Магнит

Гарри Поттеру шестнадцать, когда он дебютирует в кино. Сразу в главной роли в высокорейтинговом криминальном триллере «Бессмертный». Таково условие его матери — Лили Эванс, — известной британской писательницы. На её счету тринадцать романов, пять из которых бестселлеры. «Бессмертный» снимается по одной из её ранних работ, а в написании сценария Лили Эванс принимает самое горячее участие. Фильм производит эффект разорвавшейся бомбы, а Гарри наутро после премьеры просыпается знаменитым и с целой армией фанатов за плечами. Из-за негатива одноклассников и целой стаи папарацци, голодными стервятниками кружащих вокруг школы, он переводится на домашнее обучение и параллельно начинает посещать курсы актёрского мастерства — до этого были только школьные постановки. Через пару лет Поттер снимается во втором фильме, затем следует третий. Его агентом становится старшая сестра его матери — Петунья Дурсль. Женщина с поистине железным характером и обоюдоострым лезвием вместо языка. Интересы племянника она блюдёт с энтузиазмом голодного аллигатора. Удивительно, но Поттер умудряется не сторчаться и не спиться, как многие юные звёзды до него. Он вкалывает, работая на репутацию, прекрасно зная, что впоследствии репутация будет работать на него. К двадцати пяти за ним закрепляется слава самой скучной голливудской звезды — он не участвует в оргиях, не скандалит на съёмочных площадках и не шляется по злачным местам. Папарацци перестают таскаться за ним хвостом, остаются лишь самые стойкие, твёрдо уверенные, что уж в этом-то омуте те ещё черти водятся. Калиброванные. Штабелями. Они уверяются в своей правоте, когда Поттер совершает каминг-аут на шоу Эллен Дедженерес. — Уж сейчас-то… — предвкушают журналюги. Но и тут их ждёт грандиозное ничто — Поттер ревностно хранит неприкосновенность личной жизни. Достоверно становится известно лишь об одном из его романов — с известным футболистом из испанского «Реала». Гарри приезжает поддержать возлюбленного на чемпионат мира, фото их поцелуя несколько недель не сходит с первых страниц таблоидов. Фанаты воют от восторга, форумы лопаются от обсуждений — что да как. В прессе упорно ходят слухи о помолвке, но время идёт, влюблённые продолжают встречаться — ходят на тусовки, работают, занимаются благотворительностью и ездят в Альпы кататься на лыжах, но об обмене кольцами ни слова. Слухи начинают муссироваться с новой силой, когда Гарри замечают входящим в известное риэлтерское агентство, торгующее, кроме всего прочего, заграничной недвижимостью. Особо ушлым удаётся раскопать информацию о роскошном бунгало на Мальдивах. В Инстаграмме кто-то выкладывает очень качественно сфотошопленный снимок с якобы тайной свадьбы. У поклонников случается коллективный инсульт: — Медовый месяц! Определённо! Последующее разочарование фанатов невозможно передать словами — бунгало оказывается подарком Гарри матери на день рождения. И вдруг как гром среди ясного неба — расстались! Причиной названо катастрофическое несовпадение графиков. Блоги снова разрывает от обсуждения реальных причин расставания. — У тебя появился другой, Гарри?! Кто он? — Нет никакого «другого», господа журналисты. Я один, и единственное, что меня сейчас беспокоит — работа над новым фильмом. У Поттера приличная фильмография — он не чурается инди-фильмов и ромкомов, и боевиков в стиле «всех убью, один останусь». — Я мог бы навсегда остаться Томом Риддлом (1), получить экономическое образование и работать в корпорации отца (2), но природное любопытство взяло верх — на что я ещё способен? Он снимается в «Сверхъестественном» в роли Абаддона, Рыцаря Ада, преображается в молодого Джеймса Бонда в мини-сериале о становлении самого известного шпиона всех времён и народов, мелькает в саге о девочке-волшебнице, штурмует культовую «Пирамиду» в компании Руби Роуз и примеряет титул «Принца Персии». Драко и сам не знает, сколько раз дрочил на ту самую сцену с прыжком. Он думает, что Хорьки убьют его, когда узнают, что он трахался с принцем Дастаном. Убьют, расчленят и закопают. И никто и никогда не найдёт его бренного тела. Скорпиус и Астория совершенно помешанные на Гарри Поттере — фанаты.

