ʕ´•ᴥ•`ʔ
Днём Гарри сидит с Физзи и Лотти в бильярдной, потому что там прохладнее, чем в остальном доме или, тем более, на улице. Пока Томлинсоны играют, Стайлс лежит животом на большом диване, потягивая коктейль и читая книгу, которую ему дал Луи. Она не очень занимательная, но в ней есть некоторая полезная информация, поэтому Гарри до сих пор не забросил это занятие. — Что ты там читаешь? — не унимается Фелисите. — Может, поплаваем в бассейне? — Я не хочу. — Ты же не беременный? — вдруг спрашивает Шарлотта. — Нет, с чего бы это? — Ну, — Шарлотта ударяет кием по шару, и тот закатывается в лунку. — Вы с Луи очень близки в последнее время и… Луи наверняка сказал, что родители хотят, чтобы у вас… появился ребёнок. — Я… я знаю, но я не могу сейчас. Мне не до этого. Восемнадцать лет — слишком рано для меня. И, честно говоря, я не думаю, что смогу иметь детей… — Что? — Физзи промахивается мимо лунки, шокировано смотря на парня. — Поче… — Шарлотта пихает её кием. — Ай! К счастью, допрос прекращается, потому что в бильярдную заходят Луи, Лиам и Найл. Улыбнувшись Хорану, кудрявый собирается уйти вслед за девочками, но Томмо ловит его за руку и нежно целует в щёчку. Смутившись, подросток прячет взгляд, но старший обнимает его, помечая своим запахом, из-за чего Гарри растерянно замирает. Его внутренний омега трепещет от счастья, живот приятно сводит, а голова перестаёт соображать. — Люблю тебя, — шепчет ему на ухо Луи. — Чем собираешься заняться сегодня? — Мы с девочками… хотели посмотреть какой-нибудь сериал. А ты? — Я побуду здесь с парнями, а потом хочу пригласить тебя принять со мной пенную ванну со свечами и вином или шампанским. Что скажешь? Гарри удивлённо смотрит на альфу, а затем на его лучших друзей, которые ищут один из бильярдных шаров, который куда-то укатился после того, как Найл пытался доказать Пейну, что умеет жонглировать. — Не знаю, я не уверен, что… — Стайлс хмурится от осознания, что снова пытается слиться. — Да, хорошо. Я с радостью. Но можно без алкоголя, пожалуйста? Я не умею пить. — Как скажешь, сладкий. Топай, я зайду за тобой. Не скучай. Луи целует его на прощание, проводя пальцами по его шее. Ему так сильно хочется проводить с омегой больше времени, но также он понимает, что им нужно заниматься чем-то помимо того, чтобы целоваться у всех на виду. Что, кстати говоря, очень прискорбно. Когда Гарри уходит, Лиам смотрит на Томлинсона со странной улыбкой, пока тот наконец не спрашивает, в чём дело. — Вы с ним такие милые, но я всё равно не понимаю, почему ты просто не пометишь его. — Его изнасиловали, окей? — злится Найлер. — Возможно, тебе просто стоит включить мозг. Луи ловит себя на ревности Гарри к Найлу. Но он пытается успокоить себя тем, что тот встречается с его сестрой и не стал бы поступать с ней так. — Я хочу сделать это, когда он будет готов. Но он даже ничего не знает об отношениях альфы и омеги, не знает о том, когда и как ставится метка, не знает… он ничего не знает. Ничего, кроме того, что Майкл ему внушил. Я не хочу показаться ему каким-то уродом. — Да, но у тебя всё же получилось залезть к нему в штаны, — не понимает Лиам. — Разве это не значит, что он доверяет тебе? — Нет. В плане… да, у нас есть кое-какой прогресс, но даже после… после того, что было в Денвере и недавно, Гарри всё ещё вздрагивает от моих прикосновений и не подпускает меня к себе в постели. Я не знаю, что делать. — Не знаешь? — переспрашивает Найл. — Я думал, что смогу дольше держать себя в руках, но это сложно, когда перед тобой твой омега без метки. Не думаю, что могу и дальше это продолжать. Я очень люблю его, но мне нужно больше, чем он может мне дать, и мне стыдно за это. — Тогда нахера это всё?! — восклицает блондин. — Расстанься с ним и гуляй! Гарри не твоя игрушка, ладно? У него тоже есть чувства, ты даже не представляешь, как его разобьёт измена! Внутри Луи всё переворачивается, потому что он знает. Возможно, они со Стайлсом слишком поторопились, перешагнув порог дружбы. Возможно, это было ошибкой.ʕ´•ᴥ•`ʔ
