***
Гермиона быстро шла в кабинет Трансфигурации. Профессор Лэндгдон ее задержала, поэтому она теперь опаздывала. Как бы ей не нравилось это делать, знания, которые она узнала, были бесценны. Гермиона начала перебирать всех своих знакомых парней. Она совершенно не понимала, как можно найти этого избранного. Она хорошо общается с бóльшей частью школы. Не может же она каждого проверять. К тому же Гермиона не знала, каким образом вообще нужно искать этого волшебника. Профессор сказала только то, что их магия будет притягиваться, поэтому можно подождать, но почему-то Гермиона чувствовала, что они не примагнитятся. Для этого нужен был какой-нибудь контакт. Все, что рассказала профессор, было странным. Гермиона посмотрела на свои руки. Теперь были объяснимы эти странные вспышки магии. Но ей все равно не верилось, что она может…ну, например, заставить ветер подуть. Хотя, кажется, это работает совершенно не так. Профессор не говорила, что стихии подчиняются людям. Наоборот, по ее рассказу, они заправляют всем живым на этой планете, и они не буду подчинятся только потому, что какая-то избранная волшебница их попросила. Впрочем, у нее еще будет время прочитать книгу про стихию огня. Гермиона вошла в кабинет, попутно извиняясь и объясняя свое опоздание тем, что ее задержал учитель. Профессор МакГонагалл сухо кивнула, и она села на свободное место. Хорошо, что никто по доброй воле не садится за первую парту. Кроме Гермионы. — Здравствуй, — ну и еще кроме Луны. — Привет, — Грейнджер чуть улыбнулась. — Знаешь, ты фиолетовая, — заметила Лавгуд. Гермиона приложила руку к лицу, а потом к шее. — Где? — Не буквально, — Луна улыбнулась. — Твое магическое поле фиолетовое. Кстати, поле Драко — тоже. Гермиона моргнула и сосредоточила свое внимание на МакГонагалл.***
Драко широко зевнул и скучающим взглядом обвел кабинет. Конечно, с профессором Бинсом МакГонагалл было не сравниться, но Драко все равно с трудом сдерживал частые зевания. Неужели профессор и правда считает, что они не знают, что такое анимагия и как превратиться в животное? Ну, возможно, последнее знают не все, но МакГонагалл все равно не может слишком сильно углубляться в эту тему — это не входит в программу. Малфой усмехнулся. Неужели кого-то все еще это волнует? Те ученики, у которых проснется талант, должны будут сдать экзамен, а после — зарегистрироваться в Министерстве. О, ну или стать вторыми Мародерами. Да про них уже, кажется, знала вся Англия. После смерти и правда приходит слава. Драко случайно наткнулся взглядом на Грейнджер. Она, опоздав, как вихрь влетела в кабинет, и уселась на первую парту. Он отметил, что она была взволнована. Ее плечи были напряжены, и она часто уходила в свои мысли — видимо, тоже хорошо знала эту тему, хоть и все записывала, внимательно слушая профессора. Хотя, о чем это он. Конечно, Грейнджер знает про анимагию. Весь учебник, небось, уже выучила. Наверное, она уже превращалась в какое-то животное. Малфой наклонил голову, внимательно осматривая Гермиону, которая опять застыла, размышляя о чем-то своем. Возможно, это бобер. Драко усмехнулся. Ладно, это слишком предвзято, к тому же, — если быть честным — Грейнджер совсем не смахивала на бобра. Это должен быть кто-то, кто подходит ей по духу и характеру. Косвенно он должен быть связан с формой патронуса. Драко знал, что патронусом Гермионы является выдра — видел как-то мельком. Во время войны у него не было времени на это, но сейчас ему тоже хотелось овладеть этой магией. Мерлин, да даже Уизли умеет свою псинку вызывать, то чем Малфой хуже. Он несколько раз пытался дома. Но ничего не выходило. Хотя в последний раз из палочки вырвалась серебристая струйка, поэтому Драко не падал духом. Правда с каждым разом искать счастливые воспоминания становилось все труднее и труднее. В основном, они все были связаны с дошкольными годами. По крайней мере, с годами до Волдеморта. Грейнджер вздрогнула, и Малфой понял, что она вернулась в этот мир. Может быть, орел? Хотя это животное охотится на выдр, так что не подходит. Наверное, куница. Она похожа на выдру, но первая более изящная и тонкая. Драко достал из сумки блокнот и скосил глаза на Блейза, который сегодня сел рядом с Дафной Гринграсс. Они не разговаривали, но взгляды, которыми они обменивались, были красноречивее. Драко поморщился и открыл чистую страницу. Он взял карандаш и посмотрел на Грейнджер. Уже приготовился сделать набросок, как вдруг тряхнул головой. Что это такое? Он что, пуффендуец какой-то? Они поцеловались, и