***
Они спустились по вниз по холму. На тропе, ведущей в деревню, отряд увидел троих детей с игрушечными мечами. Увидев вооружённых всадников, они тут же побросали своё «оружие» и со всех ног побежали прочь, к домам. Бастард заскрипел зубами – глупо было полагать, что детей здесь не будет. Пусть капитан говорит, что хочет – ни один ребёнок сегодня не погибнет от его меча. Перейдя небольшой мост через окрестный ручей, группа оказалась перед деревянной аркой, за которой и начиналась, собственно, деревня. Жители их уже ждали: с обеих сторон от дороги стояли лысые мужчины и женщины, за которыми прятались такие же безволосые дети, с любопытством выглядывающие из-за ног взрослых. В сердце у Джона защемило в очередной раз. Селяне смотрели на них с тревогой, быть может, даже со страхом, но и прятаться они почему-то не стали. В воздухе витало напряжение, хотя ещё не было произнесено ни одного слова. Сноу пригляделся и заметил, как один из мужчин спрятал топор за кучей дров. – Стоять, – дал команду капитан, и группа остановилась, не доезжая до центра поселения, дабы не быть окружённой в случае чего. – Хармонд, переводи им то, что я буду говорить. – Понял, – ответил тот. – Кто тут главный? – громко и твёрдо спросил Фарлен, оглядев толпу. – Qilōni's isse charge kesīr? – так же громко перевёл Хармонд. Жители начали бегло оглядываться и перешёптываться. По-видимому, главного у них и не было. Однако, это продолжалось недолго – из толпы вышел высокий и коренастый человек с густыми усами. Его рельефные мышцы на руках блестели на солнце, а походка была уверенной и твёрдой. –Jāhor ao ȳzaldrīzes naejot issa – басовито ответил он, скрестив руки на груди. – Он сказал, что говорить мы будем с ним, капитан. – Тогда я хочу поговорить с тобой наедине. У меня есть дело к жителям этой деревни и к тебе, как к главному тут. – Pār nyke jaelagon naejot ȳzaldrīzes naejot ao mērī. Nyke emagon rūsīr se people hen bisa lentor se rūsīr ao, hae sen mēre kesīr, – неторопливо перевёл Хармонд, стараясь передать всё в точности так, как говорил Фарлен. Норвосиец нахмурился, это было заметно даже несмотря на отсутствие у него бровей. Затем он оглядел толпу жителей и что-то несколько раз им сказал, после чего они неуверенно, но начали расходиться, иногда поглядывая на чужаков. Затем он жестом руки пригласил наёмников пройти за ним и они оказались под легким деревянным навесом, где, судя по развешанным инструментам, точильному камню, наковальне и мехам с горном, была местная кузница. Наёмники расположились внутри, Боуэн и Клеос встали чуть дальше, не позволяя кому-либо подойти слишком близко. Селяне, проходя рядом, продолжали косить глазами на вооружённых наёмников и Джон иногда ловил их взгляды на себе. Норвосиец сел на наковальню и скрестил руки на груди, готовый слушать Фарлена. Капитан, быстро оглянулся и прокашлялся. – Мы хотим, чтобы нас и наших коней спрятали в этой деревне. За нами гонятся. Нам нужно укрытие, – изложил суть дела Фарлен. Хармонд незамедлительно перевёл. Норвосиец почесал переносицу и отмахнулся от жужжащей у лица осы. – Skoro syt nyke dohaeragon ao? Jāhor ao threaten īlva rūsīr morghon lo nyke? – выговорил он, постучав пальцами по наковальне. – Он не может понять, зачем ему помогать нам. Боится, что мы убьём его в случае, если он откажется. – Не откажется. Подайте деньги. Когда норвосийцу показали несколько звенящих мешочков, его глаза ожидаемо загорелись. Однако ответа он пока не давал. – Это наша плата за укрытие. Спрячьте нас, наши вещи и лошадей и получите монеты. Норвосиец ещё раз оглянулся и Сноу возникли сомнения – сделал он это из-за реального беспокойства или для того, чтобы все поверили в его волнение. – Skorkydoso olvie iksos konīr? – вопросительно сказал он, облизнув губы. – Izula āeksio se mēre gār se sīkudēpsa-mēre gēlenka, – не дожидаясь ответа капитана, перевёл Харм – он спросил, сколько там, – пояснил он Фарлену, увидев его недовольство. – Daor olvie… – протянул норвосиец. – Этого мало, – растерянно пояснил Харм. – А у него есть выбор? Не в его положении торговаться, – с вызовом произнёс Малладор. – Мы нуждаемся в нём больше, чем он в нас. По правде говоря, мы ему вообще не нужны, – шепнул ему Артос. – Nyke jaelagon aōha sȳrje anne, – вдруг выкинул норвосиец. Джон