Нерв

После вечернего шоу она поехала назад, в департамент полиции, где ее поджидал Суигетсу. Они закрылись в ее кабинете, и теперь Тентен тонула в огромном потоке информации, обрушившемся на нее со всех сторон. — Я достал историю болезни этого Тоби! — Суигетсу поднял над головой стопку распечатанных листов. От него пахло кожанкой и бензином, с шальным блеском в глазах, куртке нараспашку, он выглядел так, будто выиграл только что «Формулу -1», и сейчас начнет обливаться шампанским. — Этот тип проработал в больнице санитаром около двух лет, а потом был определен туда в качестве пациента! У него тут куча противоречивых диагнозов, но в основном выделяли шизоаффективное расстройство и синдром Аспергера. — И он до сих пор находится под наблюдением врачей в этой больнице? — Тентен сняла китель, и повесила его на спинку кресла. Как же она устала за сегодняшний вечер носить эту форму и держать лицо! — А вот тут непонятно, — Суигетсу оседлал стул, и пролистал распечатку, — если верить указанным здесь датам, Тоби пролечился в этой больнице чуть больше года, а оттуда он уже был переведен в другое медучреждение, но в какое именно — не сообщается. Скорее всего, это была частная клиника, — Суигетсу пожал плечами. — Если предположить, что все это время Тоби находился в психушке, — Тентен села за свой компьютер, — то это объясняет такой долгий перерыв между первой попыткой убийства Хидана и Дейдары, когда они были детьми, и тем, что происходит сейчас. — Да, но не объясняет его кровь на горнолыжной маске, и тот безликий труп, — Суигетсу устроил подбородок на спинке стула. — Тут вообще много нестыковок, мне кажется, что некоторые диагнозы в корне неверные, и были поставлены ошибочно. Я, конечно, не врач-психиатр, но синдром Аспергера как-то не вяжется с шизофренией и всем из нее вытекающим. — А что это за заболевание? — Тентен открыла в компьютере свою ведомственную почту. — Это такое состояние, когда у человека отсутствует или очень ограниченная эмпатия, что-то наподобие аутизма. Склонность к монотонным повторяющимся действиям, зацикленность на каком-то определенном занятии, и все из этой серии, — Суигетсу задумчиво рассматривал доску, оклеенную фотографиями пропавших людей. — Такие вещи обычно проявляются рано, еще в детстве. Но этот парень был сотрудником больницы, и социальной службы, он бы не смог там работать, если бы у него была атрофирована способность к сопереживанию. Тентен вздохнула: личность Тоби обрастала все новыми загадками, а она так надеялась, что эта вылазка в больницу хоть что-нибудь прояснит. Она вспомнила, что помимо их подозреваемого, у Суигетсу была еще одна причина, из-за которой он ездил в Амегакуре. — Ты с ней встретился? — Тентен вскинула брови, увидев на почте письмо от Какаши. — Да, заходил, — Суигетсу кивнул. — Ее хватил удар, когда она меня увидела, — он рассказывает об этом совершенно спокойно, как о каком-то повседневном событии, типа похода в магазин. — Приняла меня за покойного брата. На языке вертятся слова дежурного сочувствия, банальное «соболезную вашей утрате», но Тентен не уверена, что Суигетсу захочет их услышать. Да и к чему разыгрывать эту вежливость? Она же видит, что ему совсем не жаль. — А у тебя как дела? — спросил Суигетсу, меняя тему. — Звонил отец, сказал, что ты держалась в эфире «просто потрясающе», — он нарочно растягивал гласные, копируя интонации Тобирамы. — Странно, что ему еще не пожаловались, — Тентен возвела глаза к потолку, вспоминая происходящее в студии. — Я дала по роже Пейну и орала на него за кулисами. А потом оказалось, что он не такой уж козел, — она вздохнула, скрепя с сердцем признавая собственную ошибку. Суигетсу присвистнул, поднял большие пальцы вверх, и пробормотал «зачет». Она открыла письмо от Какаши. Тот прислал ей результаты эксгумации, и просил о личной встрече, ссылаясь на «нездоровую атмосферу в департаменте». Тентен усталым взглядом следила за загрузкой файлов. Какаши заинтересован в этом деле, так как хочет разобраться с внезапной смертью отца, но может ли она ему доверять?.. Она вывела на принтере полученные отчеты, и вместе с Суигетсу погрузилась в чтение. — Ну, тут все однозначно, — Хозуки крутил в руках фотографию черепа девочки. — Удар тупым, тяжелым предметом, плоская поверхность ограничена, — он указал на дыру возле виска. — Точно не камень, скорее всего молоток, или похожее орудие. Более определенно можно было бы сказать, если бы рану исследовали стереомикроскопией, но так как тело не забирали, то никто этим заниматься не будет, — подвел он итог, вернув фотографию на стол. — В описании Орочимару указал тоже самое, — Тентен кивнула. — Прошло семнадцать лет, никто не будет искать орудие убийства, — она вытащила из ящика стола старые пожелтевшие папки. — Однако, благодаря эксгумации, мы теперь знаем, что это была насильственная смерть, которую обитатели приюта скрыли. — Также, как