Солнце двух кланов

Домой Цзян Чэн торопился и по иной причине: состояние Вэй Ина ничуть не улучшилось – он не мог нормально заснуть, фантомные боли с новой силой вгрызались в тело, давая забыться сном только лишь на пару часов, слабость и усталость почти не позволяли встать на ноги. Цзян Чэн злился на целителей – те не могли ничего толкового сделать, перепадало и Вэнь Нину. Вэнь Нин пытался отыскать сестру, уж она— то явно в состоянии помочь Вэй Ину, но ни среди пленных, ни среди погибших Вэнь Цин не было. В резиденции клана, оказавшись в родных местах, Вэй Ин ненадолго оживился, но радоваться было рано: скоро его снова одолел приступ боли. Уже под утро, когда Вэй Ин все— таки с трудом заснул. — А если… спросил Вэнь Нин . — Если в Облачных Глубинах могут помочь? — Считаешь, что это возможно? — Цзян Чэн с надеждой вцепился в предложенный вариант. Сейчас он был готов лично упрашивать о помощи хоть их сурового наставника. — Вэй Ину не хватает энергии для того, чтобы каналы меридианов срослись, начав снова работать. Своей ци у него больше нет, вливание помогает, но слишком мало, — произнес целитель. — Значит, Облачные Глубины, — мрачно подвел итог Цзян Чэн. —Ага и можете прощаться с Вэй Ином— сказала Сакура подходя к ним . —Почему —спросил Вэнь Нин . —Лань Ванцзы считает что А— Сяню могут помочь проще если Лили будет его лечить . —Хорошо ответили Вэнь Нин и Цзян Чэн . Вечером Цзян Чэн вернулся к любимому; тот уже выглядел не готовым отойти в царство смерти, но еще таким болезненным и слабым, что сердце сжималось. — Тебе стоит немного побыть на улице, сейчас тепло, — он накинул на Вэй Ина верхний халат цветов клана и поднял на руки, тот благодарно прижался. Было тихо, только метались стрекозы. От обители Вэй Ина до воды было недалеко, бамбук прикрывал их с берега, а мостки едва были видны в зарослях лотосов. Цзян Чэн бережно опустил свою ношу на согретое за день дерево. — Почти лето, а я лежу словно змея в темной норе и даже встать сам не могу, — Вэй Усянь злился на себя. Весь мир продолжал радостно жить, и ему тоже хотелось влиться в этот поток: он не привык лежать, ему хватило и того лечения, после падения с горы. — Не злись на свое тело, оно и так слишком многое перенесло, — Цзян Чэн привычно огляделся и начал раздеваться, Вэй Ин с любопытством смотрел на это – любимый снял даже нижние одежды. — Ты собрался плавать? — Вэй Ин с сомнением смотрел на очищенную от лотосов полосу – там причаливали лодки. — Мы собрались купаться, — глава клана решительно раздел и Вэй Усяня, который сопротивлялся лишь для виду и делал обиженное лицо. — Я же не смогу плыть, — возразил он, прекрасно ощущая, что если нет сил встать, то уж удержаться на воде он не сможет. — Вэй Ин, — Цзян Чэн опустился в воду и протянул к нему руки. — Доверься мне и нашей стихии. И Вэй Ин доверился, опуская руки на плечи любимого и не отводя взгляда от его глаз. Вода мягко приняла его, и еще он чувствовал, как бережно его поддерживают родные руки: он не должен сдаваться. — Спасибо. — Давай, тебе нужно восстановить единение с водой, она тебя не предаст, — Цзян Чэн был уверен в родных водах, несмотря странные звуки в зарослях. Выдох— вдох, и Вэй Ин позволил телу погрузиться в воду. Вода напоена магией, она – универсальный проводник в мир духов, она близка к крови. Вынырнул Вэй Ин сам, когда Цзян Чэн начал беспокоиться, но все равно прижал его, пытающегося надышаться, к себе. Вода даже на глубине была теплой, и до этого казавшийся холодным Вэй Ин теперь ощущался горячим, живым, о чем говорило трепещущее сердце. Цзян Чэн ощутил, как его гладят по