Галлюцинации

      Иногда, чтобы прикинуться нормальным нужно всего лишь не рассказывать о том, что ты по-настоящему чувствуешь. Надо обдумывать каждое своё действие, каждое слово, поступок вплоть до мелочей. Один неверный шаг — и в глазах других людей ты полный псих. Раньше меня удивляло это, но сейчас я принимаю это как должное. Они просто привыкли называть психами особенных.Они просто не хотят разобраться, поэтому им проще назвать кого-то психом. Но даже если бы они и захотели разобраться — ничего бы не поняли. Потому что не каждому дано быть избранным. И это ведь прекрасно! Ты сохраняешь все свои тайны внутри, и даже если ты, например, скажешь что ты серийный убийца — никто и не поверит. — Фрик. Эти слова выплюнут тебе прямо в лицо, как только ты посмеешь сказать что-то особенное. Потому что избранных не так много, как кажется. Да, их действительно очень мало. Поэтому приходится выживать в этом обществе глупцов, которые не привыкли вникать в особенное. Им не нравится правда, но избранные люди, такие как я, всё знают. Мы знаем всю правду, а они — нет. Мне нравится причинять боль другим. Я люблю бить людей, делать так, чтобы они извивались от боли; это, кстати, распространяется не только на людей. Я точно так же не испытываю никакой эмпатии к животным — мне наплевать. Наплевать на эти крики, полные мучений и боли, ведь это приносит мне такое удовольствие. Это как секс. Хотя, это плохое сравнение, потому что мне не понравился секс. Может быть потому, что мне было пятнадцать и это был первый раз, когда я попробовал наркотики. Наркотики — дерьмо. Они не приносят мне удовольствия, и секс тоже, потому что я — особенный, а такие дела могут быть приятны только обычным людям вроде всех тех, кто меня окружает. Я бы, наверное попробовал это с Фрэнком. Он мне очень нравится, и я готов целовать его вечность, но он не понимает этого. Он просто слишком нетерпеливый. Почему он не может немного подождать, и тогда мы уже вечность будем вместе. Я вечность буду целовать его мягкие губы, слегка потрескавшиеся от мороза, я буду вечность покрывать поцелуями его прекрасное лицо, а затем спущусь к шее, оставляя на ней частички себя, которые уже позже обретут отвратительно желтоватый цвет с примесью тёмно-фиолетового и синего. Жаль, что я не могу сделать этого сейчас. Кажется, я и правда люблю его.       Но больше всего я люблю кровь. Мне нравится ощущать на своём языке эту вязкую, багровую жидкость с металлическим привкусом на своём языке. Раньше я часто пробовал свою кровь, но она мне не нравилась. Она была слишком густой, словно смола, и с мерзким привкусом, поэтому я злился на себя из-за этого. Но потом я понял, что мне льстит, что я настолько особенный, что даже моя кровь уникальна. Она не такая, как у остальных. Думаю, будь я вампиром, моей целью бы было попробовать кровь каждого человека на земле. Интересно, возможно ли и впрямь стать вампиром? Я часто об этом думал. Но сейчас, мне, как всегда плевать. Я и так особенный, зачем мне быть ещё более особенным? Слишком особенных людей закрывают в жутких зданиях, где есть комнаты с белыми мягкими стенами и иногда там даже выключают свет. Я бы не хотел оказаться в такой комнате, — там бы я умер, а я не могу умирать, не завершив своё дело.       Надо бы мне сделать новую запись в дневнике, чтобы ничего не забыть. Один раз я забыл один из этапов, и никак не мог вспомнить. Это была просто катастрофа для меня. Я никак не мог успокоиться. Рикки вовремя пришёл и напомнил мне о нём. Он всегда мне помогает.       Я снова слышу звонок. Но уже в дверь. Если рассуждать логически, — то это не могла быть мама, и это не мог быть папа. А кроме них и меня в этом доме никто не жил. Кому понадобилось звонить мне в дверь в два часа ночи? Родители уехали до завтрашнего вечера, я уверен, это не могли быть они! Они бы как минимум позвонили и предупредили бы меня о своём приезде. Что если это полиция? Нет, нет, нет. Это точно не полиция! Или может меня нашли? Нет, этого не может быть. Накатывала лёгкая паника, но в дверь всё продолжали настойчиво звонить. Нервно сглотнув, я поднялся с кровати и спустился вниз, подойдя к двери. В дверном глазке я увидел, что это был Фрэнк. Но зачем он пришёл ко мне так поздно?       — Ты время видел? — я притворился сонным, чтобы Фрэнк не заподозрил, что я сейчас думал о нём. Но Фрэнк молчал. Он несколько минут молча стоял на пороге дома, и смотрел в мои глаза, будто боясь что-то сделать или сказать. Холодный воздух проникал в дом через открытую дверь, но я не чувствовал холода. Я замер на месте и смотрел на лицо Фрэнка. В тусклом освещении уличных фонарей он выглядел так прекрасно. Он прекрасен всегда, но сейчас я чувствую что-то особенное. Потому что он позвонил мне в дверь в два часа ночи, и теперь он стоит прямо передо мной, смотря на моё лицо своими прекрасными глазами. Это молчание вовсе не было неловким. Я не хотел ничего говорить, мне было достаточно лишь того, чтобы смотреть в глаза Фрэнка, разглядывать его бледное от мороза лицо, его красные, словно фарфоровые щёки. На меня ещё никогда не смотрели так влюблённо, даже с восторгом, и от этого перехватывало дыхание.       Лицо Фрэнка становилось всё ближе, и скоро я почувствовал его губы на своих губах. Он целовал меня так страстно, проникая языком в каждый уголок моего рта, но старался это делать с какой-то особой нежностью, которую я чувствовал. Он словно боялся меня пугать, и несмотря на то, что я не отвечал на его поцелуй секунд так тридцать, продолжал меня целовать. И, всё-таки опомнившись от своих мыслей, я начал целовать его в ответ. Спустя несколько минут я почувствовал, что Фрэнк хочет отстраниться, и поэтому перехватил инициативу в свои руки и схватив парня за талию, потянул к себе, громко захлопывая дверь. Передвигаясь небольшими шагами, мы всего за несколько секунд оказались на кухне и я толкнул Фрэнка на старый диван омерзительно-зелёного цвета и навис над ним сверху, продолжая целовать. Я начал спускаться ниже, покрывая поцелуями подбородок Фрэнка, но когда я дошёл до шеи, то он одним резким движением оказался на моих бёдрах. Я удивлённо уставился на него, но он лишь ухмыльнулся и принялся за мою шею, медленно спускаясь к груди и оставляя за собой влажную дорожку из поцелуев. Фрэнк не останавливался и спускался всё ниже, и с моих губ сорвался громкий стон. Я почувствовал, как ткань моих джинс в области паха начинает натягиваться и с каждым новым поцелуем Фрэнка я ощущал всё большее возбуждение.       Фрэнк это заметил, и, натянув похабную ухмылочку, сжал мой пах, задевая головку. Я откинул голову назад, громко выдыхая, стиснув зубы. В этот же момент он заткнул мой рот своими губами, вовлекая в меня в поцелуй. Фрэнк бесстыдно тёрся свои пахом о мой, заставляя меня сгорать от желания, но даже не думал о том, чтобы сделать что-то. Он как будто издевался и надо мной и самим собой тоже, ведь я чувствовал его возбуждёние через тонкую ткань джинс. Через некоторое время он всё-таки сдался и опустил свои руки вниз, стягивая с меня джинсы и зарываясь пальцами под нижнее бельё, беря в руки мой возбуждённый член. Он ещё раз посмотрел на меня, словно спрашивая разрешения, а затем сделал несколько движений вверх-вниз своей рукой, отчего я простонал, зажимая руку в кулак от наслаждения. Фрэнк делал так ещё пару секунд, каждый раз заставляя меня извиваться от удовольствия, а затем стянул моё нижнее бельё, оставляя меня полностью обнажённым внизу. Немного помедлив, он опустил свою голову ниже, слегка касаясь языком головки моего члена. Я поморщился. Мне стало стыдно перед Фрэнком, я испытывал непонятное чувство вины, будто я заставлял его делать это. Но после нескольких секунд раздумий, Фрэнк продолжил лизать мой орган, уже проводя языком по всей длине и до конца. Я издал громкий стон, чувствуя, как волна удовольствия растекается по всему моему телу, пока Фрэнк уже взял мой член в свой рот, делая неумелые движения, и слегка прикусывая мой орган. Я приподнялся на руках и откинул голову назад, издавая почти оглушительные для меня стоны. Я слегка взял Фрэнка за голову, проникая членом глубже в его рот, начиная испытывать лёгкое чувство эйфории. Я тут же убрал свою руку от макушки Фрэнка, чувствуя себя мерзким животным, которое заставляло делать себе минет.       