Вечером Томмо заглядывает к Гарри, в комнате которого пахнет чем-то приятным, и видит мальчика, сидящего в кресле с книгой в руках и… какой-то маской для ухода за кожей лица. Но он почти не удивляется, потому что это то, что происходит с любой омегой, которая проводит с Лотти и Физзи достаточно времени. Заметив альфу, кудрявый быстро начинает вытирать лицо салфетками, пока тот смеётся. — Прости, — извиняется Стайлс. — За что? Ты само очарование, — подойдя к нему, отвечает Томлинсон. — Я набрал ванну, сладкий. Ты же не передумал? Там пена с ароматом персиков. На лице подростка появляется румянец, потому что Луи такой заботливый и романтичный… Хотел бы омега как-то отблагодарить его за всё то, что он сделал и продолжает делать. — Я немного стесняюсь, — признаётся Гарри, откладывая книгу. — Чего ты стесняешься? Я уже видел тебя без одежды, а ты — меня. Хаз, всё будет хорошо. — А родители и девочки? Их не смутит, что мы… — Хаз, — Луи встаёт перед ним на колени, целуя его пальчики. — Всё хорошо, я же уже говорил. Если бы кто-то был против, это всё равно ничего не изменило бы. Ты — моя истинная пара, никто не может этого изменить. Если… ты сам этого не захочешь. Нет, Гарри никогда этого не захочет. Он не хочет потерять его раз и навсегда, но соль в том, что они ходят по лезвию ножа. У Томлинсона явно есть какие-то проблемы с тем, что у Стайлса нет его метки, а у младшего с тем, что он вообще состоит в отношениях с альфой. Это всё невероятно странно, потому что омега чувствует себя комфортно с Луи, но при этом ему снятся кошмары. — Я люблю тебя, Лу. Но в последнее время ты… Лу, я правда пытаюсь поправиться, — старший в недоумении смотрит на него, не понимая, почему Гарри заговорил об этом. — Я слышал то, о чём ты говорил с Найлом. Я не против того, чтобы ты спал с кем-то другим. Он врёт, он врёт, глядя альфе в глаза, и Луи понимает это по тому, как мальчик слегка сжимает его руки, пытаясь убедить его в истинности своих слов. И это причиняет Томлинсону боль, потому что он не хочет, чтобы кудрявый говорил нечто подобное. — Не смей говорить так, Гарри. Да, мы с Найлом говорили об этом, но это не значит, что я хочу расстаться с тобой. Я правда не хочу, но… я боюсь причинить тебе боль, сладкий. Мне не нужен никто, кроме тебя, но из-за того, что я не могу поставить тебе метку, сделать тебя своим… я с ума схожу, понимаешь? Я всё время хочу видеть тебя в своей постели, хочу обнимать и целовать тебя, это безумие. Мне мало того, что ты живёшь в соседней комнате. — Мне жаль, что я не могу дать тебе того, о чём ты просишь… — Нет-нет, малыш, — успокаивает его Томлинсон. — Ты даёшь мне всё, о чём я только могу мечтать. Мне не нужно от тебя ничего, кроме твоего доверия и твоей любви, правда. Дело даже не в сексе, а в самой метке. Метка связывает пару, устанавливает ментальную связь между партнёрами. И когда ты волнуешься, я могу почувствовать это, если у тебя есть моя метка. Когда ты хочешь чего-то, то я знаю об этом. У большинства альф просыпается потребность заботиться о своём омеге, когда он начинает чувствовать свою пару. Но я не всегда могу удовлетворить эту потребность, потому что я не знаю, чего ты хочешь или в чём ты нуждаешься. Я пытаюсь создать для тебя