***

Блейз возвращается домой, когда Драко готовит завтрак. Солнце заливает лофт через высоченные окна, а аромат кофе такой насыщенный, такой густой, что рот моментально наполняется слюной. — Доброе утро, — Драко не оборачивается, он вынимает хлеб из тостера, принюхивается и уже предвкушает, как намажет хрусткую корочку холодным маслом и клубничным джемом. — Извини, — Блейз виновато улыбается, ерошит волосы. — Извини. — Да не за что, на самом деле, — Драко знает, что это всё — конец. Как ни странно, осознание этого успокаивает. — Это твоя работа. Я понимаю. Правда. Я бы и сам сорвался, если бы речь шла о спасении чьей-то жизни. Кофе? — Нет, спасибо. Я заходил в «Старбакс», — Блейз суёт руки в карманы джинс. — Ничего не выходит, да? Не будет у нас долго и счастливо. — Получается, что нет. — То есть — это всё? Действительно всё? — Да, — короткое и ёмкое, оно падает между ними глухой стеной. Драко обходит Блейза по широкой дуге, но останавливается, когда тот произносит: — Знаешь в чём твоя беда, Драко? — Удиви. — Ты слишком категоричен. Драко криво усмехается — всё окончательно становится на свои места: — Нет, Блейз. Просто не люблю, когда вонзают нож в спину. Ключи отдашь, когда сможешь.

***

Драко уходит, чтобы не видеть, как уйдёт Блейз. Он проводит в Центральном парке почти весь день — кормит уток круассаном и, чтобы хоть немного проветрить мозги, читает купленный на развале роман авторства Лили Эванс. Драко проваливается в сюжет с первых абзацев — там мрачно и холодно. И влажная мелкая морось обволакивает всё вокруг, не давая солнцу пробиться сквозь низкие свинцовые тучи. Драко кажется, что это он, а не главный герой бродит по коридорам психиатрической лечебницы и дует на озябшие пальцы. Слышит крики пациентов, от которых кровь стынет в жилах. В какой-то момент Драко захлопывает книгу — ему жутко. Он с наслаждением подставляет лицо солнцу и свежему ветру. — Интересная книга? Драко едва сдерживается, чтобы не выругаться. Девица сидит, повернувшись к нему всем корпусом. В узких брендовых брючках и легкомысленной блузке, с зачёсанными в высокий конский хвост иссиня-чёрными волосами она похожа на картинку из глянцевого журнала. — Любишь этого автора? — она кивает на томик в руках Драко. — Если честно, первый раз читаю. — А я, надо признаться, обожаю. Здорово помогает избыток весёлости подавлять. Я, кстати, Панси. Панси Паркинсон. — Драко Блэк-Малфой, — Драко жмёт тонкие пальцы. Серебряные браслеты звякают на худом запястье, и солнце так весело играет в подвесках. — Может, по чашке кофе? Я угощаю. — Эм… — Не парься! — хохочет Панси. — Я не флиртую с тобой. У моего гей-радара ещё ни разу настройки не сбивались. Мне просто интересно поговорить с кем-то новым. Драко пожимает плечами — почему нет. — А если я маньяк? — В этих джинсах? Не смеши меня. Панси оказывается той ещё сорокой. Она трещит и трещит, делает селфи с мороженым и высыпает на Драко кучу ничего не значащих фактов. Она хихикает и так откровенно флиртует с официантом, что бедняга краснеет и сбегает. Драко его искренне жаль — Панси таких милых парнишек наверняка на завтрак без соуса ест. Распрощавшись, он возвращается домой с неясным чувством — ему кажется, что его препарировали и измерили. Драко до колотья в пальцах хочется пробить Панси Паркинсон по базам полиции и ФБР.

