Я сижу у окна, завернувшись в одеяло, и наблюдаю за тем, как прогибается очередное дерево под потоком сильного ветра. Огромные дождевые капли одна за одной стремительно разбиваются о стекло, от чего происходящее за окном разглядеть можно очень мутно. Наверное, прошло уже часа три, но я продолжал наблюдать эту печальную картину. На моей памяти ещё не было такой сильной бури. Густые мрачные тучи, нависшие над маленьким домишко, в котором я сидел сейчас, давили, казалось, на целый мир.
Я не выбирался настолько долго, что эти тучи начали мне казаться целым миром. Я выписался из больницы уже несколько недель тому назад, и с тех пор ни разу не вышел из дома. То ли дело Фрэнк, который регулярно посещал занятия в школе и каждый день после них приходил под моё окно и махал мне рукой, счастливо улыбаясь. Он пытается звонить и писать мне, но я знаю, что точно не возьму трубку, и не отвечу ни на одно его сообщение.
Теперь всё кажется подозрительным.
Я прошёлся по комнате несколько раз, наступая на абсолютно каждую плитку деревянного пола, проверяя, не станет ли хоть одна из них скрипеть. Это может значить, что под ней вполне что-то может быть. Я снял с пола ковёр, проверяя, нет ли ничего под ним, и не забывая ощупать каждую деревяшку. Ничего. Я вспорол свою мягкую игрушку, все имеющиеся в моей комнате подушки, матрас, я ощупал каждый миллиметр этого мрачного помещения, но так ничего и не нашёл.
Зеркало.
Чёрные запутанные волосы, сальными прядями спадающие на мои плечи. Огромные синяки под глазами, которые теперь ещё больше приобрели отвратно-серый цвет, которые, наверное, не замазать ни одним консиллером на всём белом свете. Однотонная чёрная футболка, которая на размеров так миллион больше. Это не я в зеркале. Это лишь моя оболочка. Я нахожусь внутри, я движу этой оболочкой, а она лишь беспрекословно подчиняется.
— Что ты видишь в этом зеркале? — снова слышу этот голос, который отдаётся небольшим звоном в ушах.
— Себя, — я слабо улыбаюсь, не понимая зачем. — И тебя.
— Почему?
— Что «почему»? — я вопросительно вскидываю бровь.
— Почему ты тратишь время зря? — он отходит к подоконнику, начиная настукивать пальцами какую-то мелодию.
— Я думаю, что надо ненадолго залечь на дно, — объясняю я, отводя безразличный взгляд куда-то в левый нижний гол.
— Нет времени, Джерард, — Рикки поворачивает свою голову на меня, и я вижу, как зловеще поблёскивают искры в его тёмных глазах. Он смотрит воистину злым взглядом, даже с каким-то презрением, и от этого взгляда мне всегда становится не по себе. — Ты же понимаешь, что осталось всего три недели?
— Я успею, — я не уверен в своих словах. — Обещаю.
Ответа не последовало. Он лишь обернулся всем телом и уставился на меня, облокачиваясь на скрипящий подоконник. Я вижу этот пронизывающий взгляд, но стараюсь делать вид, что это не так, продолжая прожигать глазами однотонную стену.
— Ты — ничтожество, — он сказал это спустя несколько минут, явно с нескрываемым презрением.
— Что?
— Ты знаешь хоть что-то о себе, Джерард? — он подошёл ближе, скрестив руки на груди. — Ты помнишь хоть что-то дальше последних нескольких лет?
— Я…
— Ты не знаешь даже того, кто ты.
— Не говори так, как будто знаешь обо мне больше. Ведь этого просто не может быть, — я буквально выплюнул эти слова, на что он лишь усмехнулся:
— И всё же, — он начал подходить всё ближе ко мне. — Я знаю о тебе гораздо больше.
— Перестань.
— Ты всё ещё думаешь, что я появился с голосами?
— Прошу, — я чувствовал, как подступают слёзы, а в горле застревает ком. — Прекрати говорить это.
— Думаешь, что с тобой всё в порядке?
— Заткнись! — мои нервы были на пределе. Я никак не хотел слушать его слов, не хотел их принимать, хотя прекрасно понимал, что он говорит правду. Я ударил кулаком по стеклу с такой силой, которой, как мне казалось раньше, у меня вовсе не могло быть. Стекло со звонким звуком разлеталось по всей комнате, царапая костяшки моих пальцев и оставляя на листе, на котором некогда было стекло с металлическим покрытием, лишь чёрное пространство, в которое я смотрел, потупив взгляд.
— Я ведь с тобой с самого начала, — довольная ухмылка поползла вверх по его лицу, когда он заметил слезу, стремительно стекающую по моей щеке.
— Это не может быть правдой, — не желая больше сдерживаться, я заплакал. Я искренне заплакал, потому что вся эта атмосфера давила на меня, ломая все мои кости и заставляя мои внутренние органы сжиматься. — Почему ты так издеваешься надо мной?
— Я дал тебе шанс вспомнить, — он повысил тон.
— Но я по-прежнему ничего не помню.
— Вот видишь. Ты даже не помнишь себя. Ты не знаешь, кто ты, — он самодовольно усмехнулся, показывая своё превосходство надо мной. — А знаешь, что это значит? Что ты — ничтожество. Ты не нужен буквально никому. Никому, кроме меня.
— Может быть, я нужен тебе. Но нужен ли ты мне?