максимально благоприятные условия, чтобы успокоиться, чтобы не чувствовать такое сильное желание сделать тебя своим. — Оу, Лу, — взволнованно произносит Гарри, потому что он правда не знал. — Ты мог сказать мне. Чёрт, теперь я чувствую себя глупым… прости за то, что я сказал, я подумал, что ты хочешь расстаться. — Никогда, слышишь? Я никогда не захочу расстаться с тобой, сладкий. А теперь идём в ванную, пока вода не остыла. В ванной они закрывают дверь на щеколду, и Стайлс с восхищением осматривается, вдыхая приятный аромат. Приобняв мальчика за талию, альфа целует его за ухом и предлагает ему помощь с тем, чтобы раздеться, а омега стеснительно соглашается. Они целуются, неторопливо раздевая друг друга, и Гарри выглядит очень неуверенным, когда цепляется пальцами за резинку боксеров старшего парня прежде, чем спустить их вниз. Луи приподнимает его лицо за подбородок, оставляя нежный поцелуй на его щеке. — Давай я залезу первый, а ты присоединишься? Они так и поступают. Чувствуя себя немного смущённым, кудрявый некоторое время старается касаться возлюбленного как можно меньше, но вскоре Томмо не слишком настойчиво тянет его к себе за плечи так, чтобы мальчик лёг спиной на его грудь. — Хаз, расслабься, — тихо шепчет Луи, наблюдая за тем, как подросток строит замок из пены, словно маленький мальчик. Он и есть маленький мальчик… Поэтому Томлинсон чувствует себя извращенцем. — Как ты думаешь… — тихо начинает Гарри. — Если бы Майкл не сделал со мной всё это, то мы с тобой… как далеко мы бы смогли зайти? Прости, я просто всё время думаю об этом, и мне бы хотелось узнать твоё мнение. Сначала альфа задумчиво смотрит на «созвездие» родинок на плече парнишки, а затем проводит по ним пальцем, соединяя друг с другом и обмозговывая вопрос. Ему не нравится думать обо всех этих «Что, если», потому что… какая разница? Какая разница, что было бы, если бы они родились в пятом веке до нашей эры, когда они родились в том веке, в котором родились? Луи не любит гадать о том, чего не будет и так далее, ему нравится жить моментом. Даже тогда, когда момент слишком сложный, слишком болезненный. Именно это и говорит Томлинсон, поэтому Стайлс слегка кивает, спокойно объясняя: — Возможно, ты прав. Порой мне кажется, что я так сильно зациклился на прошлом, что упускаю так много всего в настоящем: радость, друзей, семью… тебя. Знаю, мы уже это обсудили, и я счастлив был услышать всё то, что ты сказал. Но я словно застрял в том времени и не могу вернуться в настоящий момент, не могу в полной мере радоваться за Лотти и Найла, не могу наслаждаться временем, проведённым с тобой… То, что мы делали — это безумно, мне очень понравилось, правда. У меня никогда не было подобного. Но все эти кошмары… — Хаз, — тихо зовёт его Луи, обвив руками его талию и прижав к себе, — тебе нужна групповая терапия, малыш. Я знаю, что ты не хочешь этого, но это может помочь тебе куда больше, чем я или миссис Грейсон. На терапии ты сможешь познакомиться с людьми, которые тоже пострадали от насилия, вы сможете обсудить то, через что ты прошёл. Там есть люди, которые давно справились с травмой, но ходят на терапию, чтобы помогать тем, кто получил её сравнительно недавно. Детка, подумай об этом, хорошо? Просто подумай. — Хорошо, да, я согласен. Но я хотел спросить у тебя кое-что, — омега поворачивается к нему так, чтобы взглянуть парню в глаза. — Где можно сделать татуировку и пирсинг? Томлинсон смеётся, но через пару секунд понимает, что мальчик это серьёзно. — Ты хочешь татуировку? Какую? А пирсинг где? — Да, я пока ещё не знаю, какую татуировку. Но с пирсингом я давно определился: на сосках