***

Блейз оставляет после себя идеальный порядок и записку «Созвонимся о ключах». Непривычная тишина давит на уши. Это не та тишина, которая бывала, когда Блейз уходил на работу, а Драко оставался дома. Та тишина обещала закончиться через несколько часов, эта тишина бесконечна. Драко бесцельно бродит по лофту, и в какой-то момент рука как будто сама тянется к телефону. Нарцисса снимает трубку мгновенно, словно только и делала, что ходила кругами, ожидая звонка от сына: — Драко? И тон у неё при этом такой, что Драко моментально убеждается, что его мать умеет читать мысли на расстоянии. — Мы расстались с Блейзом, мам. Окончательно. — О, — она молчит так долго, что Драко начинает беспокоиться. На заднем фоне слышится вопль Скорпиуса: «Это Драко?! Он приедет?!» Нарцисса шикает в его сторону и спрашивает уже у Драко: — Мне приехать? — Нет. Нет, не надо. Хочу побыть один. — Жаль, — тянет Нарцисса. — Насколько помню, у тебя там в холодильнике ведро шоколадного мороженого залежалось. С момента ухода Блейза Драко сам себе напоминал туго натянутую струну. Ему даже дышать сложно. Теперь напряжение лопается, становится вдруг так свободно и легко. Он с удовольствием хохочет — его мать неисправима: — Ты ещё предложи ногти на ногах накрасить. — Почему нет, — он почти видит, как Нарцисса пожимает плечами.

***

Драко паркуется у той самой кафешки, о которой Лаванда все уши прожужжала. Он мимолётно улыбается парочке мимо проходящих девиц и делает вид, что не замечает их попытки снять его на телефон. Драко входит в кофейню под мелодичный звяк дверного колокольчика. Интерьер оказывается вполне ожидаемым — кирпичные стены, увешанные постерами с жизнеутверждающими изречениями и низкие подвесные лампы без плафонов. Он моментально решает для себя, что ему тут нравится. Лаванда обнаруживается за столиком у высоченного окна-витрины. Она машет рукой и улыбается так неистово, что ещё немного и щёки треснут. На столике перед ней исходит паром гигантская чашка капучино. — Привет, — она сочно целует Драко в обе щеки и снова машет рукой, подзывая официантку. Та возникает словно из воздуха, улыбается и светит премилыми ямочками. — Эспрессо и кусок вашего фирменного пирога. — И пирожное, — встревает Лаванда. — И пирожное, — покорно вздыхает Драко. — Это, это и это, — Лаванда тычет пальцем в меню. Официантка рассыпается в бесконечных «конечно» и исчезает так же бесшумно, как и появилась. — Ты разве не на диете? — едко интересуется Драко. — Не увиливай, — в тон ему отвечает Лаванда. Она сосредоточенно прищуривается, а Драко думает, что с такими выражениями лиц индейцы майя приносили жертвы своим богам. Он выкладывает всё как на духу, но молчит о скоротечном романе с Гарри. В конце концов, это не только его тайна, а Лаванда журналистка. — Просто он не тот, кто тебе нужен, — пожимает она плечами. — Да, ладно. Он же унылый, как варёный шпинат. — Не скажи. В некоторые моменты… — Не хочу ничего знать, — машет руками Лаванда. Они смеются было, но Драко резко обрывает смех: — Почему я не чувствую того, что должен бы? — Потому что ты переболел. Ваши отношения закончились для тебя в тот момент, когда Астория рассказала тебе о его измене. Послушай, Драко. Мы знакомы с тобой сколько? Пять лет? И столько же ты с Блейзом. Я поняла за это время, что ты не выносишь ложь и предательство, и если этого не понял Блейз, то, что тому виной? Ты не обязан чувствовать сожаление. Это Блейз, черти б его драли, должен голову пеплом посыпать, что упустил тебя. И вообще! Возьми Рона за шкирку, устройте забег по барам, чтобы на утро стыдно было. Он надоел мне дома со своим нытьём. Подцепи кого-нибудь. С такой задницей, как у тебя — раз плюнуть. Драко усмехается — о, да! Последний плевок, определённо, удался. — Гарри! Что?! Драко вздрагивает, но понимает, что Лаванда смотрит на кого-то за его спиной: — Привет! Проклятье! Поттер здесь, он улыбается и выглядит просто сногсшибательно. — Гарри, присоединяйся! Драко, подвинься, чтобы Гарри смог сесть, — Лаванда пихает Драко острым локтем в бок и виртуозно игнорирует его взгляд, обещающий все муки ада. — Привет. Не помешаем? Слышал — здесь отличный кофе. У Драко проклятые бабочки в животе, от Поттера охренительно пахнет, он усаживается, случайно касаясь бедра Драко. Чёрт, чёрт, чёрт! — А это Панси. Панси Паркинсон, мой пресс-секретарь. — Привет, — мурлычет Панси, опускаясь на стул напротив. Если судить по улыбке, чувство смущения или неловкости недоступно ей в принципе. — Прошу прощения, — с преувеличенной аккуратностью Драко складывает салфетку и уходит в сторону туалета. Он долго моет руки и резко выпрямляется, когда распахивается входная дверь. Драко ждёт, что это будет Поттер, но нет — вихрастый парень вваливается внутрь, складывает пальцы на манер пистолета и целится в Драко: — Чу-у-уваак, кажется, у кого-то сегодня будет секс! Пиу! Он сдувает невидимый дымок и скрывается в кабинке. — Поздравляю, — ошарашенно бормочет Драко и решительно выходит наружу. Хватит прятаться, в конце концов. За столиком нет ни Гарри, ни Панси. — Важный звонок, — сообщает Лаванда. Драко ловит себя на том, что чувствует разочарование.

