***
Они спустили на воду надувную лодку. Было темно, скользкая после дождей земля хлюпала под ногами. Старый, сгнивший причал наполовину ушел под воду, берег у лодочного домика был илистым и сильно размытым. Какузу пришлось сесть на весла, мотор и фонарь на лодке он решил включить, когда они отплывут достаточно далеко. Девчонка забилась в угол, Хидан сидел напротив, вцепившись пальцами в сиденье. — Меня мутит, — тут же сообщил он, когда лодка закачалась на волнах от ветра. Какузу вздыхает: если его укачивает уже сейчас, то, что будет, когда они сядут на паром? Сам он с неудовольствием заметил, что грести ему тяжело, и боль в груди начинает усиливаться вместе с желанием закурить. Вскоре лодочный домик остался позади. Они пересекали участок с длинными корягами, торчащими вдоль берега, в темноте похожими на скелеты животных. Плеск воды, крик ночной птицы, шорохи ветра. Ненадолго выглянула луна, осветив каменистые выступы и валуны, раскинувшиеся по бокам от них. Эта местность напоминала Какузу Тикигакуре, там, где располагался их лагерь беженцев, в котором он когда-то жил. Темная вода колыхалась и булькала, на секунду Какузу показалось, что со дна всплывет тот солдат, которого он столкнул со скалы. Что его бледные, обвитые водорослями руки, ухватятся за край лодки, и утащат на дно девчонку, Хидана, а затем будут душить и топить его самого. Какузу с силой ударил по воде веслами, будто отбиваясь от глупых, навязчивых мыслей. Что сделано — то сделано. Он ни о чем не жалел. Луна снова скрылась за облаками. Вскоре послышался стрекот, все как один задрали головы вверх, и увидели ползущий по небу, со стороны города вертолет в нескольких милях от них. Тентен была права, силы полиции готовились к штурму, они вовремя убрались с той туристической базы. Подождав, пока вертолет скроется из виду, Какузу зажег фонарь, и лодка, подняв ворох брызг, продолжила свой путь через царство теней.***
Дейдара прошел в маленькую кухню вслед за Кадзиварой, который медленно ехал вперед на своей инвалидной коляске. Он повесил промокшую куртку на спинку стула, который все время скрипел при малейшем движении. Первое, что бросалось в глаза — это бедность. Выцветшие обои, старая мебель, громоздкая печь, которую разжигали при помощи дров. Здесь не делали ремонт с момента постройки, и дом постепенно разваливался вслед за своими хозяевами. На столе стоял древний, поцарапанный ноутбук, а на полу валялась куча проводов и удлинителей. Колеса инвалидного кресла все время запинались об них, пока Кадзивара заваривал чай для своего гостя. — Я работаю из дома, — виновато пояснил Кадзивара, кивая на ноутбук. — Дядя сейчас не встает с постели, мне нужно за ним приглядывать, и помогать ему. В голову сразу лезут неуместные мысли, что это за Кадзиварой нужен присмотр, а не беспомощным стариком, лежащим в постели, но Дейдара гонит их прочь. Ему было даже неловко от того, что он — здоровый, может самостоятельно передвигаться на своих ногах, а своим визитом он заставляет инвалида расшаркиваться перед ним в этих повседневных актах вежливости. Поблагодарив за чай, Дейдара решился спросить, что произошло с Хирузеном, и почему тот оказался прикован к постели. — У дяди случился инсульт в позапрошлом месяце, — Кадзивара, вздохнул, глядя в свою чашку. — После этого его парализовало, а в больнице ему уже ничем не могут помочь. «И ни слова об отрезанной руке», — подумал Дейдара, все больше убеждаясь, что они с Кисаме ошиблись. Отхлебнув из своей чашки, Дейдара не сдержался и поморщился: в чай было добавлено не меньше 5 ложек сахара. Он отодвинул от себя слишком сладкое пойло, и попробовал узнать что-нибудь о времени, которое епископ провел в «Святой Люсии». — Дядя вам не рассказывал о людях, с которыми он тогда работал? Другие учителя, или еще кто-нибудь? — Дейдара скашивает глаза на лужу воды, которая натекла с его куртки. С каждой минутой находится в этом доме, ему становилось все более неловко. — Немного, — Кадзивара, покачал головой, — его сестра была директором приюта, но она не была набожной христианкой. — Что вы имеете в виду? — Дейдара никогда не читал священные писания, и имел весьма смутные представления о «набожном» образе жизни. Только сейчас он заметил висевший на шее Кадзивары деревянный крест — религия многое для него значила. — Она больше ценила материальное, а не духовное богатство. Дядя не одобрял подобные взгляды, — Кадзивара вернул свою чашку на стол, Дейдара задерживает взгляд на его бледной ладони, обмотанных пластырями пальцах. — Сейчас тетя живет в Нами но Куни, и почти не знается с нами, — он принялся комкать в руках плед, которым были укутаны его ноги. — Когда дядю хватил удар — она даже не приехала, и совсем не интересуется, как он. Бог ей судья, — закончил он с горечью в голосе. — Это… очень печально, — вздохнул Дейдара, услышав подробности семейной драмы. Он взглянул на старые часы, висевшие над