и в языке. Что ты об этом думаешь? Ты не против, если я сделаю это? Луи вздыхает, проводя пальцами по горошинам сосочков подростка, и тот взволнованно смотрит на него в ожидании ответа. — Почему ты спрашиваешь, против ли я? Если это сделает тебя довольным, то это очень здорово. Я не могу запретить тебе. Только давай обойдёмся без пупка, члена и всего остального, хорошо? — Почему? — смеясь, спрашивает Стайлс. Они спорят между собой до тех пор, пока вода не остывает, а затем спускают её и смывают с себя оставшуюся пену. Замотавшись в полотенце, омега поправляет свои влажные кудри, смотрясь в зеркало, пока альфа обматывает одно полотенце вокруг своих бёдер, а затем вторым начинает сушить волосы, наблюдая за тем, как младший строит рожицы своему отражению, облокотившись руками о раковину и выгнув спину. Это выглядит очень горячо, и Луи не может удержаться от того, чтобы не подойти к мальчику в плотную, чтобы шепнуть ему на ухо: — Ты выглядишь очень… соблазнительно. По коже мальчика пробегаются мурашки, его дыхание сбивается, а взгляд устремляется на отражение Томлинсона. На них обоих нет ничего, кроме полотенец. Это волнует омегу, заставляя внутренности завязаться в тугой узел. Он течёт. — Блять, — от неожиданности ахает Гарри, покрываясь румянцем от щёк до груди. — Позволишь мне?.. — тихо спрашивает Томмо, смотря на смущённого подростка, прижавшегося бёдрами к раковине, чтобы быть хоть на каком-то расстоянии от альфы, начинающего постепенно выпускать кокосовый аромат. — Позволишь мне растянуть тебя? Или вылизать? Прямо здесь. Стайлс не уверен, что вообще может соображать, но он кивает, произнося нуждающееся «Да», прежде чем Луи встаёт на колени, прося наклониться немного вперёд и расставить ноги по ширине плеч. Гарри послушно выполняет просьбу, забыв обо всём на свете и задохнувшись от того, как парень проводит ладонями по его бёдрам, а затем оставляет на правой ягодице слабый шлепок. — Луи, — облокотившись лбом на зеркало, хнычет кудрявый. Томмо раздвигает его «половинки», предоставляя себе вид на текущую дырочку и лаская её пальцами, не вводя их во внутрь. Прислушавшись к просьбе возлюбленного, альфа проводит языком широкую полосу, слизывая смазку со сфинктера и внутренней части ягодиц омеги. Младший издаёт несдержанный стон, упираясь руками в столешницу раковины, и альфа довольно стонет, продолжая ласкать его языком, постепенно проталкивая его в узкую дырочку. Когда в помощь идут пальцы, Гарри вздрагивает, но не сопротивляется, наоборот, оттопыривая пятую точку. Когда всё заканчивается, Стайлс понимает только одно: он очень-очень любит этого альфу, и он хочет открыться ему настолько, насколько это только возможно. Гарри любит его. И Гарри хочет поскорее поправиться. Странно, но этот альфа положительно влияет на результат. Этой ночью они спят в комнате Луи, прижавшись друг к другу так, словно боятся потерять то, что имеют.ʕ´•ᴥ•`ʔ
«Something's on my mind Always in my head space». © Billie Eilish, Khalid — lovely.
Утром Гарри просыпается раньше возлюбленного, но он не спешит уходить. Ему нравится быть здесь и сейчас; ему нравится то, как Томлинсон неосознанно метит его своим запахом во сне; нравится, как альфа обнимает его и прижимает к себе. Стайлс почти лежит на нём сверху, абсолютно обнажённый, как и сам Луи, но это не пугает мальчика. Почему-то. В последнее время Гарри не боится находиться рядом с Томмо, независимо от того, одеты они или нет. Всё кажется правильным, когда они вместе. Отчасти поэтому подросток не страшится провести пальцами по татуировкам старшего, а затем по его животу, но он вздрагивает, когда доходит до паховых