Нерв

Сегодня у них закончилась последняя бутылка воды. Сколько еще они продержатся? Ей пока не хотелось пить, но Гризли был совсем плох. Незнакомец так и не назвал ей своего имени, и она обозначила его про себя медведем гризли — из-за рисунка на его кофте. Тот сидел, прислонившись к стене, уронив голову на грудь, как большой грузный медведь. От падения света казалось, что на лице у него белая, костяная маска, которая вот-вот не выдержит и растрескается, обнажив морду хищника. Тонкие лучи заскользили по полу, предрассветные сумерки постепенно рассеивались. Кушина поднялась, чтобы размяться, голова закружилась, и она ухватилась за стену, чтобы не упасть. Живот крутило, ужасно хотелось есть. Она прошлась несколько раз из одного конца их темницы в другой, и устала так, будто целый час занималась в спортзале. Скоро силы окончательно оставят ее, и ей стало страшно. Страшно от того, что неизвестно, сколько еще времени эта пытка голодом и жаждой продлится, прежде чем перед ней распахнутся врата, и она отправится в вечный покой. Гризли закашлялся, его грудь ходила ходуном, будто все внутренности взбунтовались, и захотели покинуть старое, изнеможенное тело. Похоже, он уже стоит на пороге в вечный покой, осталось только толкнуть дверь. Ей не хотелось думать о скорой смерти, но в голове все равно роились обрывки воспоминаний об их беседе с Канкуро перед ее отъездом из лагеря. Она стала приходить в ржавый вагончик чаще: беседы с Канкуро дарили ей успокоение. Пусть порою, он нес околесицу про духов и разный мистический бред, но его общество давало ей облегчение: разговоры усыпляли скорпиона в голове, и он прекращал ползать по внутренностям, задевая их своими лапками, дергая за нервы: «Давай врежем ему», «Долго ты будешь это терпеть? Покажи, кто тут главный!» Кушина хотела продолжать жить как обычная девочка. Скорпион внутри нее признавал лишь боль и насилие. — Ты ведь был на войне, Канкуро, — спросила она, после того, как он закончил читать очередную молитву. — Скажи, а что ты почувствовал, когда… впервые убил человека? — ей вдруг захотелось об этом узнать. Тот задумчиво посмотрел на нее, будто размышляя, стоит ли отвечать. Затем полез за сваленные у стены коробки, и вытащил что-то завернутое в разноцветные тряпки. — Это было мое первое задание, — он стал разворачивать сверток. — Мей поручила его мне, так как только мне она могла доверять. Кушина из-за всех сил старается не закатить глаза и сохранить серьезное лицо. Канкуро снова рассказывает небылицы, он никогда не служил вместе с Мей в одном отряде. Но когда увидела содержимое свертка, насторожилась: в ворохе тряпья был скрыт пистолет. В лагере не проблема достать оружие, с обычными, бытовыми вещами дела здесь обстояли гораздо хуже. — Не бойся, он не опасен, магазин пустой, — Канкуро вынул магазин, и показал, что внутри нет патронов. — Во время службы при тебе всегда должно быть оружие. Ты ешь, спишь, моешься в душевой — автомат постоянно должен быть рядом с тобой, на виду. Тогда, — он, все же решил ответить на ее вопрос, — мне нужно было устранить предателя. Среди нас был шпион, и мы с Мей смогли его вычислить, — магазин со щелчком вернулся на место, и Кушина непроизвольно вздрогнула. — Ты знаешь, как поступают с предателями? — он склонил голову, шапка с ушами съехала на бок. — Сажают в тюрьму? — наивно предположила Кушина. — Бывает и так, — согласился Канкуро. — Но обычно их судят по закону военного времени — сразу высшая мера. И я должен был исполнить приговор. Ночью, когда на военной базе, все, кроме часовых спали, а пробрался в казармы. Этот ублюдок дослужился до капитана, и у него была отдельная спальня. Я пробрался в его комнату — тот дрых без задних ног. Нужно было сделать все тихо, — Канкуро поднялся с настила из картонных коробок. Его глаза были затуманены прошлым, он будто заново переживал все эти события, будто все случилось на самом деле. — Я крался вдоль стены, — он прислонился плечом к ржавой стене вагончика, и двинулся вперед, с пистолетом наизготовку, — подходя все ближе и ближе к его кровати. Скрипнула половица, — он замер, и Кушина тоже замерла вместе с ним. Пусть это все ложь, но зато как убедительно, как вдохновенно Канкуро все это рассказывает, аж дух захватывает! — Тот всхрапнул но не проснулся. Я подождал наверно минуты три, и двинулся дальше, — Канкуро сделал еще несколько шагов, и оказался возле ржавого таза, служившего очагом. — Я встал возле его кровати, и мне нужно было выстрелить. Я смотрел в лицо капитана: пока он дрых, наши братья и сестры, умирали под вражескими обстрелами. Капитан выложил врагам всю расстановку наших сил на подходе к столице. Я смотрел, и думал, как он может после этого спать, как он мог ходить рядом с нами, отдавать честь, дышать одним воздухом. Он обрек на смерть сотни людей, это монстр, худшая тень, из тех, что способна сотворить Кагуя! Монстр с лицом обычного человека, — его голос дрогнул, и он продолжил. — Выстрел наделал бы много шума. Поэтому я вытащил из-под головы у него подушку, — Канкуро не глядя взял какую-то тряпку, — и прижал ее к его лицу, — он бросил тряпку в очаг, будто он был постелью того предателя. — Капитан проснулся, задергался, а я наставил дуло в упор, и выстрелил через подушку, — он нажал на спусковой крючок, пистолет щелкнул, а Кушина подскочила, будто из него вылетела настоящая пуля. — Подушка была набита какой-то ватой, в месте выстрела она вывернулась наружу, была горячей, — Канкуро потянул затвор себе на грудь, «перезаряжая» пустой пистолет. — Капитан больше не дергался, его кровь окрасила внутреннюю сторону подушки, но на меня не попало ни капли. Сработано было чисто, — он невесело усмехнулся. — Я почувствовал тогда… стыд. Стыд перед теми, кто уже никогда не вернется домой, за то, что долго колебался, не решаясь прикончить этого ублюдка, понимаешь? Кушина кивнула, хотя и не понимала. Когда она убила того пьяного солдата, пристававшего к Карин, то и близко ничего не почувствовала. Интересно, когда наступит ее собственная смерть, она сможет хоть что-то почувствовать?..