мойкой: прошло только от силы минут пятнадцать, Кисаме просил полчаса, нужно тянуть время. — Эм… вы говорили, что у вашего дяди остались фотографии из приюта… Я мог бы на них взглянуть? — Да, было много старых снимков, — Кадзивара оживился. — Вот только из-за болезни дяди всю лишнюю мебель пришлось из его комнаты убрать. А вместе с ней и бумаги, книги, ну, вы понимаете, — Дейдара сдержанно улыбнулся и кивнул. Каздивара развернул инвалидное кресло и выехал на нем в коридор. Скрипы и шорохи, и вскоре, рядом с кухней открылась дверь, оклеенная обоями под цвет стен, Дейдара ее даже не заметил. Он стоял рядом с сидящим в кресле Кадзиварой и в недоумении смотрел на каменные ступеньки, уводившие во тьму. — Все перенесли вот сюда, в подвал, — Кадзивара с трудом дотянулся до выключателя на стене. Щелчок, и вскоре желтоватый свет залил груды старых коробок, сваленных в кучу досок и мебели. — Тут нет пандуса, я не смогу спуститься, извините, — Кадзивара виновато улыбнулся. — Вы можете сами поискать снимки, если вам не трудно. Я помню, примерно, в какой из коробок они находятся… Дейдара заколебался. Иди туда, вниз, казалось ему не очень хорошей идеей. Он уже убедился, что произошла ошибка, и они взяли ложный след. Но вдруг Кисаме удастся что-то найти наверху, новую подсказку? К тому же, на фотографиях могут быть Тоби и его сестра, тогда они смогут поискать тех, кто в прошлом был знаком с ними… Не дождавшись от Дейдары ответа, Кадзивара потянулся к двери, чтобы закрыть ее: — Скоро придет наша сиделка, Эйко. Она сможет помочь вам в поисках, но нужно еще немного подождать. Простите, что так вышло… От этих извинений Дейдара сам на себя разозлился. Стоит тут, не может спуститься по лестнице, и напоминает несчастному парню о собственной ущербности, ну, что он за человек такой?! Разве Кадзивара не заслуживает чуть больше сочувствия?! — Где находятся эти фотографии? — Дейдара придержал дверь, не дав Кадзиваре закрыть ее полностью. — Я хочу их увидеть, — он подошел к ступенькам.***
Кисаме стоял на противоположном конце улицы, и наблюдал, как Дейдара разговаривал с рыжим парнем, сидящем в инвалидной коляске. В курии, видимо не знали, что племянник Хирузена тоже был, мягко говоря, не в лучшей форме. Он перешел дорогу, когда Дейдара, вопреки собственным словам, скрылся в дверном проеме вслед за племянником. Окна кухни выходили на поле за домом, и Кисаме, не опасаясь быть замеченным, подошел к той стороне, где возвышался балкон. Стена была увита коричневыми стеблями плюща, которые плотно переплелись, и вполне выдерживали его вес. Взобраться по ним было легко, всего минута, и вскоре он перекинул ногу через балюстраду, с облупившейся белой краской. Деревянная дверь побурела и разбухла от сырости, о стеклопакетах в этом районе точно не слышали. Достаточно было налечь на нее плечом, и хлипкая задвижка хрустнула и не выдержала. Кисаме отодвинул занавеску, и прошел в комнату. Внутри никого не было. Он ждал, пока облезлый ковер впитает воду с его ботинок, и оглядывался по сторонам, пытаясь понять, куда он попал. Узкий луч карманного фонарика осветил помещение, которое больше походило на зал какого-нибудь зоологического музея, а не жилую комнату. На полках и шкафах громоздились неподвижно застывшие чучела животных и птиц, на стенах — плакаты с подробным анатомическим строением разных видов млекопитающих, в том числе человека. Скорее всего, это была комната Кадзивары, и, надо признать, у племянника епископа было весьма странное хобби — коллекционировать таксидермичных животных. Кровать у стены была аккуратно заправлена, под ней не оказалось ничего кроме пыли и нескольких банок с этиловым спиртом. Используется для медицинских нужд?.. Кисаме пожал плечами и задвинул находки на место. В прикроватной тумбочке были лекарства, возле ночника валялся медицинский журнал. Кисаме открыл страницу, которую заложили закладкой — статья о саморассасывающихся швах. Он удивленно вскинул брови, когда увидел фотографию автора. Когда он работал в полиции — Орочимару был обычным судмедэкспертом, а сейчас стал главой экспертного бюро. Он помнил этого типа и его нездоровый интерес к смерти, бледные пальцы, орудующие скальпелем, холодный взгляд и ни одного намека на сочувствие. Что ж, его личностные качества никак не вытесняли профессиональные. Орочимару был одним из лучших специалистов в своей области, и заслужил свое высокое положение в судебной медицине. А его писанина вполне могла заинтересовать тех, кто имеет к ней какое-то отношение. Кисаме вернул журнал на место, и подошел к письменному столу. На столе стояло чучело чайки. Клюв накренился, и уехал в бок, голова была угловатой, крылья топорщились и неплотно прилегали к туловищу. Возле нее лежали различные инструменты: скальпели, крючки и зажимы, металлические петли, булавки, проволока… Глядя на россыпь пластиковых глаз, размером с пуговицу, Кисаме понял, что