***
Час пик уже прошел, такси свободно движется по улицам, постепенно приближаясь к дому, в котором Хидан когда-то жил. Хидан проклинает все заминки на пути: светофоры, пешеходов, автомобили в соседнем ряду, не дающих перестроится на нужную полосу. В салоне пахнет освежителем воздуха вперемешку с кебабом — похоже, у водителя недавно был обед. Хидана уже мутит от этой смеси запахов, при других обстоятельствах он бы давно потребовал остановиться, и вышел, не забыв отвесить пару ласковых водителю, и его рациону. Но сейчас ему приходится терпеть, нужно скорее добраться до места назначения. Он опускает окно — лучше замерзнуть, чем дышать этой гадостью. С тревогой смотрит на время: он в пути уже 20 минут, что там сейчас происходит? Страх и ярость смешались воедино, заставляя нетерпеливо ерзать в кресле, и вспоминать отрывки этого странного разговора. …Если ты не поторопишься, он придет. Этот Тоби, или кто он там… Хидан не знает, что с ним сделает, если увидит. Как он посмел обманывать его друга, причинить ему боль! Привязал к себе, а потом бросил, как надоевшую игрушку! Ты ничуть не лучше, тут же напоминает ему внутренний голос. Первым его бросил ты. Стоило Какузу проявить слабину, как ты тут же переметнулся к нему, оставив Дейдару наедине со своими проблемами. Тоби появился тогда, когда Дейдаре была нужна поддержка, поэтому он ухватился за него, как за спасательный круг. Хидан морщится, чтобы отогнать эти мысли. Он не хотел быть счастливым в ущерб своему другу, но не знал, как это исправить, разорвать этот порочный круг. Когда ты счастлив, то обязательно кто-то другой несчастлив. Черт, ну почему в человеческих отношениях все так сложно?!.. Наконец, такси останавливаются возле нужного дома. Хидан швыряет деньги в лицо водителю, и выбирается из пропахшей восточной кухней тачки. Проходит в подъезд, сталкивается в дверях с высоким парнем в капюшоне, тот толкает его в плечо, стремясь пройти к выходу. — Смотри, куда прешь! — огрызается Хидан, подойдя к лифту. Индикатор над кабиной показывает, что тот уехал на самый верхний этаж. Хидан раздраженно долбанул по кнопке — у него нет времени ждать! На секунду замирает перед лестницей, глядя на свое зафиксированное бандажом колено — подъем на шестой этаж его нога ему точно не простит. Собственное здоровье или жизнь друга — тут нечего выбирать, Хидан старается подняться наверх как можно быстрее. Ему установили искусственную коленную чашечку, протез прижился, и все равно, без должного ухода, во время движения он чувствовал дискомфорт. С каждым шагом ногу будто пронзало раскаленной спицей, боль отдавала в кончики пальцев, и поднималась вверх, к пояснице. Наконец, он на месте. Рядом с квартирой Дейдары стоит толпа разгневанных соседей. Что еще за дерьмо?!.. — Вы нас заливаете! Безобразие, сколько можно?! — Хидан раздраженно протискивается к двери через стадо сварливых домохозяек. — Мы будем на вас жаловаться!.. — Свалите, тупые дуры! — он старается унять дрожь в руках, пока достает из кармана ключи. — Можете жаловаться хоть римскому папе! — замок заедает, Хидан налегает на дверь плечом, и она, наконец, поддается. Его обзывают хамом, угрожают сыном-судьей и разными неприятностями, но Хидану нет до них никакого дела. Он заваливается в квартиру, ноги тут же по щиколотку утопают в воде. Внутри янтарный полумрак, свет горит только на кухне. — Дейдара! — зовет Хидан, направляясь в ванную, где до сих пор лилась вода. Наотмашь открывает дверь, зажигает свет. Несколько секунд стоит как вкопанный: он попал на бойню. Зеркало разбито — раковина наполнена осколками, гигиенические принадлежности, полотенца, все разбросано в разные стороны и плавает на полу вместе с остальным мусором. Кафельные стены покрывают отпечатки окровавленных ладоней, хаотичные, смазанные. На краю ванны лежит мобильник Дейдары: экраном вниз, в алых подтеках, он того и гляди соскользнет в воду. Вода хлещет через край, Хидан на автомате закрывает краны, не отводя взгляда от силуэта, который находится на дне