Нерв

Отыскать квартал, который был заснят на пленку оказалось несложно. Тентен связалась с Тензо по шифрованному каналу, и попросила узнать: где Цунаде жила с приемными детьми до переезда в тот злополучный дом. И теперь, сидя на мотоцикле, она пересекала пронизанные туманом улицы, вцепившись в бока Суигетсу — тот вдруг вызвался отвезти ее по нужному адресу. Тентен не стала возражать и отказываться от помощи — ей самой неизвестно, что ее там ждет. Всю дорогу она анализировала увиденное на кассете, и видео вызвало у нее массу вопросов. В прошлом, когда она сама училась в школе, и гонялась по двору за мальчишками с игрушечным пистолетом, был некий человек, взрослый, который преследовал Хидана и его друга — Дейдару, и записал весь процесс на видео. Чего он хотел от них? Изнасиловать? Похитить? Он убил собаку, с которой они играли — выместил злость за то, что весь его план провалился. А потом… Потом, много лет спустя, его заинтересовали девочки — ученицы элитной академии «Камелия», и он украл сумку одной из них. А возможно, не только сумку, но и ее хозяйку. Кушина. Тентен была уверена, что сумка принадлежала ей. Одинокая девочка без друзей — идеальная жертва подобных преступлений. Директриса могла сколько угодно затирать про «честь школы», что все живут дружно, что травля может быть где угодно, только не в этих стенах. Но Тентен видела, что все это не больше, чем красивый фасад, за которым скрывалась неприглядная правда — Кушина была изгоем. Она не завела себе подруг, у нее была кличка, которую кто-то потрудился написать прямо в ее учебнике. После исчезновения ее вещи пошли по рукам и осели в комнатах других девочек: игрушки, модные журналы, косметика… Даже Учиха, которую Куренай ставила едва ли не эталоном послушания и порядочности не побрезговала стащить у пропавшей соседки несколько пузырьков блестящих лаков для ногтей. Тентен вспоминает крысиную мордочку Сарады, как и все, отнекивающуюся, что не участвовала в мародёрстве, а сама все это время прятала мобильник Кушины у себя на полках. — У меня скоро урок игры на фортепьяно, — Сарада поправляет на носу очки, — мне уже пора. Тентен хочется наорать на нее, что они здесь ищут человека, ее одноклассницу, и это намного важнее, чем урок музыки. Но она сдержалась, и с мстительным удовольствием допрашивала эту высокомерную сучку больше часа. Она не могла, да и не умела жестить как Какузу, вести допросы это не ее, перед ней бы Учиха не раскололась. И все же, Тентен испытывала чувство вины, за то, что не осмелилась надавить на Сараду или осмотреть ее половину комнаты как можно тщательнее. Доверилась ее громкой фамилии? Испугалась гнева ее бабули? Если бы Какузу не вмешался, она бы до сих пор топталась на месте. Тентен злилась на себя, ее промедление может стоить похищенной девочке жизни. Как этому ублюдку удалось ее поймать? Она была с ним знакома, он втирался к ней в доверие? Сама пошла за ним, так как ей пообещали что-то взамен? — Она попросила меня отвезти ее на станцию, — Минато стоял, глядя в пол, его лицо горело от стыда. Красивый, голубоглазый мальчишка, еще не осознающий собственной привлекательности, и то, каким успехом он будет пользоваться у противоположного пола. — В тот день, она помогала убирать сено, ее наказали за что-то, — вздох. — Мы договорились встретиться у конюшни, — Минато покосился на отца и поежился. — У папы есть ключи от служебного входа, ну и… я… в общем… — Я поняла, — Тентен кивнула, чтобы избавить Минато от мучительного признания. — Но ты не пришел, почему? — Мой велосипед украли! — Минато поднял на нее растерянные глаза. — Я оставляю его возле дома, рядом с верандой, — он махнул рукой, показывая на темные окна, смотрящие во внутренний двор. — Но утром его не было на месте, я все обыскал! Велик уже старый, не понимаю, кому он понадобился, — пробормотал он. — А без него не добраться — слишком далеко. Мы с Кушиной переписывались, и я сообщил ей, что все отменяется. Велосипед. То, что он пропал перед самым исчезновением Кушины — не может быть совпадением. Тентен попробовала представить себя на месте Кушины. Вжиться в роль было не сложно — в коллективе она тоже изгой, с ней почти никто не общается, когда она забыла свой мобильник в общей комнате, то вернувшись, нашла его в кружке с чаем… Я хочу сбежать. Меня все ненавидят. Я никому не доверяю, кроме своего друга. Он обещал мне помочь, и отвезти на станцию… Тентен поерзала на сиденье — Суигетсу лихо лавировал между машинами, несмотря на почти нулевую видимость. Как их еще не задержала дорожная