***
…Тихий стук. Тишину нарушали только гудение медицинского аппарата и этот стук. Стук, который сейчас был чаще обычного. И, если бы эти двое не сидели вплотную друг к другу, они бы и не осознавали и не чувствовали, что этот учащённый стук у них почти одинаковый. Синий и Голубой. Сидели рядом, прислонившись к стене медпункта, и слушали, как аппарат проверяет жидкости на аномалии. — …Бирюзовый, — вполголоса проговорил Синий, пытаясь не нарушать эту тихую гармонию. — Слушаю тебя, — ответил Голубой почти шёпотом. — …откуда в тебе столько сил?.. — В каком смысле?.. — Как ты умудряешься так долго держаться… когда тебя угнетают, ты всегда ходишь один, без поддержки, сейчас ещё попал в эту переделку с предателями… даже не просто переделку, здесь умирают люди!.. Ты даже обнаружил тело, нашёл в себе силы подойти и рассмотреть, когда кто-то другой на твоём месте, возможно, испугался бы до смерти одного вида крови… скажи, как ты справляешься со всем этим?.. Голубой молчал и смотрел вперёд, сфокусировав свой взгляд на одной точке, как шизик, который пилит пустыми глазами свою неподвижную галлюцинацию. Он нахмурился и со вздохом ответил. — А кто сказал тебе, что я справляюсь. Синий посмотрел на него с состраданием, взял его руку и нежно притянул к себе. — Чувак, знаешь, я о тебе так беспокоюсь… — Да, спасибо, — перебил Бирюзовый, как будто не до конца понимая смысл его слов. — Но, наверно, не стоит. — Но почему?.. — Я не боюсь предателей. Да, у нас пока нет никаких подозрений, кроме как на Оранжевого, который, как я считаю, невиновен, потому что вряд ли настоящий предатель будет так пренебрегать своей жизнью. Но большая часть экипажа ещё жива, и я буду до последнего надеяться, что хоть кто-то из мирных останется жив. А если предатели действительно сильны, и мы не в силах их перебороть, то зачем тогда бояться? В этом случае стоит только принять смерть. Нет смысла бояться умереть, когда это всё равно случится с тобой, как и нет смысла жалеть о навсегда утерянном счастье. Синий с печалью опустил глаза и начал аккуратно перебирать пальцы руки Голубого между своих, чтобы ничего ему не повредить. — Я не предателей боюсь. — А кого же? — Это довольно странно прозвучит, но как раз-таки мирных. Знаешь, у предателей есть цель — убить всех, и они убивают всех, без разбора. У них нет цели убить какого-то человека конкретно, поэтому им нет особой разницы, сейчас этот чувак сдохнет или потом. Главное, чтоб сдох. А мирные… им не плевать, кого они в космос кинут. Они если захотят чьей-то смерти — они убьют, и скажут, что это не плохо, что так нужно было. Оранжевый правильно говорил, что вся наша судьба в руках большинства, и у тебя больше шансов погибнуть от руки тех людей, в чистоте которых ты даже не сомневался, чем от руки одного из двух убийц. И, к чему я клоню… за тебя проголосовал Зелёный, я видел. — Намекаешь на то, что он подозревает меня? — в задумчивости сказал Голубой. — Вероятнее всего. Синий выпустил его руку, но он тут же схватился за него, намекая, что не хочет его отпускать. — Посмотрим, что будет дальше.***
Экран издавал какие-то странные звуки. Шуршал, гудел, хрипел. Зелёный смотрел в него уже которую минуту и нервно постукивал ногой по полу. Абсолютно ничего необычного. Даже люди в камеры не попадали, не то что убийства. Просто. Четыре. Пустых. Локации. Либо предатели, да и мирные тоже, были слишком умны, чтобы ходить в радиусе обзора камер, либо Зелёному сегодня просто очень не везло. Да, он прекрасно понимал, что эта тактика, включающая в себя постоянное торчание в охране и высматривание непонятно чего по камерам не самая перспективная, но ему просто-напросто нечего было больше делать. Все задания он выполнял на так называемом speedrun'е и самое последнее закончил ещё до второго