***

Дейдара чувствует, как по спине заструился пот, а сердце будто прошиб электрический заряд. Он осторожно берет конверт в руки. Бросает предупреждающий взгляд на Кисаме, тот кивает. Он тоже понял, что им прислал весточку тот, кто отправил почтой ту жуткую посылку. Дейдара вытаскивает наружу свернутый пополам белый лист. Разворачивает: на него наклеены печатные буквы, вырезанные из разных книг, газет и журналов. Буквы скачут, выстраиваясь в неровные строки: Ровно в полночь, Коноха TV. Послушай этот чудесный взрыв, который я сделал для тебя Взрыв?.. Дейдара таращится на послание, мысли в голове метались, опережая друг друга. О том, что он «слушал» взрывы, знает только два человека. Хидан и… Тоби. Он сам ему рассказывал то ли при личной встрече, то ли в переписке, Дейдара уже точно не помнил. Это что, шутка?! Хидан со своим стариком приехали за ним, чтобы его разыграть?! А может, это вовсе не они? Может Тоби кому-то рассказывал, о том, что он… — Что там еще? — Кисаме выхватил бумагу у него из рук, пробежал взглядом по тексту. — Коноха, полночь, — пробормотал он, взглянув на наручные часы. — Часовые пояса, Коноха впереди нас почти на 8 часов. Если я все правильно понял, — он огляделся, а потом гаркнул: — Темари, включите новости на Коноха-TV! Темари, казалось, только этого и ждала: схватила пульт от висящего над барной стойкой телевизора, «ой-ой, сейчас-сейчас», прощелкала несколько каналов и остановилась на выпуске новостей. — …ренное сообщение, — диктор в строгом костюме смотрел в камеру, внизу мигала бегущая строка, рядом на экране показывали какое-то горящее здание. — Сегодня к нам в студию поступил анонимный звонок, а позднее на электронный адрес нашей программы была направлена шокирующая видеозапись. Произошел взрыв жилого дома, по адресу… Дейдара слышит адрес, и он отдается у него звоном в ушах. Диктор все говорит, перелистывая бумажки, но Дейдара не воспринимает звук. На экране показали двухэтажный дом с треугольной крышей, зелеными занавесками на окнах, в которых горит свет… А через секунду возникла яркая вспышка: из окон вылетели стекла, и внутри все заполыхало. Дом будто стал гигантским подсвечником, внутри которого разожгли пламя. — Бабка, — прошептал Дейдара, чувствуя, что ноги у него подкашиваются. — …происшествия стянуты все пожарные бригады, район оцеплен, жители эвакуированы, — диктор вернулся на экран. — Полиция рассматривает разные версии, основная из которых — теракт. О погибших пока не сообщается, известно, что в доме проживала семья с двумя детьми. Мы следим за развитием событий, и будем держать вас в курсе ситуации… Дейдара чувствует, что ему не хватает воздуха. Мир вокруг посерел, окрасился, стал как голубиные перья. Самое яркое в этом мире — оранжевое зарево пожара в доме, где прошло его детство. Он вспоминает лицо Цунаде, ее дочерей-близняшек… Дейдара не часто с ними виделся: девчонки у Цунаде шумные и шустрые, а Дейдара любит покой и уединение, он от них быстро устает. Но все равно, он любил их, любил бабку, любил этот дом: там они с Хиданом были по-настоящему счастливы. А теперь… ничего не осталось. Цунаде с детьми наверняка погибла: в доме перед взрывом горел свет, там кто-то был. Да и куда они ночью могли бы отправиться?.. А он с ней даже не увиделся перед отъездом, даже нормально не попрощался! Дейдара впился зубами в руку, чтобы не заорать, не завыть в голос. Он всех потерял! Своих родных во время взрыва в поезде, смерть Тоби, а теперь еще и это. Кисаме у него что-то спрашивает, но Дейдара не понимает смысла сказанных слов. Вкус собственной кожи и крови во рту вызывает спазм, Дейдара шатаясь, идет в туалет, его стошнило прямо в раковину. Глаза заволокло слезами, на руке алел след от укуса. Что за чудовище способно на такое?.. Отпиливает людям руки, доводит их до суицида! А теперь он еще и детоубийца. Цунаде и ее девчонки совсем ни в чем не виноваты, за что он так с ними поступил, почему?!.. Дейдару выворачивает наизнанку болью и слезами. Он слышит на периферии шаги и движение и воздуха — Кисаме пришел за ним, поставил на раковину стакан воды. Когда он до него дотрагивается, Дейдаре хочется отодвинуться, заорать, чтобы он его не трогал, стряхнуть его руку, которая придерживает его волосы, чтобы он ненароком не запачкал их потоком рвоты. Гордость выблевывается вместе с остатками завтрака, ни на что большее Дейдара сейчас не способен. Никогда еще ему не было так плохо, даже тогда, в детстве, после крушения поезда. Тогда его тоже постоянно мутило, и тошнило даже от воды, до тех пор, пока его не определили в приют. До тех пор, пока больничные стены не сменились сине-зелеными коридорами. До тех пор, пока у него не появился Хидан, и кровать в общей спальне с номером 21… — Дейдара? — обеспокоенно зовет Кисаме, видя, что тот затрясся, опасаясь, что у него начался какой-то нервный припадок. Дейдара вдохнул так резко, что закашлялся. Сморгнул слезы, уставился на вырезанное на ладони число. Так вот, что это значит! Оно оттуда, из прошлого, из его детства. Того осколка, что он провел в приюте, периода, о котором он хотел бы навсегда позабыть! Все постели в приюте были пронумерованы, в прачечной висела схема спальни с номерами кроватей. Когда Дейдара относил туда постельное белье, то разозлился — его обезличили! Он взял карандаш и кривыми печатными буквами написал в списке имена всех мальчиков, занимавших тогда кровати. Через неделю, принеся грязное белье в стирку, он увидел новую схему, на которой не было ничего кроме чисел. Для работников прачечной или поваров на кухне он не был мальчиком пяти лет по имени Дейдара. Он был номером 21. Кто-то знает, что там произошло много-много лет назад. Кто-то знает, что они тогда промолчали, знает! Знает, что Дейдара стал свидетелем одной жуткой истории. И это была не только его история.