находится не просто в спальне, а в мастерской. Он учится. Учится изготавливать чучел. Все, что находится вокруг — его работы. Чайка, по видимости, была одной из первых. Кисаме смотрел на полосатую кошку, с приподнятой передней лапой и задранным трубой хвостом — мастер, стремился передать движение в застывшей фигуре. Он видел швы на голове и спине и животного, шкуру сшивали довольно грубо, топорно. На полке рядом с кошкой находилось чучело сороки, оно было сделано намного аккуратнее предыдущих. В углу стоял шкаф, но среди стопок одежды, пахнущих нафталином, Кисаме не нашел ничего стоящего внимания. Наверху сидело все так же несколько искусственных кошек в разных позах: потягивались, зевали, чесали лапой у себя за ухом… С каждой попыткой мастера животные получались все более реалистичные. Сколько несчастных созданий ему пришлось умертвить, ради совершенствования?.. На полу, рядом с кроватью, стоял цветочный горшок с искусственным растением. Под пластиковыми листьями тоже не скрывался никакой тайник, и Кисаме решил перейти к осмотру следующих комнат. Он подошел к двери и прислушался к звукам в коридоре. Было тихо. Прежде чем покинуть спальню, он еще раз обвел взглядом все углы. Кисаме знаком язык вещей, но в этот раз комната ему ничего не сказала. Чудаковатый парень-инвалид мастерит чучела животных — редкое хобби, но ничего аномального в этом нет. Он взялся за дверную ручку, но остановился, задержав взгляд на ковре, почувствовав смутную тревогу. Возле стола были видны следы от стула, как его отодвигали туда-сюда. Ворс ковра в этих местах был примятым, отчетливо проступали борозды от деревянных ножек, оставленных старой, скрипучей мебелью. Но напрягало его не то, что он увидел, а следы, которые на ковре отсутствовали. Следы от колес инвалидного кресла. Их не было. Значит, таксидермией увлекался не Кадзивара, племянник епископа. Кому тогда принадлежала эта комната?..***
— Документы должны быть в коробке, на полках, возле стены с окном, — догнал Дейдару голос Кадзивары, когда он спускался вниз, пробираясь сквозь лабиринты сваленного в кучу тряпья и досок. В подвале пахло сыростью, Дейдара заметил лужу воды, постепенно растекающуюся от угла, в котором лежали сложенные друг на друга черные полиэтиленовые мешки. Он обошел диван с ободранной обивкой, и добрался до стены с маленьким, прямоугольным окошком, которое все было в грязных подтеках. На полках, прибитых к стене, стояла старая бытовая техника — утюги, ржавый тостер, коллекция сломанных будильников, громоздкий лептоп, старый вентилятор… На самом верху была коробка из-под обуви, видимо, документы убрали туда. Дейдара придвинул к стене найденный неподалеку деревянный ящик, так легче будет добраться до самого верха. Он снял пыльную коробку с полки, по ее легкости определив, что она пуста. Может, тут есть еще?.. Дейдара хотел вернуть пустую коробку обратно, когда заметил, что она все это время загораживала вентиляционное окошко. Здесь есть еще одна комната? Он удивленно смотрел на свет, идущий из окна вентиляции.***
Когда она завершила звонок — трель мобильного смолка, но стоило позвонить заново, как по коридорам вновь разнеслось знакомое пиликанье. Не прекращая вызов, держа свой телефон в руке, как компас, она и Суигетсу шли на звук, понятия не имея, что их там ожидает. Мелодия не стихала и не удалялась. Владелец телефона стоял на месте, и явно хотел, чтобы его нашли. Сколько их там? Один? Двое? Они спустились на первый этаж, мелодия звонка стала отчетливее. Телефон и его хозяин где-то здесь, внизу. — Туда, — шепнул Суигетсу, махнув рукой в сторону кухни. Они направились туда, откуда недавно пришли, но с удивлением обнаружили, что звук идет не из кухни. Мобильник звонил все громче, радостно оповещая, что они почти добрались до нужного места. Рядом с кухней, в конце коридора, был узкий проход, прикрытый большим листом фанеры. Тентен завершила звонок, Суигетсу отодвинул фанеру в сторону, и она прицелилась в темноту. — Выходите по одному с поднятыми руками! — крикнула она, и ее голос эхом разнесся по всему зданию. Эхо стихло, ей никто не ответил. Несколько минут они слушали тишину, ожидая нападения, но ничего не происходило. Тентен нахмурилась, и, не выпуская пистолета из рук, позвонила по номеру, написанному в газете еще раз. В темноте засветился экран мобильного, и раздалась знакомая мелодия, на звук которой, они и пришли сюда. Телефон лежал на земле — старая кнопочная раскладушка, перевернулась на бок. Суигетсу подошел к ступенькам, и осветил маленькое помещение — в нем было пусто. Когда-то это был погреб или подсобка, сложно сейчас сказать. Пристройка к обеденному залу, из-за высоких потолков в этой тесной клетушке была великолепная акустика — в пустом здании звук телефонного звонка доходил даже до третьего этажа. — Твою мать! — Тентен выругалась, опустив пистолет. Она чувствовала себя ужасно глупо, и ее начинала бесить