Леди Грейнджер

      Гермиона лежала на кровати и читала книгу. Точнее, пыталась читать. Ее мысли то и дело уплывали куда-то в сторону, совсем в не хорошую сторону. И Гермионе совершенно не нравилось их направление.       Из-за воображаемых стеллажей с книгами показалось белое пятно, которое начало медленно увеличиваться, приобретая очертания одного…       — Умиротворяющий бальзам — успокаивающее зелье, помогает бороться с тревогой и страхом, успокаивает нервы, — она прочитала вслух написанное в учебнике. Сейчас должен был начаться обед, а потом Зельеварение. Слизнорт, хоть и был довольно неплохим зельеваром и волшебником, до Снейпа не дотягивал. Каждый раз, когда он видел Гермиону, его глаза загорались, и он начинал подбираться и подлизываться к ней, приглашая на ужины. Естественно, он делал это не по доброте душевной. Конечно, Гермиона варила отличные зелья, унаследовав дар от отца, но Слизнорт, в общем-то, хотел еще раз увидеться именно с ним, потому как мистер Грейнджер не встречался с ним после окончания школы.       «И слава Мерлину! — говорил он. — А то он бы потом от меня не отстал, перед этим попытавшись купить все возможное и невозможное».       После Зельеварения было ЗОТИ.       «Пора уже подумать об этом, Гермиона».       После их с Малфоем обычной маленькой стычки…хорошо, это была не обычная маленькая стычка, он не попытался ее убить — чем бесконечно удивил — и даже не упоминал кровь ее матери. Он просто молчал, у него случился нервный срыв, и она помогла ему. Какая бы неприязнь между ними не была, она не могла просто остаться в стороне. Потому что это уже были не шутки. Не простые детские шалости, которыми балуются первокурсники. Это реальная жизнь. И в это реальной жизни они пережили войну. Абсолютно все, и неважно, на какой стороне. Они были подростками, которые должны были ходить на вечеринки и пить кучу алкоголя, а не разрабатывать стратегии и успокаивать пораженных Круцио.       Вся эта хрень вообще не должна была происходить.       У самой Гермионы никогда такого не было, и она искренне надеялась, что это из-за сильного духа, а не потому, что организм копил все эмоции, чтобы потом взорваться. Она могла спокойно смотреть на кровь, смерти, битвы; ее не тошнило при виде некоторых солдат, чудом спасшихся из плена. Наверное, упоминание, что выглядели они ужасно, будет лишним.       Ни один мускул не дергался, глаза оставались сухими, хотя иногда она ощущала себя, как человек, который летит в пропасть: ты уже летишь и сделать ничего нельзя. Она понимала, что если не будет блокировать свои мысли и чувства, то просто расклеится. Если даст одной слезинке покатиться из глаза, то следом покатится и вторая, а затем и третья. И так до тех пор, пока она не устроит второй Потоп. Потом она просто ляжет и будет смотреть вверх. Потому что сил на подняться уже не останется.       Так что она не винила себя за то, что сделала. Конечно, Гермиона сомневалась, что Малфой поступил бы так же, но какая, к черту, разница?       Она не знала, что именно ему вспомнилось, но это явно было что-то плохое. Когда Гермиона поняла, что Малфой не идет следом, она начала возвращаться тем путем, которым они шли, надеясь, что Драко не просто надоело и он решил пойти спать. Он сам уточнил, что МакГонагалл сказала, что они должны ходить вместе. Она спокойно завернула за угол и в ступоре остановилось, потому что совсем не ожидала увидеть это: Малфой сидел на полу, согнув колени и положив на них руки. Его голова покоилась на предплечьях. Плечи немного вздрагивали, и он не реагировал на посторонние звуки. Подняв его голову, Гермиона увидела, что он расслабил воротник и галстук. Глаза были зажмурены, и он тяжело дышал.       