и тех четверых, что мы нашли закопанными в подвале, — напомнил Суигетсу. Тентен задумчиво смотрела на разложенные перед ней фотографии. Все началось с Рин Нохара и тех неопознанных трупов в подвале. Потом, спустя семнадцать лет убивают дочь Куренай, и через три года после этого смерть настигает директрису приюта, а затем и саму Куренай. Дочь Куренай разбила голову о камень, свалившись с велосипеда в лесу. Тентен открыла папку с делом о смерти директрисы приюта, Бивако, которое ей переслали коллеги из Нами но Куни. — У всех этих преступлений похожий почерк, — она протянула Суигетсу результаты вскрытия Бивако. — Рин Нохара: смерть наступила в результате удара по голове. Дочь Куренай: травма головы в результате «несчастного случая». Бивако — ей тоже проломили череп отбойным молотком, для разделки мяса… — Нет, со старухой все было не совсем так, — Суигетсу покачал головой. — Местные эксперты пишут, что убийца сначала пытался удушить жертву, но так как та сопротивлялась, не преуспел в этом, поэтому прикончил ее ударом по голове. Скорее всего, вскрытие проводил кто-то не очень опытный, и из-за характера повреждений они не смогли точно установить причину смерти. Смотри, — он придвинул стул ближе к Тентен, видя, что она не понимает, о чем он говорит. — Повреждения на ступнях, он — ткнул пальцем в фотографию, — такие образуются в том случае, если тело тащили. Убийца напал на нее не на кухне, а в другой комнате, а потом перетащил сюда. Далее, след от удавки, — Суигетсу пролистал фотографии. — Он неровный, использовался шнурок, или тонкая веревка. Странгуляционные борозды накладываются друг на друга, наши эксперты пишут, что жертва боролась, и не давала себя душить, но покраснения глаз, и зрачки разного размера, говорят о том, что она переживала момент асфиксии. — Он ударил ее молотком, а увидев, что этого недостаточно, стал душить? — Тентен недоверчиво посмотрела на Суигетсу. — Я думаю, он и не хотел убивать ее ударом по голове, — Хозуки рассматривал фотографии отбойного молотка со следами крови и налипшим на него клоком волос. — Во всяком случае, не сразу. Вот, они пишут: «в результате сдавливания хрящевой гортани», тра-ла-ла-ла, — он пролистал страницы, и ткнул пальцем в текст, — «на подъязычной кости обнаружены трещины, повреждения неравномерные». Мое мнение: убийца душил ее, давал прийти в себя, а потом душил снова. И так несколько раз. — А потом ему надоело, он оттащил ее на кухню, и ударил по голове, — пробормотала Тентен, глядя на фотографии. — Сексуальное насилие не подтверждено, из квартиры ничего не пропало… Ее похоронили живой. Душил ее, давал прийти в себя… И так несколько раз. — Он придушил ее как минимум четыре раза, — Тентен, рассматривала следы от удавки на шее женщины. — Четыре неопознанных тела, четыре девочки на фотографиях, четыре «несчастных случая» в «Камелии», — задумчиво проговорила она. — Тот, кто напал на Бивако, знал тайну тех четверых, кого мы нашли в подвалах приюта. И он не хотел подарить директрисе быструю смерть. — Выходит, и она тоже знала, — Суигетсу указал взглядом на документы о смерти Бивако. — И Куренай, получается, тоже. Что там у них творилось-то вообще, в этом сраном приюте? — он недовольно сложил руки на груди. — Кто-то приторговывал детской порнографией, а директриса и остальные взрослые закрывали на это глаза? А когда девки решили рассказать об этом — их просто убили? — Приют это замкнутый социум, ты же видел, в какой он располагался дыре. Думаю, сплетни там разносились с такой же скоростью, как и у нас в департаменте, — Тентен стала собирать все бумаги в одну кучу.- Может, остальной персонал в этом и не замешан, но вот Бивако прекрасно знала, что там происходит. Она жила в огромной квартире в Нами но Куни, даже если она и проворовалась, ей ни за что не скопить на безбедную жизнь на одном из самых дорогих курортов. Я посмотрела суммы, которые власти выделили для развития проекта «одаренные дети», — она вытащила распечатки банковских счетов. — Деньги неплохие, но этого хватит только чтобы купить участок размером с коврик для мыши, — она подвигала компьютерной мышью для наглядности. — Соваться в Нами но Куни с такими деньгами на постоянную жизнь просто смешно. — Так ты думаешь, что директриса не только покрывала педофила, но и была с ним в доле?! — глаза Суигетсу удивленно расширились. — Приют для таких вот уродов — настоящая кормушка, — она вздохнула. — У них же целая сеть, там есть свои правила и что-то наподобие иерархии, — Тентен скривилась от отвращения. — Как бы дико это не прозвучало, но в их кругах ценится молодость. Чем дети младше, тем они дороже . — Но тогда, — Суигетсу завис, глядя на доску с расклеенными на ней снимками пропавших, — получается, они избавились от подростков. Им по четырнадцать-шестнадцать лет, они потеряли в цене. Значит, тел в этой братской могиле могло быть и больше!.. -Директриса