все. Надо держать себя в руках. Просто поцелуй. Из-за алкоголя. Малфой потер пальцами переносицу, понимая, что его мысли — без его ведома — переносятся в тот злосчастный день. Доводить Грейнджер до белого каления было его любимым делом — наверное, даже Поттер занимал почетное второе место. Он не планировал ее целовать. Драко вздохнул и ему показалось, что он слышит ее запах. Запах жасмина. Пэнси пахла не так. От нее все время исходили разные ароматы, и Драко уже не знал какой именно ее, а какой — духи. Не то чтобы ее парфюм был ужасен, просто…он был. Богатый, изящный, как и положено чистокровной волшебнице. А вот у Гермионы его не было. И он был в этом абсолютно уверен, потому что ее аромат исходил…буквально из нее. Она состояла из него. Состояла из цветка. Сливочно-белого, гибкого, благоухающего. Мать рассказывала Драко, что в Китае жасмин символизирует женственность, сладость, грацию и привлекательность. От Нарциссы тоже пахло жасмином, но, в отличие от Грейнджер, она обволакивала, дарила чувство спокойности. Как и положено матери. Нарциссе это шло. Она сама была сосредоточение женственности. Хрупкая, элегантная. У нее даже волосы были в цвет жасмина. Ей это подходило и не вызывало никаких вопросов. Тогда, освещаемая лишь одним дальним светильником, Гермиона выглядела взбешенной, яростной и таинственной. Малфою пришлось призвать всю свою хваленую выдержку на помощь, и у него это почти получилось. Если бы эта гребаная лампа не погасла! История не знает сослагательного наклонения! Малфой опять тряхнул головой, изгоняя слова Грейнджер из своей головы. Может, это и была истина, но он не собирался этого признавать. Драко устремил взгляд на стол и начал рисовать.***
Гермиона шла по коридору, направляясь в кабинет Слизнорта. Конечно, профессор Лэндгдон рассказала многое, но это все равно не дало ответы на все вопросы, которые, кажется, размножались в ее голове в геометрической прогрессии. В прошлый раз он немного помог. По крайней мере, она в двух словах уже знала о пророчестве. Хотя это, разумеется, не одно и то же, что прочитать (да еще и узнать, что говорится про тебя). Грейнджер не верила во всякие предсказания и другие штучки, и в эту легенду про Богиню (в маггловском мире она с таким же скепсисом относилась к Богу), но ощущения все равно были странными. Вроде ты родился обычным — волшебным — человеком и вдруг узнаешь, что у тебя есть какая-то миссия. Гермиона фыркнула — это звучало слишком клишировано. Она будто попала в фильмы про супергероев. Не хватает только парня, с которым будет отдельная Санта Барбара. — Мисс Грейнджер? Чем могу помочь? — Слизнорт что-то расставлял на своих полках, поглядывая на Гермиону. Он, кажется, начал ее сторониться после того допроса. — Да…я бы хотела кое-что спросить, — она поджала губы, думая как бы спросить аккуратно, не выдавая сути. — Мисс Грейнджер… — профессор поменялся в лице. — Нет-нет, — Гермиона замотала головой. — То есть это лишь уточнение. Пожалуйста, профессор, — она умоляюще посмотрела на него, и он вздохнул. — Я не знаю, откуда Вы узнали об этом всем, но мой совет остается прежним: оставьте. — Профессор, насчет пророчества: как Вы думаете, по каким критериям она выбрала волшебников? — протараторила Гермиона. Ей нужно было понять, как найти второго…особенного. — Критериям? — озадаченно повторил Слизнорт. — Мисс Грейнджер, это лишь пророчество. — Да, такое же, какое было у Волдеморта. Профессор вздрогнул. — Я не знаю. Послушайте, эта тема мало исследована, поэтому моя помощь будет незначительна. Я даже не видел это пророчество в глаза. — Но… — У Вас скоро урок, — он отвернулся к своим цветкам, показывая, что разговор окончен. Гермиона вздохнула и закусила губу. Она не могла вот так спрашивать человека, который знает об этой области едва ли больше нее. Она развернулась к двери и тут же врезалась во что-то твердое, роняя тетради, которые еще не успела сложить после урока. Ощущения показались ей знакомыми. — Какого черта? — Гермиона подняла голову. На нее смотрели раздраженные серые глаза. Ей вдруг пришла ассоциация с ртутью. Красивая, завораживающая, но дотронуться нельзя. Малфой вообще весь был ртутью. Ядовитой, убивающей, отравляющей. — Грейнджер. Гермиона моргнула и сделала шаг назад. Он заговорил первым. От этой мысли ей захотелось рассмеяться, но она лишь сжала губы. Драко поднял бровь, но потом подошел к Слизнорту и начал о чем-то с ним говорить. Она наклонилась и подняла свои вещи, медленно бредя к двери. Она остановилась у косяка и открыла сумку, собираясь сложить тетради внутрь, как вдруг увидела то, что явно не принадлежало ей. Обычный лист бумаги, на котором изображена красивая женщина с надменным выражением лица. Рисунок в карандаше, поэтому многое не видно, например, цвет глаз, но они точно светлые, словно ледышки. Слегка изогнутые губы в ленивой усмешке. Светлые волосы локонами лежат на плечах, передние пряди собраны назад. Величественная осанка, лицо, полное достоинства. В верхнем правом углу листа чернела надпись: Cogito, ergo sum.