голосования. В простом гулянии по кораблю он не видел никакого смысла, и в этом случае просто чувствовал бы себя бесполезным. А так… Наверняка многим из нас хотелось бы засечь, как импостер выпрыгнул из люка или зарезал кого-то, а потом добежать до кнопки, скрываясь от его погони, и провозгласить его имя, чтобы все услышали. Конечно, классно, но небезопасно, особенно если рядом нет друга, с которым вы как две половинки, и предатель не убьёт никого из вас из-за как минимум одного свидетеля. Одному выискивать импостера на всём корабле как-то сыкотно, поэтому он стоял на камерах. При всём этом на вопрос «а нахрена ты тогда спидранил?..» он вряд ли бы ответил. И вдруг тот самый долгожданный момент настал. В обзоре одной из камер промелькнула фигура человека. Зелёный кинулся к экрану, пытаясь понять, кто это и где он, но тут за его спиной раздался чей-то негромкий голос. — Хей, Зелёный… Он отвернулся от экрана. На входе в комнату стоял Жёлтый с двумя ремнями спереди на костюме, к которым был прицеплен ребёнок, сейчас спокойно дремлющий. Зелёный ещё раз взглянул на экран, чтобы убедиться, не врут ли камеры, и, да, они говорили чистую правду, и в локации с надписями «Reactor» и «Security» справа действительно стоял Жёлтый. И вроде бы поначалу он даже обрадовался, что к нему за такое долгое время пребывания в одиночестве пришёл хоть какой-то человек, но потом он вспомнил голосование. Этот «хоть какой-то человек» был тем, кто подозревал его, а в такое время быть подозрительным, даже для одного человека, было ой как небезопасно. — Вот ты где… я так долго тебя искал, — продолжил он шёпотом. Эта фраза Зелёного насторожила ещё больше. Учитывая то, что он шептал и что стекло было затонированным, это ни интонации, ни выражения лица. То ли он там улыбается, то ли смотрит исподлобья, то ли злобно улыбается, чего ещё не хватало — никто не знает, кроме него самого. — Что ты хотел? — спросил Зелёный как можно спокойнее, но при этом с нескрываемым ответным подозрением. — Извиниться хотел. Прости, виноват, нажал на тебя, не подумав. Вижу, что ты норм чел. Все карты раскрылись. С одной стороны Зелёный почувствовал вину за то, что заподозрил невинного человека, но его другая сторона моментально оправдала его и даже нашла обвинения для Жёлтого. — А никто не учил тебя, что надо сначала думать, а потом уже делать?! — токсично отозвался он на извинение. — Чщщщ. Разбудишь его, — шепнул Жёлтый, указав на ребёнка. Зелёный хотел было ещё громче прикрикнуть на него, но что-то внутри заставило его промолчать. Он осмотрел его с ног до головы. Жёлтый… Такой счастливый человек. У него уже есть семья, ребёнок, к которому он относится как к чему-то прекрасному и святому, есть дело, которое он любит — и он счастлив. Человек, достигший своей цели, всегда счастлив какое-то время. И почему бы ему не жить дальше, если жизнь так непередаваемо прекрасна? Судьба закинула его чуть ли не в войну. Наверное, это можно было бы назвать войной, или, если точнее, блицкригом, только в этом случае две стороны не знали друг о друге почти ничего. Не знали даже то, кто на какой стороне. И именно в этот раз Жёлтому пришло в голову не просто поехать, но и взять с собой сына, который даже света ещё не увидел. Теперь они оба были в смертельной опасности, от которой их может сберечь только удача и они сами. Да-да, Судьба, весёлые у тебя приколы. Зелёный начал мелкими шагами подбираться к нему. Он осознавал, что сейчас перед тяжёлым роком судьбы все равны, и Жёлтого из-за ребёнка на руках ему было жаль даже больше, чем себя, но изнутри грызла обида… Грызла и не отпускала, даже когда перед ним извинились… В гневе человек способен на всё, гнев ослепляет, но совесть возвращала ему зрение. Он посмотрел через коридор на локацию реактора и заметил там людей, на что тут же напросился вывод: если я их вижу, то и они меня могут увидеть, а услышать уж точно. Тогда сознание окончательно пришло в себя. Он вздохнул и, достав из кармана свой гаджет с заданиями, обратился к Жёлтому: — Всё, прощаю. Если у тебя ко мне больше вопросов нет, можешь идти по своим делам.***