полиция? Она хочет сказать ему, чтобы тот перестал лихачить, но в этот момент ее мозг пронзила мысль, которая стала фундаментом для начавшего складываться в голове пазла. Мотоцикл. Она тоже на нем иногда ездит, и без труда найдет его на парковке среди других похожих моделей. Также и Кушина. Она видела велосипед Минато, и, увидев его в следующий раз, во время побега, была уверена, что он принадлежит ему. Вот как он ее поймал. Велосипед был декорацией, чтобы выдать себя за ее друга. Кто-то знал, что они затевали побег. Они обсуждали свой план на конюшне, похититель подслушивал их. Велосипед понадобился ему, чтобы выдать себя за Минато, поэтому он его украл. Просто так на территорию академии не попасть — понадобятся пропуска, всюду камеры… Проклятье! Нужно еще раз проверить всех, кто имел доступ к конюшням — похитителем, или его сообщником должен быть кто-то из них! Но сначала придется осмотреть разрушенные постройки гетто — вдруг, Кушина находится в одном из этих зданий? Мотоцикл остановился возле сетчатого забора. Сквозь пелену тумана виднелись очертания домов, земляные насыпи, торчащие из земли трубы… Заброшенный город из фильма ужасов. Тентен двинулась вдоль забора, и вскоре подошла к лазу — большой кусок сетки отогнули вверх. Сюда приходили неоднократно: Тентен видит, что сетка согнута в нескольких местах. Сначала ее ставили на место, чтобы все выглядело нетронутым, но потом, кому-то это надоело, сюда наведывались слишком часто. Раздался стук, Суигетсу выругался, возле забора, с металлическим лязгом разъехалась куча строительного мусора. — Что? — ответил Суигетсу, заметив ее удивленный взгляд. Он закинул себе на плечо, согнутую на одном конце железку, похожую на кочергу. — Нам, в отличие от вас, оружие не полагается. — Ты можешь подождать меня здесь, — Тентен не хотела подвергать его опасности, и впутывать в это дело. — И пропустить все веселье? — он осклабился. Суигетсу не хочет оставаться один, наедине со своими мыслями. Его чрезмерный энтузиазм говорит о том, что он еще не до конца отошел от увиденного на записи, поэтому он готов заняться чем угодно, лишь бы отвлечься. Где-то в тумане притаился призрак его старшего брата, и едва ли Суигетсу осилит еще одну встречу. — Идем, — Тентен кивнула. — Только не мешай мне, и говори тогда, когда я спрашиваю, — последнее предупреждение, прежде чем погрузиться в этот туманный лабиринт прошлого. — Понял, не дурак, — Суигетсу пригнулся под сеткой, и в след за ней пробрался на территорию гетто. Она глубоко вдохнула сырой, холодный воздух. Зрение становилось туннельным, весь мир вокруг начал исчезать. Шаги Суигетсу и ее собственные приглушались другими звуками — с ней говорили вещи. Они рассказывали ей историю этого места. Наледь стаивала, но трава примята — по ней кто-то ходил. Один след четкий, второй едва виднелся, будто на правую ногу наступали не в полную силу. Хидан. Он был здесь несколько часов назад. Зачем? Тоже искал пропавшую девочку? Тентен двинулась по влажной траве в сторону покосившегося здания. Нет. Ее искал Какузу. Хидану кассета досталась от него. Какузу — первый кто просмотрел запись. Растрескавшаяся вывеска «Fresh» с нарисованными фруктами — здесь был супермаркет, она видела его на записи. Тентен повернулась, так, как это делал человек с камерой. Столб с перекошенным расписанием автобусов — остановка. Вверх по улице виднелась телефонная будка. Нужно идти туда. Хидан был один, когда приходил к Цунаде. Он искал видеомагнитофон. Ему не было известно, что записано на той кассете. Какузу ему не говорил. Поняв, что за Хиданом охотятся, он решил сам во всем разобраться. Тентен приблизилась к промежутку между домами, заваленному мусором. Какузу пришел сюда, потому что затронули его личные интересы. Не из-за пропавшей девочки. Она — источник его дохода, не более. Он рассказал мне все, что успел нарыть, когда узнал, что Хидана арестовали по подозрению в убийстве. Хидан — важен. Остальное нет. Тот, кто подсунул ему эту кассету — знал об этом. Он давно за ними наблюдал. Тентен вытащила из плечевой кобуры пистолет, и щелкнув затвором, стала осторожно пробираться через мусорные завалы. Она стояла в том месте, где человек с камерой сделал последние кадры с Хиданом и Дейдарой, когда они повстречались с хозяином пса на вечерней прогулке. Суигетсу шел рядом, крепче стиснув в ладонях свою «кочергу». На металлическом штыре, торчащем из стены, болталось что-то белое, похоже на клок волос. Тентен дотронулась — это кусок синтепона. Он влажный и чистый, появился здесь