Нерв

Одна и та же песня играет на повторе уже наверное, больше часа. Дейдара сидит, заткнув уши наушниками, отвернувшись к темному иллюминатору — они летят ночным рейсом. Эконом-класс забит под завязку. Его соотечественники летят на отдых, или попытать счастья на райском острове, чтобы там остаться. Кто-то мечтает найти приличную работу или хочет наняться в прислуги. Рядом с Дейдарой сидит влюбленная парочка, похоже, они копили целый год, чтобы устроить себе медовый месяц как в сказке. В конце салона плачет ребенок, в проходе между рядами кресел снуют стюардессы. Приглушенный свет, некоторые пассажиры уже спят. Перелет долгий, чтобы пересечь океан нужно больше 11 часов, в Нами но Куни они приземлятся утром. Он думает о Тоби, о том, что хотел бы отправиться вместе с ним в какое-нибудь путешествие. Кажется, они обсуждали что-то на эту тему… Дейдара наморщил лоб. Куда Тоби хотел поехать? Лес? Горы? Или это были солнечные пляжи?.. Нет, вспомнить не получается. Происходит то, чего Дейдара боялся. Он начинает его забывать. Дейдара зажмуривается и повторяет про себя самое важное, привычки и черты Тоби, которые делали его той самой личностью, к которой он привязался. Любимый цвет — оранжевый Любимая еда — рыба Напиток — фанта Фильм — «Васаби» Прокручивая в голове все эти вещи, он будто заново знакомился с Тоби, убеждая себя, что этот человек был на самом деле, он его не выдумывал. И пусть полиция не может найти никаких следов его существования, пусть этот самодовольный Какузу сомневается сколько влезет — для Дейдары Тоби реален больше, чем все они вместе взятые! На большом пальце левой руки — кольцо. Кольцо было важно для Тоби. Дейдара помнил, как однажды, во время прогулки в одном из парков кольцо соскочило у него с руки, и упало в щель между камнями. Они, наверное, целый час провозились, доставая его. Это типа семейная реликвия, объяснил тогда Тоби, очищая кольцо от налипшей грязи. Дейдара кивнул, у него самого никогда не было таких памятных, ценных вещей. Хотя по правде, ему бы хотелось обладать тем, что он мог бы назвать «семейная реликвия». Из всей семьи у него была только мать, отца он никогда не знал, и понятия не имел кто он такой. Лучшее, что сделал твой отец — подарил мне тебя, сказала она однажды, когда Дейдара все-таки решил узнать, куда делся его папа. Не спрашивай о нем больше — дальнейшие вопросы были пресечены и оставлены без ответа. Даже его имя так и осталось загадкой. Они все время переезжали с одной квартиры на другую, нигде подолгу не задерживаясь, так что, до своего попадания в приют Дейдара не имел места, которое мог бы назвать домом. От прежней жизни, до взрыва в поезде у Дейдары не осталось ничего: ни родственников, ни фотографий, ни крыши над головой. Порой ему казалось, что ничего и не было, и его жизнь началась там, среди покорёженных вагонов и обуглившихся кресел. Что он порождение ревущего пламени, грохота и дыма, а вовсе не сын одинокой женщины, оказавшейся в ненужное время в ненужном месте. Взрыв уничтожил его многие воспоминания, он даже забыл лицо собственной матери. Ему было 5 лет, они вместе ехали к югу, она обещала показать ему море, пальмы, разноцветных рыб… Он пытался ее рисовать, надеясь, что в процессе изображения знакомые черты всплывут в памяти сами. Желтая блузка, короткие каштановые волосы — это он помнил, а дальше… вместо лица — пустота. Цвет ее глаз, форму носа, губы, все самое важное было выжжено из его разума, оставив вместо этого грохот взрыва, крики, и запах паленой плоти. Дейдара не оставлял попыток вспомнить тот день — он надеялся, что если услышит взрыв, похожий на тот, который забрал жизнь его матери и других пассажиров, то сможет воскресить в памяти ее лицо. Хидан помогал ему, записывая на видеокассету разные сцены взрывов из выпусков новостей и различных боевиков, но нигде Дейдара не находил ничего похожего, и вскоре оставил попытки. Он думал о том, чтобы разыскать других пассажиров, которые могли ее видеть, но в интернете о том теракте было немного информации — списки погибших, а вот об уцелевших отписались лишь цифрами — 118 человек из 409. Дейдара попутчиков помнил довольно смутно, и, конечно же, не знал их имен. На противоположном ряду сидела пожилая пара: старик читал газету, а смуглая старушка в очках вязала на спицах — у нее укатился один из клубков, и Дейдара поймал и подал его ей. Напротив него с мамой сидел какой-то мужчина: большой, высокий, от него пахло сигаретами и одеколоном. Дейдара запомнил запах, они сидели очень близко, кажется, у него на… — Хотите чай или кофе? — предложила улыбчивая стюардесса, остановившись в проходе с тележкой. Дейдара вздрогнул от неожиданности, он настолько ушел в себя, размышляя о своем прошлом, что забыл, где находится. Плеер давно разрядился, влюбленная пара по-соседству отсутствовала, решив, видимо, уединиться в туалете. Он покачал головой, отказываясь, и девушка двинулась дальше. Под ложечкой засосало: он, вроде вспомнил что-то новое о том дне, когда взорвался поезд, но неожиданное появление стюардессы сбило его с мысли. Он вздыхает, и откидывается на спинку кресла. Для нее он обычный пассажир, как и для всех этих, находящихся в самолете людей. У всех них разные цели от этой поездки, но никто не догадывается, что один из их попутчиков летит не на поиски работы или отдых. Дейдара отправляется умирать, и на этот раз никакая сила не свернет его с намеченного пути.