ванны. Поток замолкает, он слышит, как капает вода, и свое тяжелое дыхание. Неужели… все? Вода красная, он погружает в нее руки, и поднимает несопротивляющееся тело на поверхность. Хидан едва не поскользнулся, резко отпрянув, от притаившегося на дне ванны ужаса. Тот, кого он вытянул на свет — не имел лица. Ошметки кожи болтались как лохмотья, обнажая покрытые язвами лицевые мышцы, глаза вытекли, с черепа будто неудачно сняли скальп, оставив пучки темных волос… Волосы. Хидан судорожно схватился за дверной косяк, борясь с подступившей к горлу дурнотой. Труп в ванной опять медленно погружался в воду, но это не Дейдара. Это другой человек, у Дейдары светлые волосы… — Дейдара! — Хидан, тяжело хромая вываливается из ванной, и заглядывает в другие комнаты. Кухня, спальня, пришла очередь студии. Хидан замер на пороге — из комнаты на него смотрел он сам. Его портрет стоял на мольберте, Дейдара давно пытался его закончить, но не получалось — Хидану не нравилось долго позировать. Но теперь, к незаконченному портрету добавилась еще одна деталь. Прямо посредине, от шеи к плечу огромными, размашистыми цифрами было написано число «26». Его написали кровью, алые подтеки стекали вниз, похоже, надпись совсем свежая. Возле мольберта, в луже воды и крови, на боку, лежал Дейдара. — Дей!..- Хидан бросается к нему. Чтобы опуститься рядом с ним, приходится выполнить акробатический этюд: переместить вес на здоровую ногу, преклонить колено, и сесть на пол. Хидан проклинает себя за нерасторопность, но разрывающаяся от боли правая нога диктует свои правила. Хидан пытается понять, что с ним: убирает налипшие на лицо волосы, проверяет на шее пульс — он есть, но очень слабый. Откуда столько крови, где ранение? Он берет его за руку, и наконец, осознает, в чем дело. — Придурок! — шипит Хидан, вытягивая ремень у себя из джинс и наматывая его на руку Дейдаре, чтобы остановить кровотечение. — Тупой придурок! Не смей меня вот так бросать, слышишь! — он вытаскивает из кармана телефон и звонит в службу спасения. Кто позвонил? Кем вы приходитесь пострадавшему?.. Черт нахрена они задают столько вопросов?! Хидан орет как не в себя на ни в чем неповинного диспетчера, он боится, что медики не успеют, а сам он не сможет долго поддерживать другу жизнь подручными средствами. Хидан думает, что на правой руке Дейдары тоже перерезаны вены, уже хочет оторвать у себя рукав, чтобы использовать его как повязку, но стерев подтеки, понимает, что кровотечение поверхностное, и рана не опасна… 21. На ладони Дейдары ломанные линии, вырезанные ножом, складываются в эти цифры. Что это такое, зачем Дей себя изуродовал?.. Что вообще тут произошло? Массовый суицид? От воспоминаний о трупе в ванной его передергивает, и начинает мутить. Черт, где эта медицинская бригада, которую ему обещал сотрудник службы спасения, почему они так долго едут?! Хидан переворачивает Дейдару на спину, и начинает делать непрямой массаж сердца. Дейдара обязан продержаться, он не даст другу отправиться на тот свет! Наконец, он слышит, как громыхают дверцы лифта, и будто в замедленной съемке в квартиру проходят несколько санитаров. — Вы быстрее можете?! — рявкнул Хидан.- Или вы все перед выездом пьете тормозную жидкость?! Дейдару перекладывают на носилки, им, наконец, занялись врачи. Хидан с трудом поднимается с пола, наступать на правую ногу ему теперь очень больно — предел достигнут, завтра он еле-еле сможет ходить. Ему хочется поехать в больницу вместе с Дейдарой, но его останавливает офицер полиции. — Нам нужно задать вам несколько вопросов, — черные глаза и светлые волосы: Хидану знаком этот парень, он однажды приезжал к Какузу советоваться по одному делу. Полицейский ему не нравился, от него пахло псиной, и он тут же дал понять, что подозревает Хидана во всех смертных грехах. Это стало последней каплей. Хидан взвился, обложил его и весь департамент полиции последними словами. Его попытку уйти из квартиры приняли за препятствие правосудию, и вскоре он был задержан, ему предъявили обвинение