***
В щель под потолком задувает снег с дождем, несколько прохладных капель попадет ему на лицо. Какузу придвигается ближе, прохладный ветер приносит небольшое облегчение измученному жаром телу. По его подсчетам он находится в этой котельной уже вторые сутки. Он думает, о Хидане, в детстве тот черт знает сколько просидел в холодном сарае, умирая от голода и холода. И ведь продержался, была в нем эта воля к жизни, дождался его. А Какузу так долго не протянет. Его старый, прокуренный организм уже на пределе, он чувствует, что помимо боли в груди от удара, сердце начало заходиться, и стучать в ином ритме. Что ж, если его быстрее убьет инфаркт или инсульт, так будет даже лучше. Лучше, чем Хидану, которого замучает до смерти какой-то отмороженный психопат. Он уже поймал его? Или только к нему подбирается?.. Какузу не смог предотвратить это и защитить его. Вряд ли Хидану хватит благоразумия бежать из города, наверняка он попытается отыскать его. И этот ублюдок заманит его в ловушку, пообещав в награду жизнь Какузу. А тот согласиться, даже не задумываясь согласиться принести себя в жертву, чтобы его спасти. Хидан прочно попал в капкан из собственных чувств, которые испытывал к Какузу. Они вместе с его палачом и погубят его. Какузу дотрагивается до щеки. Когда они прощались в аэропорту, Хидан обнял его, и мазнул губами по щеке, быстро отпрянув, зная, что в ту же секунду Какузу недовольно скривится. Так и было. Какузу по-прежнему не переваривает подобные нежности, тем более, на людях. Но до сих пор отчетливо помнит это касание, этот пахнущий кофе недопоцелуй, Знай, он, что это их последняя встреча, то пересилил бы себя, не стал бы утираться, морщиться, всем своим видом показывая, что ему противно. Он хотел бы запомнить Хидана счастливым, с улыбкой на лице, а не с виновато опущенной головой, бормочущего: «прости, я забыл». Какой же, он все-таки эгоист. Он заслужил такую смерть — смерть в одиночестве. Какузу поворачивает голову на шорох. Что это? Снова копошение, звук повторился. О нет. Нет-нет-нет. Только не это. Крысы. Худший кошмар его детства, эти помойные грызуны навсегда занимают первое место в его антисписке. Лучше тысячу раз сдохнуть от голода, чем находиться с ними в одной комнате. Какузу чувствует тошноту, при воспоминании об этих тварях, если бы не пустой желудок, его бы наверняка вырвало. Он прожил почти полвека, а этот страх, который он испытал, когда был ребенком, не отпускает его до сих пор. Какузу ложится на бок, и закрывает глаза, в надежде отключиться, и не слышать этих звуков, доносящихся у противоположной стены. Если есть на свете бог, то прямо сейчас, он смеется над ним.***
— Я не бывал в Амегакуре, и никого оттуда не знаю, — Кисаме придвигает к себе посылку, разглядывая почтовые штемпели. — Понятия не имею, почему вдруг, твой приятель мог мне что-то отправить, — он пожимает плечами. — Но, раз уж ты здесь, то давай посмотрим, что там. Кисаме вытаскивает из кармана связку ключей, подцепляет одним из них крышку коробки. Дейдара слышит треск разрываемого скотча, и вскоре, посылка открывается. Кисаме смотрит внутрь коробки несколько секунд, потом в изнеможении проводит ладонью по лицу. Снова опускает взгляд, будто надеясь увидеть там другое содержимое. Протягивает руки, чтобы вытащить наружу, но в последний момент передумывает, глубоко втягивает ноздрями воздух, и упирается ладонями в стол. На Дейдару устремился тяжелый, потемневший взгляд: ни следа былой насмешки. Он чувствует, будто полумрак вокруг них сгущается, становится осязаемым, он будто плавает в каком-нибудь бассейне. В бассейне, с огромной хищной акулой, которая учуяла добычу, и вот-вот разорвет его на части. — Прежде, чем ты увидишь, что внутри, — Кисаме не сводит с него глаз, — скажи, пожалуйста, ты хорошо знаешь своего друга? Дейдара не понимает, с чего был задан этот вопрос, но чувствует, что его прессуют. Совсем как в больнице, когда к нему приходил этот ублюдок Какузу. И велик соблазн ответить: «Да, я все знаю о Тоби, мы были очень близки!», но в первую очередь он обманет не Кисаме, а самого себя. Нихрена он не знает. Тоби всегда интересовался его жизнью, и не давал заглянуть в свою, дальше анкеты на интернет-странице. — Мы познакомились в интернете, — Дейдара решил не вдаваться в подробности. — И пару раз встречались в реале. — Давай, я задам более конкретный вопрос, — Кисаме склонил голову на бок, продолжая смотреть на него в упор. — Твой друг способен на убийство?***