Бивако сделала свое состояние не на одних фотокарточках, — Тентен заговорила шепотом. — Тут речь идет о регулярной щедрой мзде. Отдала ребенка по поддельным документам какому-нибудь извращенцу на усыновление, подчистила свои списки, и все, мы теперь его не найдем. У этих детей нет родственников, они существуют только на бумаге, никто ни с кого не спросит. Сейчас полно электронной отчетности, а тогда все было намного проще. Сколько таких сирот прошло через ее руки? — Суигетсу недовольно поджал губы. — Я не знаю, — Тентен тяжело вздохнула, — и теперь никто никогда не узнает. Тентен обессилено откинулась на спинку кресла. Она женщина, у нее должен быть материнский инстинкт, но думая обо всех этих несчастных сиротах она испытывает лишь беспросветную тоску и усталость. Глаза натыкаются на фотографию Кушины. Девочка переехала к богатому дяде, и, казалось бы, вот она, счастливая жизнь, но всего лишь за один день по чужой прихоти все оказалось перечеркнуто. Нужно сосредоточиться на поисках, продолжить наводить справки о Тоби, но сейчас ей хотелось просто сидеть, смотреть в одну точку, и не шевелиться. Они одновременно вышли из безмолвного оцепенения, и повернули голову к входу, когда услышали стремительно приближающиеся шаги. Ибики распахнул дверь, чуть ли не с ноги, его лысина блестела от пота, глаза метали молнии, он был похож на разъяренного быка. — Ну что, довольна? — выплюнул он, нависнув над ее столом. — В дежурную часть не пробиться, звонки идут один за другим, люди сочиняют небылицы, что где-то видели «пропавшую девочку»! Перед департаментом стоит толпа репортеров, все ждут от полиции комментариев по делу об исчезновении Кушины Узумаки. Из-за того, что объявили о вознаграждении, расследование превратилось в сущий бардак! Не могла отговорить Пейна от этой идеи?! Хоть бы головой своей думала! — Вы так удивляетесь, реакции общественности, — Тентен чувствовала, что остатки самообладания скоро ее покинут, — будто сами никогда не прибегали к помощи прессы в своих расследованиях… — Мои действия всегда были согласованы с руководством! — парировал Ибики. — А то, чем ты занимаешься, называется «превышением служебных полномочий»! — А разве вы не превышаете сейчас эти самые «полномочия»? — Суигетсу осклабился. — Врываетесь сюда и орете… — Хозуки, твое дело — ковыряться в пробирках, — перебил его Ибики. — Вот иди и займись им! — Мое дело, — тот даже бровью не повел, — не давать вам опозориться в суде с собранными уликами. Относитесь с уважением к моей работе, — Суигетсу сощурился, — и я с уважением отнесусь к вашей. — Комиссар Учиха находится в отпуске, — Ибики снова повернулся к ней. — И пока она не вернется к своим обязанностям — ее замещаю я, — Тентен сдержалась, чтобы не закатить глаза. — Поэтому, лейтенант Идзава, — он произнес ее фамилию с такой интонацией, будто это было ругательство, — вы отстранены от текущего расследования, до получения дальнейших указаний. Учиха ушла в отпуск? Сейчас?.. Заявление Ибики вызвало у нее много вопросов, но она не стала их ему задавать. Микото крайне неохотно делилась собственной властью в департаменте. Что заставило ее все бросить и уйти в отпуск, в самый пиковый момент, когда внимание прессы будет приковано к полиции? Ведь все пресс-конференции обычно проводит она. Не получив от Тентен никакой реакции, Ибики продолжил: — Будешь сидеть в висяках, подшивать дела, ясно? — Ясно, — огрызнулась Тентен. — Заодно могу пришить тебе яйца, а то Учиха давно их оторвала, и повесила у себя в кабинете, в качестве трофея, — ей надоело это пренебрежительное отношение, и постоянное желание Ибики выслужиться перед Учихой, и потопить ее. По окончанию этого расследования она подаст рапорт, с нее хватит. Она сыта по горло тем, во что превратилась ее служба в полиции. Суигетсу спрятал усмешку за кашлем, взгляд Ибики потемнел, и стал таким же тяжелым, как и атмосфера в ее кабинете. — Мы давно не можем найти с тобой общий язык, — Ибики подошел к столу вплотную, и вытащил из подставки для ручек карандаш. — В департаменте случаются разногласия, — он стал крутить карандаш между пальцев, — кто-то понимает существующие правила с первого раза, кому-то, — он с хрустом сломал карандаш напополам, — приходится объяснять дважды. Она видела в его взгляде что-то звериное, чувствовала, что он хочет ее ударить. Тентен не собиралась извиняться и переводить сказанное ранее в шутку, пауза затягивалась, воздух разве что не искрил от напряжения. Суигетсу встал со своего места, напоминая Ибики о своем присутствии, и что ситуация уже зашла слишком далеко. — Это был первый раз, — Ибики бросил на стол обломки карандаша, и вышел из ее кабинета, хлопнув дверью. — Псих, — Суигетсу покрутил пальцем у виска. Тентен смотрела на лежавшие перед ней обломки, и думала о том, что было бы, если бы она находилась в своем кабинете одна. Ибики бы сразу начал со второго раза.