волос и возвращает руку на грудь мужчины. — Доброе утро, сладкий мальчик, — сквозь сон бормочет Луи, и Гарри мысленно даёт себе затрещину за то, что только что лапал его. — Доброе утро, — отвечает Гарри. Альфа открывает глаза, с улыбкой запуская пальцы в его кудрявые волосы и нежно оттягивая их назад так, чтобы омега запрокинул голову, и мальчик поддаётся, с восхищением смотря на него. Порой Томлинсон правда не знает, что делал бы, не встреть он его почти год назад, и он счастлив, что Стайлс здесь, счастлив, что они истинная пара. Старший парень замечает то, как подросток пытается приблизиться к его губам, поэтому немного отстраняется, массируя кожу его головы. Он хочет убедиться в том, что Гарри в порядке после вчерашнего, потому что они перешагнули очередной порог дозволенного. — У тебя ничего не болит? Как ты себя чувствуешь? — Всё хорошо, — уверенно отвечает Стайлс, чувствуя, как мужчина вновь слегка оттягивает его волосы. — Мне понравилось. Это было лучше, чем всё, что я мог представить, хотя мне было немного неловко из-за… того, что ты делал. — Из-за римминга? Это было слишком? — Это было… просто странно, не знаю. Это было очень приятно, но… ты многим делал это? — щёчки мальчика покрываются румянцем, и он отводит взгляд, всё ещё чувствуя пальцы Томмо в своих волосах, это ощущается очень приятно. — Хочешь поговорить о моём опыте, сладкий? — удивляется Луи, наблюдая за тем, как визави волнительно облизывает губки. — Я просто спросил. Ты не обязан отвечать, — тихо шепчет Гарри, но парень понимает, что подросток, вероятно, хочет почувствовать, что он не просто очередной омега в его жизни. — Никому, — отвечает Томлинсон, и Стайлс удивлённо смотрит на него. — Я никогда не делал этого ни с кем, кроме тебя. Как и многие другие вещи. Я никогда не чувствовал ничего из того, что чувствую по отношению к тебе. Я никогда не позволял кому бы то ни было влюбить меня в себя. Никому, кроме тебя, Хаз. — У тебя не было выбора, — шутит Гарри, и они смеются, потому что это правда так. — Я рад, что его не было. Кудрявый нежно берёт парня за запястье, отстраняя его руку от своих волос и оставляя поцелуй на пальцах, пока забирается на его бёдра под удивлённым взором сапфиров. Одеяло спадает с его плеч, но мальчик не старается прикрыться, смотря прямо на Луи, который не имеет представления о том, можно ли ему смотреть куда-то ниже ключиц Гарри. Это радует омегу, потому что он хочет, чтобы его любили не только за его тело. Только парень наклоняется к возлюбленному, чтобы поцеловать его, как Томмо вновь запускает пальцы в его кудри и нежно оттягивает их, не позволяя осуществить задуманное. — Хей, — Гарри дует губки, сводя брови к переносице. — Зачем ты делаешь это? — Что я делаю? — Хватаешь меня за волосы. Это контроль? Хочешь иметь власть надо мной? — Я твой альфа, Хаз, а не хозяин. Это абсолютно разные понятия, сладкий. Просто я хочу, чтобы ты привык к некоторым вещам. Хочу, чтобы ты доверял мне, хочу, чтобы ты знал, что я не причиню тебе боль. Тебе же не больно то, что я делаю? — Нет, — с толикой непонимания смотря на старшего, отвечает подросток. — А так? — Луи увереннее берёт мальчика за волосы, оттягивая их назад с чуть большей силой, чем прежде. Гарри тихо вскрикивает больше от неожиданности, чем от боли или страха. С его уст сходит взволнованное «Нет», и Томмо довольно улыбается, рассматривая длинную тонкую шею омеги и немного выпирающие ключицы. Стайлс всё ещё выглядит болезненно худым и угловатым, что заставляет альфу хотеть стать его бабушкой, которая откормит его. Но Луи отмахивается от этих мыслей, нежно целуя шею истинного. — Лу? — вдруг