Они могут свести с ума

Сюэ Ян заботливо подложил мягкую подушку под ноги Сяо Синчэню, дабы тот не испытывал неприятных ощущений от того, что так долго лежит. Во время беременности, а если быть совсем точным, то ближе к родам, нижние конечности даочжана сильно отекали и сейчас его организм необходимо было приводить в норму. Если приподнять его ноги чуть выше уровня головы, есть маленький шанс, что отёки хоть немного начнут сходить, а если уж это не поможет, то придётся применять более действенные методы. Так же Чэнмэй отметил, насколько, всё же, его возлюбленный истощал за эти девять месяцев. Когда Синчэнь ходил с огромным животом, скрывая его под плотными слоями одежды, за что получил от возлюбленного прозвище «Капустка», этого не было заметно, но сейчас, когда живот «ушёл», казалось, что на простынях лежит плоский, обтянутый кожей скелет. Эх! Кормить своего беременного даочжана надо было лучше! – А-Ян? – позвал его тихий голос ослабленного человека. – Ты здесь? – Здесь! – Сюэ Ян тут же сжал руку любимого заклинателя, дабы тот хоть за это не нервничал. – А-Ян, где мои дети? Тёмный заклинатель сильнее сцепил пальцы на холодной руке, и ещё раз поблагодарил Небеса за то, что этот человек не имеет возможности сейчас видеть выражение его лица. Нет, конечно, Чэнмэй бы попытался сыграть нормальное настроение перед даочжаном, в случае если бы тот не был лишён глаз, но так-то определённо было проще. – Наша дочь сейчас спит. Я покормил её недавно и теперь она отдыхает. Спасибо тебе за такой щедрый подарок. Мне жизни не хватит, чтобы отплатить тебе за него той же монетой, – горячие губы прижались к ледяным пальцам, оставляя на них чувственный поцелуй, в который молодой мужчина попытался вложить всю свою любовь, – но я обещаю вас оберегать, любить и быть до конца своих дней вашей опорой и поддержкой. – Подожди, что ты несёшь? – Синчэнь попытался сесть, но сильное головокружение не позволило ему этого сделать. Заклинатель лишь вцепился в одежду своего возлюбленного, крепко сжимая её и на этом всё, на что-то большее сил просто не хватило. – Тебе тоже нужно поесть, ты очень ослаб. Эти роды тебя напрочь измотали. – Не заговаривай мне зубы! – а рычать у него получалось страшно. – Вэй Усянь же говорил, я всё слышал, что во мне был и второй ребёнок! – Тебе показалось, даочжан! Громкий крик Сюэ Яна оглушил Сяо Синчэня и перепугал маленького ребёнка, который спал в небольшой деревянной коробке, в которой в качестве подстилки служил толстый слой сена. Ну, это на первое время, пока папаша не придумает, как соорудить ребёнку нормальную колыбельку, а может и просто её где-нибудь украдёт. Тёмный заклинатель отпрыгнул от любимого человека, словно тот был прокажённый, чем вызвал у него негодование. – И давай ты больше не будешь поднимать эту тему, иначе я решу, что у тебя послеродовой кризис и помещу тебя в ванну со льдом. Буду тебя там маковым молоком отпаивать, пока ты практически ничем не станешь отличаться от ходячих мертвецов, услышал меня? Можно было понять этого человека и такую вот реакцию на происходящее, хотя, он всегда был чересчур грубым. Сюэ Ян крайне болезненно пережил внутриутробную гибель их ребёнка и прошло слишком мало времени для того, чтобы научиться справляться с этой болью, принять её как должное и продолжать жить дальше ради выжившей малышки. Но Сяо Синчэню было бы гораздо хуже, узнай он правду, поэтому срываться нельзя, а всеми правдами и неправдами сдерживаться, дабы тот поверил в то, что его разум чуть помутился от усталости. – У нас родилась одна дочь, одна! Потрясающе красивая и, знаешь, – чуть успокоившись, тёмный заклинатель подошёл к тихо поскуливающей малышке, дабы взять её на руки и успокоить, – у неё твои глаза. Губы Сюэ Яна расползлись в широкой улыбке, а на глаза навернулись слёзы. – Я запомнил их на всю жизнь, когда впервые заглянул в этот бездонный омут. Хотя наверное, всё же не с первого взгляда у меня сердце дрогнуло, – он призадумался, – помнишь, я стоял на крыше в поселении вырезанного мною