***

Паркинсон заявляется ближе к вечеру. Решительно оттирает плечиком Драко и проходит внутрь, окидывает одобрительным взглядом открытую планировку первого этажа. — Мило, — сообщает она в ответ на вопросительный взгляд Драко. У Паркинсон самоуверенность кошки, решившей, что она будет здесь жить. — Чем обязан? — Я должна была, — Панси прислоняется бедром к краю обеденного стола, подбоченивается. Высокая упругая грудь опасно натягивает чёрный шёлк платья. Панси — от призывно приоткрытых карминно-алых губ до безупречных ног, мелькающих в высоком разрезе — чистейший секс. Драко вполне способен принять вызов — он показательно хлопает в ладоши несколько раз: — Прелестно. Это всё или будет более пикантное продолжение? Если так, то не рассчитывай, что я начну совать мелочь в твои трусы. Панси смеётся, сверкая ровными белыми зубами. Глянцевая стервозность испаряется без следа. — Я должна была, — повторяет она, в мгновение ока становясь серьёзной. — Я должна знать, с чем мне вполне возможно придётся иметь дело. Это моя работа. И нет, Гарри не знает. Знал бы, открутил мне голову ещё вчера. Он терпеть не может, когда я сую нос в его личную жизнь. — И часто приходится? Совать нос. — По-разному, — пожимает плечиком Панси. — Кофе угостишь? Драко молча заряжает кофеварку. Он смотрит в окно всё время, пока машина работает, слушает цокот каблуков у себя за спиной — Панси слоняется по гостиной, разглядывая обстановку: — У тебя классная квартира. Сам обставлял или декоратор? Телефон дашь? Гарри собирается покупать здесь жильё — надоели отели. Кстати, риэлтора не посоветуешь? Драко кажется, что его в темечко долбит накокаиненный дятел. — Нет, риэлтора не посоветую. Телефон не дам — нет. Квартиру обставлял сам. Он оборачивается, держа чашки с кофе. Паркинсон уже тут — ведёт носом, принюхиваясь. — Как ты меня нашла? — Это было проще, чем у ребёнка конфету отобрать. Грейнджер сняла ваш сладкий прощальный поцелуй в Аспене. Прочее — дело техники. — Дадли Дурсль? — Бинго, детка, — примерившись, она ухватывает с тарелки самый, на её взгляд, симпатичный эклер и откусывает разом почти половину. Блаженно стонет: — Вкуснотиффа! — Кто такая Грейнджер? — цепляется за незнакомое имя Драко. Панси тщательно прожёвывает, промакивает губы салфеткой: — Подружка Гарри. И пока ты там чего не напридумывал — действительно просто подружка. Соседние горшки в детском саду и всякое такое. Ещё твой напарник Уизли и Дадли. Имя Дурсля Панси произносит с таким независимым видом, что Драко мгновенно делает стойку. Или это профдеформация? Блейз такое состояние Драко называл «допросным» и угадывал с полпинка. И ненавидел истово. — Вот как? — небрежно уточняет Драко, и у Панси вспыхивают кончики ушей. — Вот так, — парирует она, всем своим видом давая понять, что не намерена продолжать разговор на эту тему. Она отставляет пустую чашку подальше, облокачивается о стол и укладывает подбородок на переплетённые пальцы: — Расскажи лучше о себе. Люблю семейные истории.