***

Какузу проходит в читальный зал: за столом сидят двое студентов, заткнув уши наушниками, они переписывают что-то из старых, пожелтевших книг. Кроме них никого в помещении нет, никто не помешает просмотру. Старый, ламповый телевизор и видеомагнитофон покрыты пылью — к ним давно не притрагивались. Они стоят в конце зала, Какузу включает их, вводит в слот кассету, и ждет, пока начнется воспроизведение. Он думает, что его поколение — одно из последних, кто помнит, как пользоваться этой техникой. Хидан бы сразу запозорил эту рухлядь, он категорически не переваривал всякий раритет, и всегда стремился от него избавиться. — Это не кофе, это помои! — Хидан недовольно смотрит в свою чашку. — Я не могу это пить! — в который раз завтрак начинается с нытья и возмущения — кофеварка Какузу слишком старая, и запросам Хидана по качеству кофе не соответствует. Какузу думал, что Хидан зажрался, и не собирался ничего менять. Кофе как кофе… До тех пор, пока Хидан, в конец испсиховавшись что ему «невкусно пить» не заменил кофеварку кофемашиной. Не сказать, что с ее приобретением все вокруг заиграло невиданными красками, но разница во вкусе была ощутимой. Тогда он впервые задумался о том, что не пусти он Хидана в свою жизнь — до сих пор бы воспринимал дерьмовый кофе, медленный интернет и мобильник с кнопками как должное. На экране белый шум, чернота сменяется зернистым изображением, оно все время рябит и искажается. Какузу хочет включить перемотку, когда, наконец, появилась нормальная картинка. Темные очертания построек, стрекот цикад, кто-то снимает ночью. Какузу слышит шум мотора — мимо проехала машина, свет ее фар озарил длинную, уходящую далеко вперед улицу. Человек с камерой идет по скупо освещенной фонарями мостовой. Какузу незнакомо это место — череда деревьев, дома… Людей вокруг нет, видимо, уже давно за полночь. Какой-то коттеджный поселок, которых уйма в Конохе и ближайших окрестностях. Шорох кустов, треск ломаемых веток, владелец камеры настойчиво пробирается сквозь живую изгородь. В кадр попадает рука в темной перчатке, которая отводит в сторону листву, и вскоре на экране крупным планом показывают двухэтажный дом. Свет горит только в одном окне внизу, по видимости, на кухне, но сквозь зеленые занавески видны лишь смутные силуэты, и неясно, что происходит внутри. Обычная отделка, треугольная крыша… Какузу сощуривается и придвигается к экрану ближе, но не замечает никаких опознавательных знаков, дающих хоть какой-то намек на то, кто там живет. Чей это дом? За кем ты следишь? Картинка застыла, несколько минут ничего не происходит. Вскоре в окне гаснет свет, и запись прерывается белым шумом. Какузу задумчиво поскреб щеку. Что ему только что показали? Дом другой жертвы? Или это очередной фрагмент головоломки как с теми числами у Дейдары и на портрете? Он уже хочет выключить телевизор и забрать кассету, когда белый шум исчез, и воспроизведение продолжилось. По качеству съемки видно, что запись старая, по сравнению с прошлым видео. Четкость изображения, передача цветов — похоже, съемка велась как раз на кассетную камеру, а не на мобильник или другое современное устройство. В углу экрана мигает дата — 28.06.1999. Снова летняя улица, но на сей раз днем. Ряд припаркованных автомобилей, большинство моделей сейчас не выпускают. Звук велосипедного звонка, человека с камерой объезжает группа мальчишек, кто-то из них даже обернулся, и помахал ему рукой. Его поприветствовали. Человек с камерой не вызывает интереса или подозрений, значит, он давно уже появляется там, стал частью этой улицы. Киоск с мороженым, супермаркет… Какузу изо всех сил напрягает зрение, чтобы в отражении витрин увидеть автора этого странного фильма. Этот тип осторожен, и не подходит к ним близко. Единственное, что удалось разглядеть — зеленая бейсболка. Человек с камерой переходит дорогу, снимает телефонную будку — какая-то девушка взахлеб рассказывает подружке по телефону о свидании со своим бойфрендом. — Рихоко, ты не поверишь! — обхватив телефонную трубку двумя руками, кучерявая девица в джинсовом сарафане смотрит куда-то в прозрачную стену будки, и не обращает внимания на то, что ее снимает на камеру какой-то тип. — Мы с Широ были вчера в луна-парке! Боже, как мы оторвались!.. Гул мотора, камера поворачивается вслед за звуком — от остановки отъезжает желтый автобус. Череда мусорных баков, владелец камеры остановился в узком промежутке между домами, и смотрит на детскую площадку. Пустая песочница, качели… Какузу резко выпрямился — он, наконец, узнал место, которое засняли на пленку. А увидев знакомое лицо в следующем кадре, в желудке опустилась неприятная тяжесть. — …ужас просто! — какая-то женщина в аляпистом платье высунулась из окна, трехэтажного дома, возле площадки и разговаривала со стоящей внизу белокурой девушкой. Светлые волосы собраны в высокий хвост, она прижимает к груди бумажный пакет с покупками, сварливая соседка подловила ее после работы. — Все стены размалевали, в подъезд страшно зайти! — Мои?! — удивленно переспрашивает Цунаде, и недовольная тетка кивает. — Вот засранцы, — она оглядывается в поисках виновников торжества. — Ну, я им сейчас устрою! На пленке засняты сцены из жизни старого гетто, пятнадцать лет назад, в