эта игра в загадки. Кто-то решил развлечься, пусть ее по ложному следу, и вывести Хозуки из равновесия. Наверняка эта стерва, Учиха, пристроила своих прихвостней следить за ними, и подбросить те фотографии и газету. А она повелась, вот идиотка! — Заберем мобильник в лабу, — Суигетсу криво ухмыльнулся, испытывая, видимо, похожие чувства. — Попробуем узнать, кто наш шутник, — он начал спускаться по ступенькам, но остановился. — Пахнет сырой землей, — он принюхался к воздуху. — Здесь что-то копали, — телефон, освещавший ему путь, пискнул и погас, разрядившись. Суигетсу выругался, Тентен протянула ему свой, поравнявшись на лестнице. Когда луч холодного света осветил голые каменные стены, стало ясно, что Суигетсу не ошибся. Земля была разрыта, везде были неровные кучи, кто-то взял на себя труд и перекопал весь пол в этом подвальчике. — Здесь что-то искали, — предположила Тентен, рассматривая неровные кучи и комья земли, налипшие на стены. — Судя по всему безуспешно, — она вздохнула, потому что «Святая Люсия» снова подкинула ей очередную загадку. — Надо осмотреть тут… — Стой! — Суигетсу вдруг поднял руку, и преградил ей дорогу не дав сойти вниз с последней ступеньки. — Земля просела, — прошептал он, опускаясь на корточки, глядя на что-то, понятное только ему. — Земля просела, — повторил он себе под нос. — Дай мне свои резинки для волос, — вдруг попросил он, повернувшись к Тентен. — Я без лабораторного снаряжения, придется извращаться, — он нахмурился, сейчас он совсем не шутил. — Думаешь, тут что-то есть? — Тентен распутала волосы, и протянула Суигетсу резинки от своих пучков. — Знаешь, — Суигетсу натянул резинки крест на крест на свои кроссовки, — в первый раз в жизни мне хочется ошибиться. — Все, так вы сможете отличить мои следы от чужих, — он осторожно прошел вперед, и остановился посреди разрытой кучи. — Один, — он принялся считать. — Два, — он наклонился к вскопанной земле, и осветил небольшое углубление. Насколько видела Тентен со своего места, там не было ничего, стоящего внимания. Похоже, Хозуки шел по какой-то своей координатной сетке, чтобы не помешать потом криминалистам в сборе улик. Суигетсу осторожно двигался вперед, пройдя до самого конца помещения. Он подцепил за антенну валявшийся на земле мобильник и бросил его в пакет для улик. — Номер три, — пробормотал он, опускаясь возле стены на корточки. Он зачерпнул землю рукой в перчатке, понюхал ее, и, скривившись, повернул в противоположный угол, где снова повторил: «земля просела». — И что это значит? — Тентен уже теряла терпение. — Тут под землей есть что-то еще, какой-то люк или бункер? — Если бы, — вздохнул Суигетсу, возвращаясь к ней. — Когда земля давит на тело, находящееся под ней, ребра не выдерживают и ломаются внутрь. По мере подъема тела на поверхность образуется характерный рельеф, на месте грудной клетки земля обычно проседает. — Хочешь сказать, — Тентен почувствовала, что бледнеет, а на сердце будто навесили несколько гирь, — тут зарыт чей-то… — Здесь трупы, — подвел итог Суигетсу, и их встревоженные взгляды встретились. — Трупы, поднятые на поверхность. И, как минимум, их тут четыре.***
Кисаме вышел в темный коридор. Там было пусто, за закрытыми дверями ванны и туалета к счастью, никого не оказалось. Он подошел к двери, ведущей во вторую спальню и прислушался. Снизу доносились приглушенные голоса: Дейдара все еще заговаривал зубы племяннику. По его расчетам — в этой комнате должен был находиться больной епископ. Немного помедлив, Кисаме осторожно открыл дверь. Он сразу заметил слой уплотнителя на двери для изоляции запахов. Что ж, лежачие больные это действительно не самое приятное в жизни зрелище, тут хозяев дома Кисаме не мог упрекнуть. Тонкий луч света от его фонарика осветил складную ширму, отделявшую, по видимости, кровать с больным от остальной комнаты. Кисаме прошел внутрь, ощущая специфический запах медикаментов и старческих миазм. У завешенного окна стоял стол, на нем был графин с водой, поднос с лекарствами, и старая, потрепанная библия. На стене висело большое деревянное распятье — значит, епископ точно находится здесь. — Хирузен? — тихо позвал Кисаме, подходя ближе к ширме. — Не бойтесь, я просто хочу с вами поговорить.***