***

Он сразу понял, что пришли за ним. Дверь в каюту еще не открылась, но он знал, что за ней его снова ждет грязный подвал. От одних только мыслей о нем, он снова почувствовал запах сырого здания, и забившуюся под ногтями грязь. Он вытащил спрятанные под матрасом ножницы, которые он вместе с чашкой забрал из гостевого дома и сунул их за пояс. Таюя в своей песне говорила ему не сдаваться, и показать все, на что он способен. И он не сдастся. Он не имеет права подвести ее и всех этих людей, пришедших на концерт. Ку-ши-на! Ку-ши-на! В голове он слышит крики фанатов, они все еще с ним, они болеют за него, они хотят увидеть, как он побеждает. Ich werde nie aufgeben! Es ist noch nicht vorbei. Jetzt kannst do was erleben. Еins zwei drei, ring frei! Щелкнул замок, поворот ручки, и дверь открылась. Он вместе с чудовищем приготовился к броску.

***

Какузу потянулся за пистолетом, умом понимая, насколько безнадежная эта затея. У него один патрон, а в каюту проходят трое. Он быстро оценивает ситуацию: здоровяк, перекаченный в качалке — с ним будет больше всего проблем. Его спутники пониже, и не такие подтянутые, но в противовес им старик, школьница и калека — так себе команда бойцов. Какузу замечает у одного из недомерков нож, остальные наверняка тоже вооружены… — Что вы не спите, — Хидан, наконец-то проснулся. — Что прои… твою мать! В этот момент, девчонка, все это время неподвижно сидевшая на верхней полке, набросила на голову одному из парней простыню, и сиганула на него сверху. Под тяжестью ее веса, он стал клониться в бок, и отошел в проход между входной дверью и душевой. Пространства для маневра стало больше, Какузу успел заблокировать удар, и врезать в лицо тому самому здоровяку, что нацелился на Хидана. — Хидан, забирай девку, и уходи отсюда! — успевает крикнуть Какузу, прежде чем недомерок с ножом полоснул его по боку. От следующего удара в живот Какузу отлетел к стене, и ударился головой о верхнюю койку. В голове зазвенело от удара, перед глазами все поплыло. Он слышит возню и ругань, в зазор между окружившими его преследователями, он видит, что парень, на которого набросилась Кушина, загнал Хидана в угол, угрожая ему ножом. Тот уперся спиной в дверь душевой, она распахнулась, и он отступил внутрь. Значит, с девчонкой покончено?.. Запястья выкручивают с такой силой, будто вот-вот вырвут, вскоре Какузу видит на них пластиковые стяжки-наручники. — Готов развлечься? — спрашивает придурок со стоящими торчком осветленными волосами. Он крутил между пальцами нож, и его здоровенный спутник осклабился. Какузу задерживает взгляд на лезвии. Похоже, это будет долгая ночь.