Кусок кирпича хрустнул и со стуком отломился. Появилась небольшая дыра, и она ухватилась грязными пальцами за стену с другой стороны. Ну же, осталось совсем немного! Кушина встала и ударила ногой в то место, где появилась маленькая лазейка. Посыпалась бетонная пыль и кирпичная крошка, от удара стена загудела. Она проковыряла швы между кирпичами достаточно, чтобы слой цемента между ними истончился. Стена не устоит, она выберется отсюда, во что бы то ни стало! Ботинок снова и снова врезается в кирпичную кладку, и вскоре, не встречает преграды на своем пути. Она падает на четвереньки, не удержав равновесия. Камни обдирают ей руки, больно впиваются в кожу, но это не важно, потому, что у нее получилось! Ей удалось пробить брешь, большой кусок кладки отломился, перед ней появилась дыра, ее путь к свободе. Лаз совсем небольшой, всего, наверное, сантиметров 30 от пола, и столько же вширь, но ничего, она худая, протиснется. У нее так и не начала расти грудь, и сейчас этот недостаток был как нельзя кстати. Колючие камни, царапают и оставляют синяки на боках, пока она, лежа на животе, протискивается наружу. Как зубы какого-то чудовища, сжимающее ее в своей пасти. Это лис. Девятихвостый демон-лис, поймал, и пытается сожрать меня. На секунду красные кирпичи кажутся рыжей шерстью, она зажмуривается, и заставляет свои усталые руки работать быстрее. Пальцы цепляются за прогнившие доски, еще чуть-чуть и она выбирается. Садится на четвереньки, переводя дух, озирается по сторонам, не понимая, что это за комната. Много ржавых труб, извивающихся под потолком, как змеи, пузатый металлический бак… Что это?! Кушина в панике шарахается в сторону. Щель под потолком дарит остатки вечернего света, освещая убогую обстановку, и тело человека, лежащего у противоположной стены. Кто это такой? Еще один пленник? Кушина сощуривается, но волосы облепили лицо незнакомца — это мужчина, никаких сомнений. Свитер на его груди испачкан кровью, она видит сквозь пятна морду рычащего медведя с открытой зубастой пастью. Он хоть жив вообще? Как он сюда попал? Взгляд натыкается на дверь, обшитую металлическими пластинами. Кушина осторожно подходит к ней — заперто. Проклятье! Она же почти выбралась, и опять угодила в ловушку! Снова ковырять стену крышкой от консервной банки?.. У нее уже не осталось сил, она оставила их там, в устланной песком каморке, среди грязных коробок. К глазам подходят горячие слезы, но это ощущение тут же исчезает, когда она снова взглянула на лежащего на полу мужчину. Может, у него есть ключи от этой двери? Или мобильник, тогда она сможет позвонить, чтобы ей, наконец, помогли, и вытащили отсюда. Подкрадываясь к нему ближе, она запоздало осознает, что думает о нем, как о неодушевленном предмете, ни одного намека на сочувствие. Его боль и страдания абсолютно ее не трогают, хотя он такое же человеческое существо, как она. Или уже нет? Проторчав в грязном подвале она утратила человеческие черты, и больше не может причислять себя к людскому роду?.. Ей не хочется думать о том, в кого она превратилась. Она — будущий солдат регулярной сунийской армии. На войне у нее не будет времени отвлекаться на такие вещи, как сострадание и сочувствие. Незнакомец лежит неподвижно, значит, совсем недавно умер, поэтому еще не начал смердеть. Нужно заглянуть в его карманы, что-нибудь полезное да отыщется. Кушина садится рядом с ним на колени, и запускает руку в карман пахнущей табаком и порохом куртки. Мертвец открывает глаза.***
— Твой друг способен на убийство? Дейдара сидит неподвижно, глядя, как плавятся свечи. Что он должен ответить? Откровенничать с незнакомцем ему не хочется, но ведь Тоби мертв, он уже не сможет осудить Дейдару, его признание ему никак не навредит. Он скашивает глаза на вырезанное число «21» на ладони. Так он не догадается…я не могу… оставить больше подсказок… Он уже идет сюда… Последние слова Тоби проносятся в голове. Подсказки. Вдруг, в той коробке будет следующая, и тогда, наконец, он поймет, что Тоби хотел ему сказать? Но почему он послал ее сюда? Как он мог знать, что Дейдара отправится именно в это место? Когда он это решил, Тоби уже был мертв, он ни с кем не делился своими планами. Это полиция полагает, что он мертв… Его до сих пор невозможно опознать… На посылке имя Кисаме, а не Дейдары, значит, то, что внутри — адресовано ему. Дейдара впутал себя в это, потому, что узнал почерк Тоби. Кисаме не известна личность отправителя. И Тоби сделал так, чтобы Дейдара