в покушении на убийство. На запястьях клацнули наручники, его усадили в патрульную машину и отвезли в участок. Там у него забрали мобильник, ключи, все личные вещи. Хидан думал, что его посадят в камеру, но нет, его сразу отвели в комнату для допросов. Небольшое помещение, освещенное рядом неоновых ламп. Окон нет, на стене вист большое зеркало — односторонне, за ним наверняка наблюдают с обратной стороны. Хидану приходится сидеть на жутко неудобном пластиковом стуле, но стоять — еще хуже. Бандаж стал тесен, и больно врезался в кожу под коленом — под ним наверняка огромный отек. Ему холодно, одежда напиталась влагой в квартире Дейдары, и совсем не грела. На секунду мелькает мысль попросить обезболивающее, или хотя бы просто воды, во рту все пересохло. Но он себя сдерживает — ни за что не будет унижаться перед этими крысами в форме! Сколько он уже здесь сидит? Часов в комнате нет, к нему никто не приходит, эта неопределенность ужасно бесит. Как вообще этот мразотный полицейский додумался подозревать его?.. Он пришел, чтобы защитить Дейдару, спасти ему жизнь, неужели это настолько не очевидно?! Скрип двери: Хидан напрягся, ожидая увидеть ищейку, с которой погавкался в квартире Дейдары. Но это не он, это другой человек в штатском — строгий костюм, брюки, кажется, даже старше Какузу. Он садится напротив него за стол. Вблизи Хидан видит уродливые шрамы на лице. Не такие, как у Какузу — его улыбка Челси просто царапина по сравнению глубокими бороздами и рытвинами, покрывающие лоб, подбородок, уходящие за ворот рубашки следы от порезов — этот человек побывал в разных передрягах. — Меня зовут Ибики Морино, — представился он, положив перед собой блокнот и ручку. — Напоминаю, что за дачу ложных показаний предусмотрена административная ответственность… То, что происходило дальше, Хидан не назвал бы допросом, это была скорее беседа, но… какая-то странная. Его не запугивали, Ибики не докапывался до каждого слова, он просто задавал вопросы. Спрашивал о нем, о Дейдаре, о событиях, предшествующих этому вечеру. Общие вопросы неожиданно менялись очень личными: знал ли Хидан, что Дейдаре нравятся мужчины, как он к этому относился, почему он перестал вместе с ним арендовать эту квартиру… Хидана это раздражало, но он не мог отвертеться и не ответить: он будто угодил в гигантскую воронку вопросов, которая никак не кончалась, и затягивала его все глубже и глубже. Если он что-то не рассказывал сразу, Ибики возвращался к этому позже, и Хидан выкладывал все начистоту, лишь бы побыстрее закончить этот разговор. Сколько они уже так сидят? Час? Два? Больше? Он не понимал, что происходит, зачем полиции нужны все эти подробности?.. Голова уже гудела, мысли путались, его тошнило от жажды и спертого воздуха. Знал ли он Тоби? Что означают эти числа? Почему Дейдара решил написать его портрет? Хидану противно от того, что какой-то посторонний человек запустил руки в его частную жизнь, и теперь перебирал в ней каждое событие, рассматривал, точно под микроскопом. Он, наверное, в сотый раз объясняет, что они с Дейдарой друзья с детства, что он никогда бы не причинил ему вред, а этого Тоби он не знал и вообще, понятия не имел, кто это такой. — Вы пытаетесь повесить на меня его убийство?! — вспылил Хидан не выдержав. — Я не знал этого придурка, и никогда с ним не общался! — Мы пытаемся разобраться, кто это, и понять, почему он умер, — спокойно отвечает Ибики. Еще несколько вопросов о их с Дейдарой прошлом, и Ибики, наконец, уходит. Хидан устало прикрывает глаза, когда же его наконец отпустят? У него уже нет сил, обсуждать случившееся и сидеть в одном положении. Проходит минут десять, прежде чем офицер, проводивший его в комнату для допросов за ним вернулся. Хидан подписывает документы, ему возвращают обратно мобильник, и все, что было изъято при аресте. Говорят, что ему запрещено покидать город, он находится под подпиской о невыезде. Он сразу звонит в больницу, куда отвезли Дейдару. Ему сообщают, что тот все еще без сознания, но его жизнь