***

Они переместились ближе к выходу, незнакомец споткнулся, и они вдвоем рухнули на пол. Он не мог отвлечься, чтобы вытащить ножницы, парень, с волосами, выкрашенными в неестественный, ярко-синий цвет, уже стянул с головы простыню, и мог в любой момент встать. Если дать ему подняться, то он потеряет преимущество, нужно действовать быстро. Сил удушить его ему точно не хватит, поэтому, он уселся ему на грудь, и стал бить его по голове, рвать ногтями лицо, намереваясь добраться до глаз. Незнакомец сыпал ругательствами, вытянул вперед руки, и с силой оттолкнул его. Он не удержался, и откатился к стене. Быстрее, нужно вставать! — Я тебе кишки наружу выпущу! — ботинок незнакомца ударил его под дых. Глаза заслезились от удара, стало тяжело и больно дышать. Его схватили за шкибот, и встряхнули, намереваясь ударить еще раз. — Эй, отпусти ее, — голос Бледного человека слышался где-то на периферии. Перед глазами все завертелось, его оттолкнули, он врезался в соседнюю дверь, и на мгновенье все исчезло. Пахло мылом, глаза постепенно привыкали, в голове прояснялось. Похоже, тот тип отшвырнул его, и он ввалился в незапертую душевую. Ножницы ободрали ему спину, но все еще были на месте. Нельзя сдаваться, нужно что-то придумать, как-то ими воспользоваться. Он отполз к стене, на которой висело небольшое зеркало. Из носа шла кровь, он машинально вытер ее, и завис, рассматривая кровь на своих пальцах. Ку-ши-на! Ку-ши-на! Он снова вспоминал концерт, восторженные крики толпы, голоса, которые его звали. Таюя была такая красивая! В лучах света, в национальном платье, она была похожа на жрицу святилища из легенд, Югито. Будет много музыки и света. И все будут кричать твое имя! Предсказание духов, о котором говорил Канкуро, оказалось правдивым. Он должен с ним встретиться и рассказать ему обо всем: подвале, о демоне-лисе, о концерте Таю и о том, каким сильным стало чудовище. Ку-ши-на! Ку-ши-на! Крики толпы накладывались на голоса за дверью. Похоже, Бледный человек, вступившись за него, понятия не имел, что делать дальше. Вот дурак. Голоса приближались, скоро они заглянут сюда. Он вытащил ножницы и крепко и сжал. Нос все еще кровоточил, он провел ладонью по щекам, размазывая кровь. В зеркале, висевшим над низкой раковиной, он увидел свое лицо, покрытое кровавыми полосами, похожими на ритуальные рисунки сунийских воинов. Ты был прав, Канкуро. Я воин, и я сражаюсь. Чудовище снова перешло в режим боевой готовности. Штора от душевой едва раскачивалась, в такт движению парома, он задерживает взгляд на ней, и прибитому к стене кронштейну, на котором держалась лейка. Почти идеально. Пусть Бледный человек заговаривает придурку зубы, ведет его сюда. Живым они его не отпустят.