***

Он выходит из переполненного автобуса: скоро полночь, но из-за гололеда на дорогах произошло несколько аварий, движение было парализовано. Хидан добирался до центра почти два часа, нужно будет пересесть на другой автобус. Чтобы доехать до гетто понадобится несколько пересадок, этот район теперь закрыт, транспорт туда не ходит. Он старается идти быстро, из-за того, что он обколол колено анестетиками, нога казалась чужой, какой-то лишней конечностью, он ее почти не чувствовал. Завыла сирена, мимо промчалась пожарная машина, а за ней несколько полицейских с мигалками. Прохожие удивленно оборачиваются вслед, Хидан тяжело дышит — улица поднималась вверх, в гору, из-за гололеда приходилось идти осторожно. Если он упадет, велика вероятность того, что он больше не встанет. А значит, Какузу его не дождётся, и никто его не спасет. Он останавливается у магазина электроники, возле витрины с цифровой техникой, чтобы перевести дух. На стенде выставлены разные модели телевизоров, все транслируют один канал — Коноха TV. Там показывают выпуск новостей, диктор что-то вещает на фоне горящего здания. Хидан уже хотел двинуться дальше, но тут же остановился, и прижался лицом к холодному стеклу витрины. Во время репортажа снова показали момент взрыва жилого дома с треугольной крышей и зелеными занавесками на окнах. Огонь, серые клубы дыма, пожарная бригада поливает из шланга объятые пламенем стены… Стены уничтоженного дома, в который Хидан наведывался несколько часов назад. Он зарывается пальцами в волосы не в силах поверить. Цунаде, ее дочери, он ведь разговаривал с ними буквально недавно!.. И теперь они все погибли? Сгорели заживо в этом пылающем аду? Воображение Хидана услужливо показывает ему три обуглившихся трупа лежащих среди руин. Цунаде не могла никуда поехать ночью, его слова были недостаточно убедительными. Он ведь хотел вернуться, хотел настоять на своем, увезти их! Но вместо этого отправился на поиски Какузу. Принес семью в жертву своему богу. Горячие слезы подступили к глазам, Хидан судорожно втягивает носом воздух. Это он их убил, он… В кармане загудел мобильник, Хидан подносит трубку к уху, не глядя, кто ему позвонил. — Как тебе? Нравится? То, что я сделал? — спрашивает его насмешливый голос. — А ты ведь мог бы их спасти. Я же оставил вам столько подсказок! — Хидан отпрянул от телефона в ужасе. Эта тварь здесь, поблизости, наблюдает за ним! Он же стоял и смотрел, как горит дом Цунаде? Слушал, как она с детьми кричала, наслаждался тем, как они умирают? Хидан двинулся вперед, шмыгая носом, на ходу утирая слезы. Чувство вины душило его: это ублюдок прав, он мог бы это предотвратить, мог!.. Мог, и ничего не сделал, стал сообщником этого монстра. Он ныряет в узкую арку, там был вход в общественные уборные. Хидан проходит внутрь: по правую руку раскинулся ряд распахнутых кабинок, по левую руку — раковины. Помещение ярко освещается неоновой лампой, являя миру грязные, невымытые полы, треснувшую кафельную плитку, замызганное прямоугольное зеркало. В воздухе витал запах мочи и нечистот, сквозь который едва пробивался цветочный освежитель воздуха. Хидан запирается в одной из кабинок, опускает на унитаз крышку, и садится на нее, обхватив руками голову. Его родных прикончил какой-то чокнутый психопат, а вместо того, чтобы помешать, Хидан, напротив, ему посодействовал! — Чего ты от меня хочешь?!..- спрашивает он, вперив взгляд в изгаженный пол. Его трясет, он искусал в кровь губы, не понимая, чем он заслужил весь этот кошмар. Все началось с Дейдары, ублюдок отнял у него друга. Пусть не убил, но они поссорились. После появления в больнице Какузу, Дейдара окончательно от него закрылся, а потом и вовсе сбежал в другую страну. Где наверняка покончил с собой. Потом он заманил в ловушку Какузу, лишил Хидана самого ценного, забрал у него бога. И вот теперь — Цунаде. Женщина, которая его вырастила, последний остов, благодаря которому он еще держался. Пол перед глазами завертелся, привычный мир Хидана задрожал и окончательно рухнул. Он остался совсем один, за ним следят, его загнали в угол. От нависшей угрозы было ощущение, что он тот пес, Скитлс, который сидит в мешке, а над ним уже заносят бейсбольную биту. Послышались шаги, скрип двери, кто-то занял соседнюю кабинку. Хидан пытается дышать, не сбиваясь с ритма, не захлебываясь воздухом. Он вспомнил, как в детстве они с Дейдарой ловили разных мух и жуков, и сажали их в спичечный коробок. Чтобы проверить, жив ли жучок, нужно было встряхнуть коробок, и оттуда доносилось жужжание. А сейчас — он чья-то муха в спичечном коробке. Его то и дело встряхивают: «Ну как ты там, еще держишься? А теперь? А если вот так?» На мгновение он испытывает стыд за то, что в детстве был таким жестоким. Хидан чувствует, что его повело, перед глазами стала разливаться тьма, еще немного, и он отключится. Он опустил голову между коленями, открыл рот, и сильно надавил пальцами на десна, впиваясь ногтями до крови. Вроде бы отпустило, мир снова обрел четкость. Звук смываемой воды в соседней кабинке заставил отбросить на потом все душевные метания. За ним пришли. Его выследили, а если поймают, он не сможет отыскать Какузу. Пусть его и приперли к стенке, он не может опустить руки, у него нет права вывесить белый флаг. Хидана ждет бог, ему нельзя сдаваться. Во всех трудностях Хидан всегда полагался на Какузу, старик был его опорой. Но теперь настал момент самому позаботиться о себе. Чуда не случится, как тогда, на заброшенном складе. Больше его никто не защитит и не спасет. Хидан встал на ноги, и стиснул кулаки в беззвучной злобе. Несмотря на безвыходное положение, он должен бороться. Он вспоминает о пистолете, но выстрел наделает много шума: если не преследователь, то его поймает полиция, и все тогда пойдет прахом. Времени на разборки с ними у него нет, а у Какузу тем более. Шаги остановились возле его кабинки. Хидан вынимает из кармана ампулу с сукцинилхолином. Он