котором когда-то жили Хидан, Какузу и Дейдара. Цунаде, наверное, еще и тридцати нет, но для Хидана она навсегда останется бабкой независимо от возраста. Сильная женщина с твердым характером, и аналитическим складом ума. Она знала себе цену, видела некоторое дерьмо, на которое способны другие люди. Медик, Цунаде с мужем работали в военном госпитале, им пришлось помотаться по разным горячим точкам, прежде чем осесть в Конохе, и устроиться в местную больницу. У нее долго не получалось завести собственных детей, поэтому она взяла на воспитание из приюта Дейдару. Хидан же был усыновлен ею пару лет спустя. К тому времени он успел заиметь ярлык «безнадежный случай» и отсеять пять приемных семей, из которых благополучно сбежал, разыскивая «того самого полицейского». Какузу думает, что даже если бы они с Хиданом не повстречались снова, волей случая, оказавшись соседями на одной улице, Цунаде все равно бы смогла его обуздать. От нее и от Дейдары он бы не смог отказаться и сбежать, Хидан, хоть и уже давно вырос, до сих пор был к ней привязан. Запись обрывается, снова белый шум, но воспроизведение быстро продолжилось. Шум улицы, звук клаксона, голоса. Изображение вышло на экран с небольшим опозданием вслед за звуком. Снимают через какую-то сетку или забор, по бокам кусты, кусок вечернего неба… — Давай-давай, мне пасуй! — Эй, без рук! Это не считается! Ребячий гомон все не стихает, Какузу видит что на пленку попал матч по дворовому футболу — мальчишки в разноцветных майках и шортах бегают по огороженному сеткой куску площадки, и пытаются загнать мяч в ворота. Игроки его не замечают, он снимает из укрытия. Он приходит не первый раз, и занял место, откуда видно лучше всего. — Го-о-ол! — радостные вопли, когда пятнистый мяч достиг цели, и попал в ворота одной из команд. — 3:2! Мы выиграли! — Какузу слышит знакомый голос, но не может рассмотреть Хидана в толпе детей. Капитаны команд договариваются о следующей игре на завтра, ребята начинают расходиться. Площадка постепенно пустеет, и, наконец, Какузу его увидел. Черные шорты, белая майка с непонятным рисунком, Хидан напоследок забрасывает мяч в пустые ворота, и тоже собирается уйти, но вдруг застывает на месте, оглядывается, будто почувствовал какой-то сигнал об опасности. — Ты идешь? — зеленая футболка, светлые волосы до плеч… девочка? Какузу удивленно вскинул брови, узнав, наконец, подошедшего к Хидану ребенка — это Дейдара! Хидан кивает, и они вдвоем исчезают из кадра, покинув площадку. Камера тоже пришла в движение. Кто-то направил объектив в землю, на секунду стали видны трава, ветки, ноги в кроссовках. Вскоре воспроизведение запнулось, экран стал черным, картинка пропала. Для чего ты это делаешь? Записи поднимают тебе настроение, когда твои жертвы пропадают из виду? Взрослого Хидана ты тоже снимал? Следишь за детьми, чтобы потом разделаться с ними, когда они вырастут?.. Пока Какузу пытался уловить смысл, и понять логику преступника, чернота на экране сменилась новыми кадрами. Изображение рябит, похоже, объектив настраивают, картинка постепенно приближается. Снимают на ходу, серая стена какого-то здания, дорога, клумба… — Кагомэ, Кагомэ, птичка в клетке… Детскую считалочку тянет на распев Дейдара. Он идет по бордюру, как канатоходец, раскинув руки в стороны. Рядом Хидан, прохожих на пути нет, скоро стемнеет, но фонари еще не зажгли. Какузу видит слева от Хидана скамейки, высокие деревья, нечто напоминающее фонтан или статую… Это сквер, более-менее облагороженная территория для прогулок в их районе. Днем там достаточно многолюдно, но вечером люди старались там не появляться. С заходом солнца на улицу выползал всякий сброд: наркоманы, бродяги, уличные банды процветавшие в те времена могли учинить там свои разборки. Найти лежащий посреди сквера труп торчка, или какого-нибудь забулдыги с пробитым черепом, по утру — обычное дело. — Когда же ты выйдешь?.. Мальчишки выбрали сквер чтобы быстрее дойти до дома — это самый короткий путь. — На исходе рассвета… — Дейдара оступился, но Хидан успевает подать ему руку, и теперь ведет его по бордюру до конца клумбы. — Цапля и черепаха поскользнулись… Человек с камерой постепенно приближается, но ребята его не замечают. Какузу хочется, чтобы они обернулись, увидели этого типа. И скорее ушли, оказались подальше от этого места, дома, за закрытой дверью. Он испытывает бессильную злость от ощущения сопричастности к монстру, который затеял эту безумную игру. От того что он заставляет Какузу смотреть на мир его глазами. Если бы на пленке не было Хидана, он был бы более спокойным и беспристрастным. Суигетсу прав, когда дело касается его лично, Какузу становится необъективным. Что тогда, с мясником, едва не отрезавшим Хидану ногу, что сейчас… Он глубоко вздыхает, нужно успокоиться. Какузу нажимает на паузу. Важно сохранять голову холодной, отключить эмоции, и оценивать ситуацию трезво. Он пытается проанализировать то, что уже увидел. Автор фильма легко подстраивается под окружение, мимикрирует, гетто был изучен им вдоль и поперек. Он выбирает такие закоулки, чтобы быть наиболее незамеченным. Начало записи другого качества, снято уже в наши дни, а затем будто срабатывает машина времени, и Какузу переносится в прошлое, назад