагностики. Там с Энакина, так и не пришедшего в себя, сняли всю одежду и санитары принялись обтирать его антисептиком, стирая пыль и кровь, чтобы Баррис смогла осмотреть его. За это она и принялась, когда дроиды переложили Скайуокера на стол и настроила аппарат для сканирования, висевшей над столом. Он засветился мягким жёлтым светом, который проникал в тело насквозь и после полученная информация транслировалась на монитор, находившийся слева, так, чтобы Баррис видела. И результат осмотра её не порадовал. Но, чтобы окончательно убедиться в диагнозе, она вызвала Мастера Че, как более опытную коллегу и лучшего специалиста в медкорпусе. Та примчалась на вызов и мигом включилась в ситуацию, обьясненную Оффи в считанные секунды, медики предпочитали не тратить много слов, понимая, что время может быть дорого. Вокара задумчиво оглядела показания монитора и решила сделать повторное сканирование. И её вывод не только не опроверг, но и даже усугубил первоначальный диагноз Баррис. Ситуация была очень плохой и теперь в этом не было сомнения. Оставалось лишь ввести нужные препараты, чтобы снять острое состояние, а затем подключить Энакина к аппарату искусственного дыхания и ввести в транс, чтобы сохранять стабильность состояния. Но никто не мог знать, как долго это может продлиться. Нужно было только сказать Асоке, чтобы она приготовилась к длительному ожиданию и к совершенно любому исходу. Баррис вышла в коридор и увидела, что Тано по-прежнему была здесь. Сидела на банкетке, опустив глаза вниз, словно боясь, подняв их, увидеть то, чего очень опасалась, но что поневоле напрашивалось в её измученное страхом и чувством вины сознание. Но посмотреть в лицо реальности ей всё же пришлось, как только тогрута услышала торопливые шаги, приближавшиеся к ней. Реальность пришла в лице Баррис Оффи, лице сосредоточенном и очень серьёзным, ещё больше, чем когда-либо. Глаза смотрели спокойно, в них не было осуждения, но и радость тоже отсутствовала. Асока вскочила с банкетки, забыв о затекших от долгого сидения ногах и устремиласть к Оффи, всем сердцем желая услышать что-то такое, что хоть отчасти избавить её душу от страдания. - Баррис, скажи мне, как Энакин? - вырвалось из её груди с глухим стоном - Он будет жить? Он не умрёт, правда? Оффи ощущала горячий поток бурной надежды в хлынувшем на неё Силовом разряде, который прошёлся сквозь неё и достиг сердца мириаланки. Очень хотелось ей утешить Тано, но если бы она это могла. Если бы имела право соврать о состоянии пациента. Но нет, медики не должны говорить такого, поэтому, глубоко вздохнув, набирая полную грудь воздуха, решилась произнести сложное известие: - Асока, состояние твоего наставника очень тяжёлое, во время аварии он получил серьёзную травму грудной клетки, повлекшую перелом рёбер и ушиб лёгких, но основную опасность представляет то, что он сильно ударился головой, отчего внутри черепа возникла гематома, которая давит на мозг, вследствие чего Энакин впал в кому и подключён к искусственному дыханию. И теперь мы должны ждать, когда спадёт отёк, и тогда станет яснее, насколько велик шанс на то, что он очнется... Голос Баррис звучал всё тише, не потому, что та сменила тон, а по причине того, что с каждым словом Асока ощущала, как её голову охватывал плотный ватный шлем. Он постепенно гасил все звуки и ощущения, а погаснув, те превращались в камни, падающие в её сердце и оставаясь там, сливаясь в единый, большой монолит. Он придавил ей грудь, мешая дышать и адекватно воспринимать действительность. Весь ужас ситуации дошёл до неё постепенно и уже не мог никуда уйти, оставалось лишь жить с ним вместе, подружиться с ним, иначе просто никак. Но что-то надо было сделать, немедленно, прямо сейчас. Она даже не заметила, как произнесла этот вопрос вслух. - Ты можешь только верить, Асока, и надеяться на лучшее, - ответила Баррис как можно мягче, положив руку на плечо тогруты. - Я должна быть с ним, всегда, прошу тебя, Баррис, отведи меня к нему, - Асока уставилась на неё глазами голодной лотальской кошки и молитвенно сложила руки. Оффи не выдержала этой волны отчаяния и вскоре сломалась, пожалев свою подругу, которую в душе продолжала любить, хоть та в последнее время и вела себя просто ужасно: - Хорошо, я проведу тебя в его палату. Тано устремились за ней, едва сдерживаясь, чтобы не побеждать. Но вот они пришли. Палата была небольшой, всего на две кровати, одна была пустой, застеленной белым покрывалом, а на второй, возле другой стены, лежал Энакин. При виде него, Асока едва сдержала горький вздох. Скайуокер был непохож сам на себя. Укрытый до пояса белой простыней, он был смертельно бледен, на обнажённой груди с обеих сторон виделись датчики с проводами, передававшими на монитор показатели жизнедеятельности, сама грудь была в области рёбер перетянута бинтами, из-под которых виднелись страшные почти чёрные синяки. На лбу тоже было повязка, скрывавшая рану на правом виске, рядом с которой тоже был довольно большой синяк. Глаза Скайуокера были закрыты, а он сам почти не производил впечатление живого. - Я останусь с ним, - решительно произнесла Асока - Буду здесь столько, сколько нужно. Оффи не стала спорить и просто указала той на соседнюю кровать, но Тано и без этого знала, что будет здесь и днями и ночами, независимо от того, что скажет на это персонал больницы и другая общественность. Она должна быть здесь и она будет, какие тут могут быть вопросы и условности? Но сейчас тогрута отправилась не к кровати, вернее, к ней, только той, где находился Энакин. Она опустилась прямо на пол и взяв его руку в обе свои, молча смотрела в неподвижное лицо Скайуокера, стремясь все силы своей души устремить к его сознанию, моля услышать её и ответить на этот безмолвный, но полный смысла и эмоций порыв. Но ответа не было, Энакин словно не знал, что она здесь и тогрута старалась не терять надежды и с каждой минутой этого взгляда на спокойное лицо любимого наставника, чувство вины росло. Асока понимала, что всё то, что она видит, произошло исключительно из-за неё, только она стала причиной того, что Скайуокер теперь едва не умирал. Это осознание опускалось всё глубже, на самое дно её души и наконец достигло сердца, а на глазах наконец выступили слезы и одна за другой стекали вниз. Светлые, облегчающие душу и смягчавшие сердце.