приберегал ее для себя, но придется воспользоваться ею раньше. Набирает раствор в шприц, и прячет его в рукаве, пытаясь унять мандраж. Хидан подошел к последней черте и вот-вот переступит ее. Открывает дверь, с таким видом, будто действительно справлял нужду, до последнего надеясь, что все обойдется. Когда на него навели дуло пистолета — сердце ухнуло вниз. Не обойдется. — Стоять, — парень с ярко-зелеными волосами, толкнул его дулом пистолета в грудь. Дылда в куртке цвета хаки, джинсах и кроссовках, все лицо в следах от юношеских прыщей. Ему хоть есть 18? — Эй, чувак, — Хидан отступил назад, — ты что-то попутал! — его мозг буквально кипел над тем, как вонзить в него шприц, и не заработать себе дырку в сердце или где-то еще. — Завались, — тот осклабился, обнажая потемневшие от кариеса передние зубы, — на колени, — парень кивнул на грязный пол. — Какой, нахрен, «на колени»?! — Хидан все же завел руки за голову, чтобы удобнее перехватить шприц. — У меня нога больная, я не могу!.. — Будешь вякать, у тебя не только нога, — незнакомец усмехнулся, — все остальное заболит. Шевелись! — он толкнул его в плечо, Хидан пошатнулся, но устоял. — Идиот, да я потом не встану! — Хидан сделал вид, что все же опускается на колени. Переместив вес на здоровую ногу, он медленно приседал, не сводя глаз с вооруженного парня. — Ты меня на себе потащишь?! — Эй! — незнакомец, морщась от воплей Хидана, повернул голову в сторону выхода. — Он здесь! Сейчас! Хидан резко выпрямился и рванул к парню, который все это время держал его на мушке. Боясь, что шприц не сможет пробить ткань куртки, он засадил его в обтянутое темными джинсами бедро незнакомца, и надавил на поршень. Тот удивленно взглянул на него, не ожидав от калеки такой прыти. Хотел, было выстрелить, но пошатнулся, пистолет выпал у него из рук, и откатился в угол под раковины. Парень схватился руками за горло — сукцинилхолин распространялся по его телу, вызывая паралич. Он завалился на бок, захрипел, его тело забилось в конвульсиях. Хидан смотрел, как у него по подбородку течет слюна, глаза закатываются, тело бьется в судорогах. Как выброшенная на берег рыба, и Хидан испытывает непонятный восторг. Это почти тоже самое, как в детстве забрасывать камнями ящерицу. И никто тебе ничего не сделает, никто тебя не осудит. Взрослые покачают головой, а ты и дальше наслаждаешься своей жестокостью. Это же просто ящерица, или лягушка, или муха в спичечном коробке. Вот если бы он также поступал с человеком… Парень изгибается, будто змей-уроборос, а затем расслабляется, его грудная клетка застыла, он обмяк, и больше не двигался. А вместе с ним расслабляется и Хидан. Суета отпустила, цвета вокруг стали ярче, даже дышать стало легче. Прозвучит дико, но наблюдение за смертью этого незнакомца его успокоило, страха он больше не чувствовал. Мысли перестали нестись, опережая друг друга, в голове, наконец, прояснилось. Он только что убил человека. Теперь нужно сделать так, чтобы на него не вышла полиция. Его ждет Какузу, Хидан не собирается сидеть в тюрьме из-за какого-то придурка. — Главный враг любого «идеального преступления» — спешка, — Какузу, заведя руку за голову, курил, лежа в постели. Хидан спросил у него, существуют ли «идеальные преступления», где невозможно найти концы. — Люди торопятся замести следы, боятся попасться, что-нибудь да упустят, какую-то мелочь. Они думают о том, как будут отбрехиваться на допросе, «мол, это не я, это не мое». А думать следует о другом, ведь даже если ты прокололся — еще не все потеряно. Нужно убедить не в том, что найденные на месте преступления предметы и отпечатки пальцев не твои. А рассказать невинную, правдоподобную историю, почему они там оказались. Что-то типа: «я резала ножом хлеб на кухне, позвонили в дверь, я пошла открывать, бросив нож на полку в коридоре. Понятия не имею, как он оказался в спине моего мужа! Хидан огляделся, нужно срочно придумать его «правдоподобную историю». Я шел по улице, и зашел в уборные, чтобы отлить. Чтобы было сыграно убедительно, нужно оставить на бачке свои отпечатки, и избавиться от шприца. Он наклонился к бездыханному телу, и выдернул шприц. Его и пустую ампулу от сукцинилхолина смыл в туалете. Затем, я вышел, Хидан отодвинул задвижку левой рукой. До этого, он действовал правой, так как левая рука была занята шприцем. В полиции обязательно обратят внимание на этот факт. Подошел к раковине и вымыл руки. Чуть теплая вода гулко лилась в водосточный желоб, Хидан выдавил из дозатора мыло. И ушел. Было поздно, я никого не встретил. Он расстегнул куртку и вывернул ее наизнанку. В уборные он зашел в черной куртке, а выйдет оттуда уже в коричневой, спрятав под капюшоном волосы — снаружи наверняка стоят дружки этого зеленоволосого придурка. На лестнице Хидан еще раз оглянулся на лежащий возле кабинок труп. Вроде бы, он все предусмотрел, и на любой вопрос полиции сможет дать рациональное объяснение. Здесь побывала куча народу, везде будут отпечатки и следы разных людей, подозревать можно каждого. Зайти, чтобы отлить в общественных уборных — не преступление. Полиции нечего ему предъявить. Потрясающе, доктор Като! Вы — великолепный убийца, доктор Като! Кажется, все его внутренние демоны ему сейчас аплодировали. Он вышел на улицу, не оборачиваясь, добрался до остановки, и сел в первый попавшийся автобус. Там он еще раз вывернул куртку, а свой мобильник вложил в щель между креслами — наверняка его перемещения отслеживают с помощью него. Так пусть эти твари поищут, покатаются за ним по городу! Через пару остановок он вышел из автобуса, переполняемый противоречивыми чувствами: месть, злоба, боль от потери близких… Вспомнил, застывшее как гротескная маска лицо того незнакомца, что сейчас лежал мертвым на изгаженном полу в нескольких километрах отсюда. И к его чувствам добавилось еще одно: странное, совершенно неподходящее, несоответствующее убийству. Удовольствие, которое он от этого получил.