недавно. Набивка от куртки. Кто-то пробирался через завалы и порвал одежду. Хидан с больной ногой здесь бы не перебрался. Похититель Кушины осторожен и не оставляет следов. На девочке в день исчезновения было шерстяное пальто. Остается только Какузу. Они вышли во двор, с трех сторон окруженный низкими, трехэтажными домами. Похититель снимал сумку в одной из опустевших квартир, нужно было понять, в какой именно. — Давай разделимся, — тихо предложил Суигетсу. — Я пойду в тот, что слева, ты — в тот, что справа. — Встретимся возле песочницы, — Тентен согласилась, предложение Суигетсу было вполне разумно и сэкономит время. Она направилась к перекошенной двери ближайшего подъезда. Тентен обошла все этажи, заглянула в каждую квартиру — везде был только мусор, сломанная мебель, использованные шприцы и пустые бутылки, оставленные местными бродягами и наркоманами. Осмотр Суигетсу принес такие же результаты. Остался последний, полуразрушенный дом по центру. Когда они подошли к входу, Суигетсу остановился и полез в висевший за спиной рюкзак. — Здесь труп, — он вытянул из рюкзака пару латексных перчаток. — Разве? — Тентен с тревогой смотрела на лестницу, но ничего подозрительного не заметила. — Ездили недавно на пожар, — Суигетсу натягивал на ладони перчатки, — провоняли все, как смаленые курицы! Вот сейчас — точно такой же запах. Ты разве не чувствуешь? — удивленно спросил он. — «Тех, кто плохо себя вел — под елкой ждут угольки», — пробасил он, подражая голосу Санта-Клауса, добавив в конце фирменное «хо-хо-хо». Она не чувствовала. После того, как ее саму чуть не сожгли заживо, она перестала различать половину запахов. Врач сказал, что потеря обоняния связана с тем, что она надышалась дымом, в легкие и носоглотку попали частички пепла, это повлияло на ее рецепторы. Не то, чтобы она сильно страдала от этого. Со временем она привыкла к тому, что больше не ощущает аромат любимого парфюма, и может спокойно находится рядом с канавой со сточными водами. Правда ее чувствительность к табаку так и не притупилась. Суигетсу уверенно шел вперед, теперь он чувствовал себя в своей стихии. Он остановился у основания лестницы, рассматривая какой-то предмет. — Думаю, стоит забрать это в лабу, — он поднял с пола оранжевую горнолыжную маску.- Кого-то приложили по башке, — он присвистнул, рассматривая трещины и следы крови, и бросил ее в пакет для улик. Тентен поднималась за ним по лестнице, озираясь по сторонам. На стене она заметила следы от пуль — здесь была перестрелка. Возле перил, в лестничном пролете, ведущий на второй этаж была россыпь кровавых пятен — владельца маски ранили. Внизу следов крови нет, значит, в него выстрелил кто-то с первого этажа. Тот бросил маску и сбежал в ближайшую квартиру — кровавый след вел в темный дверной проем. С пистолетом наизготовку Тентен прошла внутрь. Было тихо, слух улавливал только шелест газет, разбросанных повсюду. Суигетсу шел за ней, напряженно всматриваясь в кровавую цепочку следов, которая вскоре привела их к стулу, стоящему посреди комнаты. — Ого, — прошептал Суигетсу. Непонятно чего было в его голосе больше: удивления или восхищения. Тентен окинула взглядом обуглившееся тело, и на секунду ей показалось, что она видит собственное лицо. Ей ведь тоже суждено было умереть вот так. Она стала осматривать углы, выглянула на балкон — кровавый след обрывался у пожарной лестницы. Владелец маски забрался по ней и сбежал через крышу. В других комнатах ничего не было, когда она вернулась к Суигетсу — тот внимательно рассматривал труп со всех сторон. — С момента смерти прошла неделя, не больше, — он полез в карман за мобильником. — Стояли заморозки, но сегодня началась оттепель, и природный морг был разрушен. Влажность воздуха ускоряет процесс разложения. Специфический запах от тела — для возгорания использовались химикаты, — рядом должен стоять лаборант и протоколировать все, что он говорит, обычно так делают, во время первичного осмотра. Или Суигетсу должен проговаривать все в диктофон, но они здесь неофициально, из-за чего эта сцена казалась Тентен какой-то нереальной, сюрреалистической картиной. Суигетсу не обращал на нее никакого внимания — он делал свою работу. Включив в телефоне фонарик, он склонился к лицу трупа, и заглянул в открытый рот, освещая внутренности. — Зубы на месте, — он дотронулся рукой в перчатке до почерневшей головы, и склонил ее на бок. — Судя по повреждениям ротовой полости — рот был открыт после трупного окоченения… Зубы. Кто-то открыл рот, чтобы увидеть их. Зная прикус и расположение