Ни у кого из ее друзей не было таких срывов — наверное, потому, что ее друзья находились подальше от войны, — поэтому она совершенно не знала, что ей делать. Гарри, Рон и Джинни были крепкими орешками, гриффиндорцами, и с ними такого тоже не случалось. Гермиона решила действовать по интуиции — она провела ладонью по холодному мокрому лбу и чуть оттянула мягкие волосы назад, чтобы привести его в чувства.       Гермиона не понимала, кто дернул ее за язык спросить про его самочувствие. Все это в итоге вылилось во что-то странное. Она все еще прекрасно помнила, как Малфой склонился над ней, наверное, пытаясь запугать, но она почувствовала лишь его аромат. Она всегда обращала внимание на запахи людей.       Гермиона захлопнула книгу, поняв, что сидит и пялится на зеленый полог. Она потрясла головой и засунула мысли о Малфое в зеленую книгу. Поднявшись с кровати, Грейнджер взяла сумку и отправилась на обед.       — О, я уж думала ты не явишься, — сказала Дафна, когда Гермиона села рядом. — На тебя не похоже — уходить предаваться меланхолии между обедом и Зельями.       — Я не предавалась меланхолии, — она закатила глаза. — Просто забыла учебник.       — Чтобы Гермиона Грейнджер и что-то забыла? — Блейз уселся возле Дафны. Она никак не отреагировала на его приход, и лишь слегка порозовевшие скулы выдавали ее смущение. Гермиона вгляделась в Блейза, который счастливым взглядом сверлил ее подругу.       — Так, — протянула она, — а вы ничего не хотите сказать?       — Нет. А что такое? — спросила Гринграсс наливая воду из графина в стакан. — Блейз, подай, пожалуйста, тарелку с фруктами, — Гермиона подняла бровь, но ничего не сказала. Все-таки Дафну учили держать лицо, так что пытаться выпытать у нее что-то бесполезно. Пока.       Напротив компании сел Малфой.       Гермиона опустила взгляд на йогурт, не понимая, почему у него персиковый вкус. Она ведь хотела клубничный.       — Утречко, Драко, — сказал Блейз. Малфой только кивнул в ответ.       Гермиона посмотрела на Драко так, будто осматривала витрину в магазине. Он одарил ее тем же взглядом.       — Я пойду, мне стоит еще повторить параграф, — проговорила она Дафне и вышла из зала.       — А, мисс Грейнджер, — Слизнорт одарил ее добродушной улыбкой, когда Гермиона вошла в кабинет. Она словила себя на мысли, что ей не хватает молчаливости и угрюмости прошлого декана. — Проходите, моя дорогая.       — Здравствуйте, — Гермиона собралась идти по стопам отца, посвятив свою жизнь изобретению новых зелий и совершенствованию старых. Если она сообщит об этом профессору, то он просто завизжит от радости.       — И да, мисс Грейнджер. Хотел сказать, что Вы приглашены на ужин, который я провожу только для моих лучших учеников, — Слизнорт ей подмигнул.       — Я буду, — Гермиона решила, что декан сможет удовлетворить ее любопытство. — Профессор, я хотела бы задать вам пару вопросов.       — Конечно, конечно, все, что угодно, — он кивнул. Взмахом палочки Гермиона закрыла дверь. Урок не скоро, и в классе нет никого, кроме них двоих.       — Профессор Слизнорт, что Вы знаете о Магии Стихий? — мужчина замер, и улыбка стерлась с его лица.       — Мисс Грейнджер, — он запнулся, — откуда Вы об этом знаете?       — Прочитала в одной книге.       — В какой?       — Профессор, — Гермиона всем своим видом показывала, что сейчас не время для игры в угадайку.       — Мисс Грейнджер, это опасная магия! Не знаю, откуда Вы о ней знаете, но я бы советовал Вам оставить это дело!       — Профессор, прошу Вас. Мне больше никто не сможет помочь. Вы же знаете меня, я всегда благоразумна, — она попыталась поймать его взгляд.       — Один раз я допустил ошибку, — пробормотал Слизнорт.       — Почему Вы не можете рассказать мне? Вы рассказали Тому Реддлу о крестражах, а мне не можете помочь со стихиями! — Гермиона нахмурилась, а профессор посмотрел на нее с легким шоком в глазах. Наконец он сдался и устало выдохнул.       — В европейской культуре стихий четыре: земля, вода, огонь и воздух. Из них состоит все сущее, и в них проявляются различные свойства: земля, к примеру, тверда, недвижна и неподатлива, а вода зыбка и текуча, следовательно, все, что твердо и неподатливо, можно считать принадлежащим стихии земли, а все, что зыбко и текуче — стихии воды. Иногда прибавляют еще и некую пятую стихию, называемую «квинтэссенцией» или «эфиром», который призван символизировать души, духов или чистую энергию. Очень похожая система стихий была и в Японии, только вместо эфира — пустота. В других системах пятой стихией считался философский камень, — Гермиона округлила глаза.       — Получается тот самый философский камень, который Волдеморт пытался украсть, был так называемой пятой стихией, эфиром?       — Верно. Его следовало уничтожить еще давно. Слишком много тайн и силы он хранит. Стихии пронизывают все вещи, в том числе и людей. Сила каждой из них представляет собой одну из граней бытия. Четыре стихии, очевидно, будут по-разному взаимодействовать друг с другом. Некоторые при столкновении будут вступать в конфликт. Например, огонь и вода — две противоположности. При контакте они аннигилируют: вода тушит огонь, а сама превращается в пар. Некоторые стихии при встрече, наоборот, дополняют друг друга. Например, вода питает землю, а воздух питает огонь. Также происходит с людьми. Это мало кто знает, но говорят, что в каждом маге есть частичка стихий. Какая-то выражена больше, какая-то меньше. За счет этого мы либо тянемся к людям — у нас создается гармония; либо постоянно ссоримся, что порождает дисгармонию.       — Профессор, — окликнула его Гермиона, когда Слизнорт замолк. Он словно смотрел в пустоту, однако его взгляд тут же сфокусировался на ней. — Я слышала о пророчестве.       — Мисс Грейнджер, — он неодобрительно покачал головой, но Гермионе показалось, что улыбка проскользнула на его лице. Она слишком много хотела узнать. Даже, возможно, то, что знать ей не положено. — Я не помню точно, как оно было написано. Знаю лишь то, что на свете родились два волшебника, которые смогут остановить другого, пытающегося погубить все живое.       — Оу, — Гермиона прикусила губу, переваривая услышанное. Конечно, в сжатом виде пророчество звучало странно, но теперь она хотя бы знала, о чем речь. Она мысленно чертыхнулась и перестала терзать губы.       — Кстати, я могу Вам дать настойку от нервов, — невинно проговорил Слизнорт, намекая на ее рот. Гермиона моргнула, и в ту же секунду дверь распахнулась, пуская учеников.       — Я и говорю, зачем сове когти подстригаешь, а она «надо», и все тут! — донеслось до нее.       — Что ж, мисс Грейнджер, надеюсь я смог Вам помочь в вопросах по Амортенции. Запомните, это зелье не создает любовь! — сказал профессор, поднимаясь со стула. Он вел себя как обычно, будто не только что поведал ученице что-то запрещенное.       — Я думала, тебе не нравится Малфой, — проговорила Агнес Монкли, скептически смотря на Драко.       — Что? — до Гермионы дошел смысла сказанного не очень быстро, и Монкли уже успела сесть на самую дальнюю парту. — Дурдом.       — Почему? — Дафна сидела на своем месте со скучающим видом. Она относилась к Макклагену равнодушно, в отличие от Гермионы, которую он раздражал.       — Агнес втемяшила себе в голову, что я влюблена в Малфоя, — Грейнджер фыркнула.       — Что ж, — Гринграсс зевнула, — она явно ошибается.       — Мягко сказано, — пробурчала Гермиона, ища взглядом Гарри.       — А тебе пора ретироваться, — Дафна указала на дверь, в проеме которой появляется Кормак. Гермиона застонала. — Ах да, сегодня день почты. Сова принесла тебе письмо.       — Спасибо. — Она взяла письмо из рук Дафны и села за свободную парту, подальше от раздражающего поклонника.       — Привет, — рядом сел Гарри.       — Привет, — Гермиона открыла письмо.       «Дорогая Гермиона…»       — Ты написала эссе по Зельям? — спросил Гарри, отрывая ее от чтения.       — Да, я всегда пишу все эссе, — проговорила она, пытаясь вникнуть в текст.       «Вроде недавно ты уехала в Хогвартс, а мы с твоим отцом уже скучаем.»       — А я могу посмотреть? Просто я…ну…не понял, как именно нужно сделать и…       — Да бери уже, — процедила Гермиона.        «…у меня начала болеть голова и… »       — Спасибо, — Гермиона зыркнула на Поттера злыми глазами.        «…решила обратиться в маггловскую…»       — Знаешь, Рон говорил, что ты красивая, — сказал Гарри, не отрываясь от переписи домашнего задания. Гермиона замерла на секунду, а потом тряхнула головой.       — Замечательно.        «…у меня болезнь.»       — Но потом он сказал, что у Паркинсон задница лучше, — Гермиона посмотрела перед собой.       — Что ж, Рону придется отлепить эту самую задницу Паркинсон от Малфоя, — Гарри скривился.        «…рак.»       — Не думаю, что Паркинсон интересна Рону в таком смысле — да в любом, — просто… Он просто сказал это. И когда мы с Джинни на него посмотрели, он даже не понял, в чем проблема.       — Проблема в том, что Паркинсон — стерва, — и заметив, что Гарри порывается ответить, Гермиона оборвала его, — Клянусь Реддлом, Поттер, если ты не заткнешься, пока я читаю это письмо, я убью тебя, — Гарри поднял руки в сдающимся жесте, и Грейнджер попыталась прочитать письмо. Еще раз.       «Дорогая Гермиона,       Вроде недавно ты уехала в Хогвартс, а мы с твоим отцом уже скучаем. Надеюсь, ему не придется срываться в школу посреди недели, потому что ты покрасила волосы того мальчика — кажется, Драко — в красный цвет.       К сожалению, я не с очень хорошими новостями. Не так давно у меня начала болеть голова, и я обратилась к нашему семейному колдомедику. Он сказал, что со мной все в порядке, но я чувствовала, что что-то не так. Тогда я решила, в тайне от твоего отца, обратиться в маггловскую клинику, и они нашли у меня болезнь.       Она называется рак.       Не думаю, что ты слышала про такую, но волноваться тебе не о чем. У меня рак мозга второй стадии, а ее вылечить вполне возможно.       Конечно, я наехала на нашего лекаря с претензиями — ну, ты же меня знаешь, — и он уволился, сказав, что ему пора на пенсию. В общем, твой отец ищет нового.       Не волнуйся, я буду в порядке.       С любовью, мама и папа.»       Гермиона замерла. Оторвала взгляд от письма и посмотрела перед собой. Естественно, она знала об этой болезни. Хоть ее отец и был волшебником, она жила в мэноре, в котором была библиотека с кучей волшебных книг, и интересовалась всем. В том числе и маггловскими науками и болезнями.       Рак.       Гермиона ясно осознавала, что от это болезни гибнут тысячи людей. И что ее мама может войти в их число. Даже магия пока не нашла решения для лечения этого.       — Все в порядке? — спросил Гарри, заметив ее странное состояние.       — А? Да, конечно. Я просто задумалась, — Гермиона не собиралась паниковать раньше времени. В конце концов, вторая стадия — это не так плохо. Наверное.       — Итак, наша сегодняшняя тема — преобразующие зелья, — сказал Слизнорт, когда все наконец расселись. — Кто мне скажет, что это такое и на какие группы делится? — Гермиона подняла руку. — Мисс Грейнджер?       — Преобразующие зелья — это зелья, которые имеют эффект к изменению физических или нефизических характеристик вещей, предметов, явлений, людей. Эти зелья делятся на био-преобразующие, преобразующие и природо-преобразующие, — ответила Гермиона, не обращая внимания на чье-то фырканье.       — Правильно, десять очков Слизерину, — улыбаясь, сказал профессор. — Итак, природо-преобразующие зелья — например, создание дымки или тумана, наведение морока, — отличаются от других тем, что в составе ингредиентов обязательно присутствует стихийный компонент — воздух, — Слизнорт задержал взгляд на Гермионе. — Неважно в каком виде, главное, чтобы был. Этот подтип самый простой среди Преобразующих зелий в приготовлении, и именно эти зелья являются средне компонентными.