***

Суигетсу стягивает белый комбинезон: они только что закончили ползать по полу в тесном сортире, собирая пробы всего, что только можно взять. Нормальные люди еще спят, а его день уже идет. Ночью произошел взрыв в жилом секторе, и его более удачливые коллеги, работали сейчас там. Тентен ушла еще до него: ее выдернули по тревоге, она даже не ложилась спать. Руководство опасается новых терактов: подключили все силы полиции. Улицы патрулируются с удвоенной силой. Тентен сейчас в бронежилете и с дубинкой дежурит в оцепленном районе, не пропуская туда зевак и журналистов. У Суигетсу все не так масштабно: какой-то торчок с экстремальной стрижкой, умерший, судя по всему, от передоза. Он подавил зевок, глядя, как тело, завернутое в черный полиэтилен, готовят к транспортировке в морг. Четыре часа утра, можно поехать домой, и урвать несколько часов сна… — Вы сегодня проведете экспертизу? — спрашивает у него Какаши. Странно, что он здесь, на заурядном вызове с обдолбышем, а не там, где случился предполагаемый теракт. Их так напрягает найденный пистолет?..- И там пара проб для вещдоков, посмотрите? — Посмотрим, — Суигетсу сворачивает комбинезон. Он морщится, вспомнив, что сегодня вторник и к нему опять приставили практикантов. — К 12 часам придут практиканты, вот с ними все и посмотрим, — Какаши думает, что он по-свойски сделает ему одолжение, и предоставит результаты раньше, чем их можно будет официально подшить к делу. Ага, разбежался. Для Суигетсу в департаменте полиции существует лишь несколько человек, ради которых он в лепешку расшибется. Какаши в этот короткий список не входит. — А можно побыстрее? — Суигетсу вскинулся, и сощурился. — Из-за взрыва это дело могут отложить в долгий ящик, сами понимаете, убийца не будет ждать, — Какаши забросил удочку, которую ему тут же обломают. — «Мозьна побытлее», — передразнивает его Суигетсу писклявым голосом. — Конечно можно, от чего ж нельзя, — он пожимает плечами. — У нас же тут не экспертное бюро, а Макдональдс, — он укладывает в служебную машину спецодежду и сумку с инструментами. — А я целый день стою у микроскопа, и кричу «свободная касса!» — Я просто спросил, — Какаши поднял ладони вверх в примиряющем жесте. — Работайте столько, сколько потребуется, а я зайду во второй половине дня, идет? Суигетсу не ответил, а Какаши, видимо, принял его молчание за согласие. Его суета с этим наркоманом раздражает, то, что Суигетсу пытаются загнать во временные рамки — бесит. Он теперь нарочно будет тянуть до последнего, уже из принципа. Он отправился в лабораторию: возвращаться домой не имело смысла. Город просыпался, был велик шанс застрять в пробке. В лаборатории его ждала целая коробка пронумерованных предметов, нужно было подготовить их для передачи в службу транспортировки улик. В соседнем округе запросили их для проведения собственной экспертизы. Он достает оттуда вазу: тяжелая, ей размозжили голову какой-то крале, которая сейчас лежала в морге со свернутой шеей, сломанным носом, и выбитыми передними зубами. Нужно завернуть ее в несколько слоев пупырчатой пленки, эти дебилы из транспортировки улик наверняка будут играть ей в футбол. Зазвонил мобильник, Суигетсу кликает на гарнитуру, чтобы ответить. Он ожидает услышать кого-то из коллег, кто еще мог позвонить в такую рань? Но голос, раздавшийся в гарнитуре, на секунду заставляет его зависнуть со скотчем в руках — это отец. Отец звонил ему крайне редко, обычно с ним связывался Суигетсу. Рассказывал ему, как у него прошел день, говорил в общих чертах о трупах, которые ему привезли на вскрытие, о том, как он мучается с практикантами. Это если, у него было хорошее настроение. В плохом настроении он во всех красках описывал, на что была похожа голова этой крали, что сейчас лежит в морге, как он соскребал ее мозги от каминной полки, как в первый день практиканты заблевали ему весь стол для аутопсии… Суигетсу все чаще ловил себя на том, что нарочно подмечает самое жуткое, самые омерзительные детали чужой смерти, чтобы потом во всех красках расписать их своему папаше. Он все надеялся, что отец не выдержит, повесит трубку, или скажет ему, чтобы он заткнулся, но этого никогда не происходило. Его отца этим не проймешь, он, будто звонил, чтобы напомнить ему, кто тут босс. — Гетсу? Где ты сейчас, дома? — он ненавидит, когда его так называют, но ничего не мог с этим поделать. У отца невозможно было забрать эту привилегию. — В лабе, — Суигетсу с треском отматывает скотч, — среди ночи вызвали, там нарик в сортире коньки отбросил. — Произошел взрыв, я думаю, ты в курсе, — Суигетсу угукает, обматывая скотчем вазу. — В утренних новостях показывали, там сейчас твоя девушка… Суигетсу не спорит, бесполезно доказывать, что все не то, чем, кажется. В глазах своего родителя он взрослый, успешный человек. Он помогает ловить плохих парней, у него есть девушка, как личность он вполне состоялся. И плевать, что вживую он не видел ни одного плохого парня, чьи биологические следы находит на предметах в квартирах, одежде трупов, и в женских влагалищах. И что та самая девушка подобрала его на улице, как бездомную собаку, и они существуют в параллельных мирах, их планеты движутся каждая по своей орбите, иногда пересекаясь на кухне. Если отсечь все лишнее, то он — счастливый, успешный человек. Если присмотреться внимательнее… О, вам лучше не знать о том, что происходит в голове у Суигетсу Хозуки. — Надеюсь, с ней все будет в порядке, — он беспокоится о нем, но никогда не скажет об этом вслух. Отец выстроил вокруг себя идеальный мир, его должны окружать идеальные люди. В этом мире нет места для острых углов и неудобных вопросов. В этом мире никогда не вспоминают о том, что у него была жена и еще один сын. — Даже не сомневайся, — Суигетсу откусывает скотч, — она надерет жопу любому. В голосе отца скользнет улыбка, Суигетсу в который раз не понимает, почему он воспринимает эту фразу как шутку. Это не шутка. Это твердый факт. Такой же твердый, как прописные истины: что Земля круглая, в сутках 24 часа, вода мокрая, а сахар сладкий. Такой же твердый, как могильная плита, на которой написано «Мангетсу Хозуки». Тентен это не женщина-кошка, супергероиня из комиксов, которая пришла восстановить справедливость. После той ночи на костре и поимки «Инквизитора» она превратилась в радиоактивные отходы — с ней никто не хочет работать. Тентен перестала быть «своей», она отказалась играть по правилам внутренней иерархии департамента полиции. После выписки из больницы и ее возвращения на службу, какой-то недоумок решил к ней подкатить, отпуская шуточки в стиле: «сколько нужно женщин», а в какой-то момент ударил ее по заднице, решив, что от такого знака внимания она точно разомлеет. В убийствах у многих звезда во лбу загорается, думают, что они неотразимы, и