пломб — по медицинской карте мы можем провести опознание. Обычный человек в этом не разбирается. Нужно быть экспертом, как Суигетсу, или… Хидан — дантист. Он не может помнить всех своих пациентов, но одного из них знает очень хорошо. Он осматривал тело, чтобы убедиться, что это не Какузу. Он не знал, что с ним. Хидан приходил сюда, потому что, его искал. — Смотри, — Суигетсу протянул Тентен какой-то почерневший кусок металла. У нее на ладони лежала брошь в форме цветка: потемневшая от дыма, но все равно, предмет был узнаваем — это камелия. Ее носила Куренай, и Тентен поняла, что поиски директрисы закончены. Скоро Ибики начнет расследование ее убийства. — И что теперь? — Суигетсу бросил в рюкзак пробирку. — Вызовем сюда опергруппу? Она задумалась. Если все это видео было смонтировано с целью того, чтобы показать, как расправились с директрисой, тогда причем тут Хидан и его друг? И куда подевались он, Какузу и пропавшая девочка? — Подожди, — Тентен вышла из квартиры, и остановилась в том месте, где кровавых следов было больше всего — там стоял раненый человек в маске. Ей не нравилось это все, она что-то упускает. Взгляд скользит по лестнице, видны отколотые кирпичи, перекошенная дверь… Я занял эту позицию, отсюда лучше всего видно входную дверь. Я жду, когда кто-то войдет, чтобы напасть на него. Она достала пистолет и прицелилась. Идеальное укрытие — ты видишь лестницу и центральный вход, к тебе невозможно подкрасться. До этого, я занял неудачное место. Меня чуть не подстрелили, поэтому я переместился сюда. Тентен спустилась на несколько ступенек вниз, и остановилась рядом со следом от пули на стене. Угол обзора изменился: сбоку — входная дверь, прямо по центру — кусок лестничной площадки первого этажа, уводящей в темноту, под лестницу. Я стоял здесь, потому что опасность исходила именно оттуда. Я ждал нападения из-под лестницы. Она сбежала вниз по ступенькам, нырнула под лестницу, и замерла, глядя на раскрытую дверь подвала.

***

— Ну что, нас можно поздравить, — Кисаме откинулся на спинку кресла. — За последние полчаса — это уже третий тупик. Куда дальше? Дейдара раздраженно крутил в руках карту. Он никогда не считал себя топографическим кретином, и по навигатору всегда отлично ориентировался. Но в связи с запретом на пользование интернетом и мобильниками, пришлось довольствоваться распечатанными путеводителями, и все стало в разы сложнее. — Я думаю, что прямо, — он сверился с картой и названием улицы, на которой они сейчас остановились. Кисаме тяжело вздохнул, и несколько секунд переводил взгляд то на Дейдару, то на лобовое стекло. — Куда прямо? Стена, — он указал рукой на длинную, выкрашенную желтой краской, стену многоквартирного дома, которая раскинулась перед ними. — Я с удовольствием поеду прямо, но здесь стенка. Дейдару бесила эта ситуация, бесил Кисаме со своим насмешливым, олимпийским спокойствием. Он не виноват, что они заблудились! Дурацкие карты, дурацкая улица, дурацкая простуда. Вся жизнь у него дурацкая. — Я здесь в штурманы не нанимался! -Дейдара бросил в него скомканную карту города. — Один раз можно воспользоваться навигатором, ничего не случится! — О, здесь поблизости есть больница, — Кисаме, ничуть не смутившись, рассматривал карту. — Будем проезжать мимо — сдам тебя туда. Что ты орешь, как псих припадочный? — он окинул Дейдару усталым взглядом, и, покачав головой, снова уткнулся в измятые бумаги. — Да пошел ты! — процедил Дейдара, и закашлялся. Он закинул в рот лимонную пастилку, и раздраженно отвернулся к окну. Угораздило же его связаться с этим типом! Сидит тут, строит из себя непонятно что. Дейдара все ждал, когда Кисаме потребует что-то взамен за свою помощь. Вот только, что с него взять? Денег у него нет, нетленный шедевр он ему не нарисует: едва ли этого богатея интересует искусство. А что тогда? Секс? Модели с обложек журналов будут вполне в его вкусе, а не доходяги вроде Дейдары. Кисаме ни за что не польстился бы на его бренное тело, и не предложил бы перепихнуться. Да даже если б и предложил, то что, Дейдара бы согласился?.. И тут он резко тряхнул головой: о чем он только думает! Сейчас, после смерти Тоби, и его неудачного самоубийства, он… Поток мыслей прервался, когда Дейдара увидел потемневшие кованые ворота. Все это время они ехали по окутанным туманом улицам, и вскоре оказались за городом. Дейдара слишком ушел в себя, и не заметил, что Кисаме вырулил на широкую дорогу и проложил маршрут в нужном направлении. Мрачной громадой над ними возвышался «Приют святой Люсии».