ничего не узнал о нем. О нем настоящем, не об аватаре из интернета. Там, на дне коробке ответы, часть личины настоящего Тоби. И Дейдаре хочется вскочить с места и бежать, бежать как можно дальше от этого знания, чтобы сохранить то чистое и светлое, что он помнил о Тоби, и что прямо сейчас разрушится, едва он заглянет внутрь. — Мы были любовниками, — Дейдара все же решился подать голос. — Недолго, встречались несколько раз в отелях. Потом мы расстались, и больше месяца нигде не пересекались, — он чувствует на языке горечь от собственных слов. — Через два дня после того, как Тоби отправил эту посылку, — он повернулся к Кисаме, встретился с ним взглядом, — он попытался меня убить, а после покончил с собой. — Он был жестоким? Садистом? — Кисаме не интересовали подробности его личной жизни. — Когда-нибудь бил тебя? — Что? — Дейдару удивили подобные вопросы. — Вовсе нет, ничего такого! Он просто не любил фотографироваться, Тоби не монстр какой-нибудь! Наверняка нанюхался какой-то дури и съехал с катушек, поэтому и… — Ты оправдываешь его, потому что, до сих пор испытываешь к нему чувства, — Кисаме вздыхает, и медленно вытаскивает на свет содержимое посылки. — Скажи, твой друг мог сотворить такое «под влиянием дури»? А потом отправить это по почте? Дейдара подавился словами, глядя на то, что Кисаме положил возле подсвечника. Ему стало нечем дышать, он таращится на открывшийся ему ужас, и не может заставить себя в это поверить. Нет! Неправда! Тоби не мог такое сделать! Это обман! Бутафория, все это не настоящее! Он закусывает внутреннюю сторону щеки, чтобы не закричать и не зареветь как маленькой девочке. Нет! Не верю! Тоби, как ты мог?! Как ты мог стать чудовищем?! Неужели все это время ты скрывал свою истинную суть, и заставил меня принять, полюбить монстра?! Возникает ощущение, будто ему дали в руки что-то очень ценное, хрупкое, и тут же забрали, а он не успел сжать пальцы. Ни в одном, даже самом страшном кошмаре Дейдара не мог себе такого представить. Прозрачный пакет — герметичная упаковка. Внутри — желтоватая мутная жидкость, в которой, как в желе находится отрубленная человеческая кисть. Это не игрушка, не рука от куклы-манекена. Она не полая, Дейдара видит кусок кости, потемневшие мышечные ткани… — Срез ровный, — Кисаме взял пакет, ничуть не изменившись в лице, и стал беспристрастно разглядывать содержимое. Будто проверяет срок годности на пачке молока, ей богу. — Орудовали циркулярной пилой, или вроде того. Это взрослый, вероятно мужчина. Четки с крестом на запястье — имеет отношение к церкви, или просто верующий… Дейдара только сейчас замечает, что то, что он посчитал за кровь и другие трупные выделения — деревянные бусины четок, опоясывавшие запястье. Он удивляется: как Кисаме может быть таким спокойным, столкнувшись с подобной мерзостью, неужели его это совсем не задевает? — Ты полицейский? — спрашивает Дейдара. Самообладание, описание образа действия преступника и жертвы натолкнуло его на эту мысль. Кисаме оторвался от изучения кисти, и окинул Дейдару усталым взглядом: — Я был полицейским.***
Из полумрака на нее смотрели зеленые, кошачьи глаза, горячая ладонь незнакомца схватила ее за запястье. Кушина отпрянула от неожиданности. Кто он? Друг или враг? Мужчина закашлялся, на его губах проступила кровь. Сквозь хрипы она разобрала одно единственное слово. Незнакомец назвал ее по имени. Кушина заколебалась: откуда он ее знает? Она никогда его прежде не видела. Можно ли ему доверять? Кошачьи глаза — хорошо, она невольно вспоминает ночь в ржавом вагончике, и «предсказание духов», которое ей говорил Канкуро. Мужчина медленно сел, и прислонился спиной к стене. Он тяжело дышал, вид у него был крайне изнеможённый. Может, ему известно, как отсюда выбраться? Выбора нет, нужно поговорить с ним. Но сначала надо дать ему воды. Она ныряет обратно в проделанный ранее лаз, в каморке осталось еще целая бутылка воды и одна начатая. Неизвестно, насколько еще они здесь застряли, придется делиться. Кушина не подходит близко: она подтолкнула к незнакомцу начатую бутылку, и та, с тихим стуком покатилась по прогнившему полу. Сама подняла кусок кирпича и стала ждать. Видит, что тот слаб, мужчина откручивает крышку даже не с первого раза. Пластик хрустит под его пальцами, он жадно пьет, утирает подбородок, и выдыхает, переводя дух. — Боишься, что я тебе что-нибудь сделаю? — он говорит на сунийском, задерживает взгляд на камне, который она сжимает грязными пальцами. — Правильно. Я — плохой человек. — Не боюсь, — спокойно отвечает она, глядя, как незнакомец выпивает последние остатки из смятой бутылки. — Меня никто не жалел. Я вас тоже жалеть не стану. Повисла тишина, никто не сказал об этом вслух, но они друг друга услышали. -Я — убийца. — Я тоже.***