на 15 лет. Он смонтировал видео, ему важно, чтобы воспроизведение было именно в таком порядке. Последовательность — часть послания, в ней определенно есть какой-то смысл. Нужно просмотреть до конца, чтобы его понять. Какузу снова нажимает на «play». Дейдара, ухватившись за руку Хидана, продолжает упражняться в равновесии и напевать при этом: — Кагомэ, Кагомэ… кто стоит у тебя за спиной? Какузу смутно помнил игру, для которой использовалась эта считалка — гражданская война в Суне рано заставила его повзрослеть. Кажется, ее поют, пока водят хоровод вокруг «демона» — водящего. Когда песня заканчивается, хоровод останавливается, а «демон» должен угадать, кто стоит позади него. Если угадывает, то человек, которого назвали, занимает его место. Вот только сейчас настоящий демон не Дейдара, а тот, кто подкрадывается к ним. Хидан и Дейдара все еще идут вперед, камера по-прежнему направлена им в спину. Вскоре на пути возникли очертания телефонной будки — значит, мальчишки скоро свернут за угол стоящего возле нее дома и… — Кагомэ, Кагомэ, птичка в клетке… Какузу невольно отпрянул от монитора, увидев следующий кадр. Обстановка не изменилась — все те же деревья, кусок клумбы, по бордюру которой недавно прошел Дейдара. В этот момент, когда ребята медленно удалялись от сквера, зажглись немногочисленные фонари, и владелец камеры стоял рядом с одним из них. Его тень четко проступила на темном асфальте: кепка с козырьком, контуры камеры, закинутой на плечо — несомненно, силуэт мужчины. Мужчины, который держал в правой руке бейсбольную биту. Что за черт?! В его намерениях нет никаких сомнений — он хочет разделаться с беспечной мелюзгой, и записать весь процесс на камеру, чтобы потом наслаждаться содеянным. Он хотел прикончить его еще в детстве. Хотел, но не сделал этого. Почему? Что его остановило? Хидан, со всей присущей ему болтливостью непременно бы рассказал о том, что кто-то лез к нему или к Дейдаре с битой. Сейчас ему всего десять, прежде чем случиться пожар в квартире Какузу пройдет еще два года. За два года он много раз побывает у него " в гостях», транслируя как сарафанное радио все происходящее во дворе события. И… сколько раз за эти два года Хидан мог умереть? Человек с битой делает несколько шагов вперед, и останавливается. Какузу чувствует исходящую от видеозаписи ауру нервозности и напряжения. Несомненно, он смотрит вслед удаляющимся детям, и сейчас в его голове происходит внутренняя борьба, соподчинение мотивов. Он принимает решение: подчиниться своему желанию разделаться с ними прямо сейчас, или подождать, договориться с самим собой, и подготовить для них еще более ужасную участь. Мальчишки исчезают из виду, они зашли в промежуток между домами, чтобы выйти к себе во двор. Тень приходит в движение, судя по тому, как быстро меняются кадры, человек с камерой решил их догнать, он стремительно приближается. Ты решился. Ты уже воображаешь, как замесишь в кашу их перепуганные лица, как они будут плакать, просить тебя отпустить, а ты будешь наслаждаться ощущением собственной власти. С каждой секундой тревога все нарастает. Какузу понимает, что он им ничего не сделает, прямо сейчас что-то произойдет, отпугнет хищника, и он упустит желанную добычу. Хидан и Дейдара успеют уйти? Они от тебя спрячутся? Что заставит тебя отступить? Телефонная будка, стены с расклеенными объявлениями, переполненные мусорные баки, изображение мигает и прыгает, но вскоре, наконец, фокусируется. Фонарный столб, рядом дорога, ведущая к дому, он всего в нескольких метрах. Возле столба стоит какой-то человек, и держит на поводке собаку. Спортивный костюм, сланцы — мужчина вывел пса на вечернюю прогулку. Какузу не может понять, что это за порода, он равнодушен к животным. Служебно-розыскные собаки в полиции — в основном овчарки, а это какая-то лохматая добродушная псина, со светлой, рыжеватой шерстью. Ребята остановились, чтобы погладить пса, похоже, они знакомы с хозяином — это кто-то из соседей. У собаки игривое настроение, она встает на задние лапы, и становится одного роста с Дейдарой, едва не опрокинув мальчишку на спину. Возня, смех, пес виляет хвостом… Неожиданно он заметался, почуяв что-то, а потом поворачивает голову туда, где стоял человек с камерой, и начинает лаять. Все повернулись в одну сторону, направив взгляды прямо в объектив, но никого не заметили в полумраке переулка. Тот, кто записывал на видео, сидел между мусорными баками, Какузу видит справа металлический бок одного из них. — Ты чего, там же никого нет, — хозяин пса берет его за ошейник, — все, хватит гулять, пошли домой. Какузу думает, что преследование продолжится, но ничего не происходит. Мальчишки вместе с собакой и ее хозяином заходят в один подъезд, и дверь со скрипом закрывается. Ты хотел напасть на них здесь, в переулке, или в подъезде. Но владелец собаки спутал тебе карты. Что ты предпримешь? Какузу знал, что за неудавшейся охотой должно что-то последовать. Подавленные эмоции никуда не деваются, они выплескиваются через край в еще более отвратительном виде. Убийство — это мощный выплеск энергии, равно как и подготовка к нему. Наверняка этот тип в ярости — все рухнуло в последний момент. Он подбирался к ним не меньше месяца, изучая тут каждую