***

Бледный человек лежит на полу, корчится и кричит, все его тело сейчас пронизано болью и страданиями. Из покрасневших глаз льются слезы, он обхватил руками колено, будто это принесет ему облегчение. Она думала, что ударила его по ноге недостаточно сильно, но этого хватило, чтобы Бледный человек упал, и стал завывать, катаясь по полу. На секунду она испытывает радостное возбуждение от возмездия: тот, кто все время обзывал ее, оскорбил ее любимую певицу, испортил ее вещи, теперь получает по заслугам. Но это ощущение быстро проходит, и вскоре она вновь не чувствует ничего. Скорпион в голове молчит, она должна сама решать, как быть дальше. Бледный человек хватает ртом воздух, он тяжело дышит, и это делает его похожим на раненое животное. Его лицо, красное от слез — уродливая маска какого-то безумного маскарада. Он снова открывает рот, чтобы закричать, и теперь это ее раздражает. От него всегда слишком много шума. Пальцы крепче стискивают рукоять подобранного со стола ножа. Крик, хрипы… Это нужно прекратить.

***

Ржавый металлический бак, извивающиеся под потолком трубы — старая котельная. Дверной замок раскурочен — в него стреляли. Под ноги ей попадает гильза, глаза постепенно привыкают к полумраку. Тентен проходит дальше, и задумчиво рассматривает дыру в стене и разбросанные вокруг кирпичные обломки. Девочку держали здесь? Две пустые пластиковые бутылки валяются на прогнившем полу, недалеко от них странный полукруг из камней, с пластиковой крышкой в центре. Нос улавливает запах немытого тела, он еще не выветрился, значит, кто-то просидел взаперти длительное время. Похититель не мог забыть ключи, он все тщательно продумывает, и всегда на несколько шагов впереди. Палил по замку не он. — Недалеко от котельной в полу находится люк, — Суигетсу сел на корточки, и, после некоторых раздумий, отправил пластиковую бутылку в пакет для улик. — Наверное, под ним водопроводные трубы или типа того. Тентен бросила взгляд на дыру в стене, и от ее вида ее пробрало аж до костей. Она начала понимать. Большой прямоугольный пласт железа, на темном, прогнившем полу его сразу не заметишь. К нему приделаны петли, и висит крупный амбарный замок. — Придется повозиться, — Суигетсу подцепил дужку замка своей железкой. После длительных лязгов, скрипов и пары отборных ругательств, в замке что-то щелкнуло, и он отлетел в сторону. — О черт! — Суигетсу отшатнулся и спрятал лицо в сгибе локтя. — Ну и вонь! Говорю же, здесь канализация или типа того! Тентен не видит водопроводных труб или чего-то похожего. В открывшемся помещении под люком полумрак, она зажигает в телефоне фонарь и спрыгивает вниз. Ноги опускаются во что-то мягкое, приглядевшись, становится ясно, что это песок. Потолок низкий, ей приходится стоять, пригнув голову. Она освещает маленькое пространство вокруг — стены из красного кирпича, картонные коробки… Ржавое ведро в углу с экскрементами — вот откуда исходит удушающий запах, но она, в отличие от Суигетсу, ощущает его не в полную силу. На усыпанном песком полу валяются пакеты с эмблемой супермаркета, упаковки от еды, пустые бутылки. Тентен видит кучу песка у противоположной стены, и глубокую яму — здесь копали. Она была здесь. Хотела сделать подкоп, чтобы сбежать, но не вышло. Тентен опускается рядом с дырой в стене, из которой веяло сквозняком. Рядом валяются отломанные кирпичи, крышка от консервной банки с зазубринами. О, господи. Тентен проводит ладонью по царапинам, оставленным на камне. Кушина скребла их крышкой от консервной банки, чтобы выбраться. Тентен испытывает беззвучную ярость: человечество шагнуло далеко вперед, написана куча законов, призывающая защищать слабых. И все равно, в 21 веке, с их гаджетами и технологиями ребенок вынужден бороться за выживание с крышкой от консервной банки в руках. — Она ведь рыжая? — Тентен не заметила, что Суигетсу спустился в подвал вслед за ней, и сидел возле кучи коробок, рассматривая какую-то тряпку. — Весь этот плед в рыжих волосах. — Да, — Тентен кивает, пытаясь унять злость. — Это ее волосы. Суигетсу зашуршал пакетом для улик, Тентен встала, и еще раз огляделась. Девочка была здесь одна. Потом ей удалось пробить брешь, и она перебралась в соседнюю комнату. Это Какузу стрелял по замку, чтобы ее выпустить? Тогда зачем сюда приходил Хидан? Тентен стала поднимать с пола упаковки из-под еды, и проверять сроки годности. Употребить до 21.10… «Хлеб пшеничный», дата изготовления: 26.10. Самая поздняя дата — 26.10. Самая ранняя — 17.10. 16 октября Кушина исчезает. Ее дядя запрещает освещать случившееся в прессе. Он обращается к Какузу. 