спине, уткнувшись в шею, и улыбнулся – вот это уже его А— Ин; он запечатлел мягкий поцелуй в висок. Еще немного побыв в воде, Цзян Чэн вытащил совсем расслабленного приемного брата и, обтерев, накинул только верхний халат, сам же поторопился полностью облачиться – ночует он сегодня здесь, дела подождут. — Тепло, — Вэй Ин почти мурлыкал, прижавшись к его груди, пока его несли обратно. — Я буду греть тебя всю ночь. *** — Дядя, — Лань Сичэнь вежливо приветствовал родственника. — Ты так внезапно и без всяких предупреждений покинул Облачные Глубины, даже не взяв с собой охраны. — Защитить себя я могу, — возразил Лань Сичэнь. — К тому же угроз сейчас больше нет, и подозревать в вероломстве союзников – не стоит. — Мы благодарны ордену Юньмэн Цзян, и надеюсь, с его нынешним главой будет возможным восстановить потерянное величие. — Поверь мне, дядя, глава клана Цзян все для этого делает, — произнес Лань Сичэнь. — О своих людях и их безопасности он заботится не меньше, чем его отец. — Из мальчика все— таки получился толк, — Лань Цижэнь пригладил бородку. — Но Вэй Усянь собьет его с правильной дороги. И то, что он использовал темный путь, еще скажется на всех, кто его окружает. — Дядя, этого уже точно не будет, — возразил Лань Сичэнь. — Ты ведь тоже уже знаешь, что у него нет ни золотого ядра, ни темной ци – как, по— твоему, могут сбыться твои опасения в таком случае? — Вэй Усянь все равно был и остается тем еще любителем нарушать правила и подвергать сомнениям нормы и традиции, — судя по голосу, Лань Цижэнь не собирался прощать свой провал в качестве учителя. — Но не меньше этого меня беспокоит твой брат. Лань Чжань изменился после Безночного города. — Я знаю об этом, — произнес Лань Сичэнь, будучи в курсе даже причины такого изменения. — И поговорю с ним. — Он всегда прислушивается к тебе, — кивнул дядя, — хоть и беспрекословно слушается и остальных. Лань Сичэнь пообещал решить этот вопрос, вот только послушает ли его брат, буквально одержимый стремлением забрать сюда Вэй Ина… Это даже не просто безответная влюбленность, а самая настоящая одержимость чужим мужчиной. Лань Сичэнь редко когда бывал в покоях младшего брата с тех пор, как тому исполнилось десять лет. Они близко общались друг с другом – ну, как общались, всегда говорил в основном Лань Сичэнь, Лань Чжань лишь слушал его, и если бы не возможность даже без прикосновения знать его эмоции, то для Лань Сичэня собственный брат был бы загадкой: Лань Чжань характером пошел в отца, все держал в себе и окружающих ставил в известность лишь уже по факту совершенных действий. Идеальный, вежливый ученик, благовоспитанный юноша и редкой одаренности заклинатель – это было лишь внешней оболочкой, под которой бушевал тот еще ураган. Казалось, был такой момент, когда братья стали по— настоящему близки между собой, словно растаял лед благочестия, но затем, когда Лань Сичэнь начал испытывать проблемы со своими возможностями, внимание дяди и старейшин переключилось на старшего из двух нефритов клана: в Лань Чжане их все устраивало и так. Поэтому неудивительно, что, столкнувшись с таким человеком, как Лань Чжань, Вэй Усянь избрал его жертвой для своего чувства юмора и проделок – он просто привык к тому, что люди, не зависимо от их способностей, открыты и способны реагировать на мир. Поведение же Лань Чжаня не укладывалось в привычную картину мироздания, поэтому он и решил во что бы ни стало, расшевелить его «ледяное» спокойствие. Но у них слишком разные характеры, и столь свободолюбивый Вэй Усянь откажется существовать запертым в золотой клетке, а для Лань Чжаня сберечь – означает как раз запереть, спрятать от всех прочих. … Здесь всегда должен был царить идеальный порядок, однако внимание Лань Сичэня привлекла книга, упавшая на пол – видимо, брат торопился, куда— то уходя, и даже не остановился. Пролистав книгу, Лань Сичэнь нахмурился, найдя в ней несколько страниц, где явно видно было, как сильно сжали бумагу, когда разбирали эти ноты. Мелодия же из этих нот способна на время погружать услышавших ее в глубокий сон… Обеспокоившись, глава ордена Гусу Лань направился туда, где точно мог отыскать брата. Лань Сичэнь редко приходил сюда – в домик, где жила их мать. Несколько мгновений он помедлил у двери, осторожно касаясь ее, поддавшись воспоминаниям о далеком и беззаботном детстве, когда они с братом были просто детьми и приходили к маме, не понимая, почему она так редко бывает рядом с ними. Тогда, в детстве, они оба считали, что мама – как та заколдованная княжна из старой сказки, но почему— то папа все не приходит, чтобы спасти ее и расколдовать. Лишь с возрастом – да что и скрывать, подслушивая разговоры дяди и отца – Лань Сичэнь узнал настоящую историю своих родителей. Если честно, то он не желал вникать и разбираться в первоисточнике всего – не потому, что хотелось закрыть глаза на подобное, нет, ему просто не хотелось выбирать, чья же вина в происходящем оказалась сильнее, выбирать сторону, они оба являлись для братьев родителями: мать не желала ни брака, ни, возможно, детей, но согласилась на такую жизнь, отец же, продолжая любить ее, но не в силах простить за совершенные убийства, держался на расстоянии, не желая ни сблизиться, ни отпустить ее. Этот поступок отца запомнился хорошо. И вот теперь, кажется, Лань Чжань готов следовать тому же пути. Брат был тут, и к чему он готовился, увы, уже не было секретом. Замерев на пороге, Лань Сичэнь — Я запрещаю тебе отправляться в Пристань Лотоса. Лань Чжань замер, резко развернувшись к Лань Сичэню, его эмоции так и ощущались. Вздохнув, Лань Сичэнь поднял книгу, демонстрируя ее и улавливая новую вспышку эмоций: досада, раздражение на самого себя, упрямое желание не подчиняться, убеждение в своей правоте. — Это – «Собрание смятения», где хранятся темные мелодии страны Дунъин, — продолжил говорить Лань Сичэнь, пока брат молчал. — Ты нашел мелодию, способную погрузить в сон услышавшего ее. Но не только это заинтересовало тебя, ведь так, А— Чжань? Молчание продолжилось, Лань Чжань теперь сдерживал эмоции, «закрываясь» даже от Лань Сичэня, не позволяя ему считывать его состояние. Но и без этого Лань Сичэнь все видел. — Пойми уже наконец, Вэй Ин любит другого. Ты можешь быть либо только другом, либо врагом, все зависит исключительно от тебя. — Ему нужно вернуться сюда, — впервые за все время заговорил Лань Чжань. — Иначе Вэй Ин умрет от последствий использования темной ци. — Нет, — ответил Лань Сичэнь. — Пришло письмо от Лили. Жизнь Вэй Ина теперь вне опасности, он и Цзян Чэн дополняют друг друга на их теперь уже общем пути. От этих слов Лань Чжань отвернулся, словно его ударили. Вздохнув, Лань Сичэнь продолжал свою речь, понимая, что если не достучится до брата, то быть беде: — Я не хочу войны между нашими орденами, но ты можешь разжечь ее – Цзян Чэн никогда не простит, если ты попытаешься забрать у него Вэй Ина Лили и Сакура тоже не простят . Скажи, разве ты хочешь, чтобы он умер тут, как мама? Он такой же свободолюбивый и не потерпит никаких ограничений. Лань Чжань продолжал молчать, лишь сильнее сжав кулаки. Лань Сичэнь повернулся к двери и тихо произнес: — Я очень надеюсь на твое благоразумие. И напоминаю – не появляйся там.