подворотню, предвкушал, что наградой за это ему станет утоление его жажды крови. Что ты собираешься делать? Начнешь все сначала? Ответ возникает на экране через минуту шипения и белого шума. Камера расположена на земле, возле какого-то камня или дерева. Шорох травы, возня, Какузу видит лежащий на земле мешок, который шевелится, и внутри кто-то скулит… Какузу устало прикрывает глаза. Он не ошибся. — Ты же из полиции, — Хидан сидит на табуретке у Какузу на кухне и обматывает бинтом проткнутую недавно ржавым гвоздем ногу, — помоги нам найти собаку! Она не убежала, ее наверняка кто-то спер! В следующую секунду на мешок обрушиваются удары битой. Животное внутри извивается, тявкает, слышится хруст ломаемых костей. Мешок уже неподвижен, но удары не прекращаются, кто-то в исступлении молотит по мертвому телу. Какузу видит последние минуты жизни той самой собаки, с которой играли Хидан и Дейдара. Ублюдок не смог добраться до них, и сорвал злость на несчастном создании, которое, само того не ведая, спасло своих маленьких друзей от точно такой же смерти. После неудачи ты отступил, и годами продумывал новый план, который сейчас претворяешь в жизнь. Зачем ты хранил эти старые съемки? Просто так, для истории? Какузу нажал на паузу. Он начал понимать, что происходит. Старые записи, фотографии, какие-то давние события, история… Он общается. Преступник выбрал Какузу, чтобы рассказать ему свою историю. Это должно было стать твоим первым убийством. Ты впервые решил убить человека, и выбрал детей — слабых и беззащитных. Первый раз — он самый запоминающийся, яркий. Потом убивать легче, если делать это часто — трупы и смерть становятся привычной обыденностью. Но у тебя не вышло. И… ты отложил попытку на 15 лет? Какузу вспомнил, как безжалостно этот человек расправился с собакой. Не может быть, чтобы такую потребность в насилии держали в узде 15 лет. Наверняка были другие жертвы, но право первенства навсегда было отдано Хидану и Дейдаре. Он выбрал их, но ему не дали закончить начатое. То, что он бездействовал 15 лет — либо сидел, попавшись на других преступлениях, либо залег на дно по другой причине. Потом он вернулся, окрутил Дейдару, притворившись в интернете парнем его мечты. Подготовил западню, но смерть его сообщника нарушила планы. Какова моя роль? Почему тебе важно, чтобы это увидел именно я? На пленке есть какое-то послание для меня лично? Воспроизведение продолжилось. Запись другого качества — съемка чистая, цвета и предметы видны четко, значит, снимали уже в наши дни. Какузу видит каменные крошащиеся ступеньки, кто-то поднимается по лестнице. Стены их красного кирпича проступили под слоем бледно-зеленой краски, которая местами совсем отвалилась. Кругом мусор, обрывки газет, крошка битого стекла. Дверной проем: дверь отсутствует, остались только ржавые петли. Человек с камерой проходит внутрь: на стенах видны обрывки обоев с геометрическим рисунком, свисают провода — старое здание когда-то было жилым. Узкий коридор, в углу сломанные стулья. Человек поворачивает налево — небольшая комната, видимо, когда-то была кухней — на стенах висят перекосившиеся, почерневшие шкафы для посуды, возле стены обломки водопроводных труб — там была раковина. Мебели нет, пустая оконная рама без стекол, из окна видны серые тучи, и больше ничего, невозможно определить, что это за место. Человек с камерой выходит из кухни, несколько шагов по коридору, снова поворот налево — большая комната. Там тоже мусор, ворох старого тряпья в углу, смятые картонные коробки — очевидно, убежище какого-то бродяги. Дверной проем без дверей — Какузу видит узкий балкон и обломки лестницы. Коридор. Направо — маленькая ванная, ржавая, с отвалившейся кафельной плиткой, рядом такая же уборная, с торчащими переломанными трубами. Какая-то небольшая квартирка в старом, нежилом доме. Обойдя все комнаты, человек с камерой вернулся на кухню, и остановился. Шорохи, и вскоре в кадре появляется… Сумка? Какузу видит, как зеленую сумку с белым ремешком медленно опускают на пол. Она чистая, значит, не подобрана где-то в квартире, он принес ее с собой. Обычная вещь, даже больше, наверное, женская — на переднем кармане изображен цветок. Какой в этом смысл, зачем оставлять ее в заброшенном доме?.. Несколько секунд сумка виднеется в кадре, и запись заканчивается, видеомагнитофон со скрежетом изрыгает из себя кассету. Ты — мужчина, который скрывается ото всех, и избегает чужого внимания. Ты не стал бы ходить с такой сумкой по городу, она выделяется. Ты намеренно ее купил или… у кого-то взял. Какузу резко вставил назад кассету, едва не сбросив видеомагнитофон с полки. — Твою мать, быстрее, — цедит он сквозь зубы, ожидая перемотки. Он должен еще раз взглянуть на эту вещь, кажется, он уловил ход мысли преступника. Снова обшарпанные стены, мусор, грязные коробки, наконец, он делает стоп-кадр с сумкой, которую оставляют посреди кухни. Зеленая, довольно большая, спереди карман на молнии, единственное украшение — вышитый цветок. Какузу придвигается к экрану вплотную, рассматривая вышивку. В ботанике он не силен, но этот цветок Какузу уже видел. Это — камелия, эмблема одноименной академии, из которой исчезла Кушина. Сумка — часть школьной формы, в комнате Учихи он видел