Цена любви

— Остановка сердца! — громко выкрикнул Эрик — Срочно реанимационную бригаду! Реаниматологи дежурили наготове и потому явились быстро. Похоже во время изъятия материала для трансплантации что-то пошло не так и теперь была серьёзная опасность потерять донора. И в то время, как Асоку пытались реанимировать, Эрик и его коллега спешно отсоединяли приборы и системы, заклеивая пластырем места проколов. К счастью они успели собрать нужное количество костного мозга и теперь его было нужно законсервировать и передать в гематологию. Асоку же переложили на другой стол, более широкий, где развели её руки в стороны и порвав на груди тонкую одноразовую рубашку, начали присоединять к ней провода с электродами, по которым пускали электрические разряды. Тело вздрагивало на столе, но по монитору по-прежнему ползла прямая линия. Что такое? Почему? Всё же было нормально. Очевидно, при осмотре врачи что-то упустили и теперь из-за этой ошибки Орден мог лишиться очередного падавана. Тут Эрик припомнил, что пациентка сильно волновалась перед забором пробы, у неё даже был учащенный пульс и очень быстрое сердцебиение. Ему это не понравилось и он спросил, почему так? Асока ответила, что это от невысыпания и потому, что она слишком быстро шла. Оправдания вышли слабые и не выдерживали никакой критики, но Тано цеплялась за них, а другого подходящего донора в запасе не имелось. Поэтому Эрик решил поверить, махнув рукой на все подозрения, велев правда назавтра хорошо выспаться и не торопиться. Но было ли это достаточной мерой в корректировке состояния? И почему сегодня, прежде, чем они стали отбирать материал, Эрик не настоял на повторном осмотре и просто забыл вчерашнее состояние Асоки? А вдруг ей и вовсе нельзя было быть донором? Надо сказать реаниматологам, пока не поздно. Мужчина бросился к бригаде и схватив первого попавшегося за рукав, выкрикнул, забыв про тишины: - Проверьте состояние сердца! Похоже проблема в нём! Как это не странно, реаниматолог прислушался, хотя обычно все врачи страшно не любят, когда в их работу суются какие-то трансплантологи. Видимо, тоже уж очень не хотел, чтобы мир потерял такого способного джедая. - Подключить к искусственному дыханию! - приказал он своим двоих коллегам, а сам тем временем взялся за сканер, который подключил к монитору и приставив его к области сердца, начал плавно обводить по его контуру, следя за тем, как изображение транслируется на монитор. Первые секунды всё было тихо, не считая негромкого шума дыхательного аппарата, а потом врач нашёл то, что искал и тотчас возвестил об этом: - Да у неё же недостаточность легочного клапана! И как только проглядели? - Она не даёт симптомов до тех пор, пока не случается сильный стресс, - пояснил второй врач, следящий за дыханием. - И вот это произошло, - мрачно констатировал третий - Нужно срочно стабилизировать и устранять, иначе мы её потеряем. С этим сложно было поспорить и врачи немедленно приступили к необходимому вмешательству. Трансплантологи принялись работать с материалом для пересадки, посещая его в криоконтейнер, а затем доставляя в гематологию, а реаниматологи, подключив Асоку к искусственному жизнеобеспечению, срочно вызвали хирургическую бригаду, которая немедленно приступила к экстренной операции. Всё происходило подобно чётко отлаженному механизму. Погружение в общий наркоз, обработка операционного поля, сверка с показателями на мониторе, первый разрез, потом второй, более глубокий, и вот, наконец, доступ к сердцу был открыт, осталось самое страшное...