вне опасности. Хидан испытывает облегчение, точно гора с плеч упала — обошлось. Он выходит из здания полиции, глубоко вдыхая морозный воздух. С ненавистью смотрит на ступеньки: их немного, но спускаться по ним сейчас — настоящая пытка. Нужно вызвать такси и ехать домой — его продержали тут до глубокой ночи. — Долго тебя ждать? — Хидан поворачивает голову на знакомый недовольный голос. Недалеко от входа был припаркован автомобиль Какузу, а сам он стоял, прислонившись спиной к капоту, и курил. Ну, хоть что-то хорошее, как же Хидан рад его видеть! Как он узнал, что он здесь?.. Хотя, тут же полно его знакомых, наверняка ему уже все доложили. Хидан стискивает зубы, и приставным шагом, спускается по лестнице, держась за перила. — Какузу, — Хидан медленно подходит к нему, пар от его дыхания смешивается с парящим в воздухе снегом. — Это просто какой-то дебилизм! Они решили, что я…- Хидан слишком поздно замечает недобрый огонек в его глазах, и в туже секунду, Какузу бьет его со всей силы в челюсть. Голова запрокидывается от удара, Хидан едва не падает, но Какузу хватает его за плечо, толкает, и припечатывает лицом к холодному, пахнущему бензином багажнику. — Захлопни пасть, и садись в машину, — яростно шипит он ему на ухо. Голова болит, в носу жгло и свербело — Хидан чувствует, как кровь стекает на верхнюю губу. Он медленно усаживается на заднее сиденье — сесть рядом с собой Какузу ему не позволяет. Какузу игнорирует попытки заговорить, пока они едут по ночным улицам. Он всегда наказывал его равнодушием, когда они ссорились: молчал, делал вид, что его не замечает. Вот и теперь — холодная, непробиваемая стена безразличия. Хидан не может понять, за что тот на него набросился, где он облажался? Он перебирает в голове варианты. Злится на то, что разбудил его утром? Ну, он же не виноват, что входная дверь от сквозняка хлопает так, что стекла дребезжат! Или его в конец достало, что он пользуется его расческой и не кладет на место? Какузу жуткий собственник, он привыкает к вещам, к тому, что они всегда должны лежать в отведенных им для этого местах. Ну, попользовался он ею, потому что не смог найти свою, это что катастрофа? Он же не блохастый какой-нибудь! А… наверное, он злился из-за тех беспроводных наушников! Глупая была покупка — Хидан потерял один уже через пару дней, по привычке выдернув его из уха, думая, что тот повиснет на проводе, а он выскочил, и отлетел в сторону. Не будет же он ползать на тротуаре, искать его! Баланс его карты стремился к нулю, из-за того, что он на них потратился, но у него еще были в запасе деньги, он пока не просил их у Какузу… Они останавливаются возле знакомого многоквартирного дома. — Выходи, — глухо басит Какузу. — Здесь негде припарковаться, — бросает он, видя, что Хидан не понимает, почему он отправляет его домой, а сам остается. Хидан медленно выбирается, чувствуя, как внутри него разливается желчь: надо же, какая забота! Какузу дает ему возможность пройти меньше шагов, но так и не потрудился объяснить, за что съездил ему по роже. Вихрь снега поднимается из-под колес, Какузу уезжает искать свободное место на парковке, а Хидан плетется к подъезду. Наконец-то, дом! Хидан рад избавиться от грязной, промокшей одежды. Треск расстегиваемых липучек — бандаж сползает вниз, высвобождая многострадальное колено. Оно опухло, на коже отпечатались следы от швов наколенника — согнуть и разогнуть ногу чертовски больно. Хидан находит таблетки — надолго обезболивающее его не спасет, но хотя бы подарит несколько часов спокойного сна. Он жадно пьет воду из-под крана, и забирается под горячий душ. Долго стоит под струями воды, но они не смывают усталость, и все эти ужасные впечатления прошедшего дня. Хидан прислоняется к кафельной стене, и смотрит, как в водостоке исчезает мыльная пена. Перед глазами снова этот изувеченный труп в кровавой ванной, Хидан жмурится, чтобы прогнать наваждение. На мгновение ему кажется, будто вместо воды в сливное отверстие стекает кровь: густая и алая, как в его