***

Разговоры о слиянии ведутся уже пару лет. Люциус только «за», но при этом искренне не понимает почему для этого непременно нужно жениться. С одной стороны ему двадцать пять. Всего-то! С другой — уже двадцать пять. Катастрофически много на фоне шестнадцатилетия потенциальной невесты, которую он видел в последний раз лет десять назад. Что он с ней будет делать? Домашние задания для школы? — Пригласи её, немедленно, — шипит отец на очередном приёме. Люциус слушается исключительно от скуки — последние полчаса он занят придумыванием предлога для бегства с этой ярмарки тщеславия. — Позвольте? — приближается он к стайке хихикающих девиц. Его оценивают мгновенно. Люциус почти слышит щёлканье цифр в их хорошеньких головках. Нарцисса оборачивается и поднимает на него бездонные голубые глаза. Бриллиантовая диадема нимбом сияет над юным прекрасным лицом. Люциус восхищён, Люциус в полном смятении — она так свежа и так юна. Он не отходит от неё весь вечер. Нарцисса оказывается умна и начитанна не по годам, у неё острый язычок и совершенно не детское чувство юмора. Люциус покорён целиком и полностью. Отец в восторге и уже подсчитывает будущие барыши и велит ковать железо, пока горячо. Люциус встречает Нарциссу возле школы: — Прокатимся? И она садится в его «Порше» под восторженно-завистливые шепотки одноклассников. Люциус везёт её в премилое семейное кафе, заказывает молочный коктейль, и они отлично проводят время. Перед расставанием он берёт её за руку, целует пальцы: — Увидимся? Завтра? Нарцисса становится внезапно серьёзной: — Мистер Малфой… — Люциус. — Хорошо, Люциус, — соглашается она. — Я не могу ответить на ваши чувства. Я уже влюблена, и это серьёзно. Нарцисса убегает в дом, оставляя Люциуса в полнейшем недоумении. Назавтра, выходя из офиса, он натыкается на мальчишку. Тот едва ли старше Нарциссы. Высокий и красивый как картинка — чёрные локоны до плеч и яркие серые глаза. — Отстань от неё, — отчаянно хорохорится парень. Люциус с весёлым недоумением рассматривает его с головы до ног: — Ты кто, малыш? — Никто! И я не малыш, — нахально вздёргивает подбородок мальчишка. — Тронешь её ещё раз — будешь иметь дело со мной. И уносится, как и не было его. Люциус аккуратно, не ставя отца в известность, наводит справки. Мелкого нахала зовут Сириус Блэк, и он единственный и любимый сын леди Вальпурги Блэк, родной сестры отца Нарциссы — Сигнуса. Об отце парня неизвестно ничего. Сириусу недавно исполнилось семнадцать, и Люциус думает, что это будет противостояние Слона и Моськи. Сириус шумный и упрямый, и мгновенно вспыхивает, только спичку поднеси. Так правильно и так ярко реагирует на подначки, что у Люциуса мурашки бегут от восторга. И так самозабвенно, так страстно влюблён в Нарциссу. Сириус как котёнок — шипит и выпускает коготки и недоверчиво щурится и ответ на предложение дружбы. Люциусу не хочется его обижать, он хочет почесать Сириуса за ушком. Бисексуальность никогда не была для него проблемой. Люциус ловит на себе внимательный взгляд Нарциссы: — Если обидишь его, будешь иметь дело со мной. А потом с грацией носорога в происходящее вмешивается мать Нарциссы: — Моя дочь беременна! — леди Друэллу колотит от злости. — Беременна от твоего поганца. Сама нагуляла непонятно от кого и хочешь, чтобы и моя дочь выглядела для всех потаскухой! Завтра же ко врачу! — Мама! Тётя! — голоса Сириуса и Нарциссы звучат одновременно, они ещё сильнее прижимаются друг к другу. — Ещё одно