***

Когда он открыл глаза, то увидел троих незнакомцев, стоявших посреди каюты. Быстро вскочить на ноги из-за больного колена он не смог, и девчонка оказалась куда проворнее. Хидан даже успел забыть о ней, до тех пор, пока она не прыгнула на спину одному из окруживших их придурков. А дальше, будто кто-то включил ускоренную перемотку, разум Хидана едва поспевал за тем, как разворачивались события. Высоченный жирный амбал, похожий на быка перекаченного стероидами, замахнулся своим мясистым кулаком, намереваясь вырубить Хидана, но между ними встал Какузу, и ударил урода первым. — Хидан, забирай девку, и уходи отсюда! — Какузу пропустил удар, и вскоре его бок окрасился алым, у приземистого спутника бодибилдера оказался нож. Хидан хотел помочь ему, но боковым зрением видел, что дела у девчонки обстояли неважно. Противник сбросил ее с себя, и собирался пощекотать ей ребра ножом. Почему они нападают на нас? Разве она не нужна им живой? Хидан не улавливал суть происходящего: ни в поведении преследователей, ни в поведении старика. Какузу что, всерьез думает, что он его бросит, и будет спасаться вместе с этой борзой мартышкой? Да пропади она пропадом! Хидан без зазрения совести готов отделаться от нее, и оставить в руках похитителей, если им с Какузу позволят уйти. — Эй, отпусти ее! — Хидан ударил парня, державшего девчонку за шиворот, между лопаток. Тот выпрямился, и отшвырнул девчонку в сторону. Хидан видел, как она растянулась в проходе, ведущем в душевую, а вскоре и на него наставили нож. — Вы пришли за девкой? — Хидан отступил к стене, пытаясь выиграть себе немного времени, чтобы придумать, как ему разоружить противника. — Так забирайте ее, нам не нужны деньги, которые обещали ее родичи по телевизору. — За девкой? — у парня с ножом синие волосы, и Хидан невольно вспоминает того зеленоволосого придурка, с которым расправился в общественных уборных несколько дней назад. Похоже, они из одной банды, или что-то в этом роде. Дурацкая стрижка, куртка цвета хаки, на вид он едва ли старше восемнадцати лет. — О чем ты, на хрен, говоришь? Тут нет никакой девки, совсем ободолбался, пес позорный! — возле лица Хидана блеснуло лезвие, он отстранился и стал отходить дальше вдоль стены. Хидан вспоминает, как сильно отличаются фотографии девочки, показанные по телевизору, от того, как она выглядела теперь. Вот дерьмо! Это два совершенно разных человека, и теперь поторговаться за их с Какузу жизнь у него не получится. — Слушай, мы не местные, я плохо понимаю, по-вашему, — Хидан попробовал переиграть все сначала, закосив под дурачка. Он уперся спиной в дверь, и, продолжая пятится назад, прошел в душевую. — Мы с юга, приезжали сюда на подработку… — Что ты мне тут в уши срешь, — парень сощурился. — Ты дантист, а твой хахаль — бывший коп, все с Гедо Мазо об этом знают, — он косо усмехнулся. Голова Хидана просто кипела от нерешенных вопросов: что такое «Гедо Мазо», кто это «все», и главное, что ему теперь делать, чтобы спасти себе и Какузу жизнь. Если он попробует ударить придурка ногой, его больное колено не выдержит того, что он перенесет на него весь свой вес. Сукцинилхолина, помогшего ему так удачно разложить карты в первый раз, при себе не было… В общем, полная задница. Он взглянул на девчонку: та лежала на боку возле мойки с зеркалом, и, судя по ее окровавленному лицу, либо была в отключке, либо отправилась на тот свет. Надо же, не испугалась, первая полезла в драку. Хидан ее почти уважал. — Нам хорошо заплатят за вашу смерть, — парень перекладывал нож из одной ладони в другую. — Это всего лишь бизнес, ничего личного. Хидан оказался в углу, и стоял под душем, вода с лейки капала ему за шиворот. В тот момент, когда лезвие ножа уперлось ему в грудь, девчонка распахнула глаза. Хидан смотрел на нее из-за плеча нападавшего, и это было самое жуткое зрелище, которое он только мог видеть за всю свою жизнь. На ее лице не было никаких эмоций, он будто наблюдал за ожившей куклой-манекеном. Рваными, механическими движениями, девчонка уселась на колени возле ноги преступника, и вонзила ему в голень подобранные где-то ножницы. Парень вскрикнул и пошатнулся, и в следующий раз ножницы вонзились ему в бедро. — See! Schnell! — девчонка подняла голову, и ее немигающий взгляд устремился на Хидана. Хидан хотел ответить ей, что не понимает, но видимо от запаха крови, стремительно распространявшемуся по помещению, он преодолел языковой барьер в считанные секунды. Перед сном он читал сунийский разговорник, и как раз остановился на теме «Дом». Лейку! Быстро! Парень пытался стряхнуть девчонку со своей ноги, он вцепился ей в волосы, собираясь перерезать ей горло. Хидан схватил висевшую над головой лейку от душа, и принялся обматывать шланг вокруг шеи синеволосого придурка. Девчонка все предусмотрела, Хидан про себя удивлялся подобной расчётливости. Если бы ее тут не оказалось, ему бы давно распороли брюхо. Она дала ему шанс. И Хидан его не упустит. Он крепче взялся за металлический шланг, и принялся душить ублюдка, вкладывая в свои руки максимум силы. Нож со стуком упал на пол, девчонка подобрала его, и нетвердой походкой направилась к выходу, прихватив с собой ножницы. Парень ворочил глазами, вылезшими из орбит, его губы посинели, и стали такого же цвета, как волосы. По душевой разнесся запах кишечных выделений, и когда его тело перестало дергаться, Хидан, наконец, позволил себе разжать покрасневшие ладони. Кровь стучала в ушах, от ощущения того, как сквозь его пальцы утекала чужая жизнь, накрыло опьяняющей эйфорией. Он понимал, что ему нужно спешить, нужно помочь Какузу, и что девчонка опять ввязалась в неравный бой, но не мог отказать себе в удовольствии растянуть этот момент подольше. Он калека-дантист, готовый без колебаний убить за «бывшего копа». — Ничего личного, — Хидан осторожно перешагнул через бездыханное тело. — И мой хахаль не «бывший коп», а тот самый полицейский, — он вышел обратно в каюту преисполненный самодовольством и чувством собственной правоты.