такую же. О черт! Девчонка находится у него. Какузу зарывается пальцами в волосы. Его роль, смысл игры, все, наконец, стало на свои места. Его мозг просто кипит от беззвучной ярости. Его провели, и он осознает это только сейчас. Какузу понимает, что до этого времени он только и делал, что ошибался. Это похищение было спланировано с самого начала. Племянница известного политика — естественно на ее поиски бросят все силы, и Пэйн обратится к Какузу, чтобы ее разыскать, заслуги в полиции сделали свое дело. Ведь чтобы подобраться к Хидану — нужно сначала достать его. Отвлечь этими бесполезными поисками. Нападение на Дейдару вообще не должно было состояться, во всяком случае, не так, как планировал тот, кто снимал эти кадры. Похоже, его сообщнику — извращенному садисту надоело ждать, и он учинил расправу над Дейдарой, наплевав на все договоренности. Все эти загадки, цифры — все чушь, чтобы пустить полицию по ложному следу. В той сумке наверняка следующие инструкции, или условия сделки. Не получит Хидана — расправится с девчонкой так же, как с той собакой. Все как в той игре. Кагомэ, Кагомэ, птичка в клетке… В первый раз их заменила несчастная псина, во второй раз ни в чем неповинная девочка. Какузу задерживает взгляд на видеомагнитофоне. Это единственная кассета? Наверняка, есть копии, и они предназначены Пэйну. Он не должен узнать об условиях сделки — Хидана тогда достанут со дна земли, он будет принесен в жертву монстру, ради спасения Кушины. Противостоять убийце и охотникам Пейна это слишком, Какузу не строил иллюзий по поводу своих возможностей. Он стар, он больше не агент полиции, на него ополчились Учихи — представители клана есть практически в каждом органе власти в Конохе. Какузу теперь нежелательный элемент, его сгноят при первом удобном случае, а Хидану никто и руки не подаст. На поддержку Хаку рассчитывать не стоит — эта хитрая лиса себе на уме, Какузу никогда ему полностью не доверял. Он не справится. Он его потеряет. Нужно найти эту сумку, и уничтожить содержимое. На совести Какузу много смертей, груз из еще одной она точно выдержит. Он заберет паспорта у Хаку, и они с Хиданом немедленно уедут, затеряются под чужими именами, и больше не вернутся в Коноху. Какузу глубоко втягивает ноздрями пыльный воздух библиотеки. Нужно понять, что за помещение на этом видео. Старая, убогая квартира в каком-то заброшенном доме. Он просматривает похождения по комнатам уже в пятый раз, но кроме сумки из обстановки больше ничего не выделяется. Ступеньки, коридор… налево кухня, еще раз налево — спальня… Какузу на автомате начинает повторять движение по комнатам на видео, меряя шагами пол перед телевизором. Студенты косятся на него, как умалишенного, но он не обращает на них внимания. Балкон… коридор, направо — ванна, направо… Он вдруг ловит себя на том, что ориентируется в этой квартире и без подсказок на видео. Такая же планировка как и у него… Какузу остановился как вкопанный. До него дошло. Старые фотографии гетто, видео пятнадцатилетней давности — это как приглашение. Приглашение в прошлое, отправиться в тот квартал, где они раньше жили. А на пленке демонстрируют то, что осталось от когда-то его квартиры в этом районе. Какузу спускается по лестнице вниз, садится за руль. Отправиться в гетто прямо сейчас? Наверняка это ловушка, нужно подготовиться. Он отъезжает от здания библиотеки, петляет по улицам, чтобы убедиться, что за ним нет слежки. Возвращается домой, хочет избавиться от кассеты, но передумывает. На пленке вполне логичная последовательность кадров — от прошлого к настоящему. Но вначале ты показал какой-то жилой дом, который существует здесь и сейчас. Что это значит? Ты оставил там какое-то послание? Или девчонка находится в этом здании? Какузу кладет кассету в ящик стола — он подумает над этим позже. Сначала нужно разобраться с сумкой, и сделать это как можно быстрее. Хидан возвращается послезавтра, к этому времени ему нужно успеть замести следы. Еще неизвестно, что ждет его там, в полуразрушенной квартире. — Хидан, я буду занят в ближайшие дни и не смогу отвечать на звонки, — с ходу начал Какузу, едва тот снял трубку. — Когда вернешься в Коноху оставайся в аэропорту и жди меня, я тебя встречу. — Ладно, — ответил тот с запинкой, переваривая услышанное. — Я хотел заехать к Дейдаре, сразу после… — Обсудим это потом, — у Какузу нет времени на долгие разговоры. — Эй, все нормально? — Хидан заподозрил неладное, в неожиданном звонке посреди дня. Психопат-убийца держит в плену девчонку, и охотится за тобой. Мы в дерьме, Хидан. Уже ничего не будет «нормально». — У меня много работы, все как обычно, — отвечает Какузу как можно спокойнее. — Мне пора, — он завершает звонок, и подходит к шкафу с одеждой. На его полках всегда порядок, зато у Хидана ожидаемый бардак. Какузу смотрит на разворошенную кучу белья и повседневной одежды — Хидан собирал чемодан в последний момент. У них разные вкусы, Какузу обычно придерживался делового стиля. В его гардеробе отсутствуют джинсы, худи, и все, что сейчас носит нынешняя молодежь. Поэтому, ему придется позаимствовать у Хидана пару вещей, чтобы преобразиться, изменить внешность, и остаться неузнанным. У них небольшая разница в росте, Хидан чуть шире в плечах, но