слово… — леди Вальпурга кажется невозмутимой, но в её глазах полыхает настоящее адово пламя. Люциус как будто проваливается в никуда: — Если хоть кто-нибудь, хоть пальцем, — с убийственным спокойствием сообщает он и со всей дури ударяет кулаком по столу так, что присутствующие вздрагивают: — Мы не в пьесе Шекспира, чёрт побери! И разберёмся со всем самостоятельно. Втроём и без посторонней помощи. — Она несовершеннолетняя, — продолжает бушевать Друэлла, — и я не допущу… — Я люблю её, — обрубает Люциус, Нарцисса вскидывает на него заплаканные глаза и крепче вцепляется в руку Сириуса. — Я готов ждать столько, сколько нужно. — Авось само рассосётся? — с небывалым ехидством интересуется Вальпурга. Люциус зыркает на неё — веселье совершенно неуместно, но он понимает, что она взвинчена до предела, а потом он обращается напрямую к леди Друэлле: — Я не допущу, чтобы с ребёнком что-нибудь случилось. — Ты мне угрожаешь, мальчишка? — Предупреждаю. Если Вас так заботят внешние приличия — найдём закрытую клинику. Я женюсь на Нарциссе, если она даст согласие, я усыновлю малыша, если по-другому никак. И, — Люциус заранее предвидит взрыв, — я люблю Сириуса. Я люблю их обоих. Друэллу перекашивает, она молча открывает и закрывает рот. И Люциус посмеялся бы, если б ситуация располагала. На лице Сириуса хоть блины жарь, а Вальпурга кажется откровенно изумлённой. — А моим мнением никто не хочет поинтересоваться? — в пылу ссоры все благополучно забывают о лорде Абрахасе Малфое. — Я… — и Люциус осекается под тяжёлым взглядом отца. — Помолчи, наговорил уже. Теперь я скажу. Ситуация мерзкая. И все эти ваши сексуальные пертурбации, — лорд Абрахас буквально выплёвывает слово за словом, — гнусь и ересь. Будь моя воля — разогнал бы вас всех к чертям, но ведь, — он снова зыркает на Люциуса, — ты тоже уйдёшь. Упёртый, весь в мать. Поэтому, — Абрахас тыкает пальцем в сына, — едешь в Нью-Йорк… — Но!.. — Едешь, я сказал! И делаешь так, чтобы наш американский филиал начал, наконец, приносить стабильную прибыль. Ты, — тычок в Сириуса, — идёшь в школу и заканчиваешь её с отличием. А потом в Кембридж, Оксфорд или куда душа пожелает. И не дай тебе бог выкинуть что-нибудь этакое — пороть буду лично. Ты, — Нарцисса съёживается под его тяжёлым взглядом, и лорд Малфой делает неопределённый жест рукой. — Делайте что угодно и как угодно, но я не хочу, чтобы лет через двадцать нашу фамилию начали полоскать в газетах. Как послушный сын Люциус улетает в Штаты, но при каждом удобном случае возвращается в Англию, чтобы повидаться со своими Малышами. — Я не малыш, — привычно возмущается Сириус и льнёт в объятия. У Малышей вот-вот появится свой малыш, и Нарцисса ещё никогда не была так красива. И Люциус бросает все текущие дела на замов, как только узнаёт о родах. Младенец стопроцентный Блэк — такой же горластый, а глаза настолько ярко-серые, что в отцовстве не приходится сомневаться. — Драко, — заворожено шепчет Нарцисса и с наслаждением вдыхает аромат новорожденного — самый сладкий, самый вкусный на свете. У Драко крошечные пальчики и пухлый рот сердечком, и нежнейший пушок на голове. И даже Друэлла, так и не простившая дочь и племянника, кажется покорённой внуком. С рождением Драко в семье воцаряется шаткий, хрупкий, но мир. — Почему ты сразу мне ничего не сказала? — много позже спрашивает Люциус. Они втроём лежат в разворошённой постели. Сириус, совершенно вымотанный сексом и бурным оргазмом, дремлет, прижавшись