***

Падме в это необычное утро проснулась раньше обычного. Почему-то ей совершенно не хотелось больше спать, наверное причина была во сне, таком красивом и необычном, что уже давно не приходили к ней. Девушка видела ночью, как сидит на краю водопада и глядя на ниспадающие воды, услышала, как её кто-то позвал. Падме обернулась и заметила, что за её спиной стоит мальчик. Не очень большой, лет пяти, а может и меньше, каштановые волосы спускались до ушей, а большие зелёные глаза смотрели с искрой веселья. - Мама! - позвал он её весело - Пойдём со мной! Падме хотела встать и пойти вслед за сыном, тогда, во сне, она почему-то была уверена, что это её сын и это казалось естественным и совершенно нормальным, но не смогла этого сделать. Она чувствовала неясную слабость, которая не давала встать, но скоро всё же смогла. Вернее, Падме почувствовала на своих плечах чьи-то лёгкие руки, которые быстро, хотя и бережно, подняли её на ноги и не отпускали, пока та не приняла устойчивое положение. Девушка обернулась, чтобы взглянуть на свою помощницу, но не успела ничего увидеть, кроме нежно-оранжевой ладони, по-прежнему лежавшей на её плече. - Кто же ты? - решилась спросить Падме, но неизвестная, а это была девушка, как была уверена сенатор, ответила лишь одно: - Называй меня Ангел. И так не успев её увидеть, Падме проснулась, ощущая состояние неясного счастья, хотя причин для него было очень мало. Ведь времени прошло достаточно, а донора до сих пор не нашли, если его не найдут, то судьба её ждёт незавидная. Но сегодня, в это необычное утро, Падме отчего-то знала, что именно в этот день чёрная полоса начнет смеяться на светлую. Почему это было так, неясно, просто об этом говорили чувства. Она потянулась в кровати, осторожно села, спуская с неё ноги, после чего, накинув свой розовый халат поверх сорочки, направилась в отдельный санузел. В зеркало смотреть не стала, и так было понятно, что она там увидит. Обритую голову, которая ещё нескоро покроется волосами, бледное с синевой лицо, тёмные круги под глазами. Падме наизусть знала свою внешность. Она наскоро умылась и вернулась в кровать, чтобы затем взять книгу, которую начала читать пару дней назад. Это был роман о трёх сестрах, каждая из которых руководствовалась своими принципами в жизни. Старшая предпочитала во всём рассчитывать на разум, а средняя, напротив, во всём и всегда полагалась на чувства и веление сердца, а третья, была ещё маленькой и не могла определиться в том, что из этого верно и пока жила как непосредственный ребёнок. Падме с большим интересом читала эту историю и с неменьшим удивлением узнавала себя во всех трёх героинях. Мысленно даже спорила с ними или наоборот, кое в чём соглашалась. Сама же она предпочитала бы жить согласно чувствам, если б была обычным человеком, но она была политиком, лицом своей родины и потому вынуждена была во всём советоваться с разумом. И видно в своё время слишком уж перегнула, а может быть просто разучилась отделять себя публичную от себя настоящей. И в результате едва не потеряла свою натуру. Вот такое впечатление произвела на Падме эта книга, она успела дочитать до середины, когда к ней в палату зашёл врач, чтобы, как всегда, провести утренний осмотр. - Как ваше самочувствие? - спросила Клаудия, внимательно посмотрев на пациентку. - Лучше, чем вчерашнее, - искренне ответила Падме - Проснулась легко и даже почти не ощущаю недомогания. И ещё, хотя врачу об этом не скажешь, её радостное ощущение было связано с тем, что Падме до сих пор, даже проснувшись, продолжала ощущать присутствие этого неведомого Ангела. Словно бы он продолжал охранять её и не позволял думать плохое. - Приятно это слышать, - улыбнулась Клаудия и вправду довольная настроением Падме - Сейчас посмотрю, как твои дела. - Да, пожалуйста, - с той же доброжелательностью ответила Падме, опуская на подушку и слегка откидывая покрывало. Клаудия начала проводить необходимые манипуляции, снимая показатели и только когда завершила, решилась сказать пациентке новость, которую приберегала на финал: - Падме, я должна тебе сказать, чтобы сегодня до обеда ты ничего не ела, а после подготовилась лежать неподвижно минимум час, чтобы не сбить настройки приборов. Падме хорошо поняла этот намёк, но никак не хотела поверить в то, что не ослышалась: - Но это значит... Но как так... Ведь материала нет... - Есть, Падме, - радостно ответила Клаудия - Сегодня тебе нашли донора!