это не критично. Поверх разноцветного вороха тряпья брошен неаккуратно свернутый темно-фиолетовый свитер с рычащим медведем-гризли на груди. Хидан хотел взять его с собой и забыл. Замерзнет ведь, думает Какузу, разворачивая свитер — он подойдет для сегодняшней вылазки. Черные джинсы, кепка и кроссовки, болоньевая куртка — Какузу не похож на себя прежнего, но при этом выглядит как обычный, ничем не примечательный человек, который легко затеряется в толпе таких же безликих незнакомцев. На своей машине он не поедет, ему нужна другая тачка. Полчаса толкучки на общественном транспорте, безумно раздражающей: откуда взялись все эти люди, куда они едут?.. Череда закоулков, тесное подсобное помещение с въевшимся запахом табака и марихуаны, и он «арендует» старый, темно-синий вольво. Машина прошла не через одни руки, в ее багажнике наверняка перевозили не только наркотики, но еще и трупы, но Какузу это мало волнует. По номерным знакам искать концы можно бесконечно долго — людей, на которых зарегистрированы подобные авто попросту не существует. У Какузу еще остались связи с криминальным миром, поэтому, напомнив, о некоторых преступлениях на которые он в свое время закрыл глаза, ему оказали эту маленькую услугу. Скоро стемнеет, пора выдвигаться. Тот район, как и многие другие собрались перестраивать. Людей расселили в новые, более презентабельные дома, а гетто были закрыты, как уродующие лицо города. Работы планируют начать весной, сейчас территорию оградили, и въезд туда был запрещен. Какузу съезжает на обочину шоссе и выходит из машины. На город опускаются сумерки, дальше вдоль дороги фонари не горят, стоит ограждение и предупреждающие знаки, показывающие, что проезд закрыт. Какузу прислоняется к капоту машины и закуривает, оценивая обстановку. Охраны не видно, попасть внутрь не будет проблемой. Проверяет патроны, кладет в карман взятый с собой фонарик — пора начинать. Он не спеша движется к огороженному металлической сеткой району, который Коноха вычеркнула из своих улиц, превратив во временное пристанище бродяг и разного городского сброда. Голые деревья, растущие вокруг похожи на огромные, уродливые ладони, которые тянут свои скрюченные пальцы к небу. Рядом с ограждением воткнут здоровенный рекламный щит, с фотографией счастливой семьи на фоне современной инфраструктуры — демонстрация жителям как преобразится гетто после реконструкции. Какузу находит лаз: кто-то предприимчивый отогнул кусок металлической сетки вверх, приподнял, как какую-то занавеску. Он пробирается на территорию, оглядывается по сторонам, чтобы выбрать нужное направление. Под ногами шуршат опавшие листья, снега совсем мало. Кругом следы ветхости и запущения: ржавые остовы машин собраны в кучу вперемешку с остальным строительным мусором. Асфальт с выбоинами, низкие коробки домов, со слепыми, разбитыми окнами, глубокие ямы, разрытые, чтобы добраться до водопроводных труб, земляные насыпи… Место напоминало Какузу его поселок в Суне, вернее, то, что от него осталось после налета сепаратистов. Вокруг ни души, Какузу озирается по сторонам, стараясь улавливать каждый шорох. Он сворачивает за угол полуразрушенного дома, кажется, здесь был перекресток у супермаркета. Старое перекосившееся здание, двери и окна заколотили досками. Над входом растрескавшаяся вывеска «Fresh» с нарисованными фруктами — он не ошибся, здесь был магазин. Теперь сориентироваться стало проще. Он пошел вверх по улице, минуя завалы мусора и сломанных веток. Вскоре показалась телефонная будка — ржавая и покореженная, она будто сгорбилась под тяжестью времени. Телефонный аппарат отсутствовал, вместо него торчали старые провода, а стенки будки были исписаны непристойностями. Где-то тут должна быть автобусная остановка… Какузу крутится на месте, и вскоре замечает воткнутый в землю указатель с наполовину стертым расписанием автобусов. Он заходит за остановку, впереди узкий промежуток между домами заваленный мусором и арматурой. Если повернуть налево, виднеется то, что осталось от сквера — спиленные деревья, разбитая дорожная плитка, сломанные скамейки… Какузу пробирается сквозь завалы с мусором, слышит треск ткани, и невольно останавливается. — Дерьмо, — выругался, он заметив, что рукав куртки теперь распорот торчащей из стены железкой. Взгляд цепляется за фонарный столб, перекошенную дверь, ведущую в подъезд — он стоит на том самом месте, откуда монстр делал съемку. Дом, в котором когда-то жили Хидан и Дейдара такой же пустой и полуразрушенный, как и остальные постройки, но Какузу не по себе от этого вида. Он находится на месте, где Хидан и его приятель должны были умереть. Он выходит на открытое пространство, ветер усиливается, будто желает прогнать отсюда непрошенного гостя. Сам двор похож на букву П — в середине детская площадка и баскетбольный корт, с трех сторон окруженные домами. Хидан жил в том, что сбоку, а дом Какузу располагался по центру. Потемневшая песочница похожа на зловещий колодец, из которого вот-вот должно подняться на поверхность чудовище. От качелей остался только турник, на котором они были привешены, горка, на которой с утра до вечера каталась малышня проржавела, и казалось, что в любой момент рухнет, подкошенная порывом ветра. Грязные баскетбольные