Они могут свести с ума

– У меня постоянно присутствуют боли в паху, когда я хожу, сижу или лежу. – жаловался Глава клана Лань на свою проблему, когда он и его коллеги из общества беременных мужчин, гуляли по травке под тёплыми лучами солнца, – не знаю, вроде когда в уборную по-маленькому сходишь, то и отпустит, но ненадолго. Это так утомительно. – А у меня ноги стали отекать, – Глава клана Цзян также поддержал беседу, ведь ему было чем поделиться, – порой не могу надеть обувь. А ещё ломит спину. Ужасно. Позвоночник как будто пронзили острой проволокой. Не знаю, что будет дальше, когда живот станет ещё больше. – Милый, ну, я же с тобой. Я твоя опора и поддержка до скончания веков. Мы выносим эти беременности вместе и вообще, преодолеем всё, что угодно, – Лань Хуань взял руку возлюбленного в свои и поднёс к губам, оставляя на ней лёгкий поцелуй. – Я люблю тебя, мой Ослепительный* лучик. – А я люблю тебя, мой мотылёк. – А у меня тоже есть проблема! – Вэй Усянь напомнил, что он тоже здесь, ибо видеть, как эти двое начнут сношаться, у него особого желания не было. Две пары глаз с невинным выражением уставились на Старейшину Илин. – Я секса хочу! До безумия. До бешенства! И это просто невыносимо. Я практически не могу насытиться мужем. Иногда создаётся впечатление, что я его просто-напросто насилую. У него уже сил на меня не хватает. И во время первой беременности было тоже самое, но там я постоянно дрочил. Однажды даже чуть недовёл себя до обезвоживания организма. Весь день мастурбировал и не мог ни есть, ни пить. А сейчас, кажется, всё ещё хуже. Я жить в постели готов. Цзэу-цзюнь и Саньду-Шеньшоу переглянулись, а потом одновременно и очень резко сделали по два шага в сторону. От греха подальше. – Да не с вами! – Усянь закатил глаза. – С Лань Чжанем. Главы обоих кланов облегчённо выдохнули. – Нет, ну уверен, он не против, а даже наоборот, господин Вэй! – Лань Хуань взял под руку Цзян Чэна, а тот в свою очередь, Вэй Ина. – Он же Вас любит очень сильно. Знали бы Вы, как страдал Ванцзи, когда Вы сбежали. Усянь опустил голову. Стыдно стало. – Я представляю. Эх… Я скучаю. Мы полтора часа не виделись, это же самая настоящая вечность. – Мне тоже часто хочется близости с отцом моего малыша, – улыбнулся Сичень, поглаживая свой уже приличных размеров животик, – до слёз. – И он всегда рядом, – Цзян Чэн. – Один сцыт по сто раз в день, весь Гусу Лань мне в общественную уборную превратил. У другого ноги как у слона, спину ломит. Нытик! – плюнул Лань Цижэнь, которому «посчастливилось» во время прогулки этих троих оказаться с ними поблизости. Дело всё в том, что дерево, на котором Старейшина хотел повеситься ещё с момента свадьбы своего старшего племянника, находилось прямо на той полянке, где и ходили беременные. Правда, был момент, когда старик Лань позабыл о своём «высокоинтеллектуальном» занятии и пару месяцев не подходил к своему приватизированному дереву. Всё вернулось на круги своя, когда он узнал о беременности старшего племянника. Тогда он стал желать покончить с собой вдвое больше, ведь проблем было две. Вскоре появилась и третья проблема: нежелание жениться Главы клана Цзян. Тогда дедуля уже совсем переехал под это дерево. Иногда он от него, конечно, отходил, дабы перекусить чего или же посмотреть книги с красавицами, которые ему презентовал Вэй Усянь, сам того не ведая. – А третий, вообще, Вэй Усянь – причина всех моих несчастий и болезней. Превратил Облачные глубины в гнездо разврата. Испортил и попортил моего племянника, осквернил его жилище, душу и анальное отверстие. И, ведь, не остановился на этом. Продолжает самым наглым образом мне ребёнка портить. Ещё и внуки такими же вырастут. Ох, горе мне, горе! Старик присел на пушистую травку и посмотрел на петлю, болтавшуюся над бочкой. Нет, так больше продолжаться не может! Он должен, просто обязан жить для того, чтобы его внуки выросли достойными людьми, стали Верховными заклинателями и вообще, он ни в коем случае не должен допустить, чтобы Вэй Усянь занимался их воспитанием. Чему хорошему их может научить этот… этот…этот Старейшина Илин? А чему своих детей научат два гомосека… простите, главы кланов, которым уже скоро рожать, а они до сих пор ходят за ручки, целуются по разным углам, трахаются ночью и под одеялом, как мыши, чтоб их никто не слышал, а никак не могут пожениться? Или не хотят? А им скоро по сорок лет стукнет. А там и по полтиннику. Дети ещё в школу будут ходить, а родители у них старые, как говно мамонта, за ними следом успевать не будут. Конечно это кошмар будет! Лань Цижэнь обязан выжить, дабы спасти внуков от страшной гибели мозга и моральной деградации. Пожилой заклинатель схватил свой меч и от одного его взмаха на землю упала верёвка с петлёй. Ещё один взмах – и бочка, на которую он всё время залазил, чтобы подобраться к петле, раскололась на дощечки. Он больше не будет думать о смерти, будет жить ради внуков, чтобы их не испортили дети. И старшего племянника женит, даже если для этого придётся убить Главу клана Цзян. Придушить! Сжать ручки на его тонкой шейке и сжимать, пока тот не покраснеет, а потом не посинеет. И Вэй Усраня! Козла, который так жестоко лишил деда хорошей, милой и скромной невестки. Кто ж теперь посмотрит на Ванцзи, он же порченый! Ладно, Сичень хоть не какого-то там голодного щенка подобрал с улицы. Его брачный союз, если конечно Главу клана Цзян допинают до Храма Предков, должен укрепить влияние обоих орденов. Эх… Тяжко, очень тяжко. Старейшина собрался с духом, вернул свой меч в ножны и двинулся в сторону поселения. Надо бы перекусить, а то силы нужны, для борьбы. Это война! Война дедушки с детьми за счастье внуков. * «Лань» – синий, «Хуань» – ослепительный.