***

Если бы вопрос можно было решить малой кровью, то те, кто вломился к ним в каюту, давно бы озвучили свои требования. Какузу понимал, что они пришли убивать: этим отморозкам пообещали более солидное вознаграждение, чем сумма, о которой объявил Пейн по телевизору. Живой девчонка более не представляла той ценности для похитителя, которую имела раньше. Пистолет упал под койку, и до него было не дотянуться. Его заставили опуститься на колени, но, не смотря на унизительное положение, Какузу все равно держал спину ровно. В боку кололо, а голова гудела от удара. Раз его обездвижили, то не убьют сразу. Будут резать ножом, тушить об него окурки, или на что им еще ума хватит. Он видел по их лицам, что попал в руки к садистам, которые будут наслаждаться своей жестокостью, до тех пор, пока он не сдохнет. Придурок с ножом приподнял его волосы, прижал лезвие к шее, будто собирался перерезать яремную вену. Какузу старался не выдать своей реакции, как ему отвратительна такая близость, чувствовать своей кожей что-то живое возле лица. Он слышал возню и крики, похоже, в душевой была драка. Если бы Хидан был абсолютно здоров, то шансов выйти победителем в схватке против парня с ножом, у него было бы больше. А так… он даже не решался делать ставки. Какузу сжал кулаки — пластиковые стяжки туго впились в кожу, слишком крепкие, их не разорвешь. Не будь к его горлу приставлено лезвие, он бы попробовал сбить стоящего слева от него качка с ног и завладеть ножом его спутника, но… — Эй! — из душевой, шатаясь, как пьяная, вышла девчонка. Лицо в крови, с взлохмаченными волосами, в руках она держала раскрытые ножницы, с лезвий которых капала кровь. Кушина остановилась около постели Хидана, и принялась шарить у изголовья. — Разберись с ним! — отдал приказ ублюдок, прижимавший к горлу Какузу нож. Громила, расставив руки в стороны, направился к девчонке. Та прижала к себе подобранную с кровати подушку, отошла на несколько шагов, а потом швырнула ее Какузу. — Внутри! — крикнула она на сунийском, рассекая ножницами воздух, успев распороть рукав здоровяку, который ухватил ее за плечо. Внутри? Какузу опустил взгляд на пол, белобрысый придурок следил за тем, как его незадачливый спутник пытался поймать девчонку. — Ты что, не можешь с сопляком справится? — белобрысый бесился из-за нерасторопности громилы, Кушина изворачивалась, и не давала себя поймать. Какузу осторожно дотронулся до лежавшей у его ноги подушки. Она сказала «внутри». Эти идиоты не знают сунийский, но он, кажется, ее понял. Вскоре его пальцы ухватились за что-то холодное, девчонка спрятала что-то в наволочку. Нож. Какузу втянул ноздрями воздух. Некогда было восхищаться ее хитростью, теперь, когда шансы уравнялись нужно действовать. Он крепче стиснул рукоять, и позволил жажде насилия накрыть его, и нести его на своих волнах, так как это было всегда: до встречи с Хиданом и после. Хоть руки у него по-прежнему были связаны, это не помешало ему перехватить нож, и засадить его в бедро стоявшему рядом придурку. Тот от неожиданности разжал пальцы, и выронил собственное оружие. Какузу рывком встал во весь рост, и ударил противника ногой в живот, так как и его совсем недавно. Того согнуло пополам, а от тычка под ребра он окончательно рухнул на пол. Какузу прижал его коленом к полу, и распорол ему горло. Головокружительный запах крови, опьяняющее ощущение собственной власти — он не тот, кто дает жизнь, но он тот, кто ее отнимает. Это ощущение не заменит ни секс, ни алкоголь, никакой синтетический наркотик. Это одна из составляющих его жизни, которая сопровождала его уже много лет. Жизнь со вкусом смерти.