прерывает его Гарри, запах которого немного усилился из-за волнения и подступающего возбуждения. Старший парень выпускает его кудри, и младший выпрямляется, вновь смотря на него и выглядя немного неуверенным в том, что собирается сказать. — Я думаю, что мне, правда, стоит пойти на групповую терапию. Я говорил с отцом по этому поводу несколько дней назад, и он сказал, что это может помочь… Миссис Грейсон тоже так считает, поэтому я подумал, что это правда будет полезно. Но я всё ещё не уверен в том, как говорить обо всём том, что случилось без… без желания разрыдаться. — Да, я понимаю, малыш. Но ты не должен скрывать свои чувства. Если тебе больно, мы должны проработать это. Хочешь, чтобы я записал тебя на платную групповую терапию с хорошим психологом? Это будет эффективнее, чем бесплатная. — Хорошо. Но могу ли я попросить тебя ещё кое о чём? — Луи кивает, проводя ладонями по его талии. — Не обсуждай с друзьями то, чем мы занимаемся, хорошо? Это неприятно. Наши отношения — это наши отношения, я не хочу, чтобы в них копался кто-то ещё. Кроме миссис Грейсон. Она считает, что мы должны меньше заниматься всем этим, иначе это может плохо кончиться… — Что? — переспрашивает Томлинсон. — Она сказала тебе расстаться со мной? — Нет. То есть, отчасти, но я не собираюсь слушать её. Я… — Какого чёрта ты говоришь мне об этом только сейчас?! — возмущённо восклицает альфа, в конце переходя на альфа-голос, от которого все внутренности мальчика приятно сжимаются. — Гарри, она не!.. — Хей! — громко перебивает его Стайлс, и Томмо замолкает. — Не смей говорить со мной этим тоном! Я не сказал тебе, потому что знал, что она не права, а ты устроишь из этого чёрт знает что. Луи, я люблю тебя. Я не расстанусь с тобой только потому, что мы не можем делать определённые вещи. Я люблю тебя, я — твой омега, я всегда буду им. Но это не значит, что ты имеешь право использовать на мне альфа-голос, ясно? Я не твоя марионетка. Луи растерянно открывает и закрывает рот, потому что он не собирался делать то, что сделал, но он даже не заметил, как повысил тон. Сначала он не знает, как себя оправдать, а затем на него вдруг обрушивается осознание: это из-за метки, которую он всё ещё не поставил своему омеге. Он пытается контролировать его, потому что в глубине души боится, что не является для Гарри чем-то большим, нежели парнем, с которым они периодически целуются и ласкают друг друга. Гарри всё ещё не его омега. И Стайлс внезапно тоже понимает это, поэтому говорит: — Чёрт, я думал, что мы разобрались с этим. Луи, я твой, я определённо точно твой, и я не собираюсь менять это. Я всегда буду твоим, мне не нужен никто, кроме тебя. Тебе не о чем волноваться. Мы… — Гарри хмурится, осознавая, что говорит не то, что собирался сказать. — Хочешь сделать это сегодня вечером? Луи хмурится, принимая сидячее положение и обнимая омегу, качая головой. — Нет. Я не хочу, чтобы это было под давлением, хорошо? Хаз, ты не готов, мы оба это знаем. Прости, что я использовал на тебе этот тон, обещаю больше этого не делать. Давай просто… забудем об этой метке, хорошо? Я хочу, чтобы для начала ты поправился. Это превыше всего. Просто позволь мне метить тебя запахом и оставлять засосы, для меня этого будет достаточно. И пообещай, что ты… не будешь гулять с альфами. — Найл — альфа, Лу… Постой, ты серьёзно? Он встречается с Лотти. Мы дружим больше пяти лет. — С альфами, кроме Найла. Пообещай, что не позволишь им прикасаться к тебе. Ты только мой, только я могу делать это. — Я обещаю. Может быть, позавтракаем? Когда они спускаются в столовую, держась за руки, вся семья уже в сборе. Но как только