Дейдара сидит, обхватив себя за плечи: произошедшее не укладывается у него в голове. Тоби, его любимый, солнечный Тоби ненормальный психопат, отпиливающий людям руки! Кисаме все еще рассматривает страшную находку. Пришлось все ему рассказать: про числа, про допросы полиции… Дейдаре хочется накричать на него, чтобы он убрал, спрятал подальше весь этот ужас. Почему Тоби отправил ему эту посылку, в чем смысл? Кисаме говорит, что незнаком с ним… — Его попросили, заставили это сделать, — Дейдара облизывает пересохшие губы, — отправить посылку. Тоби не знал о том, что внутри, он просто заполнил бланк и принес коробку на почту… — Дейдара, — Кисаме впервые обратился к нему по имени. Его голос был спокойный и ровный, но в нем чувствовалась сила. — Давай, я перечислю тебе факты. Первое: Тоби пытался тебя убить, но не преуспел. Второе: Тоби покончил с собой, но с твоих слов полиция до сих пор сомневается в том, что мертвый человек, которого нашли в ванной — Тоби. Его лицо изувечили, а ДНК не могут подтвердить. Далее, мне приходит вот это, — он покачивает в воздухе пакетом с отрубленной кистью, Дейдара вжимается в спинку кресла. — Даже если исключить Тоби, у нас все равно остается кто-то третий. Тот, чье поручение выполняет Тоби — отвозит на почту посылку. Тот, кто приходит к тебе в квартиру, и, пока ты умираешь, уничтожает лицо трупу в ванной. Тот, кто несколько месяцев изводил меня анонимными письмами с угрозами, а потом попытался подставить, и повесить на меня убийство. Так он не догадается…я не могу… оставить больше подсказок… Он уже идет сюда… Тоби кого-то боялся. Боялся до одури, и предпочел смерть, лишь бы не столкнуться вновь с этим человеком. В голове будто рассыпали корзину с мячиками для тенниса, мысли мечутся хаотично: Кто? Кто он? Кто? Это непросто кто-то хитроумный. Это злодей. Настоящий, как рисуют в комиксах — зловещая тень, нависшая над городом. Отрубил несчастному человеку руку, и заставил Тоби отправить ее по почте. Довел Тоби до того, что тот напал на Дейдару, а потом покончил с собой. — Я не понимаю, — Дейдара поднял растерянный взгляд на Кисаме. — Ты не знал Тоби, и никогда с ним не общался, — тот кивает. — Тогда, какие счеты могут быть с тобой? — Если бы я знал, то давно бы прекратил это дерьмо, — пламя свечей заколебалось от его тяжелого вздоха. Кисаме собирается вернуть в коробку страшное содержимое, Дейдара бросает последний взгляд на пакет с желтоватыми разводами внутри, скрюченные пальцы, сжатые в кулак… — Погоди, — Дейдара подается вперед. — Кажется, там есть еще что-то. Он подходит ближе, Кисаме протягивает ему пакет, чтобы рассмотреть, но Дейдара не решается взять его в руки. Он склоняется ниже: темные контуры, которые он сначала принял за тень от плохого освещения и трупные пятна приобрели более ясные очертания. — Там внутри, — Дейдара показывает пальцем в центр ладони. — Пальцы сжимают что-то, какой-то предмет, никак не пойму. — Придется открыть, — Кисаме собирается надорвать пакет. — Похоже, кисть обработана формалином, чтобы замедлить разложение. Советую дышать через раз, — он хмыкнул, и полиэтилен с шуршанием стал расползаться под его пальцами. Как он может острить даже в такой ситуации?! Дейдара хочет возмутиться, когда понимает, что это была не колкость, а вполне разумное предупреждение. Он зажимает ладонями рот и нос, чтобы его не стошнило: дурнота подкатила к горлу, едва ноздрей коснулся этот резкий, специфический запах. Нет, он не может на это смотреть, как Кисаме дотрагивается до мертвой плоти, пытается разжать окоченевшие пальцы. Дейдара бросается к окну, отодвигает занавеску в сторону, и распахивает его настежь. Его обдает потоком свежего, холодного воздуха, занавески раздуваются как паруса. Свечи погасли от сквозняка, ветер треплет его волосы, снаружи шумит, гудит море, и шелестят деревья. Он смотрит, как гнутся к земле кипарисы, как травы и листья кружатся в безумном вихре, подхваченные шквалистым ветром. Спасите меня!, хочется ему крикнуть в темноту, в самое сердце бури. Чтобы ветер унес его с собой, подальше от этой гостиницы, от осознания того, что и он, и Тоби, и Кисаме всего лишь игрушки в руках безжалостного убийцы. — Ты был прав, — раздался над ухом голос, Кисаме закрывает окно, и в номере снова все стихло. Он снова зажигает погасшие свечи. Запах все еще чувствовался, но коробка с рукой пропала, похоже, сюда заходил кто-то из обслуги. Вместо нее на столе было расстелено белоснежное полотенце, а посередине лежала маленькая аудиокассета, их обычно используют для диктофонов. Кассета страшит Дейдару не меньше, чем отрубленная рука. Он вздрагивает всем телом, боясь того, что может на ней услышать.***