<…> — Красный… что это было?.. я… мне… мне страшно. Вспышка промелькнула перед глазами так быстро, что никто ничего не успел сообразить. Искра, вырвавшаяся из лампочки из-за большого разряда электричества, сейчас тлела на железном полу, сверкающая среди облака гнетущей тьмы. Темнота сопровождалась почти полной тишиной, когда весь корабль замолк, и говорить продолжили только реактор, двигатели и сердца людей. Когда вокруг словно собираются клубы густого чёрного дыма, такого густого, что он просто превращается в сплошную чёрную материю, а отсутствие звуков закладывает уши так, что в них даже появляется звон и гудение, у человека начинается паника. Паника из-за боязни неизвестного, когда ты понятия не имеешь, что находится рядом с тобой. …Раздался жуткий крик, который тут же оттолкнулся эхом от всех четырёх стен. Красный, сразу нашедший источник звука, попытался зажать рот своей спутнице, что у него не получилось из-за скафандра. — Чего ты так орёшь, как будто тебя убивают?!.. — прошептал он громко. — Хочешь, чтобы сейчас кто-нибудь прибежал репортить твоё тело?! Или зовёшь предателя?! Между прочим, прямо сейчас он может быть под нами… в вентиляции. А люк тут совсем рядом. — Ты меня так запугиваешь? — спросила Розовая смело и твёрдо, но чувствовалось, что она побаивается. — Зачем мне врать, просто чтобы ты испугалась? Я правда видел здесь люк где-то рядом. Тут он резко замолк, потянул Розовую за собой и прижал её к себе, забившись в угол и показывая рукой, чтобы она молчала. Розовая задрожала всем телом. Очень хотелось закричать снова, но она понимала, что если хоть где-нибудь не послушает совета Красного, это может привести к очень плохому исходу. Она стиснула зубы, не давая им стучать, задерживала дыхание, не давая всхлипам вырываться из горла, боролась с собой, но молчала. …Послышались чьи-то шаги. Медленно… раз шаг. Два шаг. Три шаг. Стоп. Именно в тот момент Розовая поняла, что этот человек находится с ними в одной комнате. Она не знала, как Красный предчувствовал это, но с того часа стала ему полностью доверять. Незнакомец был как будто везде. Во всех углах комнаты, слева, справа, и перед тобой, и вплотную к тебе. Тогда нельзя было быть уверенным даже в полной чистоте того, кто всегда был рядом с тобой, а это человек, которого ты даже не увидишь, хоть без желания, хоть при желании… И ведь самое страшное заключалось в том, что он молчал. Адекватный человек, который опасался бы предателя, наверняка, зайдя в другую комнату, подал бы голос. Поэтому тот третий, который сейчас был в реакторе, либо боялся, что где-то здесь засел импостер, что маловероятно, потому что такой человек вряд ли бы куда-то полез, либо… он видел этих двоих. Нормальные люди так хорошо в темноте не видят, так что… Шаги немного отдалились. Судя по всему, человек отошёл к выходу. Даже если бы он был предателем, ему явно что-то мешало убить. Может, осознание того, что жертва не одна, и нужно либо прирезать её и валить, потому что свет может зажечься в любой момент, либо дождаться перезарядки и грохнуть второго, пока он не успел ничего сообразить, но этот вариант тоже мог сорваться из-за света. Он долго стоял в раздумьях, но вдруг, как будто предчувствуя что-то неладное, развернулся и бросился наутёк. В этот же миг на полу несколько раз загорелись и погасли красные стрелки, показывающие путь к Электричеству. — …ооо… Господи, — выдохнула Розовая с облегчением, когда Красный зажёг у обоих