видят пару, все умолкают, и это вызывает у кудрявого желание провалиться под землю. Они все знают о том, что между ними было. Дабы разрядить обстановку, Марк желает парням доброго утра и делает глоток кофе, всё ещё смотря на сына непонятным для его омеги взглядом. Луи отвечает тем же и усаживает Гарри за стол, наклоняясь к его уху, чтобы заботливо, едва ли не шепотом, спросить: — Хочешь кофе? — Да, спасибо, — тихо отвечает Стайлс. Томмо специально касается губами его уха, зная, что все наблюдают за ними. На щеках омеги появляется яркий румянец, когда он встречается взглядом с Лотти и Физзи. Луи отстраняется, и Гарри видит очень удивлённую Джоанну. Через пару минут альфа ставит перед своим омегой тарелку с яичницей с помидорами, не забыв и о вкусном кофе. Томлинсон целует мальчика в щёку, чем вызывает у отца вопрос: — Так вы планируете свадьбу? Детей? — Нет, — с наглой улыбкой отвечает Луи. — Мы решили, что восемнадцать и двадцать два это слишком рано для подобного. — Луи, ты же знаешь, в нашей семье принято… — начинает Джоанна. — Мой отец был частью этой стаи, — с холодным спокойствием перебивает её Гарри, поражая этим всех, кто сидит за столом, — как и моя мать. — Женщина удивлённо смотрит на него. — Очевидно, вы, мистер Томлинсон, забыли о том, что у вас когда-то были лучшие друзья. Я прочитал в одном из маминых дневников о том, что моего отца вышвырнули из стаи, когда моя мама забеременела мной, а к ней стали обращаться, как к шлюхе. И вы в том числе. Разве не поэтому она ушла из стаи? — Твои родители нарушили традиции, Гарольд, — объясняет Марк. — Это непростительно. — Ох, правда? Значит, вы и сына своего выгоните, если он не поставит мне метку, если мы не женимся и не заведём щенков? Традиции — это полная херня, если они нарушают чьи-то права. — Понизь тон, — рычит Марк, и Луи инстинктивно рычит на него в ответ. — А ты научи своего омегу манерам! — А я согласна с Гарри, — вдруг заявляет Шарлотта, скрещивая руки на груди. — В Денвере я переспала с Найлом. Что, теперь я не часть стаи? — Ты что? — шокировано переспрашивает Джоанна. — Как ты могла? — Да потому что это моё дело! — восклицает Лотти. — Гарри подвергался насилию с четырнадцати, и это не его вина! А вы заставляете его идти на такое. Вы противны мне. — На дворе не семнадцатый век, чтобы придерживаться всех этих тупых традиций, — соглашается Фелисите. Дейзи и Фиби лишь удивлённо наблюдают за происходящим. Возможно, если бы они были старше, они бы тоже что-то сказали. — Хватит! — альфа-голосом заявляет Марк, и Гарри чувствует, как его сердце останавливается на долю секунды. — Вы, все, живо по комнатам! А ты, Луи, иди в мой кабинет. — Иди к чёрту, — шипит Томмо, взяв своего омегу за руку. — Так нравится придерживаться традиций — на здоровье. Но я не собираюсь это терпеть. И я не позволю кому-либо давить на моего омегу. Гарри не успевает ничего понять, потому что они с Луи оказываются в его комнате, и альфа закрывает дверь на щеколду. — Луи, я не хотел, чтобы всё так получилось. Это же твоя семья, я не хочу, чтобы вы ссорились. — Тише, Хаз, всё хорошо. Ты не виноват в том, что случилось. Я знаю своих родителей, дети для них превыше всего. Вот увидишь, они успокоятся со своими традициями. И мы сможем не думать обо всём этом, — успокаивает его Томлинсон, а затем сам чувствует какое-то волнение. — Как ты? Напугался? Кудрявый кивает, вспоминая, как Майкл кричал на него альфа-голосом из-за любого проступка. — Ты, правда, думаешь, что всё будет хорошо? — Я уверен в этом. А затем Луи рассказывает о своём переходном возрасте, и это помогает омеге расслабиться. Всё будет хорошо.