Дейдара слез со своей подставки, не сводя взгляд с открывшейся его взору вентиляции. Он хочет спросить у Кадзивары, есть ли тут еще одна комната, но того нет в дверях, кажется, он разговаривал с кем-то по телефону. Наверно, не стоит заниматься самодеятельностью без хозяина, но любопытство оказывается сильнее. Дейдара ищет взглядом дверь или какой-то проход, который он не увидел за разбросанной всюду рухлядью, но не замечает поблизости ничего похожего. Откуда же тогда идет свет?.. Он задумчиво разглядывает расставленные на полках старые электроприборы. Утюги и будильники, миксер с одним венчиком, над ним чайник без ручки, громоздкая мясорубка… Предметы расположены друг под другом так, словно выстроены в одну линию. На фоне окружавшего его беспорядка Дейдаре это кажется странным. Он отодвигает в сторону громоздкий телефон с дисковым аппаратом на одной полке, проводит ладонью по шершавой древесине за ним — ничего. Тостер, настольная лампа… есть! Он смотрит на изъеденную ржавчиной дверную ручку. Полки были прибиты прямо на дверь, чтобы скрыть ее существование. Дейдара дотрагивается до холодного металла. Может, все же не стоит открывать ее?.. Вернуться на улицу, дождаться Кисаме, рассказать все, что он выяснил, и они вместе решат, что делать дальше. Голос разума давно твердил Дейдаре, что ему нужно покинуть этот дом, но он проигнорировал его тогда, стоя у раскрытой двери подвала, не прислушался и сейчас. Раз в доме епископа есть потайная дверь, значит, есть и секрет, который она хранит. А Дейдара уже чертовски устал от всех этих загадок и чужих секретов. Из-за них умер Тоби, из-за них ему пришлось вернуться назад в собственное прошлое, из-за них он сейчас торчит в подвале чужого дома разочарованный тем, что поиски не принесли никаких результатов. Нагруженная дверь поддавалась тяжело, Дейдаре пришлось ухватиться за ручку двумя руками, подумав, с досадой, что Кисаме бы распахнул ее с легкостью. Наконец, между стеной и дверью образовался достаточно широкий проход, и Дейдара смог протиснуться в залитую холодным голубоватым светом комнату. У него сразу возникло ощущение, будто он попал в пункт управления какого-нибудь космического корабля. Помещение было небольшое, но все стены были завешаны мониторами. Одни были выключены, на некоторых мигала зеленая заставка «цифровой дождь», как в фильмах про «матрицу». Другие показывали разные графики и таблицы, а в том, что располагался над столом, был открыт какой-то чат. Дейдара удивленно оглядывался по сторонам. Под потолком тянулись длинные вереницы проводов, по углам были расставлены системные блоки и разные железки с перемигивающимися датчиками. Кадзивара говорил, что работает из дома, неужели это его рабочий кабинет? Как такое возможно? И как тогда он попадает сюда на своей инвалидной коляске?.. Вся эта техника стоит кучу денег, а судя по обстановке в доме он со своим дядюшкой еле концы с концами сводит! Дейдара почувствовал острое желание уйти — от этого открытия ему стало не по себе. Его обманывали. В этом доме есть кто-то еще, помимо беспомощного старика и парня прикованного к инвалидному креслу. Он хотел развернуться к выходу, но остановился, заметив на экране с чатом что-то знакомое. Подойдя ближе, он с удивлением обнаружил в списке диалогов свой профиль. — Что за…- ошарашено пробормотал Дейдара, не отводя взгляда от диалогового окна. В списке чатов был не только его профиль из соцсети. Какой-то парень с зелеными волосами, за ним девочка в очках, мужик с обритой головой, смахивающий на быка, женщина в строгом костюме, и еще целая куча незнакомых лиц. Дейдара потянулся к компьютерной мышке, но пальцы ухватили лишь пустоту. Он опустил взгляд, и заметил, что компьютерная мышь располагалась не с привычной — правой стороны, а слева. Замер, глядя на клавиатуру — расположение клавиш говорило о том, что это клавиатура для левшей, у Хидана была такая же. Дейдара вспоминает пластыри на пальцах Кадзивары, которые он заметил во время чаепития, они были на правой руке… О боже. Этого просто не может быть! Дейдара открыл вкладку в чате, где была переписка с ним. Пробежав взглядом по тексту, он увидел знакомые диалоги, увидел себя со стороны — наивного и влюбленного в того, кто отправлял ему все эти теплые слова и милые глупости. В горле стоял ком, пальцы, задрожали. Дейдара просматривал переписку с самим собой через соцсеть со страницы Тоби. — Тоби? — позвал Дейдара, не веря, что кто-то откликнется на его зов. — Тоби, ты тут? — он огляделся. Никто ему не ответил. Он наклонился ближе к экрану — все эти люди, которых он видит в списке диалогов друзья Тоби. Он только сейчас обращает внимание на интерфейс — он не был похож ни на одну известную ему соцсеть. Что за странное приложение?.. Дейдара смотрит на даты сообщений — многие из них были отправлены после того, как Тоби покончил с собой. Кто-то взломал страницу Тоби, и теперь общался от его имени?.. Это случилось до или после его смерти?.. А… существовал ли этот Тоби на самом деле? Он читает переписку с девочкой в очках — она последняя кому Тоби писал сегодня. Та влюблена в него по уши, это стало ясно уже с первых сообщений. Дейдара кликает на другие диалоги, и везде, к своему ужасу, видит одно и тоже. Внимание и поддержка, повышенный интерес к жизни собеседника и ни слова о себе. Дейдара отшатнулся от компьютера. Он вспомнил слова Кисаме, и вдруг осознал, что «проект», это не отношения с Тоби, не их связь, и не свидания вслепую. Проект — это Тоби. Личность, которая умерев в реальности, продолжает жить в интернете. Которая знакомится с