клана Чан, стебался над офигевшими от кучи трупов Вэй Усянем и его шайкой, а ты спустился ко мне как ангел с небес и это твоё: «Сюэ Ян, я не позволю тебе снова сбежать!» Я ведь тебе и дерзить тогда начал, а сам уже представлял тебя связанным на моих простынях и с кляпом во рту. – Давай не при дочери! – щёки даочжана наконец приобрели румянец, а то ж совсем безжизненным казался. – Ох, простите великодушно, виноват! – ну, хоть как-то на шутку свести весь этот кошмар, что сейчас происходил в жизни двоих влюблённых бомжей. – Просто, вспомнил ещё нашу битву на мечах в тот раз. Ты был чертовски хорош. – Я и сейчас в отличной форме. Мне бы немного поупражняться в фехтовании и можно в бой. Кстати, вот, я немного окрепну и мы можем с тобой помериться силой. – Ага-ага, обязательно! Ты сразу палочки для еды в руке удержать попробуй, а потом уже рот на Шуанхуа разевай. И вообще, выходи за меня замуж? Сколько можно уже тянуть с этим? – Сотый раз уже «да» говорю, задолбал. – Но ты ни разу не говорил мне «да»! – Сюэ Ян присел рядом с Синчэнем. – Ну, значит, теперь говорю. Только, разве ж нам можно? Ты же женат ещё. – Да почти год прошёл с того момента, как, как ты любишь говорить, я овдовел! Да и браки по расчёту меня никогда не интересовали, и я не вижу смысла трястись над своим статусом, как ты о том думаешь. То ли дело наш с тобой брак. Я бы сказал, что он мог бы стать самым настоящим. – Слушай, жених, дай мне дочь на руках наконец подержать, а? – Дам! Но сперва покормлю тебя. Это будет своеобразным стимулом для твоей даочжанской мордахи. Вот как съешь всё что я тебе приготовлю, так нянчи мелкую хоть весь день. Заботливый он, хоть и пытается вести себя, как козёл. Только за любимого человека переживает больше, чем за себя. – А давай её А-Цин назовём? В честь… – Ну, уж нет! – Чэнмэй чуть не скрутился в рвотном позыве. – Я категорически против называть нашу с тобой дочь именем слепой замарашки! – На твоих руках и её кровь… – Мои руки полностью в крови. Да, что там руки – я по горло в крови людей, но не говори, Синчэнь-гэ, что тебя это не заводит. Представляя меня в образе жестокого убийцы, каковым я по стечении неких обстоятельств являюсь на самом деле, ты же кончаешь как последняя сучка. Я тебя попортил во всех смыслах! – последняя фраза была произнесена с некой театральной наигранностью. – Я же просил не говорить о подобном при дочери! – А пусть привыкает! Отдельной комнаты ей в этом доме никто не выделит, а её мамаша сдерживать себя во время секса не умеет. Ты кстати обращал внимание на то, что ты до ужаса громкий? У меня уши закладывает иногда от твоих воплей умирающего тюленя, когда я тебя трахаю! – Не говори, что ты против этого! Да и как я могу себя сдерживать, когда ты так хорош в постели? Натренировался там на своём Цзинь Гуанъяо. И его цветок сорвал, и мой. Партенофил* несчастный! – Ничего подобного, дорогой даочжан! Гуанъяо это нужно было для здоровья, а мне для собственной психики, ибо он бы мне её сломал ко всем чертям. А так, я его как выебу, так он сразу такой кроткий становился, просто прелесть. Ты не такой! Тебя еби-не еби, как был змеёй, так ею и ходишь. Сяо Синчэнь этому негоднику язык показал. Змея не змея, а у него теперь дочь есть от этого человека и дай Боги, чтобы он не бросил их, потому что, будучи лишённым зрения, одному даочжану с ней не выжить. За такой милой перебранкой эти двое позабыли обо всём плохом. Как и было обещано, Сяо Синчэнь за то что поел, в награду получил на ручки дочь. Следующие же три дня он провёл в постели, так как Сюэ Ян не позволял ему даже на по нужде отойти – горшок приволок, да и мыл возлюбленного там же. И только убедившись, что молодая мама наконец немного стала идти на поправку, встал вопрос об амнистии. Недолгая прогулка возле дома под руку с сожителем пошла на пользу. Синчэню хоть чуть радостнее стало, а там его и сюрприз ждал. Нельзя, конечно, сказать, что он приятный, но, разве что, немного. *Партенофилия – сексуальное расстройство, половое влечение к девственницам.