19 ноября Хидана задерживает полиция, Какузу рассказывает мне про сына конюха. Ночью, 20 октября я разговариваю с ним в последний раз. Девочка все еще находится здесь. В промежутке с 20 по 26 октября к Какузу попадает та кассета. Он приходит сюда, по дороге у него рвется куртка, он находит тело Куренай. Позже Хидан будет осматривать зубы трупа, чтобы убедиться, что это не Какузу. Хидан искал Какузу. Потому что, после просмотра той записи он исчез. Угодил в ловушку. — Я, кажется, поняла, что здесь случилось, — пробормотала Тентен. — Суигетсу, ты можешь проверить отпечатки на той бутылке, что мы нашли в котельной? Это нужно сделать как можно скорее! — Мне понадобиться часа три, — Суигетсу паковал в рюкзак собранные образцы. — Что ты задумала? — Зависит от того, какие результаты ты мне сообщишь, — Тентен нахмурилась. — Я буду ждать тебя здесь. Как только все будет готово — позвони мне. Суигетсу кивнул, и исчез наверху. Чтобы оставить Учиху с носом, Тентен нужно подтверждение ее теории. Когда она будет уверена на все 100%, то начнет действовать. А пока она ждет, Тентен решила представить себя на месте похищенной девочки. Она уселась в ворох коробок, и еще раз осмотрела темницу. Она кричала? Плакала? Просила ее отпустить? Тентен не видит веревок, цепей, наручников, использованных презервативов — частые спутники похищенных девушек. Только песок и мусор. Как клетка какого-то животного. К горлу стала подкатывать дурнота, Тентен захотелось срочно выйти на открытое пространство. Две недели. Почти две гребаных недели Кушина сидела под замком задыхаясь от собственных нечистот. Ее дядю волнует только его имидж и предвыборная компания. Если бы дело получило огласку в прессе, возможно, девочку отыскали бы гораздо раньше. Тентен смотрит в темноту люка, на смятые коробки, ржавое ведро, каменную стену, покрытую трещинами и царапинами. Две недели. Как бы она не старалась — она не может себе этого представить. Но хуже всего то, что через две недели из подвала вышла уже не девочка. Это было совсем другое, наделенное человеческими чертами нечеловеческое существо.

***

Когда он появился на кухне — девчонка была уже на пике. Он застал ее в тот самый момент, когда секунды решают все, и до конечного, желаемого результата остается короткий миг. Хидан лежал на полу, держась за колено — наверняка девчонка пнула его в самое больное место. После быстрого замаха Кушина опускала нож возле его лица — хотела проткнуть ему горло. Какузу схватил ее за волосы и отдернул с такой силой, что девчонка не устояла на ногах, и впечаталась боком в стол. Тарелки с грохотом посыпались на пол, но та даже не замечала, что он ее держит. Кушина все порывалась добраться до Хидана, и закончить начатое. Всюду царил хаос — и внутри нее и снаружи. Рыжие пряди натягивались как поводок, девчонка выронила нож, и, растопырив скрюченные пальцы, как лапы какой-то хищной птицы, тянула тощие руки к Хидану. Тот орал благим матом, проклиная ее, его шея и левая щека были в крови — эта маленькая тварь все же зацепила его лезвием. — Я убью тебя. Я тебя убью, — Кушина говорит на сунийском, в этой фразе полно шипящих. Она произносит их на выдохе, по кухне будто разносится шипение змеи или других ползучих гадов, но не человеческая речь. Какузу сделал шаг назад, и оттащил ее дальше, теперь Кушину и Хидана разделял стол. Девчонка пыталась перелезть через столешницу, и Какузу пришлось с силой отдернуть ее в третий раз. От ее пальцев на клеенчатой скатерти остались длинные борозды, будто кошка цеплялась когтями за скользкий паркет. Какузу пришлось схватить ее у основания шеи и как следует встряхнуть. — Еще раз что-нибудь выкинешь — сверну шею, — яростно проговорил он, видя, что та не слушает. Она гипнотически следила за Хиданом — тот, держась за стену, медленно поднимался. Раз у него есть силы встать, значит, протез не поврежден, он сможет ходить. Весь взъерошенный, на лице и шее кровоподтеки — девчонка порезала ему ухо. Какузу видит ее потемневший взгляд, раздувающиеся ноздри, и понимает, что та не остановится. Людей с расстройствами психики тяжело сбить с курса. — Я вижу, тебе захотелось назад? — Какузу склонился к ее лицу, и заставил смотреть себе в глаза. — В темный подвал, сидеть голодной, без воды, в обнимку с крысами? — Кушина дернулась, похоже, она стала понимать, чем для нее все может обернуться. — Здесь полно пустующих домов, — Какузу сильнее сжал на ее тонкой, цыплячьей шее свои смуглые пальцы. — Мы в любой момент можем оставить тебя под фундаментом одного из них, и хрен тебя кто найдет. Ты этого хочешь? — Кушина упрямо поджала губы, и он усилил хватку. — Не слышу! — Нет, — глухо отозвалась она, и с вызовом посмотрела ему в глаза. Какузу хотелось втащить ей так, чтобы она отлетела к противоположной стене. Но нельзя бить ее по лицу — останутся синяки. — Я хочу вернуться в лагерь. — Мы сможем добраться до лагеря, если с тобой не будет проблем, усекла? — девчонка попыталась кивнуть, ее лицо вновь приобрело привычное, апатичное выражение. Кажется, укрощение прошло успешно, Какузу удалось ее усмирить. — И, радуйся, что сейчас не лето, — мстительно прибавил он. — Иначе я привязал бы тебя к радиатору, облил молоком, и открыл окно — чтобы налетела мошкара из леса и жрала тебя заживо. Такой вид пыток существовал в древней Суне, если Кушина учила историю, она должна об этом знать. — Иди к себе, — Какузу опустил ее, — и не попадайся мне на глаза. Та настороженно на него посмотрела, видать, по истории у нее были отличные оценки. На секунду Какузу показалось, что он отпустил не девчонку, он отпустил самого себя. В дверях мелькнул призрак того двенадцатилетнего мальчишки, поднявшегося к водопаду.