***

Он видел, что передача ножа была успешной: Гризли все-таки умнее Бледного человека, и сразу сообразил, что к чему. Теперь нужно было разобраться с громилой. Он уже почти поймал его, но ему удалось ранить его руку ножницами. — Я сверну тебе шею, мелкий ублюдок! — здоровяк весь побагровел от ярости. Каюта маленькая и тесная, особо не побегаешь. Нужно залезть на верхнюю полку, и повторить свой прыжок, так будет легче сбить с ног эту перекаченную гориллу. Он уже почти забрался, когда качок схватил его за шею, и крепко сжал. Он замолотил ногами в воздухе от невозможности вдохнуть, и выронил ножницы. Проклятье! Он же почти победил, и был практически возле своего дома! Ку-ши-на! Ку-ши-на! Фанаты Таюи продолжали кричать и поддерживать его, их голоса накладывались на шум в ушах, возникший из-за недостатка кислорода. — Вечно ты нарываешься на неприятности! — голос Бледного человека накладывается на остальные звуки, прерывая эту бесконечную какофонию. Рука, сжимавшая ему горло, наконец-то разжалась, и он сполз по стене на пол. Сморгнул скопившиеся слезы, увидел Гризли, прижавшего ногой к полу парня, который хотел перерезать ему глотку. Он задерживает взгляд, на его лице, и понимает, что не ошибся: чудовище внутри Гризли ликовало и наслаждалось происходящим. Бледный человек ударил громилу в солнечное сплетение, тот пошатнулся, но устоял. Им нужно повалить его на пол, так будет легче с ним разделаться. Он дождался, когда Бледный человек ударил снова, и вытянул ногу, ставя подножку неповоротливому громиле. Здоровяк упал как подкошенный, если бы предметы в каюте не были привинчены к полу, все бы рассыпалось, как во время землетрясения. — Твою мать, моя нога этого точно не выдержит! — Бледный человек, кое-как опустился, и уселся качку на грудь, чтобы удержать его, и не дать подняться. Его взгляд метался по каюте: ну же, где его ножницы, или нож одного из придурков! Голыми руками такого великана не осилишь. — Кто-нибудь, кончайте с ним! — Бледный человек прижимал руками плечи громилы к полу. Он раскачивался и подпрыгивал, будто это было родео, а он пытался оседлать громадного быка. Здоровяк сыпал ругательствами, и пытался столкнуть его, но тот не сдавался. — Мужик, если будешь брыкаться, то меня опять укачает! Так что, если заблюю тут все — пеняй на себя! — даже в такой ситуации Бледный человек не прекращал острить. Он все еще искал ножницы, когда под кроватью заметил кое-что получше. Да, это определенно подойдет. В этот раз он зарядил пистолет намного быстрее. Щелкнул затвор, удивленный взгляд Бледного человека, когда он опустил на лицо громиле подушку, валявшуюся возле них на полу. — Так будет тише, — повторил он объяснение, услышанное когда-то от Канкуро. Короткий хлопок: приглушенный, и не такой громкий, как это было, когда он стрелял в подвале. Внутренняя сторона подушки окрасилась кровью, громила перестал дергаться. Все кончено. Он и чудовище — победили.

***

Какузу повернулся на звук выстрела, опасаясь худшего, но худшее, как, оказалось, было позади. Хидан сидел верхом на неподвижном качке: растрепанный, в одежде покрывшейся пятнами от пота и крови, но главное — он был живой. Какузу в который раз корил себя за то, что сомневался в нем, Хидан был рожден, чтобы уцелеть. — Я тебе такое расскажу, — он ухватился за руку Какузу, медленно поднимаясь, — ты охренеешь просто! А это еще что? — он заметил пластиковые стяжки на его запястьях, и нахмурился. — Сейчас, найдем в этом бардаке девкины ножницы, и я сниму с тебя эту дрянь… Девчонка смотрела на лежавшее перед ней тело равнодушным, пустым взглядом. Она зависла, а потом отбросила в сторону пистолет, и подняла с головы трупа простреленную подушку. Несколько секунд разглядывала ее, а потом прижала подушку к лицу и расхохоталась. Какузу и Хидан, не ожидавшие такой реакции, встревожено переглянулись. В каюте все еще звучал ее смех, постепенно затихающее эхо смерти.

***

Он дотронулся до подушки: на месте выстрела вата вывернулась наружу, была горячей, в темных подпалинах, а с другой стороны она была измазана кровью трупа. Все так, как рассказывал Канкуро. Может, он сочинял про службу у Мей, и рассказ о предательстве военного командира был всего лишь очередной складной выдумкой. Но вот убийство, которое он совершил в этой истории — истинная правда. Он так обрадовался этому открытию, что не выдержал и засмеялся, уткнувшись лицом в подушку. Ку-ши-на! Ку-ши-на! Как же давно он не чувствовал себя таким счастливым! Ку-ши-на! Ку-ши-на! Голоса фанатов, казалось, вот-вот подхватят его, и они все вместе, взявшись за руки, закружатся по каюте в безумном вальсе. Он, она, и чудовище.