им любая даст. Другая бы отшила его, отшучиваясь, чтобы не портить отношения в коллективе, не становится белой вороной, «фригиднойсукоймужененавистницей». Тентен сломала придурку палец, и пообещала подать рапорт о сексуальных домогательствах, если кое-кто снова не удержит в узде рвущиеся наружу гормоны. Она не дала сделать себя такой, какой бы ее хотели видеть. После этого случая и парочки других стычек, ее перестали звать на разные сходки после работы и корпоративы. При ее появлении на собраниях и в общих комнатах на мгновение воцарялась тишина, за спиной стали шептаться, что после того, как Тентен чуть не сожгли заживо у нее «кукуха поехала, лучше держаться от нее подальше». Окружающие стали ее избегать, чтобы на них не упала ее тень изгоя. Тентен осталась в отделе пропавших, хотя, после поимки «Инквизитора» у нее было полно перспектив, чтобы подняться выше. Суигетсу думал, что она работает там ради счастливого финала, что именно для этого она согласилась похоронить себя в этом зыбком болоте с тысячами фотографий, среди исчезнувших лиц. Воссоединенные семьи, слезы счастья родных, к которым вернулся блудный сын/дочь/муж, нужное подчеркнуть. Смерти она не касалась. Если в ходе поисков выходила на труп — она передает дело в убийства, все, это теперь нее. А потом оказалось, что Happy еnd он только на страницах газет. В реальности его просто не существует, его процент ничтожно мал, на фоне того, что происходит дальше, когда восторги стихают. — «Счастливый финал?» — Тентен посмотрела на него как на идиота. — Боже, давай, хотя бы ты не будешь романтизировать работу в «пропавших», — она закатила глаза, как будто объясняла что-то уже в тысячный раз. А может, так оно и было. — Ты знаешь, что происходит в семьях, куда возвращается пропавший после нескольких лет отсутствия? Дома, за закрытыми дверями, когда все восторги и вспышки фотоаппаратов стихают? Недавно я отыскала девочку: ее похитили, когда ей было 8. Сейчас ей 15. Я вернула родителям взрослую девушку! Они запомнили ее милым ангелочком с лентой в волосах, собирающим кукол на чаепитие. А сейчас у них дома чужой человек, они не видели ее половину жизни! Они ждали возвращения крошки с фотографии, а к ним вернулась существо со сломанной психикой, к которому они не знают, как подступиться, о чем с ним говорить! По-твоему, это «счастливый финал»? Суигетсу поджал губы и не ответил. А лицо вдруг стало гореть так, будто ему надавали пощечин. Отец, наконец, откланялся, удостоверившись, что его чадо пребывает в полном здравии. Как мило. Где же ты, ублюдок, был раньше? Суигетсу смотрит на коробку с уликами: в ней столько мелочевки, а ему до усрачки не охота с ней возиться. Пожалуй, стоит спихнуть эту работу на практикантов, а самому заняться чем-то поинтереснее. О чем там просил Какаши?.. Он берет опись предметов: смотреть особо не на что, у того обдолбанного придурка почти не было личных вещей. Зато стало ясно, почему Какаши так хотел получить результаты как можно скорее: на одежде трупа был найден волос. Не зеленый, а кипельно-белый. Суигетсу бы даже мог предположить, что это его волос, или самого Какаши, если бы они не были упакованы как космонавты во время осмотра места преступления. Если повезет, и в базе полиции будет ДНК владельца волоса, то у Какаши через час появится главный подозреваемый. Так и быть, Суигетсу расскажет ему о том, что успеет нарыть к этому времени. После разговора с отцом вектор человеконенавистничества немного сместился. Он сидит, подперев ладонью голову, и широко зевает, ожидая выгрузки результатов сверки ДНК. В коридоре голоса и шарканье: коллеги заступали на службу, кто-то заглянул в кабинет и с ним поздоровался. Он пробухтел в ответ что-то напоминающее «здрассьте», и хотел уже, выйти, заварить себе кофе, когда компьютер пискнул, что совпадение найдено. — Какого черта? — Суигетсу нахмурился, и подъехал к монитору вплотную. Он запустил электронную базу еще раз, и она показала точно такой же результат. — Интересная картина, — пробормотал он, оглядываясь на дверь. Убедившись, что никого поблизости нет, удалил историю просмотров и поисковых запросов. Подцепил пинцетом волос, и вложил его в пакетик для улик, который спрятал в карман халата. Он вспомнил недавний вечер с Тентен на кухне, и решил, что ненадежно обсуждать неожиданное открытие по телефону. Я хочу, чтобы вы пошли по другому следу. Тентен работала с пропавшими, и сама постепенно становилась потерянной для общества. Тенью, она будто растворялась в прошлом, во времени, которое было до, перед тем, как человек исчез. Эта бездна из теней ее засасывала, как черная дыра. Они могли не видеться неделями, находясь под одной крышей. То есть, Тентен была дома: читала старые дела, что-то гуглила в своем ноутбуке, но в жизни она отсутствовала, она не замечала, что рядом с ней есть другие люди. На автомате перемещалась по дому, выполняла какие-то действия, но ее взгляд всегда был в тумане, обращен туда, во тьму, где бесследно пропали сотни людей. Она продолжала искать всегда и везде, даже во сне, наверняка шла по следу. В тот вечер что-то случилось, Тентен пришла с работы взвинченная, другая. Ее выдернули в реальность. Я хочу, чтобы вы пошли по другому следу. Конечно, легко идти по следу, когда тебе уже проложили дорогу, и, разве что, указатели не развесили. То-то Хатаке так рассирался: «мне бы побыстрее, можно побыстрее», вот козел! Суигетсу сжал челюсти, клыки больно впились в нижнюю губу. Теперь, чтобы получить результаты экспертизы и вскрытия Суигетсу заставит его пройти все круги ада! — Как приедешь, сразу метнись ко мне в лабу, — Суигетсу сходу перешел к делу, стоило Тентен снять трубку. — Тут такое говно на вентилятор вбросили, — он нервно рассмеялся, когда она спросила, в чем дело. — Если кто привяжется, скажи, что привезла мне ключи от дома, — последняя мера предосторожности, и он завершил звонок. Ключи он и правда периодически забывал, и появление Тентен в корпусе судебной экспертизы по этому поводу не вызывало вопросов: в глазах общественности у них был статус пары. Суигетсу очень собранный, когда дело касается работы, и рассеянный, когда речь идет о бытовых вещах. Но ключи он теперь не забывал, и в этом была заслуга безликого трупа, который лежал в морге, в морозильной камере, номер 117. Это их маленький секрет. Маленький секрет, который покоился рядом с большим, грязным секретом, спавшему подобно чудовищу в глубинах подсознания Суигетсу Хозуки. Его нельзя тревожить, он должен быть надежно скрыт под грузом маленьких, тихих тайн, о которых можно размышлять, оставшись наедине с самим собой. Суигетсу поморщился, отгоняя непрошенные мысли. Сейчас беспокоиться стоило о другом. Если Учиха узнает о том, что они с Тентен «пошли по другому следу» — им обоим не сносить головы.