***

Когда Какузу прошел в ванну — Хидан отжимал в раковину покрытое розовыми разводами полотенце. Он смывал с себя кровь, на полке перед зеркалом лежит несколько пластинок с таблетками. Дрянная девчонка рассекла ему левое ухо — оно еще кровоточило, на плече лиловый синяк, колено опухло… Какузу больно на это смотреть. — Хидан… — Ну, давай, — Хидан обратился к его отражению в зеркале, прижав к уху мокрое полотенце, — скажи, что я во всем виноват! Расскажи, какой я херовый, сам напросился, обидел бедную девочку, — он раздраженно открыл кран, и принялся полоскать полотенце под струей воды. Какузу не хотел так говорить, хотя, наверное, стоило бы. Хидан злится. Хидан не ждет от него поддержки. Хидан, больше ничего от него не ждет. Он чувствует, что пустота, которая недавно возникла в их отношениях начала разрастаться. — Хидан, — его имя как камень, которое Какузу бросает в пропасть. Хидан закрыл кран и тяжело облокотился о раковину. — Хидан, послушай, — еще один камень. Нам нужно расстаться. Из-за меня ты погибнешь! Я тебя не заслуживаю. Какузу усаживается на бортик ванной. Нет, он не может произнести все это вслух. Не может взять и отказаться, разорвать эти узы. Трусливый эгоист. Он бездумно рассматривает полки в ванной. На них стоят разномастные пузырьки с шампунями и гели для душа — коллекция забытых вещей прежних постояльцев. Раньше Хидан бы к ним ни за что не притронулся. По части быта — он говнистый до невозможности, сразу бы началось: «Фу, оно начатое, фу, этим кто-то пользовался!» Я не буду есть битое яблоко, оно с пятнами, фу! И ты не ешь, дай, я его выброшу! Тогда Какузу поймал себя на том, что они становятся похожими друг на друга. Он тоже любил новые вещи, а битое яблоко — это и правда «фу». Теперь же Хидан, молча, принимал то, что у них есть, он ни на что не жаловался. Хидан менялся. После всего, через что ему пришлось пройти Хидан — становился другим. Теперь у них ничего не будет как прежде. — Какузу, — Хидан вздохнул, продолжая разглядывать трещины на раковине. — Я знаю тебя почти всю свою жизнь, и знаю, что ты — прекрасный человек… Никто и никогда не мог бы подумать о нем вот так. Он — старый, прожжённый жизнью ублюдок. Он убил столько людей, что уже давно сбился со счета. И для Хидана он — прекрасный человек. -… но иногда мне кажется, что ты принимаешь решения какой-то нерациональной частью своего мозга, — Хидан, наконец, повернулся к нему. — Зачем нам все это? — он обвел взглядом тесную ванную комнату. — Давай, сдадим девку полиции. Ты же работал там, расскажешь им, как все было. Или ты затеял эту беготню из-за денег? Неужели они стоят того, чтобы угробить себя, меня, эту рыжую проблядь, у которой не все дома? — Хидан тяжело хромая подошел к ванной и сел рядом с Какузу. — Я расскажу им обо всем, что случилось в приюте, и пусть они ловят этого придурка в маске. Они, а не ты. Перестань быть последней надеждой для всех и каждого. Подумай обо мне. Я думал о тебе постоянно. Когда провожал на посадку, пока подыхал, лежа на прогнившем полу. Ты — единственная причина, по которой я все еще жив. Вместо того, чтобы сказать ему это, Какузу просто обхватил Хидана за плечо, и уткнулся лицом в его светлые волосы. В груди защемило, то ли от ранения, то ли от чего-то еще. — Я бы с радостью сделал так, как ты говоришь, — собственный шепот кажется Какузу слишком громким. — Но не все так просто. Он рассказывает ему все с самого начала. Про похищение Кушины, Учиху, найденные фотографии, видеокассету. Про то, как сидел с девчонкой в подвале, и к каким успел прийти выводам. За все время, что они были вместе, он ни разу не разговаривал с Хиданом так долго. — Полиции нужен виновный, — волны от дыхания Какузу расходятся по серебристой макушке Хидана. — Если мы заявимся к ним с девчонкой — ко мне сразу пришьют это