* Настоящая аристократка. Это было видно от макушки до кончиков ногтей, хоть они и не были здесь нарисованы. Это, разумеется, была Нарцисса Малфой. Гермиона удивленно рассматривала рисунок, не веря, что это творение Малфоя. Но все указывало именно на это. Она собрала все своим скудные познания и воспоминания о миссис Малфой, и поняла, что Драко изобразил ее превосходно. Логично — она ведь его мать. Гермионе вдруг стало интересно, что еще он рисовал. У нее проснулось странное желание посмотреть на все эти рисунки. Хоть это и было глупо. — Да, я понял. Акцио, учебник! — Малфой, видимо, уже закончил, поэтому Гермиона начала быстро соображать, как объяснить свое пребывание.— Грейнджер? — второй раз за час произнес он. — Ты забыла, где Большой зал? — Точно, сейчас ведь время обеда. — Малфой… — она посмотрела на него. Драко, как обычно, был невозмутим. — Сегодня…артефакт. Он поднял бровь. — Нам нужно заняться артефактом, — проговорила Гермиона, закатив глаза. — Сегодня — нормально? — Восемь вечера. Она кивнула и уже хотела уйти, как вспомнила, что ей нужно кое-что ему отдать. — Кстати… — но говорить ничего не потребовалось, потому что Малфой опустил взгляд вниз и увидел свой рисунок на тетрадях Гермионы. — Какого хера?.. — из расслабленного парня, Малфой превратился в злобную фурию. Он быстро схватил портрет, хотя Гермиона даже не прикасалась к нему. Драко вытащил из своей сумки блокнот и начал судорожно его листать. Грейнджер старалась не шевелиться, понимая, что это разозлит его, но ей было очень интересно посмотреть на другие работы. Наконец он долистал до конца и сжал челюсти — видимо, рисунок оторвался и выпал. — Я спросил, Грейнджер: какого хера? — Малфой резко прижал ее к стене, которая была рядом с открытой дверью кабинета декана. Гермиона покосилась на нее, но Слизнорт, кажется, был занят чем-то очень важным. — Малфой, что случилось? — спросила она, глядя в лицо Драко. Он был зол. И еле сдерживался, чтобы не наорать на нее, потому что тоже помнил о двери. — Ты меня за идиота не держи, — прошипел Малфой. — Как это оказалось у тебя? Гермиона не понимала, почему он так злится. Она, конечно, поступила не очень хорошо, но, в конце концов, она не вырывала этот лист из его блокнота. Он выпал. Сам. — Я подняла его с пола, — она вздернула нос, храбро смотря в его глаза. — Ты, наверное, обронил его. — Ну да, ты иди, посмотри: вдруг я миллион галлеонов потерял еще? — глумился Драко. — А что ты думаешь? — Гермиона сузила глаза, пропуская в голос разраженные нотки. — Я, по-твоему, залезла к тебе в сумку? Да я даже не знала, что ты умеешь рисовать! — Откуда мне знать, что ты сделала? Просто так он бы не упал! — Слушай, Малфой, я не знаю, что у тебя за проблемы, потому что кричать на меня за то, что я случайно увидела портрет твоей матери — ненормально, — Гермиона нахмурила брови. — Откуда ты знаешь, что это моя мать? — Драко прищурил глаза, впиваясь в нее взглядом, но она даже не дернулась. — Видела как-то, — буркнула Гермиона, не вдаваясь в подробности. Малфой замолчал, обдумывая что-то, поэтому ей ничего не оставалось, как начать его рассматривать. Сейчас он будто ушел в себя — все еще прижимая ее плечи к стене, — поэтому взгляд стал более расфокусированный, но Гермиона не сомневалась, что, шевельнись она, Драко бы среагировал. Он смотрел куда-то в стену, выше ее плеча, отчего Грейнджер ощущала желание дернуть им. Наконец он отмер, снова возвращая взгляд на нее. — Не трогай мои вещи, Грейнджер, — сказал он, но теперь его голос был спокойным, безразличным. Гермиона фыркнула. — Малфой, у тебя есть фан-клуб — им и раздавай такие указания. Мне твое барахло не нужно, хотя рисуешь ты крас… — она оборвала себя на середине предложения. Вот дура. Эта мысль крутилась у нее в мозгах, но она не планировала давать ей жизнь. Она закусила губу и начала смотреть в его плечо. Пытаться просверлить его глазами. Драко молчал. Он чуть приподнял бровь, смотря на нее, и его губы дрогнули в легкой усмешке.