к Люциусу слева. Нарцисса закидывает ногу на бёдра Люциуса, рисует ноготками узоры на его обнажённой, чуть влажной от пота груди: — Сначала боялась, потом мама узнала всё от моего врача. — Со мной, — Люциус крепче прижимает их обоих к себе, — не нужно ничего бояться. Люциус и Нарцисса женятся в день её восемнадцатилетия. Модные издания называют их свадьбу главным светским событием года и дружно восторгаются утончённой красотой пары. Особую пикантность торжеству придаёт наличие у новобрачной годовалого сынишки, хорошенького, как херувимчик. Малыша буквально не спускает с рук Сириус Блэк — кузен невесты, к тому времени уже признанный одним из самых завидных женихов Британии. Медовый месяц новобрачные проводят в итальянском поместье Малфоев, спрятавшемся среди Пизанских холмов. Ушлые журналисты моментально засекают в доме наличие Сириуса Блэка. Кто-то восхищается крепостью семейных уз, но недоумённые шепотки уже ползут в свете. Снимки нежно целующихся Сириуса и Люциуса в одном из уличных ресторанчиков Кастильончелло производят эффект разорвавшейся бомбы. Стервятники ждут заявления о разводе и предвкушают битвы в суде и громкий раздел имущества. Но застигнутые на горячем молчат, как молчат и старшие Малфои и Блэки. И только Люциус знает, как от гневного ора Абрахаса звенят хрустальные подвески на люстрах. А потом Нарцисса даёт короткое интервью: — Мы семья, — улыбается она. Они с журналисткой сидят в небольшом уютном патио их тосканского дома. После ночной грозы одуряюще пахнет розами, а Нарцисса свежа, как утренняя роса. И фотограф мечется, не зная, что ему хочется снимать больше — умытое ливнем поместье, теперь сверкающее под знойным итальянским солнцем или молодую леди Малфой, чьи локоны ласково перебирает ветерок. Он залипает на её стройных загорелых ногах, и Нарцисса понимающе улыбается. Из-за угла выворачивает Люциус. Босой, в подвёрнутых выцветших джинсах и белой майке без рукавов. У него на руках заливисто хохочет Драко. Люциус поудобнее перехватывает сына и присаживает его на бедро. Следом тянется совершенно заспанный растрёпанный Сириус. — Детка, милая, — они поочерёдно прикладываются к губам и шее Нарциссы. Журналистка пищит нечто невразумительное и стремительно багровеет, у фотографа заканчивается очередная плёнка в фотоаппарате. Газета с интервью выходит на следующий день. Фото счастливой троицы на первой полосе, тираж допечатывают ещё два раза. Малфой-мэнор трясёт от очередной порции воплей Абрахаса, родители Нарциссы хранят железное молчание, Вальпурга с удовольствием возит физиономиями журналистов по асфальту. В переносном смысле, естественно. Букмекеры не устают принимать ставки на — кто, с кем и почему. И получается так, что Блэк-Малфои окончательно перебираются в Штаты и с удовольствием обживают Нью-Йорк. Летом Нарцисса царит в Хэмптонсе, а на их хеллоуинских вечеринках не протолкнуться. На Рождество и Новый год они в обязательном порядке ездят в Уилтшир, где наряжают огромную ель в главной гостиной мэнора. И Драко чуть ли не запирать приходится, чтобы он не начал распаковывать подарки раньше времени. По дому витают ароматы праздничной выпечки и глинтвейна, и они обедают и ужинают непременно все вместе, и даже дед Абрахас на время забывает о своей ворчливости, а бабуля Вэл хихикает совсем как девчонка. Время словно останавливается в эти дни. А потом праздники заканчиваются, и их с новой силой захватывает круговерть жизни. Они счастливы.