дело. У меня контракт с Пейном, ее исчезновение было бы для меня выгодно. Придурка в маске запишут ко мне в сообщники, и тебя заодно. А еще я довел до нервного срыва наследницу самого влиятельного клана в Конохе. И ее бабуля — одна из шишек департамента полиции. Она точно воспользуется ситуацией и найдет, за что меня посадить. — Выходит, тот ублюдок заранее все просчитал, — Хидан, морщась от боли, медленно вытянул вперед больную ногу. — И даже если он не сможет убрать тебя, то с тобой покончит полиция. — Да, ему нужно было вывести меня из игры, иначе он не смог бы подобраться к тебе, — согласился Какузу. — Представляю, как он сейчас рвет и мечет, — Хидан усмехнулся. — Если бы мой гениальный план похерили школьница, старик и калека — у меня бы к чертям вся жопа сгорела! Хидан выжил всем смертям на зло, и сумел обвести вокруг пальца похитителя Кушины. Он предупредил Цунаде, он избежал слежки и убил преследователя. Он добрался до гетто и освободил пленников. Человек в горнолыжной маске его недооценил. Даже он, Какузу, сделал ставку не на Хидана, а на его убийцу. Хидан поимел их всех, Какузу теперь понимает, насколько тот может быть опасен, если загнать его в угол. Хидан — это сила, с которой определенно стоит считаться. — Ты прав, — Какузу выпрямился, и теперь они сидели плечом к плечу. — Этот человек любит держать все под контролем и тщательно все планирует. У него случаются вспышки ярости, а в гневе — он начнет ошибаться. И по его ошибкам — полиции будет легче его поймать. — Он уже совершил ошибку, выбрав не ту девчонку, — хмыкнул Хидан. — Она ему чуть башку не снесла! И мне, кстати, тоже, — он дотронулся до порезанного уха, и поморщился. — Не нужно было на нее орать, все малолетки помешаны на этой попсовой музыке… — Перестань, — строго оборвал его Какузу. Он осторожно дотронулся до колена Хидана. Оно было горячим, Какузу стал гладить его большим пальцем. — Даже не вздумай ее оправдывать. — Да у любого ребенка кукуха поедет, если… — Хидан, никаких «если», — перебил его Какузу. Хидан отождествляет происходящее на себя — подвал, голод, даже против воли он все равно сочувствует Кушине. — В этом доме есть ты, я, и бомба замедленного действия. Ты думаешь, что она до сих пор ребенок, по природе своей невинный, и не замечаешь, какую опасность она представляет. Сколько тебе было лет, когда ты захотел увидеть, как человек умирает? — Ну… 12, — Хидан смутился, — но это так, фантазии, я же никого не трогал… Ты хочешь сказать, что она?.. — глаза Хидана удивленно расширились. Меня никто не жалел. Я вас тоже жалеть не стану. — Я хочу сказать, что ей не интересны живые. Она существует в параллельной вселенной, мы для нее не люди, а предметы, — Какузу вспоминает ее рисунки, — фоновые шумы, внешние раздражители. И там, где ты едва замочил ноги, она уже нырнула с головой, — его голос стал жестче. — Все, что случилось на кухне — это осознанные действия. Проще говоря, она заранее спланировала, как и когда ты умрешь. И ты был бы не первым в ее послужном списке, — уверенно закончил он. — Не завидую тому парню, который рискнет залезть к ней в трусы на выпускном, — Хидан смотрел в стену, переваривая услышанное. — Так… что нам с ней делать? — У границы Конохи и Суны расположен лагерь беженцев, — Какузу вспоминает его примерное местоположение. — Нужно пересечь полстраны незамеченными и отвезти девчонку туда. Правда, как туда добираться, я пока не представляю, — он в изнеможении проводит ладонью по лицу. — У нас мало денег, а в запасе всего один патрон. К тому же на хвосте будет висеть придурок в маске и агенты полиции. Хидан не ответил, услышав эти «радостные» перспективы. Он вздохнул, и прислонился к Какузу, устраивая взлохмаченную голову у него на плече. Нащупал его руку, и тихо произнес, переплетая пальцы: — Нас двое. Мы справимся.