Вытащив мой орган из своего рта, Фрэнк провёл по нему рукой вверх-вниз ещё пару раз и белая вязкая жидкость начала извергаться из моего члена, пачкая руку Фрэнка и попадая на мою ногу. Фрэнк выжидающе смотрел на меня, будто ожидая услышать мою реакцию, но я лишь взял его за подбородок, притягивая ближе к себе и сплетая наши языки в поцелуе, расстегнул ширинку его джинс. Я быстро пробрался в его боксёры, обхватывая рукой его член, создавая пальцами своеобразное кольцо и начал водить рукой по его члену. Фрэнк откинулся головой на спинку дивана, и с его губ один за другим срывались стоны, в которых он едва не задыхался. Вскоре Фрэнк кончил, и я убрал свою руку из его боксёров, смущённо отводя взгляд куда-то в сторону.       Чёрт, чёрт, чёрт. Этого не должно было произойти. Это было вовсе не в моих планах, потому что всю ночь я собирался сидеть у себя в сознании и придумывать новые способы выполнения этапов. Теперь я чувствую себя самым мерзким человеком на свете, потому что я испачкал Фрэнка собой, а он заслуживает всего самого лучшего, но не этого! — Прости, — я грустно выдохнул, не смея поворачиваться на Фрэнка. Я думаю, он ненавидит меня. — За что? — взолнованно спросил он, прижимая меня ближе к себе и крепко обнимая меня. — За то, что тебе пришлось сделать это, — я закрыл глаза ладонями, чувствуя как с глаз одна за другой срываются слёзы, а в голосе появляется дрожь. — Джерард, — он положил свою голову мне на плечо, касаясь своей макушкой моей щеки. — ты не сделал ничего плохого. Я сам этого захотел. Ты не виноват, ведь это сделал я… и если тебе было неприятно, то прости меня, я правда не хотел причинять тебе боль… — Наоборот, это было охренеть как приятно! Но только мне. Ведь это ты… делал это. Тебе это могло доставить только дискомфорт. — Не доставило, не переживай, — я почувствовал, как он улыбнулся. — мне тоже было хорошо.       Мы сидели в немой тишине несколько минут. Я пытался оправиться от всего произошедшего несколько минут тому назад, а Фрэнк терпеливо ждал, пока я прекращу свою истерику. Я чувствовал себя пьяной школьницей, которая разревелась буквально на ровном месте. Я понимал, что Фрэнку плевать, и он наоборот желал этого, но я всё равно испытывал чувство вины. Чувство вины, которое я никогда не испытывал раньше.       Эта мысль меня насторожила, ведь являлась чистой воды правдой. Я и правда не испытывал чувства вины ни перед чем и не перед кем ранее, я не жалел ни об одном поступке, совершённым мной. И в этом, вроде, не было ничего плохого, но меня всё равно терзала совесть, меня не покидало ощущение, что мне нельзя было этого делать. Потому что это сводило меня с ума. Фрэнк сводил меня с ума.Но я ведь не мог сойти с ума, тогда мне нельзя было доверить самую главную роль на празднике.       — Не бойся, — я услышал голос Рикки, и подняв глаза, увидел, что он стоит в дверном проёме прямо передо мной. Я не могу ответить тебе сейчас, Рикки! Зачем ты пришёл? — Я всё слышу, Джерард, — он нахмурился. Он не любил, когда мои мысли были слишком резкими или грубыми. А слова и подавно. — Не увлекайся, — он снова улыбнулся. — Или мне придётся найти тебе замену, помнишь? Никаких замен. Я со всем справлюсь. — И славно. Я уже говорил тебе, что с тобой приятно иметь дело? — он прошёл на кухню, и начал разглядывать картину на стене, а после последнего слова развернулся лицом ко мне и исчез, словно растворяясь в собственной улыбке, как сахар в кружке с кофе.       Я взял Фрэнка за руку и мы поднялись наверх, заходя в мою комнату. — Поспи со мной, — я держал его за руку, печально смотря в его глаза, боясь, что он откажется спать со мной на одной кровати после такого. — Конечно, — я улыбнулся, и мы залезли под одеяло, ближе прижимаясь друг к другу.       Чувство вины. Я никогда не испытывал его раньше.