людьми, привязывает их к себе, а потом использует и бросает. Он уже не сомневался в том, что тот, с кем он ходил на свидания и тот, с кем общался в сети — разные люди. Дейдара отошел от стола раздираемый противоречивыми чувствами. Ему было тошно от всей этой ситуации, горько и обидно за самого себя. Прежнего себя, когда он был настоящим человеком. Доверчивым парнем, верящим в любовь, способным на сильные, искренние чувства, который жил, чтобы творить. А сейчас его прошлое будто скомкали и бросили ему в лицо. Он не был особенным, не был важным, не был нужным. Он был еще одной вкладкой в чате, еще одним одиноким придурком, для которого чужое внимание стало подобно наркотику. Еще одной игрушкой для того, кто называл себя «Тоби». Произошедшее выбило у Дейдары почву из-под ног. Он огляделся, в этой проклятой комнате с мониторами все выглядело одинаково, он забыл, с какой стороны пришел. Кажется, выход был там, рядом с составленными друг на друга системными блоками. Дейдара толкнул дверь, удивившись, как легко она поддается. Но он вышел не в захламленный подвал, это было совершенно другое, незнакомое ему помещение. Не дом, а дурацкий лабиринт! Дейдара осмотрелся: похоже, он попал в гараж, или какой-то хозяйственный ангар. Его нога запнулась о ящик с инструментами, он выругался, едва не упав. В отличие от подвала, тут было довольно чисто. Вместо прогнивших полов — покрытие, напоминавшее ковролин, вдоль стен располагались столы, на которых лежали разные запчасти от компьютеров. Мониторы, старые телевизоры с ламповым экраном, телефоны и видеокамеры, радиоприемники, чего тут только не было. Тут же было полно проводов и удлинителей, целый ряд розеток на стене, электрокамины для отопления… Кто-то занимался ремонтом компьютерной техники, Дейдара стал непрошенным гостем в неофициальной мастерской. Неожиданно раздался громкий стук и гудение. Дейдара повернул голову на звук — в углу комнаты стояла устаревшая модель холодильника, пузатая махина, наподобие той, что была установлена в арендуемой ими мансарде. Холодильник был старым, боковые стенки и дверцу подъела ржавчина, Но, судя по гудению, работал он исправно. Странно было видеть этот раритет среди жидкокристаллических мониторов и раскуроченных лэптопов. Похоже, это было убежище того, кто работал со всеми этими компьютерами. Наверняка, здесь где-то припрятана раскладушка, а сам хозяин бункера куда-нибудь отлучился. Понять бы еще, кто это такой, кто обманывал его, обманывал всех людей из того чата… Дейдара огляделся: судя по всему, этот человек проводит здесь много времени. Тут должно быть что-нибудь личное, по чем можно будет определить, кто за всем этим стоит. Он принялся лихорадочно обшаривать углы и полки, сам толком не понимая, что он ищет. Подойдя к холодильнику, он увидел, что на дверце с помощью магнитов держались разные выцветшие открытки, вырезки с рецептами, фотографии незнакомых людей… Дейдара вцепился взглядом в кусок снимка, выглядывавший из-под магнита в форме яблока. Он был маленьким, размером с карманный календарь, с первого раза заметить его было трудно. Дейдара почувствовал, как из живота к горлу вместе с желчью подкатывает ужас. Этот снимок, прицепленный к холодильнику, был ему знаком, он видел его не впервые.***
Кисаме подвинул ширму, и шагнул за нее. Он оказался возле постели, в которой лежал спящий старик. Кисаме разглядывал седые, поредевшие волосы, густые брови, пигментные пятна на морщинистом лице, белую бороду… Рядом с кроватью располагался пустой стул для сиделки, и тумбочка с увенчавшим ее светильником. Кисаме зажег лампу, но ее приглушенный свет не разбудил спящего. Похоже, тот крепко спал под воздействием снотворных препаратов. На тумбочке стояло несколько пузырьков с лекарствами, но их названия не сказали Кисаме ровным счетом ничего. Рядом с лампой, в рамке стоял черно-белый снимок. Он взял его, в руки чтобы лучше рассмотреть: фотография была сделана во время праздника — дня рождения. На снимке еще молодой Хирузен, но уже в рясе, стоял возле женщины в строгом платье, с собранными в пучок волосами — Кисаме узнал в ней директрису приюта. Между ними — подросток-мальчишка, державший в руках именинный пирог со свечками. На заднем фоне были развешаны флажки и гирлянды, а на стене висел самодельный плакат с жирными буквами: Кадзиваре 14! Видимо, на нем гости оставляли свои пожелания. Кисаме рассматривал улыбающиеся лица, все они были неуловимо похожи. Дядя, тетя и племянник — едва достающий взрослым до плеча, угловатый парнишка с вьющимися волосами… Разглядывая именинника, теплое чувство, которое возникло у Кисаме при взгляде на семейное фото, сменилось на нарастающую тревогу. Он пристально всматривался в праздничный плакат, в эту надпись: Кадзиваре 14! На фотографии засняты молодые Хирузен и Бивако, и их четырнадцатилетний племянник. Фото сделано давно, сейчас Кадзивара и Кисаме должны быть ровесниками, приближаясь