щиты с отломанными корзинами одиноко висели на поддерживающих их столбах- все что осталось от корта. Какузу подходит к подъезду — внутри темно, можно переломать ноги, придется зажечь свет. Держа в одной руке пистолет, а другой освещая себе путь, он медленно поднимался по лестнице. Внутри пахнет сыростью и тухлятиной, под ногами куски отломанной штукатурки вместе с битым кирпичом, обрывки газет. Какузу останавливается на втором этаже, и подходит к дверному проему — он на месте. Прислушивается — но кроме его дыхания и капающей воды где-то вверху ничего не слышно. Зато нюх улавливает то, что он ни с чем не спутает — знакомые миазмы, запах мертвой плоти, прямо за стеной притаилась смерть и с нетерпением ждет его в гости. Он не выдержал, и разделался с девчонкой? Какузу заглядывает в коридор — пусто. Осторожно проходит вовнутрь, крадется вдоль стены, и попадает на кухню. Освещает неровный пол, грязные стены — сумки нигде не видно, как и трупа. Проклятье! Нужно убедиться, что Кушина мертва и убираться отсюда. Он поворачивает назад, под ноги попадает строительный мусор. Какузу хватается за стену — ему удалось сохранить равновесие, но он выронил фонарик. Тот со стуком откатился в сторону, и упал в дыру, проделанную для водосточных труб. — Черт! — цедит сквозь зубы Какузу, видя, как фонарик мерцает в узкой нише среди пыли и обломков кирпичей — слишком далеко, ему не дотянуться. От его кнопочного мобильника света немного, но все же лучше, чем совсем ничего. Какузу медленно подходит к следующей комнате, отмечая про себя, что запах усиливается. В полумраке он видит, что посреди комнаты стоит стул, и на нем сидит неясная фигура. Что за театральность? Зачем выставлять это напоказ? Какузу подходит ближе, ожидая увидеть растерзанное тело девочки, но едва синеватый свет мобильника попал на стул, безмолвно застыл, глядя на вынырнувший из мрака ужас. Лицо уничтожено, Какузу смотрит на почерневшую, покрытую коркой мертвой плоти голову, пальцы сжимающие подлокотники… Это взрослый. Взрослый, которого сжигали заживо. Ты не гребаный пироман, иначе своего подельника и Дейдару спалил бы точно также. Развлекаешься? Ищешь новые способы получать удовольствие? Каким должен быть ум, чтобы сотворить такое? Какузу освещает пол вокруг стула — на нем темные круги — следы горючего. Возле ноги трупа что-то блестит — монеты? Нет, какое-то украшение. Он протягивает руку, чтобы подобрать его, когда слышит за спиной шорох. Он поворачивается на звук — на балконе стоит человек, и смотрит прямо на него. Выглянула луна, и освещает улицу как прожектор. В ее холодном свете Какузу успевает рассмотреть оранжевую горнолыжную маску, скрывающую пол лица. Он стреляет в незнакомца, не дожидаясь, пока тот нападет первым, но тот увиливает в сторону, и бросает в комнату какой-то предмет. Какузу думает, что это граната, но вместо взрыва комната стремительно наполняется плотным облаком дыма. Дымовая шашка, вот дерьмо! Какузу вслепую пытается отойти к стене, чтобы двигаясь вдоль нее выйти из комнаты. Глаза чешутся и слезятся, этот урод использовал слезоточивый газ. Он улавливает рядом с собой какое-то движение, стреляет наугад, но в туже минуту его руку выворачивают, и пистолет падает на пол. — Ублюдок, — рычит он, пытаясь нанести ответный удар, естественно промахиваясь. Его бьют в грудь чем-то тяжелым, кажется, что грудная клетка вот-вот проломится, Какузу сгибает пополам от боли и невозможности вдохнуть. На горле смыкаются чужие руки, Какузу слышит свой собственный хрип. Неужели он настолько жалок?.. А потом наступает темнота.

***

Ужасно болит голова и трудно дышать. Какузу открывает глаза и не может сфокусироваться, понять, что он видит. Какие-то темные, ломаные линии, переплетаются, извиваются зигзагом… Он лежит несколько минут неподвижно, и смотрит в потолок. Все как в тумане: звуки выстрелов, изувеченный труп, горнолыжная маска… Какузу медленно усаживается, прислонившись спиной к стене. Почему ему так больно? Опускает взгляд на грудь — свитер пропитан кровью… Свитер Хидана. В голове понемногу проясняется, он вспоминает, почему он так одет, и чем он занимался, перед тем, как оказаться здесь. Здесь… Что это за место? Он оглядывается: какая-то тесная клетушка, над головой переплетение труб, сбоку пузатый металлический бак, покрытый ржавчиной. Душно, и затхлый запах витает в воздухе. Старая котельная. Сколько он уже тут? Какузу приподнимает рукав, чтобы взглянуть на часы, но не находит их. Часы, как и пистолет, и мобильник, ублюдок забрал, лишил его возможности следить за временем. В комнатах для допросов тоже нет ни окон, ни часов, чтобы ощущение времени ускользало. Один из способов психологического давления, который не ущемляет ничьи права. Какузу тяжело встает, голова кружится, боль в груди затрудняет дыхание, во рту все пересохло. Подходит к обшитой металлическими пластинами узкой дверце — та, естественно заперта. Раньше приманкой была девчонка, теперь ее заменил я. Кагомэ, Кагомэ, птичка в клетке… Он медленно садится на покрытый прогнившими досками пол, и устало прикрывает глаза. Он проиграл, и теперь может только надеяться. А что ему еще остается? Он надеется, что для Хидана все закончится быстро, и ему не придется долго умирать.