*

      — Эй, Грейнджер, мне вот интересно: у тебя совсем нет личной жизни, и ты поэтому с книжками обжимаешься? Никогда не думал, что скажу это, но даже Поттер и то лучше тебя. У него есть Уизлетта. Смотри, какой спокойный ходит, а знаешь, почему? — после Зельеварения Гермиона собралась опять пойти в библиотеку: поискать какие-нибудь книги про стихии. А может быть даже наткнуться на Констанцию, которая либо прояснит что-то, либо опять забудет книгу с очень интересной информацией.       — Тебе, Малфой, думать противопоказано, знаешь ли, — съязвила Гермиона, продолжая свой путь. Ну, конечно, Малфою не сидится на попе ровно. Обязательно нужно прикопаться.       — Ой, Грейнджер, ты не язви. А то мало ли, плохо тебе еще станет. Нервный срыв случится. Уже вон дерганная такая! — Паркинсон, как обычно идущая рядом с Малфоем, не могла оставаться в стороне. Гермиона остановилась. Повернулась и внимательно посмотрела на Малфоя, который, кажется, побледнел. Он посмотрел на Паркинсон предупреждающим взглядом. Исходя из этого, Гермиона сделала вывод, что у Пэнси просто хорошее попадание и интуиция. Знала бы она, кого на самом деле уколола.       — А ты со словами-то поаккуратнее, Паркинсон, — усмехнулась Гермиона, глядя, как Малфой поджал губы. Пэнси на это не обратила никакого внимания.       — А ты не учи меня, Грейнджер! — выплюнула она. — Куда тебе со мной тягаться?       — Действительно.       — У меня хотя бы есть парень, — усмешка Гермионы стала шире, — с которым у меня есть секс.       — Я поздравляю тебя с этим, Паркинсон. Слушай, Малфой, может, ты своего щенка подберешь? А то она всем тут тявкает, что кабелем обзавелась.       — Да как ты?..       — Пэнси, — голос Малфоя звучал спокойно, но угрожающе. Паркинсон моментально стихла, и Гермиона задалась вопросом: Малфой таким же тоном ей в постели приказывает? Ну, если они, конечно, спят. Может, Паркинсон по душе Теодор. — Ты ей еще расскажи, как пробраться в твою ячейку в Гринготтсе.       — А она проберется! У самой-то денег нет и…       — Силенцио, — взмах палочки и тишина. Еще чуть-чуть и у Гермионы начала бы болеть голова. — Не благодари, Малфой. И кстати, — она подошла к нему чуть ближе, — ты бы выдрессировал ее говорить только те вещи, которые сам разрешил.       — Без тебя разберусь, — бросил Малфой, схватив Паркинсон за запястье и поволочив в сторону кабинета ЗОТИ.       Гермиона закатила глаза и продолжила свой путь. Зайдя в библиотеку, она пробормотала приветствие мадам Пинс и тихо пошла к своему подоконнику. Она оглядывалась по сторонам на каждый шорох и старалась двигаться совершенно бесшумно, но Лэндгдон нигде не было. Судя по тому, что видела Гермиона, профессор с кем-то общалась. Причем сама она отправляла послания через патронуса, а ответы получала совой. Это было довольно странно. Может быть, это было место для переговоров, которые Констанция хотела бы сохранить в тайне. С другой стороны, в Большом зале вряд ли кто-то заглянул бы в письмо учителя.       Гермиона подошла к двери Запретной секции и остановилась. Констанция была молодой, красивой женщиной, так что нельзя было списывать со счетов то, что это мог быть тайный поклонник. Ну или не тайный. Но он явно еще не муж. Грейнджер посмотрела на часы и подумала, что, наверное, лучше будет прийти сюда вечером или ночью. Есть шанс, что у нее получится вскрыть запечатывающие заклинания, правда он довольно мал, так как МакГонагалл явно поставила не простой Коллопортус. Конечно, если бы у нее были какие-нибудь темные артефакты, то тогда она, возможно бы, и открыла ее, но так рисковать было нельзя. Во-первых, темная магия всегда оставляет след.       Гермиона тряхнула головой, когда поняла, что повторяет слова Малфоя.       