Он решил, что уже начались галлюцинации, когда заметил отделяющуюся от стены тень. Но вскоре, тень приобрела очертания, а подойдя к нему совсем близко, он увидел ту, кого все это время искал. Кушина вся в грязи, все это время она находилась в таких же бесчеловечных условиях. Крадется вдоль стены, как звереныш, с камнем в руке, худая, как палка. Похоже, еды ей здесь не особо перепадало. Но у девчонки была вода, Какузу не поверил даже, когда увидел, рядом с собой пластиковую бутылку. Вода бежит в пустой желудок, губы саднит, но становится немного легче. Туман в голове рассеивается, он начинает худо-бедно соображать. — Кто вы такой? — она все еще держится на расстоянии. — Как вы здесь оказались? — Мне было поручено тебя найти, — Какузу отводит от лица грязные волосы. — Я шел по следу, и он привел меня сюда. Кушина стоит, склонив голову на бок. У нее странное, отстраненное выражение, Какузу даже, кажется, что девчонка слышит его мысли, и знает все наперед. Знает, что он оставил поиски. Что он ее предал, и вовсе не собирался ее спасать. — Я угодил в ловушку, — продолжил он после недолгого молчания. — Так же, как и ты, — Кушина вскинулась. — Он обманул тебя, да? Ты увидела велосипед, и решила, что это сын конюха? Она зависает, а потом бросает камень в кучу таких же, отломанных кирпичей возле дыры в стене. Он ей больше не нужен, тест пройден, Какузу получает кредит доверия. Опускается на пол, и обнимает руками колени. — Да, — Кушина кивает. — Да, все так и было. Она подходит к конюшне, постоянно оглядываясь: вдруг дежурный воспитатель уже обнаружил ее отсутствие и теперь преследует ее? Нет, вроде все в порядке. В вечерней тишине она слышит, как фыркают лошади, плеск воды — в озере плавают утки. Железные ворота, через которые на территорию интерната проезжают грузовики, закрыты, и Кушина ждет, когда появится Минато. Она договорилась с ним встретиться тут, возле конюшни, и потом он отвезет ее на станцию. Ну, где же он? Она беспокойно озирается, если ее здесь застукают, то все пойдет прахом! Служебный вход тускло подсвечивается синеватой лампой. Раздался скрип, железная дверь приоткрывается, но Минато не заходит внутрь. Боится попасться, ему пришлось стащить ключи у своего отца, чтобы пробраться сюда. Кушина улыбается, она представляет, какое у Карин будет лицо, когда она приедет, как все обрадуются. Она подходит к двери и выходит наружу. Там, к фонарному столбу прислонен желтый велосипед Минато, его «молния». Но самого его нигде не видно. Куда он делся? Треснула ветка, шорох кустов, растущих неподалеку… А, наверное, отошел в туалет. Очень вовремя, мальчишки такие глупые! Кушина подходит к велосипеду, ждет несколько минут, но Минато так и не появляется. — Минато, у нас мало времени! — зовет она, обращаясь к кустам. — Меня скоро начнут искать, поторопись, прошу тебя! Послышались шаги, Кушина выдыхает, наконец, она уедет отсюда! К ней подходят сзади, и, прежде чем она успевает обернуться, рука в черной перчатке зажимает ей рот. Она замычала, задергалась, а потом почувствовала укол у основания шеи и отключилась. Когда она открывает глаза, то видит перед собой люк в потолке, грязный песок, и ворох коробок в углу. — Ты его видела? — может, хотя бы девчонке монстр показал свое лицо. — Он приходил к тебе, разговаривал? — Какузу хочет знать больше об ублюдке, который сейчас там, на свободе, охотится за Хиданом. — Можешь не рассказывать мне некоторые вещи… — «Некоторых вещей» не было, — она выпрямилась, сказала, будто отрезала. Не дура, сразу просекла, что он имеет в виду изнасилование. — Он не прикасался ко мне, и ни разу со мной не заговорил. Он приносил мне еду, но я ни разу его не видела. Бросал мне пакет через люк потолке, но никогда не спускался в подвал. Осторожный. Гребаный сукин сын! — В последний раз он приходил, примерно 3 дня назад, — Кушина вытянула ноги с дырами на чулках, и стала рассматривать свои, покрытые пылью ботинки. — Принес мне еду, с тех пор и не появлялся. — Он