фонарики на скафандрах, освещающие пространство вокруг где-то в радиусе полуметра. — Когда тот челик сбежал, я думала, это знак, что сейчас придёт кто-то пострашнее… Даже не знаю, как он смог предугадать включение стрелок. К счастью, всё обошлось. Ты не заметил, какого он был цвета, или хотя бы роста? — Конечно нет. Темнота хоть глаз выколи. С этими фонарями мы хоть до Электры доберёмся, а там уже нормальный свет починим. — С ними не так страшно, можно увидеть человека, который рядом с тобой. Да и не рядом тоже увидишь, если он фонарик зажжёт. — Ха-ха, наивная какая, — грустно усмехнулся Красный. — Это только кажется, что они яркие. На деле даже если чувак к тебе на метр подойдёт, ты не увидишь, зажёг он или не зажёг. Ладно, пошли, пока там весь свет без нас не починили.***
— …ты видишь меня? — …нет. Но я чувствую тебя. Даже если ты будешь далеко, и я не буду тебя слышать, я обязательно найду способ связаться с тобой, если кому-то из нас понадобится помощь… — …и мы будем помогать друг другу, какая бы х%#та не происходила вокруг?.. — Конечно. Даже если кажется, что нас разделили насовсем, и цель теперь разная, и окружение, и правила, помни, что мы на одном корабле. Всё равно нас что-нибудь да будет объединять. — …спасибо, чувак. Я знаком с тобой всего несколько часов, а уже так боюсь потерять тебя… — …ты тоже мне дорог, бро. …Тьма. Кромешная тьма. Фонарики на скафандрах загораться явно не собирались, поэтому передвигались Синий и Голубой на ощупь и по звуку. Останавливались, прислушивались к шагам друг друга, и, только убедившись, что друг никуда не исчез, продолжали путь. Так они вышли из медпункта, прошли где-то половину пути и, остановившись у входа в реактор, услышали посторонние звуки. Пару раз моргнули стрелки на полу, и Голубой услышал сзади голос товарища. — Беги в Электру… Раздался глухой удар, хруст, и после этого на пол упало что-то тяжёлое. Голубой встал, как вкопанный. Что это было? Был ли кто-нибудь рядом с его другом? Жив он вообще сейчас или, не дай бог, нет? Что теперь делать? Слишком много вопросов, а ответов — ни одного. Потом всё-таки появился один. — Он не просто так сказал мне бежать в Электру, — промелькнуло в голове. — Возможно, это были его… последние слова, но лишь бы они таковыми не стали, божечки… И, по завещанию Синего, он кинулся спасать экипаж. Мысли о друге не покидали его, но надо было искать дорогу до Электричества в полной темноте, что было очень даже непросто. Зрение, даже если оно у тебя великолепное, здесь ничем бы не помогло. Спасали только память и интуиция. Вперёд… Налево… Ещё вперёд… вперёд… и он замедлил шаг. Вход в комнату должен был находиться слева. У Голубого появился страх, что он пробежит мимо, а когда найдёт дверь, будет уже поздно. Куда теперь? Если ты уже пропустил цель — вернись назад, если ещё не достиг — иди вперёд. А что делать, если ты понятия не имеешь, где она, эта цель? Что делать, если ты потерялся, и тебе нужно время, чтобы во всём разобраться, а времени нет? Он сделал необходимые расчёты и, прислонив руку к левой стене, пошёл вперёд. Вперёд, вперёд, вперёд… стена, стена, стена… Металлические пластины сменялись друг за другом. Иногда под пальцы попадали шурупы, скрепляющие их между собой. И всё. Конец стены. Дальше хранилище. Он стремительно побежал обратно, зная, что один раз уже ошибся, и второй вариант точно будет верным. Да. Дверной проём в стене. Дальше следовал железный ящичек. Голубой отворил его и принялся дёргать вверх-вниз рычажки, не до конца понимая, что от него требуется, и наблюдая за тем, как загораются и гаснут зелёные лампочки. В процессе этого он заметил, что лампочки мигают не только над рычажками железного ящичка. Режущий глаза после глубокой тьмы ярко-зелёный цвет отражался где-то в полу и