***

Она минует рабочих, которые тащили по коридору металлический стол — похоже, Суигетсу, наконец-то добился замены стоявшей у него рухляди на более современное оборудование. — Несите в одиннадцатый, — Суигетсу уже поджидал ее в коридоре, и отдавал распоряжение грузчикам. — Только осторожнее, там, возле шкафа, — рабочие исчезли за поворотом, ведущим в кабинет, и раздался грохот, — банки с формалином закрытые стояли, — на секунду на его лице возникло мечтательное, безмятежное выражение: «все проходит, пройдет и это». — Не работа, а цирк уродов! — он раздраженно морщится. — Что случилось? — они отошли в угол, где висели плакаты, напоминающие порядок действий при пожаре, и план эвакуации. Тентен поправляет растрепавшийся узел на затылке. Помыть голову или сходить в душ, у нее не было времени, из-за бессонной ночи на дежурстве она выглядела и чувствовала себя паршиво. — Случилось то, — Суигетсу огляделся, провожая взглядом уходящих рабочих, — что Учиха решила взять за жопу не только Какузу, — он рассказал ей о трупе в общественных уборных и найденном волосе. Тентен привалилась к стене, переваривая услышанное. Если Хидан станет главным подозреваемым, то Микото моментально за это ухватится, и обвинения Какузу раздуются до космических масштабов: похищение человека, укрывательство убийцы… Она зажмет его в кольцо со всех сторон — Какузу с Хиданом близки, и эта близость превратит их в сообщников. — Ты уверен, что это его волос? — Суигетсу кивнул. — Сомневаюсь, чтобы Какаши мог сфабриковать улики… — Очнись, это же по поручению Учихи! — зашипел Суигетсу. — Здесь полно ее жополизов! И Какаши один из ее верных псов. Стоит только испортить воздух, так она в своем кабинете уже учуяла! Не удивлюсь, если к Какузу нагрянут с обыском, и под подушкой найдут трусики этой девочки. И все сразу забудут о его заслугах, он станет извращенцем -педофилом с многолетним стажем! Тентен стиснула зубы — Суигетсу прав. Учиха уже все подготовила, чтобы достать и подбросить очевидные улики ей достаточно щелкнуть пальцами. А Тентен нужно быть хорошей девочкой и идти «по другому следу», не сворачивая с намеченного пути. После допросов Какузу тут и взрослому нужна помощь психотерапевта, а уж внучка Микото доигралась. Какузу наплевать на громкие фамилии: Сарадой разве что пол не вытерли, и ее бабуля в долгу не останется. — Ко мне уже приходил Какаши, справлялся о результатах, — Суигетсу с тревогой смотрел в коридор, откуда доносились голоса и приближающиеся шаги. — И что, ты ему их отдал? — Тентен изо всех сил старалась собрать уставшие мозги в кучу, и решить, что ей предпринять. Она не может выйти из игры: тогда для Какузу все будет кончено, его сразу возьмут под стражу, а уж доказательства его вины найдутся. Ей так и не удалось до него дозвониться, чтобы предложить объединить усилия и отыскать Кушину — тогда это снимет с него все подозрения. Хидан тоже был недоступен: его телефон находился в бюро забытых вещей транспортной компании. Раз они не выходят на связь — что-то происходит, и она должна как можно быстрее раскопать, что именно. Нужно запороть Какаши расследование и застопорить дело, чтобы выиграть время. — А ты как думаешь? Выкусить ему дал, — он хмыкнул. — Я залупился: это не единственное дело, над которым мы работаем. К тому же тут меняют оборудование, все одно к одному. Суигетсу токсичен, окружающие об этом знают, его отказ выложить информацию здесь и сейчас не вызовет ни у кого подозрений. Общаться с ним трудно, а быть в хороших отношениях еще труднее. С ним всегда было непонятно: толи он шутит, толи говорит в серьез, толи использует иронию как хлыст, чтобы вас им отхлестать. Мимо прошли три практиканта: рыжая девушка, и два парня, в разноцветной бандане и шмыгающий носом очкарик. У них на шее болтались гостевые пропуска, они поздоровались с Суигетсу, и спросили, чем им заниматься. Тот, стоя спиной к ним, состроил такую гримасу, будто его сейчас стошнит. Так вот, как выглядят «патологический кретинизм» и «боль и слезы Суигетсу Хозуки». Девчонка вроде бы ничего, парень в бандане стоял с отсутствующим видом: вся эта практика ему нахрен не усралась. Очкарик шмыгает носом каждую секунду — даже Тентен это раздражает, а уж Суигетсу придется выслушивать это целый день — жизнь не баловала. Суигетсу повернулся к ним, и нейтрально-вежливо ответил: — Там коробка с уликами, упакуйте по инструкции и подготовьте к транспортировке. В 12 часов ее заберут, — практиканты закивали, и направились в лабораторию, а Суигетсу выглядел так, будто хотел им плюнуть в след. — Волос мог оказаться случайно на одежде — это общественное место. Хидан мог просто зайти туда, перед тем как… — Какая, нахрен, «случайность»! — Суигетсу взмахнул руками, — Тентен, волос чистый, он не прилип к подошве, он не валялся возле унитаза, он лежал аккурат на рукаве куртки убитого! И вот еще что, — он снова огляделся, и быстро зашептал, — я взял первые пробы, еще до вскрытия. Нашего парня накачали сукцинилхолином! Это раствор для интубации трахеи, чтобы обеспечить искусственную вентиляцию легких. Такое средство просто так в аптеке не купишь! А… — Хидан дантист, и у него есть доступ к лекарствам, — закончила за него Тентен, чувствуя, как в желудке возникает неприятная тяжесть. Из косвенной улики — волос становился ключевой, главным доказательством вины Хидана. — А еще, сегодня ночью произошел взрыв в доме его приемной матери, — Суигетсу вытаращил глаза от удивления. — Не думаю, что это происки Учихи, но такое совпадение не накидывает ему баллов. Сколько у нас времени? — она зажмурилась несколько раз, чтобы стряхнуть сонливость. Пора действовать, придется пройти по тонкому льду, и начинать надо прямо сейчас. Тентен представляла себе Микото, как муху, ехидно потирающую лапки с идеальным маникюром у себя в кабинете: какая она умная, «самая лучшая бабушка» все предусмотрела. От этого образа желание приступить к операции «насрать Учихе» и развалить ее обвинения только усиливалось. Она заменит волос, который сейчас надежно припрятал Суигетсу Хозуки, и пустит Какаши «по другому следу». — Какаши припрется к часу, так что, я бы рассчитывал минут на сорок, — Суигетсу понял, что у нее на уме. Он вытянул из кармана джинс ключи из своего мотоцикла и протянул ей. — Поторопись, если застрянешь в пробке, — он закатывает глаза, — я не смогу стоять в дверях лаборатории, как Гендальф, и орать на Какаши: «Ты не пройдешь!», как бы сильно мне этого не хотелось. Они договорились встретиться в парке, недалеко от мемориала павшим воинам. Парк начинался сразу за зданием департамента полиции, Суигетсу отлучится, сделав вид, что идет за хот-догами к ближайшей закусочной, в обеденное время это не вызовет подозрений. Суигетсу скрылся в лаборатории, Тентен двинулась по коридору, чтобы выйти на парковку, когда до ее ушей долетела порция отменных пиздюлей, отвешенных практикантам: — А я не понял, — судя по голосу, Суигетсу действительно что-то не понял, — а что вы стоите, в телефоны свои уткнулись? Я вам, чем сказал заниматься? Это надо сделать к 12 часам! — Суигетсу редко повышает голос, но если такое случается — пристегните ремни, иначе вас смоет волной желчи. — Вот, у всех моих коллег, нормальные, человеческие практиканты, — вздох, который обычно приберегают для безнадёжно больных. — А у меня практиканты — черепахи! Шевелитесь, сучки! Тентен всегда думала, что Суигетсу преувеличивал, она не ожидала… Что все будет гораздо хуже, чем она ожидала.