кошмарах, совсем, как тогда… Он резко тряхнул головой, влажные волосы растрепались в разные стороны. Все, хватит, нужно постараться выбросить это из головы. Он стирает ладонью испарину с зеркала — на скуле уже разливался чернильной кляксой синяк, Какузу прописал ему от всей души. Понять бы еще, за что, на что этот старик так разозлился? Хидан чувствует новый прилив раздражения, кутается в халат, кое-как приглаживает вихры, и тяжело переваливаясь, выходит из ванной. Какузу вернулся, Хидан слышит, как тот разговаривает с кем-то по телефону у себя в кабинете. Напряжение повисло в воздухе, они как два диких зверя запертых в одной клетке. Хидан тяжело опускается на диван в гостиной, находит на столике между журналами и недоеденным пакетом крекеров мазь для суставов. Прозрачный гель, с охлаждающим эффектом, и сильным, едким запахом ментола из-за эфирных масел в составе. Хидан наносит его на колено тонким слоем, когда слышит, как Какузу выходит из соседней комнаты. — Хоть бы окно открыл, — он чихает, проходя мимо Хидана, — развонял этой химией. — Я рад, что тебе тоже плохо, — Хидан даже не поворачивает голову в его сторону. Его величество соизволило с ним заговорить, какая честь! Он нарочно не закручивает мазь крышкой: ему, конечно, тоже не нравился ее запах, но он не откажет себе в удовольствии отыграться и лишний раз побесить Какузу подобной мелочью. — Сам открой, если тебе нужно. Или у тебя руки припаяны? А ну-ка, — Хидан привстает, вытягивает шею чтобы видеть стоящего за спинкой дивана Какузу. — Нет, с ними все нормально, — ехидно заканчивает он, возвращаясь на место. — Лучше бы у тебя язык во рту был припаян, — цедит Какузу, хлопая форточкой, пуская в квартиру свежий воздух. — Я хотя бы своим ртом не только ем и курю, — огрызается Хидан. — Я еще им разговариваю, — он медленно вытягивает больную ногу на сиденье дивана. — Может, все-таки объяснишь, за что я по роже-то получил? Или это теперь в порядке вещей, такой ритуал вместо приветствия? Он понимает, что нарывается, что не стоит лезть на рожон и испытывать судьбу, но не может остановиться. Накопленный за день негатив требовал выхода, и эта склока стала отличной возможностью выпустить пар. — За что тебя привели в полицию? — вместо ответа спрашивает Какузу. Диван прогнулся от его веса, он сел с противоположной стороны, Хидан едва задевает его бедро кончиками пальцев на ноге. — В смысле, «за что»? — Хидан хмурится. — Тебе же наверняка все доложили! — он не хочет распинаться, и пересказывать весь этот ужасный день еще раз. Ему за глаза хватило разговора с исполосованным шрамами Ибики. — Я не при чем! — Хидан, — Какузу морщится, и в изнеможении проводит ладонью по лицу. — Мне вот иногда кажется, что у тебя вместо мозгов — каша с киселем. Без шуток, — голос Какузу ожесточился, — над тобой не издеваться ну просто невозможно! Какой-то незнакомый парень звонит тебе с телефона друга, говорит, что он в опасности. И ты, сломя голову, бросаешься к нему на помощь. Ничего не напоминает? — его взгляд, как прицел останавливается на переносице Хидана. Хидан растерялся, к чему весь этот разговор?.. Он ставит перед собой здоровую ногу, как барьер между ним и Какузу, задумчиво гладит себя по лодыжке, когда до него, наконец, доходит. Какузу проводит аналогию с мясником, который чуть не расчленил его заживо. Тот тоже заманил его в ловушку похожим способом — отправил ему сообщение якобы от Какузу, и Хидан добровольно отправился к своему палачу. — Не сравнивай, это другое! — Хидан поднимает глаза, намереваясь выдержать тяжелый взгляд зеленых глаз напротив. — Я же не знал, как я мог сомневаться, что это не ты мне тогда написал! — Ты должен во всем сомневаться! — Какузу резко поднялся с места. — Особенно в том, что касается меня! — Он начинает мерить шагами комнату, Какузу похож на разъяренного льва, мечущегося по своему вольеру. — Хватит меня обожествлять, я обычный человек, со своими недостатками, который, как и все, может ошибаться! Я ни разу не писал тебе подобных сообщений, ты