долетал до его сознания тусклыми отблесками. Он отвлёкся от своего увлекательнейшего занятия и взглянул под ноги. Там лежал человек. Хладный труп Оранжевого. Голубой перевёл дыхание. Хоть мёртвое тело было для него не впервые увиденным явлением, всё равно как-то неприятно. Тем более, судя по всему, оно там лежало уже минут десять точно. В отличие от трупа Салатового, который Голубой нашёл ещё свежим и даже не остывшим, от этого издалека веяло смертью. Голова была пробита насквозь чем-то твёрдым и тяжёлым, и из этой красивой дыры в форме идеального круга сочилась тёмная кровь вперемешку с какой-то чёрной жидкостью со структурой смолы и маленькой дозой расплавленной мозговой слизи. По стеклу скафандра от дыры расходились трещины, в которые просачивалась эта масса, и от этого они становились ещё чётче. Голубой на один миг задумался, больно ли ему было так умирать, и решил, что не очень, потому что от такого пробития смерть должна была наступить сразу. Он уже потянулся за пультом, как что-то остановило его. — А не заподозрят ли они меня после того, как я зарепорчу второй труп подряд? — задумался он. — Синий говорил, что Зелёный проголосовал за меня, и я, получается, и так в числе подозреваемых… Тут непреодолимая тоска заполонила его. Незнание того, где сейчас Синий, что с ним, как он себя чувствует, и чувствует ли вообще, страх за свою жизнь, непонимание остальных членов экипажа, и даже жалость к Оранжевому, который был на самом деле неплохим человеком — всё оставляло свой след на его рассудке. Чувствовалось пустое место в сердце, которое нужно было сейчас же заполнить, хоть чем-нибудь, хоть слезами, иначе эта пустота сожрёт всё, что ещё осталось живым… Он понимал, что рыдать сейчас бесполезно, потому что скоро обязательно кто-нибудь придёт чинить свет, и если его увидят плачущим над трупом человека, с которым при его жизни он даже не общался ни разу, ему точно кирдык на голосовании. Надо было что-то делать, и делать срочно. Смыться отсюда по-быстрому? Он не мог быть уверенным в том, что сейчас в коридоре никого нет и его не заметят сбегающим с места убийства. Просто смириться с судьбой и согласиться быть выброшенным в космос?.. — Нет, мне слишком тяжело это принять. Я не могу согласиться с тем, что я умру… из-за чужого пустого подозрения на меня. Я не боюсь умереть, но так я себе не позволю закончить жизнь. И, если Синий жив, он будет защищать меня, а тогда… они и его прикончат. Голубой поставил в правильное положение все рычажки, кроме одного. — Я должен как-то помочь им, но включить свет сейчас не могу. Он наклонился над телом Оранжевого и похлопал его по плечу. — Ты был хорошим чуваком. Главное, не беспокойся, кто-нибудь обязательно найдёт тебя. Обойдя труп, прошёл во вторую часть комнаты электричества. Похоже, на всём корабле лампочка для экстренных случаев была только там. Свет был тусклым, но его хватало для того, чтобы разглядеть цвета проводов, разбросанных по всему полу. В космической экспедиции он был не в первый раз, поэтому твёрдо помнил, что при починке проводки, если соединишь провода разного цвета, может замкнуть. Не смертельно, но обожжёт неслабо, и шрам на ближайшие года тебе обеспечен. Сейчас починка проводки Голубого не особо интересовала. Он подошёл к большой копне длинных проводов, с которой вряд ли бы разобрался простой член экипажа. Начал перебирать провода. Под рукой не было ни ножниц, ни ножа, поэтому он искал такие, чтобы были хоть где-нибудь оголёнными. Вскоре нашёл. В красном проводе была проплешина, из которой торчала золотистая, острая, как шипы, тонкая проволока, по которой ток и бегал, а синий провод был вовсе кем-то оборван, но электричество по нему всё ещё текло. Голубой поднял оба провода над головой и вставил конец синего в дыру в красном.