***

Она петляет между машинами, ветер ледяными лапами забирается под куртку, но холод помогает избавиться от сонливости. Пошли вторые сутки без сна, ей нужна передышка, но отдыхать можно только после того, как она все уладит с этим волосом. Еще этот взрыв… В интересах следствия, СМИ пока придерживают новость о том, что в доме никого не было. Хозяйка вместе с детьми уехала в последний момент — задержись они в этом доме на пять минут, и к Суигетсу бы привезли еще три трупа. Сейчас они под защитой полиции. И снова — Хидан, его родственники, его видели на улице незадолго до взрыва… Такими темпами его и Какузу объявят в розыск, нужно спешить, не дать Учихе к ним подобраться. К тому же надо и отыскать Кушину… Тентен останавливается возле торгового центра. Сначала она хотела найти волос какого-нибудь животного — кошки или собаки, но на это нет времени, и ничтожно мала вероятность того, что в зоомагазине ее ждет белоснежный щенок или котенок. Придется импровизировать. Она проходит в отдел игрушек. Со всех сторон конструкторы, плюшевые медведи, роботы и все, что только душа пожелает. Ей нужна кукла с белыми волосами. Среди странных кукол, похожих на полулюдей полуживотных, полуголых фей, и старушек-Барби, она находит простую, ростовую куклу, в розовом платье, с двумя хвостиками, которые обычно возят в коляске. — Прости, дорогуша, придется подпортить тебе прическу, — Тентен выдернула из одного хвоста несколько волосков. Блондинка возвращается на полки, она обойдет полностью стеллаж, сделав вид, будто что-то ищет. Если кто-то спросит, то она была здесь, потому что выбирала подарок племяннику. И плевать, что никакого племянника у нее нет, она ни с кем близко не общается, об этом никто не знает. Волос синтетического происхождения, Какаши решит, что это парик, и будет гоняться за воображаемым убийцей. Они встречаются в парке, как и договаривались. В парке сейчас немноголюдно, почти середина дня. На первый взгляд — милое местечко. Но только на первый взгляд. Деревья стоят голые, урны переполнены благодаря постоянно ошивающимся у мемориала туристам. Мусор разлетается под ногами, около фонтана, кажется, кто-то наблевал, на спинке одной из скамеек висит использованный презерватив… Серьезно, лучше не всматриваться. Суигетсу, придерживаясь легенды, жевал купленный недавно хот-дог. Они устроились на скамейке, которая не выглядела так, будто ее только что обоссали. Тентен протянула ему новый пакетик с волосами, которые пойдут на замену, Суигетсу сунул их в карман, спросив, при этом: — Парик? — Кукла, — ответила Тентен, озираясь по сторонам. Никого подозрительного поблизости не было. Теперь им придется быть вдвойне осторожнее: чуть что, и Какаши или кто-нибудь еще их сразу заложит. — Да один хрен, — Суигетсу отпил из стакана с кофе, — теперь неугомонный Какаши завалит нас образцами синтетических волокон, и мы будем искать магазин или фабрику, где этот парик могли продать или изготовить. — Ну, прости, — Тентен раздраженно откидывается на спинку скамейки, — хочешь интересные улики — дай мне интересную жертву. — Не парься, — Суигетсу, беззаботно махнул рукой, — я все равно, этой херней с поиском париков заниматься не буду, — он осклабился. — Для этого господь создал практикантов, — в этот момент должен был раздаться небесный хор. Посидев еще пять минут, Суигетсу ушел, чтобы предоставить Какаши долгожданные результаты анализов. Что он предпримет, когда ему подсунут «синтетические волокна»? Обвинит Суигетсу в сокрытии улик? Нет, он же «не знал», чей это был волос, иначе он подставит себя. Но Какаши с Учихой поймут, что они не дадут арестовать Хидана, и копать под Какузу. У нее заберут дело, и отдадут его кому-то более сговорчивому. К этому времени ей нужно успеть отыскать Кушину. Или собрать доказательства, что Какузу не причём. Тентен поднялась со скамейки: она только что объявила войну Учихе, нужно готовиться к решающей схватке. Правда, сейчас она чувствует себя как боксер, побитый на ринге, ей срочно нужны несколько часов сна. Она быстрым шагом возвращается на парковку, чтобы сесть в свою машину. Тентен невероятно повезло, что Суигетсу играет на ее стороне, и даже под дулом пистолета не примкнет к армии жополизов Микото Учихи. Она никогда бы не подумала, что поиски пропавшей девочки зайдут так далеко. Помощи ждать не от кого, им вдвоем придется распутывать это дело, и противостоять козням Учихи, которая расставит ловушки и своих прихвостней на каждом шагу. Вместе против всех. Тентен сорвалась с места, еле сдерживая рвущийся из груди яростный крик.