больше и не придет, — глухо пробасил Какузу, и закашлялся, от чего в груди закололо. — Почему вы так думаете? — спрашивает она, без интереса в голосе. Ей все равно, что он ей ответит, какую бы причину не назвал, она воспримет эту новость совершенно равнодушно. Ей уже известен итог — они умрут здесь, и не дождутся помощи. — Это западня, — поясняет Какузу. — Ты была приманкой, чтобы было удобно поймать меня. А я приманка для… Хидана — …кого-то другого. Девчонка молчит, смотрит в одну точку. Не плачет, не заламывает руки, мысли о скорой смерти ее не пугают. Наверно, уже смирилась… — Игра, — произносит Кушина, снова обращаясь к ботинкам, а не к Какузу. — Что? — Какузу не понимает, о чем она. — Это, — она обводит взглядом котельную. — Мы в его игре. Хоровод движется по кругу. Мы свой кон отыграли, настала очередь следующего. Он выбрал себе игроков, и теперь собирает их, приманивая их на место предыдущего. Если круг замкнется, и все игроки соберутся быстро — мы выживем. Ход снова перейдет самому первому, игра начнется сначала или закончится. Закончится для нас всех. Когда она запела, Какузу внутри содрогнулся. Было жутко от ее голоса, голоса девочки, от которой осталась одна оболочка, а внутри она превратилась во что-то аномальное, дикое. Больше, чем просто подросток, и меньше, чем человек. Было жутко от того, что она права, и поняла правила игры гораздо быстрее, чем сам Какузу разобрался в происходящем. Кагомэ, Кагомэ, птичка в клетке, Когда же ты выйдешь? На исходе рассвета, Цапля и черепаха поскользнулись… Кто стоит у тебя за спиной? Хидан — это не конечная цель. Хотя нет, не так: Хидан это не единственная цель. Если его схватят, то на его поиски бросится недоумок Дейдара. За Дейдарой потянется еще кто-то. Он заранее наметил себе жертв, которые так или иначе между собою связаны. Вот как все должно было случиться. Именно в такой последовательности. Предполагалось переловить их одного за другим. Есть некая группа людей, которая представляет интерес для ублюдка, засадившего его с девчонкой сюда. Какузу озирается по сторонам, ему хочется сделать записи, чтобы разложить по пунктам имеющиеся у него сведения, но ничего подходящего под рукой, конечно же, нет. В его распоряжении только пустая бутылка и несколько отломанных кирпичей, лежащих у его ног. Ладно, сойдет и так. Он снимает белую крышку с бутылки, и обозначает ее про себя Хидан. Рядом с крышкой кладет небольшой, угловатый камень — Дейдара. Вскоре целый ряд камней получает имена тех, кто так или иначе замешан в этой истории. Какузу начинает выстраивать их по кругу. Первый камень — Куренай. Сначала произошло убийство ее дочери, затем начались смерти других воспитанниц. За ней — Кушина. Внебрачная дочь Пейна, которую он определил в престижный интернат, где Куренай — директриса. После исчезновения Кушины настал черед Какузу — ему поручают поиски. Пока он ищет, на Дейдару нападает его парень — Тоби. Тоби звонит Хидану — в круг из камней пристраивается белая крышка от бутылки. Какузу смотрит на получившийся неровный круг: наверняка есть другие персонажи, чьи имена ему неизвестны. Но сейчас это не главное. Он убирает из круга тех, кто уже сыграл свою роль. В школе Куренай Кушина — исчезает, и это приводит за собой Какузу. Какузу приведет за собой Хидана. Тоби — умер, вместо него остался Дейдара. Два камня и белая крышка. Какузу сдвигает их вместе, у него остались: Куренай, Хидан и Дейдара. У этих троих есть что-то общее, поэтому преступник выбрал именно их. С Хиданом и Дейдарой понятно — они друзья. Но причем тут Куренай, как она может быть с ними связана? Директор элитной школы для девочек, дантист и дизайнер? Какузу не может представить себе ситуацию, где эта троица могла пересекаться. Если вспомнить ту видеозапись, что ему подбросили — преступник ненавидит Хидана с Дейдарой с самого детства! Прошлое. Старые видеозаписи, снимки на пленку — это все предметы из прошлого. Какузу задумчиво смотрит на камни и белую крышку, лежащую у его ног. Он нашел связь. Что-то случилось тогда, в прошлом, когда Хидан и Дейдара были детьми, а Куренай была бесконечно далека от должности директрисы. То событие из прошлого и определяет сейчас их настоящее. Это не просто какой-то чокнутый психопат, в выборе жертв появилась системность, логика. У него личные счеты с каждым участником этого хоровода смерти.***