к возрастной отметке «50». Он вспомнил, как Дейдара прошел в дом, вслед за парнем в инвалидной коляске, который выглядел не намного старше него. О, черт! Там, внизу, никакой не племянник! Кисаме потянулся к карману, с опозданием вспомнив, что они не пользуются мобильниками. Он не сможет предупредить Дейдару, что тот общается с самозванцем, и что ему нужно немедленно оттуда уходить. А с инстинктами самосохранения и благоразумием у Дейдары было очень туго, это Кисаме уже давно понял. Проклятье, только бы с ним ничего не случилось! Кисаме вернул снимок на место, больше мешкать и церемониться он не намерен. — Хирузен! — Кисаме рывком сорвал со старика одеяло, чтобы его разбудить, и потрясенно замер. Старик лежал на постели, сложив руки на груди, и Кисаме видел, что обе кисти — отсутствовали. Руки были обмотаны проволокой, чтобы закрепить их в нужном положении, тело было покрыто неравномерными темными пятнами, на простынях были грязные разводы от трупных выделений. Где-то процесс разложения шел быстрее, как, например, на полусгнившем бедре, а вот лицо было нетронуто. Кисаме протянул руку и приподнял покойному веки, ощущая, как на пальцах остается липкий след от нанесенного грима. Глазные яблоки были удалены. Кто-то пытался превратить Хирузена в мумию, но не слишком преуспел в бальзамировании, накаченное формалином тело продолжало разлагаться. Поклонник таксидермичных зверушек принялся за людей, и Кисаме был уверен, что сейчас видит только один «экспонат» из серии. Он зарядил пистолет, и быстрым шагом направился прочь из комнаты. Мысль о том, что он отправил Дейдару на встречу с психопатом, и теперь может застать его в подобном виде, заставила Кисаме содрогнуться всем телом.***
Дейдара стоял у холодильника, и смотрел на умешенную копию того стоп-кадра видеозаписи, что они нашли вложенным в книгу в «Святой Люсии». Он и Хидан, спиной к камере, в парке, идут, взявшись за руки. Кагомэ, Кагомэ, птичка в клетке, Когда, когда же ты выйдешь? На исходе рассвета Цапля и черепаха поскользнулись. Кто стоит у тебя за спиной? Дейдара протянул руку к дверце холодильника, понимая, что находка указывает на то, что ему необходимо его открыть. Пальцы сомкнулись на холодной, поцарапанной ручке. Еще не поздно отступить, он прекрасно понимал, что там, внутри, не увидит ничего хорошего. Тоби, или, как там зовут его на самом деле, оставил ему очередное послание. Он знал, что они доберутся досюда, знал, что Дейдара найдет эту комнату, и будет стоять в нерешительности, нарочно оттягивая момент неизбежности, и ругать себя за очередную проявленную слабость. Точно также, как тогда, когда он прятался в женской душевой, боясь пошевелиться, когда совсем рядом, через тонкую перегородку убивали несчастную Рин. Дейдара зажмурился и широко распахнул глаза. Пальцы крепче сжались на металлической ручке. Он решился. Его обдало холодом, несколько секунд Дейдара стоял неподвижно, глядя на открывшийся ему ужас. В холодильнике была одна единственная полка, изнутри он был весь покрыт инеем. На полке, в порядке понятном только автору сей «композиции» были расставлены отпиленные человеческие кисти. Одни лежали ладонями вниз, другие будто тянулись друг к другу или вверх, к крышке холодильника. На ногтях некоторых был лак, на пальцах кольца, ампутированные конечности в месте среза покрылись кровавой наледью… Дейдара перестал улавливать происходящее, когда насчитал шесть пар рук. Это зрелище настолько оглушило его, что он даже не слышал собственного воя. Удара, который лишил его сознания, он тоже не почувствовал. А потом появилось головокружение. Долгое время, кроме него у него ничего не было. Бесконечное верчение, которое предшествовало всему остальному. Нет пространства, нет тела, есть только головокружение. Потом появился страх. Черный, всепоглощающий, страх без причины. Он крепнет. Страх расширяет мозг, крепко вжимает его в череп. Происходит заземление, а вместе с ним накатывает воспоминание, которое он хотел бы навсегда позабыть. Хидан сидит бледный и растрепанный, в больничной палате. Его правая нога скрыта под слоем бинтов, Дейдара, глядя на нее, испытывал невольный ужас, от осознания того, через что другу пришлось пройти. Он навещал Хидана каждый день, в отличие от старого ублюдка, из-за которого все это и случилось. Дейдара видел Какузу ежедневно, сидящим в больничном коридоре, но к Хидану он так ни разу и не зашел. Проходя мимо него, Дейдара не мог не испытывать мелочного превосходства — Хидан ждет его, Хидан рад его видеть, Хидан понял, насколько важное место Дейдара занимает в его жизни, и никакой старый полицейский не сможет его вытеснить. Хидан ему доверял, Дейдара был тем, кто выслушивал его страхи о том, что он станет инвалидом, и больше не сможет ходить, страхи о том, что протез не приживется, и ногу окончательно ампутируют. По-хорошему, ему была нужна помощь психолога, но Хидану не нужен