же видел мой телефон! Мне что, делать больше нечего, печатать на нем тебе смс-ки? Поверь, мое терпение закончится гораздо раньше, чем я отправлю хотя бы слово!.. Хидан сидит, закусив губу. Ну да, старая рухлядь с кнопками, сейчас с такими никто не ходит. Разве что старики. А Какузу, собственно, он и есть. Но ведь все уже случилось, какого черта он теперь его отчитывает?! — Да какая разница! — не выдерживает Хидан. — Это все в прошлом! Дейдара — мой друг, я что, бросить его должен?! — «Я что, бросить его должен»? — язвит Какузу, замахиваясь. Хидан думает, что он снова его ударит, стискивает зубы, приготовившись к боли, старается уклониться в сторону. Но Какузу его не трогает. Он вытаскивает припрятанный между диванных подушек под боком Хидана колпачок от вонючей мази, и с громким щелчком закрывает ее. — Ты мог бы сразу вызвать полицию, прежде чем самому ехать туда, — Какузу бросает склянку с мазью на журнальный столик. — Там одни идиоты! — вспылил Хидан. — Они начали подозревать меня… — Ну, правильно, — кивает Какузу, игнорируя возмущенный взгляд Хидана. — Ты и стадо соседей — прибежали, все позатоптали. Ты до всего своими руками дотрагивался, кого еще они должны подозревать? Твой друг еще легко отделался, — Какузу снова усаживается на диван. — Надписи кровью, вырезанные знаки, это вот, — он крутит пальцем у виска, — проблемы с психикой. Тот, кто это сделал, не в ладах с головой, и я что-то очень сомневаюсь, что тебя предупредили для того, чтобы ты мог кого-то спасти. — Я… когда я пришел, — мысли путались, объяснения Какузу выбили его из колеи: Хидан думал, что все сделал правильно! — там больше никого не было. Только Дейдара и этот, Тоби… Он еще, когда позвонил, у него был такой странный голос, — Хидан вспоминает эти искусственные интонации, — я даже сначала решил, что меня кто-то разыгрывает, — он пожимает плечами, а потом уставился на Какузу как громом пораженный, его осенило, — фальшивый акцент! — А может, и фальшивое имя? — качает головой Какузу, и выходит из комнаты. Хидан задумчиво смотрит впереди себя: черт знает что. Какузу прав, нужно было сначала вызвать полицию, он же знал что его друг в опасности. А он сорвался с места по первому зову, поддался эмоциям. Повел себя как последний идиот. Только сейчас, Хидан осознает, что действительно совершил ошибку. Если бы там был кто-то, в этой квартире, чтобы он сделал? После травмы ноги боец из него стал никудышный, он теперь ни на что не годится. Боль в ноге понемногу утихала, Хидан дотрагивается до синяка на щеке — теперь он понимал, почему Какузу ему врезал. Он волновался за него. Боялся, что с ним могло что-то случиться, пока он был один-на-один в поединке со смертью в затопленной квартире с полумертвым другом, и незнакомцем в ванной, умершим при загадочных обстоятельствах. Свой страх Какузу прятал под яростью, а тут еще выяснилось, что жизнь Хидана совсем ничему не учит, и он снова наступил на те же самые грабли. Хидан хромая проходит в спальню. Заползает на постель: Какузу еще не спит, он лежал на боку, подложив руку под голову. Он протягивает руку, и осторожно кладет ее в ямку между смуглыми лопатками. Ему хочется повиниться, обозначить мир между телами. Какузу недовольно дергает плечом, еще и отодвинулся бы от него, если бы уже не лежал с краю. Ясно, еще рано. Хидан убирает руку, и больше не пытается наладить контакт — нужно подождать, Какузу груб, но отходчив. Он лежал и смотрел в потолок — сон не шел, несмотря на усталость. Эффект от таблеток стал проходить, боль снова нарастала, нужно будет принять еще… За окном уже светает, серое утро просачивалось сквозь зазор между шторами. Хидан отводит в сторону на подушке пахнущие шампунем волосы Какузу, и придвигается к нему ближе. Он знает, чувствует, что тот не спит — Какузу всегда спал либо на животе, лицом в подушку либо на боку, подтянув руки к лицу, будто защищаясь от кого-то. Хидан догадывался, что это связано с тем, что Какузу не любил, когда дотрагиваются до его лица, и подобные позы для сна — защитный механизм, выработанный годами. За всем этим кроется какая-то тайна, и Какузу не собирался с ним этим делиться. Поцелуи были ему неприятны, и Хидану пришлось обходиться без них. Да и сам Какузу лишний раз к нему не прикасался, особенно, в начале их совместного проживания. У него как будто был какой-то лимит, ежедневная квота на объятья, ласку, и другие способы выразить свою привязанность. Со временем это немного сгладилось, Какузу стал больше ему доверять, даже позволял находиться рядом, пока он работает у себя в кабинете. Дистанция между ними сокращалась медленно, постепенно, несмотря на то, что Хидану хотелось ворваться с разбега в это, закованное многолетней броней одиночества сердце Какузу. Хидан прижимается щекой к выступающей лопатке, он слышит, как Какузу вздыхает, ждет, не оттолкнет ли?.. Осмелев, придвигается вплотную, обхватывает его поперек живота, проводит ладонью по выступающим мышцам пресса. Гладит, чувствуя приятное тепло кожи под пальцами. Просто, обычная ласка без подтекста, ему сейчас и не нужен секс. Секс в качестве извинений — это глупо, он не избавит от проблем, их надо решать вне постели. Хидан трется носом о плечо Какузу. Я дурак. Прости меня, говорит он этим жестом, надеясь, что Какузу поймет все без слов. Какузу взбивает кулаком подушку, заводит руку за спину, нащупывает бедро Хидана, сжимает, тянет его на себя. Позволяет закинуть на себя больную ногу, чтобы ему было удобно, тем самым заключая молчаливый пакт о ненападении. Хидан расслабляется, чувствуя его сильную руку у себя на бедре. С недавних пор Какузу взял манеру не отпускать его по утрам из постели сразу, ему охота было его помять, пожмякать в ладонях как какую-то игрушку-антистресс. Это хорошее чувство, Хидану нравилась эта привычка, ему хотелось закрепить это. Он и не замечает, как сон одолевает его, несмотря на ноющую боль в ноге, и гудящий на тумбочке мобильник Какузу.***
— Вы нашли ее? — спрашивает Какузу, бросая ключи от машины на стол у себя в кабинете. — Нет, — судя по шуму, Тентен сейчас была за рулем. — Этот Минато, сын конюха, действительно хотел ей помочь добраться до станции. Но в день побега кто-то украл его велосипед, поэтому он и не пришел. Его родители написали заявление в местном отделении полиции… — А что отец? — перебивает ее Какузу. — Он не мог быть в этом замешан? — Там все чисто, у них у всех железное алиби, — Тентен кому-то сигналит, и Какузу раздраженно отпрянул от мобильника. — Во время исчезновения они всей семьей ездили в торговый центр выбирать подарок на свадьбу отцовской сестре. Их видели больше сотни человек, и записи с видеокамер это подтверждают. — Я передал техникам мобильник Кушины, может… — Сомневаюсь, что они найдут там что-то полезное, но если будет какая-то информация, стоящая внимания, я дам тебе знать, — связь стала прерываться, скорее всего, она въехала в какой-то тоннель. Какузу прощается, и обводит комнату невидящим взглядом. Его поиски продолжаются, и у него и у полиции теперь равные шансы. Для Тентен спасти девчонку — профессиональный долг, для Какузу — способ заработка. Но у них общая цель — найти виновного в ее исчезновении. Украденный велосипед важная часть головоломки. Кушина не кричала, когда ее увозили, это бы наверняка кто-то услышал. Значит, она доверяла похитителю, была знакома с ним. Или он сделал так, чтобы она думала, что знает его. Притворился ее другом. Разыграл маленький спектакль, а велосипед, принадлежащий Минато убедил ее, в том, что опасности нет, или похититель и вовсе выдал себя за него. Как ублюдок, который позвонил Хидану сегодня с телефона его друга и заманил в квартиру с трупами. Какузу чувствует бессильную злость — ну как можно войти в одну реку дважды?! Неужели Хидан совсем ничего не соображает, не понимает, какой опасности подверг себя, как он рисковал? В носу зачесалось, Какузу чихает — запах ментоловой мази попадает даже сюда, сквозь закрытую дверь. Он развязывает галстук, расстегивает манжеты на рубашке, и выходит из кабинета — нужно поговорить с Хиданом. Возможно, в его поведении все-таки была логика, о которой Какузу просто не догадывается? Ему бы хотелось понять причины столь безрассудного поступка. Из дремоты его выдергивает звонок мобильного. Какузу нашаривает телефон, и отвечает не глядя. Рядом Хидан замычал что-то неразборчивое и откатился на свою половину кровати. — Спишь? — у Суигетсу бодрый и жизнерадостный голос, и у Какузу тут же возникает желание его придушить. — А я вот тебе первому звоню, как ты и просил, — он весь преисполнен самодовольством. Суигетсу судмедэксперт, с очень специфическим чувством юмора, и обожающий свою работу. Иногда он казался Какузу обдолбанным, будто бы перед приходом на работу словил трип и теперь кайфовал в окружении трупов, колб и пробирок. Какузу выходит на кухню — на микроволновке мигает 8 часов утра, значит, уже должны были закончить вскрытие. — Мне только одно нужно знать, — он тут же обозначает границы, зная, как Суигетсу любит болтать, и рассказывать ненужные подробности. — Лицо было уничтожено до или после смерти? — Или, — невозмутимо отвечает тот, начиная свою любимую игру — «тянуть кота за хвост». — Хозуки, — рычит Какузу, — если есть что сказать — говори. Меня не интересует информация, которую выбираю не я. — Я такую работу проделал, — вещает Суигетсу притворно-обиженным тоном, — и вот она, благодарность, — он вздыхает. — Короче: этот тип запил больше 40 таблеток снотворного алкоголем. Если быть точным — ирландский виски, произведенный в… — Дальше, — требует Какузу. — Что, «дальше»? — передразнивает его Суигетсу. — А дальше все, приплыли, — он заржал. — Труп нашли в ванной, ну, понял, в чем прикол, да? Какузу закатывает глаза: Хидан и то остроумнее. — Его лицо было уничтожено раствором кислоты, фториды и ряд эмиссий говорят о том, что… — Ближе к делу можно? — торопит его Какузу устав от этого разговора. — Ну, что ты так завелся? — Хозуки хмыкнул. — Ты становишься необъективным, когда дело касается тебя лично, — Какузу хочет уже его послать и завершить звонок, эти нравоучения Суигетсу может засунуть себе в задницу, когда тот, наконец, перешел к главному. — Судя по степени ожогов и их расположению, кислота лилась сверху, но на момент их получения ткани уже были мертвыми. — То есть… — Та-дам! — пропел Суигетсу, явно довольный собой. — Причина смерти — 100% суицид. Но кто-то развлекался с трупом уже после, и, надо сказать, весьма оригинально… Какузу прощается, и сбрасывает звонок, он уже выяснил все, что хотел. Рассказ Суигетсу подтвердил его худшие опасения — в той квартире был кто-то еще. Дейдара не смог бы уничтожить лицо трупу, он уже был без сознания от потери крови на тот момент, когда Хидану позвонили… Хидана пригласили туда в качестве зрителя. Или еще одной жертвы. Нужно будет поговорить с Дейдарой, может, он сможет пролить свет на случившееся. Картина, числа… Похоже на какую-то игру, серийные убийцы часто оставляют знаки, они таким образом общаются с полицией, самоутверждаются. Какузу смотрит на спящего Хидана — так или иначе убийца выбрал его — звонок, портрет, это не было случайностью. Еще эти числа… Какузу выпрямился, в усталой голове мелькнула внезапная, но такая простая мысль, нужно только ее подтвердить или опровергнуть. — Хидан, — Какузу трясет его за плечо, и тот открывает красные, воспаленные от недосыпа глаза. — Твой портрет у Дейдары в комнате, — нетерпеливо объясняет он, — какое там было число? — Портрет? — хрипло переспрашивает Хидан, бессильно откидываясь на подушку. — Там это, — он морщит лоб, трет сонные глаза, — 26 кажется… Да, 26…а в чем дело? — он поднимает на Какузу растерянный взгляд. — Да ни в чем, — отвечает Какузу, набрасывая ему одеяло на плечи. — Спи, я что-то перепутал. Хидан широко зевает, и снова засыпает, кутаясь в одеяло. Какузу смотрит на календарь — через десять дней 26 октября. Может, опасность и кажется ему призрачной, но Хидану лучше покинуть город к этой дате. Какузу должен его защитить. Он не простит себе, если с ним что-то случится.