На рассвете им удалось достать диктофон, чтобы прослушать запись. Казалось, для Кисаме нет ничего невозможного. Говорил он вежливо и тихо, но все тут же бросались выполнять любой его приказ. Чтобы он не попросил: «Пожалуйста, господин Кисаме! Все сделаем, господин Кисаме!» Закажи он торт со стриптизершей или звезду с неба — непременно получит их здесь и сейчас. — Кисаме администратор или менеджер этой гостиницы? — Дейдара решил спросить у Чоджуро, который принес им диктофон и целую стопку бумаг. Сам Кисаме разговаривал с кем-то по телефону в коридоре, его голос проникал даже через закрытую дверь. Тот удивленно уставился на него поверх очков. — Вы что, не знаете? Это все — его. — Что — «все»? — не понял Дейдара. — Остров. Все отели, зоны отдыха, которые тут есть — принадлежат ему. А за счет них держится и вся экономика, — голос Чоджуро был преисполнен уважением. — Господин Кисаме отстроил тут все с нуля, благодаря нему, здесь больше нет нищеты и безработицы. Ого, ну просто рыцарь в сияющих доспехах, гребаный Робин Гуд! Несмотря на то, что произошло за эти несколько часов, Дейдара все еще злился. Если бы Кисаме не полез за ним в воду, то сейчас бы он находился, далеко, в блаженном неведении о том, что на свете есть люди, способные на немыслимую жестокость. Чоджуро обменивается с Кисаме парой фраз, и оставляет их один на один с диктофоном и лежащей возле него кассетой. — Ну что, готов? — спрашивает Кисаме, введя в слот кассету. Как можно быть готовым к чему-то подобному? Что за идиотский вопрос! Дейдара не отвечает, Кисаме нажимает на кнопку воспроизведения, и оба напряженно застывают. Дейдара думает, что услышит крики человека, которому отпиливают руку. Чей-нибудь голос, с угрозами, злодейский смех, как в мультфильмах. Но вместо этого проигрывается лишь белый шум — кассета пустая, на ней нет никаких других звуков, кроме треска и гудения устройства, с которого велась запись. Минут десять они слушают тишину, и воспроизведение заканчивается. — Может, здесь ошибка? — Дейдара в недоумении смотрит на диктофон. — Давай прослушаем кассету с другой стороны. Кисаме кивает, переставляет кассету, и снова на ней нет ничего, кроме помех и треска. — Похоже, магнитная лента испортилась от формалина и процессов разложения, — Кисаме нажимает на «стоп». — Странно, что кассету вообще не зажевало. — И что теперь делать? Ты будешь обращаться в полицию? — Дейдара растерянно смотрит на замолчавший диктофон. — Тот, кому отпилили руку, находится на материке, — вздыхает Кисаме. — Большая потеря крови, от таких ран умирают быстро. — Мои люди позаботятся о том, чтобы посылка попала в полицию анонимно, но это ничего не решит. Максимум, что они сделают: поместят кисть в морг, и отправят запрос в Амегакуре. «Здрассьте, вы не находили однорукий труп?» Если да — дело ведет материк, им передадут все материалы, и местный департамент полиции ставит галочку в отчете по криминальной статистике. Если нет — папка с этим делом будет валяться в висяках, среди нераскрытых, пока не истечет срок давности. Может, по телевизору тебе показывали что-то другое, — Кисаме улыбается краем рта, глядя на недовольное лицо Дейдары, — но поверь, эта система работает вот так. Дейдара раздраженно от него отворачивается. Вот тебе и рыцарь в сияющих доспехах.***
Буря утихла, за окном снова солнечно, на улице идет ремонт и облагораживание территории пострадавшей от шторма. Кисаме ушел, Дейдара сидит с ногами в кресле, бездумно глядя в пространство. Рядом с ним остывают чай и тосты, принесенные заботливой горничной, но ему и кусок в горло не лезет. Как можно жить дальше, узнав, что Тоби замешан в таких ужасных вещах? Почему выбрали его, чем он заслужил это?.. Диктофон все еще лежит на столе, Дейдара задерживает на нем взгляд. Зачем отправлять пустую кассету в таком виде? Хотели запугать Кисаме? Этого хмыря не проймешь, у него железные нервы. Наверняка на записи что-то есть, на что не обратишь внимание с первого раза, какое-то послание. Дейдара немного помедлил и решил прослушать кассету еще раз. Комната наполняется шипением и треском, Дейдара прибавляет громкость на максимум. Снова ничего, только помехи. Он уверен, что там что-то будет, нужно только расслышать. Как тогда, когда он слушал звуки взрывов, пытаясь уловить в них что-то похожее на тот грохот и рев пламени, что пережил в детстве. Воспроизведение закончилось, Дейдара нажимает на повтор. Еще раз. Еще раз. Еще раз. Ему кажется, что белый шум уже у него в голове, и не может заставить себя прекратить эти монотонные, повторяющиеся действия: включить — выслушать — перемотка. Включить — выслушать — перемотка. Включить — выслушать — перемотка. Как будто если он остановится, произойдет катастрофа, орбита Земли сместится, а он как Атлант, держит на себе всю тяжесть мироздания, и от него зависит судьба человечества. Хотя на самом деле, катастрофа уже случилась, а у него нет против этого никакого оружия, он не знает, как ему с этим справиться. Поэтому включить — выслушать — перемотка. Еще раз. По кругу, снова и снова. Треск и шипение, этот участок записи буквально разрывается от помех. Дейдара склоняет голову на бок, он слушает этот шум уже целый час. Что это? Сквозь шум он различает что-то другое, какой-то ритмичный, повторяющийся звук, который быстро исчезает, сливаясь с помехами. Он берет диктофон, и прижимается ухом к сабвуферному динамику. Вот опять. Будто всплыло на поверхность, и тут же пропало в пучине белого шума. Дейдара морщится, перематывает запись, и слушает ее с самого начала, заткнув одно ухо пальцем. Да, помимо белого шума туда записали еще один звук. Дейдара чувствует, будто его ударили под дых, а волосы на голове зашевелились от ужаса. — Ки… Кисаме! — зовет он, в панике выскакивая в коридор отеля.***
В саду пахнет древесиной, плотники сгружают в кучу доски, где-то поблизости стучит молоток, и гудит дрель. Северная часть острова пострадала больше всего от шторма и урагана, сейчас везде ведутся восстановительные работы. Кисаме подписывает сметы, которые одну за одной подсовывает ему услужливый Чоджуро. «Это на разрушенные бунгало в VIP — зоне. Это на ремонт правого крыла гостиницы, расположенной на побережье. Это за то, это за это…» — у Кисаме уже гудит голова, охота переложить всю эту волокиту на самого Чоджуро, он парень способный, справится. — Господин Кисаме, сварить вам кофе? А чай? Хотите лимонад? — он проходит мимо летнего кафе, и весь персонал тут же начинает перед ним расстилаться, попутно изображая бурную деятельность. Его пытаются накормить свежеиспеченным тортом по особому рецепту, и вообще всем, что имеется у них в меню. Темари, хозяйке кафе как и всем остальным владельцам ресторанов и магазинов на острове хочется заполучить его благосклонность. Кисаме не хочет ни кофе, ни торта, но он дорого бы заплатил за одну единственную дорожку кокаина. От произошедших недавно событий его и самого штормило, хоть он и не показывал вида. Хотелось вновь обрести внутренний покой, но после знакомства с Дейдарой, прийти к этому состоянию ему удастся нескоро. Он сразу выделил его среди остальных постояльцев. Один, с минимумом вещей — беглец, Кисаме много таких повидал, да и сам был таким же когда-то. Дейдара гулял по саду и окрестностям, не фотографировался, был отрешенным и задумчивым. Он чувствовал, что у него на уме, и не ошибся — тот предсказуемо полез в воду, стоило только разыграться стихии. Зачем он его спас? Кисаме не мог ответить себе однозначно. Возможно, для очистки собственной совести — в прошлом он допустил гибель невинного человека, и ощущал свою вину до сих пор. Да и сам Дейдара казался ему смутно знакомым, хотя они вроде бы нигде не встречались. Но что сделано — то сделано, и спасение Дейдары повлекло за собой целую цепь странных, необъяснимых событий. Кисаме заводит руки за голову, устало разминая шею. Отрубленная кисть, что ему прислали — это угроза, довольно красноречивая. Но он так и не понял, кто ненавидит его настолько, что уже загубил двух человек, чтобы… — Кисаме! — Дейдара бежал по саду белый как полотно, глаза широко распахнуты. Ночью его можно было бы запросто принять за призрака. Черт, неужели опять случилось какое-то дерьмо? — Та кассета! — он останавливается напротив него, упирая руки в колени, чтобы отдышаться. Дейдара — это комок нервов, как клубок оголенных проводов. Кисаме кажется, что дотронься он до него сейчас, его отшвырнет ударом тока в самый дальний конец сада. Поэтому он не лезет к нему с поддержкой, бросает неодобрительный взгляд на смотрящих на них официанток, которые вдруг забыли, что им нужно протирать столы на веранде. — Девочки, за работу, — Темари загоняет их внутрь, и сама исчезает за дверью, понимая, что сейчас лучше не отсвечивать. — Что с кассетой? — спокойно спрашивает Кисаме. — Ты снова ее прослушал? — Да! — Дейдара тяжело переводит дух. — Да, я ее слушал, и там, — его глаза снова расширяются от ужаса, — туда записали дыхание! Кисаме чувствует, как кровь отхлынула у него от лица, и застыла в жилах. — Он дышит! Человек, которому отрубили руку! Он еще живой!