был еще один врач, он нуждался в друге. — Черт, я совсем не боялся, когда этот придурок меня резал, а теперь, сижу, развожу нюни, — Хидан злился на себя за то, что грузил Дейдару своими переживаниями. — Да все нормально, — Дейдара был рад поддержать Хидана. — Я бы тоже боялся этих вещей… — Тогда я не чувствовал страха, — Хидан неожиданно захотел обсудить случившееся, и Дейдара насторожился, они никогда раньше об этом не разговаривали. — Я не осознавал даже самого себя. Ну, то есть, — Хидан облизал пересохшие губы, пытаясь объяснить, — я чувствовал тошноту и головокружение, чувствовал пот, что он где-то течет. Нет боли, нет чувств, нет «я». Только пот, и эти вертолеты в голове, как бывает, когда сильно напьешься, — он улыбнулся краем рта. — А потом, появляется боль, не имеющая отношения к боли. Взрыв чувственных ощущений: цвета, запахи, холодная сталь, прикасающаяся к коже. Это, в конце концов, возвращают тебе себя, становятся твоим «я». А в месте с «я» появляется ад. — На Дейдару устремился пронзительный взгляд. — Он здесь, он сейчас. И это «я» вдруг понимает, что его зовут Хидан. Но не более того. Остальное — чистая боль. Боль и есть твое «я». Дейдара молчал, он впервые слышал от Хидана что-то настолько глубокое и философское, что даже не знал, что на это ответить. Побывав между жизнью и смертью, его друг изменился, Дейдара это чувствовал, но «новый» Хидан его нисколько не отталкивал. Прошедшего через «ад» Хидана Дейдара только еще больше зауважал, и испытывал сильное желание наполнить его жизнь приятными моментами, подарить ему все тепло и заботу, на которые он был способен. Прямо сейчас Дейдара осознал, как сильно любил его, и как боялся его потерять. — Выходит, ты осознал себя через боль? — кажется, Дейдара уловил суть, и теперь спешил ее озвучить, чтобы не упустить мысль. — Получается так, — Хидан кивнул. — Я скоро закончу твой портрет, — Дейдара сменил тему и полез за телефоном, чтобы показать фотографии того, что он уже сделал. — На фото, конечно, не… — Портрет — это круто, — Хидан широко улыбнулся, — но думаю, старик будет не в восторге, если я повешу свое лицо где-нибудь у него перед носом. — Старик? — Дейдара оторвался от мобильника в замешательстве. — О чем это ты говоришь? — Когда меня выпишут, я буду жить с Какузу, — Хидан ерошил пятерней свои волосы, избегая взгляда Дейдары. — Прости, что не сказал сразу. Какузу спас меня дважды, мы уже давно с ним встречаемся… Дейдару захлестнуло возмущение, но он нашел в себе силы промолчать. Ничего он не сказал и тогда, когда помогал Хидану собирать вещи. Не сказал, что Какузу его не достоин, не сказал, что это он, Дейдара, сходил с ума под дверью операционной, что это Дейдара навещал его каждый день, что это Дейдра его поддерживал и не давал опустить руки. Дейдара думал, что заслуживает ответные чувства, что после разговора про «боль — это я» Хидан, наконец, все понял, и в итоге… В итоге он уходит. Дейдара стискивает зубы, запрещает себе отчаянные слезы обиды и вновь взявшего его за горло одиночества — лить слезы из-за какого-то старика, еще чего! Он сосредоточенно упаковывает коробки, проверяет, ничего ли Хидан не забыл. «И боль свою тоже с собой возьми!» — хочется крикнуть Дейдаре. Потому что нельзя вот так — делиться сокровенным, а потом бросать. — Я тебе позвоню, — Хидан обнимает его на прощание, — вместе сходим куда-нибудь в выходные. У Дейдары нет сил, чтобы обнять его в ответ, нет сил на ответную приклеенную улыбку. Хидан будет искать на его лице реакцию на свои слова, но не найдет ничего. Он виновато потупится, скажет что-то про то, что его ждет такси, возьмет сумку и выйдет за дверь. Дейдара останется стоять в пустой комнате, с острым чувством пустоты внутри себя. Загудит мобильник, вывалив кучу уведомлений от хейтеров — те набросились на его очередную откровенную работу, выставленную в творческом блоге. — Идите вы к черту! — Дейдара яростно кликает на экран. Ему все это надоело. Он удалит свою страницу, вышвырнет все холсты, и больше никогда не будет рисовать. «Эти придурки ничего не понимают в искусстве! Не обращай внимания на них, Дейдара, мне всегда нравилось, как ты рисуешь! Люблю твои работы.» Дейдара помедлил, глядя на новое уведомление от какого-то Тоби. В сети есть люди, которым нравится его творчество, которым не все равно. Возможно, не стоит пороть горячку и успокоиться. Возможно, сегодняшний день не такой уж и отвратительный. Он ощущает стесненность, боль, пульсирующую в затылке. Боль — это я. Кто я? Постепенно появляется комната, темное пространство. Появляется тело, покрытое липким потом. Появляются ноги, которыми невозможно пошевелить, руки, закрепленные намертво. Появляется холодильник, с приколотой к нему фотографией, отпиленные кисти рук… Среди всей этой мешанины образов, он, наконец, находит его, «собственное я». Его зовут Дейдара. Дейдара, и не более того. Остальное — чистая боль.