***

Семья всегда была основой мироздания Драко. И родители, и дед Абрахас, и бабуля Вэл. И даже леди Друэлла, до самой своей смерти общавшаяся с дочерью подчёркнуто вежливо, но полюбившая внука с первого взгляда. Иногда они бесят, иногда он их ненавидит, иногда готов убить или убиться сам. Но Драко любит их всех. И у него самая потрясающая в мире мама и целых два отца. И до определённого момента маленький Драко не понимал, что может быть как-то по-другому. Он никак не мог взять в толк, почему у других детей только мама и папа, или вообще одна мама. Два папы — это же так здорово! В два раза больше игры в лошадку, в два раза больше рождественских подарков. С возрастом больше карманных денег, а потом и советов как закадрить девчонку. Ну, или парня. Это как дело пойдёт. Бесед в воспитательных целях, правда, тоже в два раза больше, а уж про наказания вообще лучше не вспоминать. И у Драко ни разу, ни единой секунды не возникло и тени сомнений в их безусловной любви как к нему, а потом и к близнецам, так и друг к другу. Конечно, находились и злопыхатели, и завистники, и те, кто ненавидел. И Драко частенько слышал за спиной злобный змеиный шепот. Слишком многие пытались разрушить их семью, и тем больше он научился ценить то тепло, что царит внутри их небольшого мира. Он намерен защищать это до последнего. Драко откидывается на спинку стула. Рассказать? Он видит Панси третий раз в своей жизни, но даже за столь непродолжительное время он успевает понять, что она нравится ему. Нравится настолько, что они вполне могли бы подружиться. — Возможно, — уклончиво улыбается Драко, и Панси недовольно поджимает губы. Она предпочла бы узнать всё и сейчас — профессия обязывает. — Когда-нибудь, — добавляет он, — но ты можешь погуглить. — Непременно, — сарказмом Панси можно заполнить средних размеров бассейн. Она уходит сочно цокая каблуками, оборачивается на пороге: — Ты нравишься ему. Мы с Гермионой уверены. — Мы виделись один раз почти год назад, — резонно замечает Драко. Панси только фыркает в ответ и выпархивает навстречу подъехавшему такси, машет на прощание рукой: — Так я передам Гарри, что ты ждёшь его в гости? Что? Из интервью Гарри Поттера для Vanity Fair. 1 — главный герой «Бессмертного», 2 — Северус Снейп, глава «Принц фарма» (прим. ред.)