— О, поверь, я тебе нужен просто как никто другой. Ты хоть догадываешься, что мои задания — твой смысл? — он встал немного передо мной, заглядывая в мои глаза, но я упорно игнорировал его.
Нарастающий звон в ушах. С каждой секундой он становится всё громче и громче. Я решаюсь перевести взгляд на Рикки, но его уже нету рядом. Оборачиваясь на всё остальное пространство позади меня, я не замечаю ничего больше полнейшего бардака в своей комнате и незастеленной кровати. Никого. Звон уже становится невыносимым, и я закрываю уши ладонями, пытаясь препятствовать ему, но ничего не выходит. Моя голова буквально взрывается от него, а в глазах темнеет. И скоро я не вижу уже совсем ничего.
***
— Так может, ты его толкнёшь? — я вижу перед собой своего маленького брата, который стоит на самом конце склона и что-то радостно кричит. А рядом со мной мальчик. Мы одного роста. У него тёмные кудрявые волосы и такие же тёмные глаза. Почему-то вся его одежда какая-то грязная и рваная, а сам он выглядит очень болезненно. Мы с ним подружились совсем недавно. Я впервые увидел его, когда играл в комнате с плюшевым медведем. Он появился совсем внезапно, и с тех пор ни на шаг не отходит от меня.
— Так нельзя делать, — я отрицательно мотаю головой. — Тогда будет очень плохо.
— Почему?
— Тогда с ним может что-то случиться.
— Ну давай же! С ним всё будет хорошо! — он смеётся, ему очевидно очень весело. — Это будет очень смешно.
— Ты уверен? — переспрашиваю я.
— Конечно! Вперёд!
Я толкаю брата с нависшего над рекой склона. Он не издаёт ни звука, наверное, он этого совсем не ожидал. Я довольно улыбаюсь. Рикки был прав. Это действительно весело.
***
Шум. Я стою на футбольном поле и держу в руках мяч, совершенно не понимая, что я должен с ним сделать. Где-то вдали я слышу множество подростковых голосов своих одноклассников, и вижу, как ко мне подбегает один из них.
— И чего ты застыл, мудила? Все только тебя и ждут! — процедил он, а я лишь нахмурил брови, по-прежнему не совершая никаких действий.
— Собираешься терпеть это? — голос Рикки. Он снова рядом. Я опускаю на него свой взгляд, и вижу его недовольное лицо и тонкие руки, скрещенные на груди. — Ударь его, Джерард. Ты должен избить его.
Я не произношу ни слова.
Слышал, как он назвал тебя? — он начинает говорить настойчивее — Ты можешь убить его. Давай же.
Этого было достаточно. Я набросился на этого парня, валя его на землю и нанося удары по его лицу со всей силы, что во мне была. Я видел, как спустя секунды его лицо превращается в сплошную кровавую кашу, но продолжал. Это приносило мне удовольствие. Которое, увы, продлилось всего чуть свыше десятка секунд, пока меня не оттащил тренер.
***
Дождь за окном. Он всё ещё идёт. Я встаю с пола и хватаюсь за голову, которая буквально раскалывается на мелкие кусочки.
— Вот видишь. Мы всегда были вместе, — его голос где-то в глубине моего сознания.
— Проваливай, — выкрикнул я, ударяя себя ладонью по виску, и сопровождая это действие тихим «ай».
***
Pixies — Where Is My Mind?
Я выбегаю на улицу в одной лишь футболке. Капли, падающие с пасмурного неба стекают по моему лицу, волосам, одежде. Раздаются удары грома, электрические разряды молнии ударяют по земле рядом со мной, но я лишь истерически смеюсь, поднимая взор на небо.
— Джерард? — я слышу знакомый голос и опуская голову, вижу лишь удивлённого Фрэнка. Я выхватываю сигарету из его рук и делаю затяжку, позволяя дыму проникнуть в мои лёгкие и поскорее убить меня.
— Я так рад, Фрэнк, — я улыбаюсь, а он только непонимающе смотрит на меня.
— Чему ты радуешься? — настороженно спрашивает он.
— Осталось совсем немного, — я подхожу ближе к нему, убирая прядь его мокрых волос с его лица. — И… кажется, я тебя люблю.
Я не дожидаюсь его ответа, потому что он мне совсем ни к чему. Я впиваюсь в его мягкие, влажные губы. Несколько секунд он не отвечает мне, но вскоре мы уже полностью отдавались этому поцелую и друг другу.
— Я тоже люблю тебя, Джерард, — говорит он, отрываясь от моих губ.
***
Дорогой дневник,
Я впервые сказал эти слова Фрэнку, и услышал то же самое от него, чему я бесконечно рад. И я безумно счастлив находится рядом с ним, потому что Фрэнк — единственное что радует меня сейчас. Я понял много важных вещей, и абсолютно ни о чём не жалею. Рикки действительно помог мне во многом. Уверен, он ещё даст мне поговорить с моим братом. И прямо сейчас я собираюсь совершить кое-что, что приблизит конец начатого дела. Ведь это так прекрасно, что оно скоро будет завершено. И тогда и я, и Фрэнк, и все-все будут счастливы там. Я с нетерпением жду этого. Но сейчас всё зависит от меня.
Я закрываю толстую тетрадь, и кладя её в выдвижной ящик в столе, встаю со стула и выхожу из комнаты, направляясь за человеком, которому сейчас предначертано умереть.