И хотя вряд ли подумают на нее, делать это во время учебного года, под носами учителей — самоубийство.       Во-вторых, у нее пока еще не было всей информации. Да что там, информации было очень мало. Констанция просто вела себя довольно странно, но на этом все загадки заканчивались. То, что учитель Защиты от Темных Искусств интересуется сложным и загадочным видом магии, довольно понятно. Но все-таки что-то подсказывало Гермионе, что не все так просто. Может быть, это была знаменитая женская интуиция, а может, просто больное воображение.       «Тем не менее, она смогла заметить меня с Дафной после дуэли, — размышляла она. — Это заклинание даже чары не проявляют, а она смогла».       — Алохомора, — тихо проговорила Гермиона, направляя палочку на дверь. Чуда не произошло, и дверь не открылась, поэтому Грейнджер развернулась и побрела на ЗОТИ, с недовольством думая о том, что стоит в паре с Малфоем.       — Надо же кто явился, а я уж начал надеяться, что ты сдохла, — как всегда поприветствовал ее Малфой, когда она влетела в класс. Ровно к началу урока.       — Зря надеялся, Малфой, — она усмехнулась, — я живучая.       — Жаль, — он показал притворно-грустную мину на лице. Гермиона закатила глаза.       — Всем добрый день, — профессор Лэндгдон резко появилась из входной двери и быстрым шагом подошла к своему столу. Все замолчали, с любопытством глядя на то, как она, взмахнув палочкой, закрыла все окна. — Солнце слишком яркое сегодня, не так ли? — это был риторический вопрос, однако некоторые с упоением закивали.       Гермиона с замешательством посмотрела на них — студенты умиротворенно сидели с обожанием на лицах. Будто под гипнозом. Гермиона подняла брови, покачала головой и перевела взгляд на профессора.       — Наша сегодняшняя тема — артефакты. Кто скажет мне, что это такое? — в воздух взметнулись несколько рук, но Грейнджер успела первой. Профессор Лэндгдон же не обратила на это никакого внимания и устремила свой взгляд в книжку, лежащую на столе. Не глядя в класс, она сказала, — Мистер Малфой. Может быть, Вы нам скажете, что это такое?       — Артефакт — это магический предмет, наделенный уникальными свойствами и характеристиками. Обычно способности артефакта служат одному хозяину, но это не обязательно, и очень часто хозяева могут меняться. Артефакт можно создать самостоятельно, но некоторые из них очень опасны и неподвластны многим колдунам, — растягивая слова, ответил Драко.       Профессор подняла краешек губ.       — Верно. Слизерин получает десять очков, — она немного приподняла подбородок и встала перед своим столом. — Артефактом может быть любой предмет: банка, пуговица, иголка, башня, палка, посох и так далее. Волшебная палочка в некоторой степени тоже является артефактом. Вашим заданием на урок, а потом и на дом, будет создание собственного артефакта. Вы можете использовать исключительно светлую магию, и если вы позаимствуете артефакты из ваших запасов, я об этом узнаю, и «Тролль» вам обеспечен. На это у вас есть неделя. Страница тридцать семь, — Гермиона развернулась, чтобы найти Дафну и пересесть к ней, как Констанция добавила, — Ах да, работу вы выполняете в парах, в которых сидите.       — Что? — спросила Гермиона. Профессор уже второй раз смогла лишить ее дара речи. — Профессор Лэндгдон, почему мы не можем быть с теми, с кем захотим?       — Я думаю, вы должны немного выйти из зоны комфорта. Поработать с другими людьми — может, узнаете друг о друге что-то новое, — сказала она.       — Но зачем ставить вместе нас? — застонала Гермиона.       — Потому что вы очень способные волшебники на Слизерине и потому что директор сама поставила вас в пару, — невозмутимо ответила Констанция.       — Да, но у нас довольно натянутые отношения.       — Мягко сказано, — подключился Малфой. — Я не хочу с ней работать.       — Почему?       — Потому что она меня бесит.       — Да ты и сам не ангел! — возмутилась Гермиона, вскочив с места. Драко медленно поднялся следом, нависая над ней.       — Я и не претендую, в отличие от некоторых.       — Ты на что намекаешь?       — Я не намекаю, а очень даже прямо говорю — ты считаешь себя ангелом, Грейнджер.       — Это чушь, Малфой! Ты бы меня еще Иисусом назвал!       — Кем?       — Ты меня тоже раздражаешь, но я же терплю!       — Я тебя с этим от всего сердца поздравляю! Правда я, конечно, не вижу различий, но сам терпеть не собираюсь.       — Во-первых, слово «сердце» и «поздравляю» не могут стоять в одном предложении в отношении тебя! Во-вторых, сейчас я очень хочу тебя ударить, но терплю!       — Как благородно.       — Да, и…       — Не ощущаешь дежавю? Только в прошлый раз был благородным я.       — Не был и никогда не будешь! Если ты не понимаешь сарказм, мне тебя жаль.       — Тебе меня жаль. Как мило.       — Не расплачься от умиления, принцесса, а то платочка нет!       — Стерва!       — Ублюдок!       — Ко…       — Прекратить! — рявкнула профессор Лэндгдон. Драко и Гермиона, которые были готовы задымиться от гнева, фыркнули и опустились обратно на сидения, сместившись со стульями к краям стола. — Ведете себя, как дети, — Гермиона открыла рот, чтобы возразить, но ее перебили. — Молчать. Вы взрослые волшебники. Объединившись, вы будете подталкивать друг друга вперед, а вместо этого вы предпочитаете лаяться, как собаки. Сегодня в восемь часов вечера придете на отработку, завтра начнете работать над заданием. Вместе, — она сверкнула глазами и открыла книгу, углубившись в чтение. — Можете приступать к работе.       — Замечательно, — сквозь зубы процедила Гермиона.       — Из-за тебя, Грейнджер, нам отработку назначили, — прошипел Драко.       — Из-за меня? — она сжала кулаки и посмотрела на Констанцию, которая была полностью увлечена книгой, не обращая внимание на класс. — Да ты совсем обнаглел, Малфой.       — Вот. Даже сейчас пытаешься казаться хорошей. Не можешь признать свою вину!       — Да потому что это не моя вина! — прорычала Грейнджер. — Ты начал переходить на личности, а я пыталась разъединить нашу пару. И что мы имеем теперь?       — На личности? Я сказал, что не хочу с тобой работать и что ты меня бесишь! А ты уже начала молоть всю эту чушь про ангелов и про Исусла!       — Во-первых, я лишь сказала, что ты не ангел, когда ты сказал, что я тебя бешу! Мы были квитами. А во-вторых, Иисус — маггловский бог!       — Замечательно!       — Гермиона! — сзади раздался шепот Блейза. — Драко. Хватит уже, а. Вам сейчас еще одну отработку назначат, да и очки снимут.       — Вы абсолютно правы, мистер Забини, — проговорила профессор Лэндгдон, не отрываясь от книги. Гермиона тихо ойкнула и, окатив Драко яростным взглядом в последний раз, уткнулась в учебник.       Когда прозвучал колокол, извещающий о конце урока, Малфой вскочил и вылетел из кабинета. Блейз последовал за ним.       Гермиона закатила глаза.       «Истеричка».       Вдруг профессор тоже резко поднялась на ноги и, хмуря брови, начала что-то искать. Окинув взглядом помещение, она выскочила из класса. У Гермионы закралось подозрение, что это было связано с книгой. Видимо, Констанция обнаружила пропажу.       — И что ты будешь делать? — к ней подошла Дафна.       — С чем?       — С отработкой, — она начала загибать пальцы, — с артефактом, с Малфоем в целом.       — Отработку переживу как-нибудь, — отмахнулась Грейнджер. — С артефактом — не знаю. Малфой — пусть идет лесом.