заметил, как его глаза хитро блеснули. – Он сказал, что хочет забрать нашу лучшую лошадь, – в очередной раз перевёл Хармонд, обдумывая в голове эти слова. В конце концов, все взгляды были медленно направленны на бастарда. Джон оглядел всех и увидел искажённое лицо Фарлена, выражающее эдакую яростную надежду вместе с приказом согласиться. Точно так же на него смотрел своим глазом и Артос… вскоре Джон увидел, что на него смотрят так вообще все. Кроме самого норвосийца – этот будто бы глядел сквозь него. Складывалось все очень непросто – Джон хотел избежать смерти жителей деревни, но теперь придётся лишиться своего коня. Выбор действительно был бы непрост, если бы у наёмников не было замысла убить всех селян после того, как преследователи пройдут, но даже при отсутствии необходимости делать такой выбор совесть не давала бастарду покоя. Ещё совсем недавно он пообещал себе не убивать невинных, но… преследователи были всё ближе с каждой минутой промедления. В конце концов, он и сам не понял, как кивнул. Далее все происходило очень быстро. С лошадей сняли сёдла и отвели на скрытую за лесом поляну, лежащую неподалёку. Наёмников разместили внутри старой мельницы с указанием не издавать не единого звука. Последним, что увидел Джон до закрытия ворот было то, как норвосиец говорил Хармонду что-то, а затем с довольным лицом уводил его коня. В мельнице повисло молчание. Наёмники продолжали слышать звуки деревенского быта за пределами мельницы, но от этого становилось только тревожнее. Сноу огляделся – они были внутри обычной ветхой мельницы. Передаточный механизм отсутствовал полностью, вместе с жерновами, благодаря чему имелось место для более-менее свободного размещения всего отряда. Джон кинул своё седло у стены и шумно сел, обдумывая произошедшее. Сколько им предстоит тут сидеть? Будут ли норвосийцы искать их тут, а если будут, то насколько тщательно? Впрочем, сейчас это было не главное – больше его волновало то, что он отдал свои деньги и коня человеку, которого планируется убить. Обман ради того, чтобы получился другой обман, итогом чего станет нарушение данного самому себе обещания. Бастард поразился самому себе. Доселе у него было не так много времени и сил задуматься над происходящим, но теперь он начал понимать… в кого же он превращается? – Не нравиться мне этот хрен, – буркнул Виллам. – Он никому не нравиться, – ответил за всех Артос – но выбора нет. – Мы могли бы перебить их всех и спрятаться тут же, никому бы не пришло в голову нас здесь искать, – продолжил блондин. – У нас не так много времени, чтобы делать все сразу. Кто знает, когда норвосийцы добрались бы до нас? – Спросите у Боремунда, – презрительно фыркнул Виллам – пусть вселится в своего волка и посмотрит. Сноу пропустил вдох. Призрак! Он совсем забыл про него. На подходе к деревне он куда-то убежал и больше не показывался. И самое плохое – Джон даже не чувствовал его поблизости. Но это было сейчас второстепенным. Уже за кого, а за лютоволка в лесу Сноу не переживал. – Я не знаю, где он, – честно ответил Джон. – Хозяин всем хозяевам, – усмехнулся Рикард Болтон, его поддержали Виллам и Джах. – Лютоволк не собака, – просто ответил он, но те уже и не слушали его. – Закройте рты и слушайте, – успокоил всех капитан. Норвосийцы должны уже скоро подойти. Слушайте и следите за округой. Джах – поднимайся наверх и осматривай местность. Остальные готовьтесь. Боремунд, – он глянул на Джона – не глупи. Никакой жалости ни к одному вшивому крестьянину, ты понял? Сноу промолчал. Со стороны подошёл Артос и легонько толкнул его ногой. – Я задал вопрос, наёмник Боремунд. Ты понял меня? – Фарлен быстро терял терпение. Джон не знал, что ответить. Слова застряли где-то в глотке, и можно было разве что выбить их оттуда. Юноша сжал зубы и уже хотел было что-то ответить, как вдруг… – Капитан, с холмов спустился отряд! –послышалось сверху от Джаха. – Пекло, быстро они… – проговорил Малладор. – Сколько их? – спросил Фарлен. – Э… десятка три, не меньше. Почти все на лошадях. – Как и говорил Боремунд. Так, всем молчать. Джах, продолжай следить за ними. Теперь молчали все. Прошло около получаса, и внутри мельницы становилось душно. Наёмники начинали медленно засыпать – усталость после долгого бессонного перехода напоминала о себе. Джон же спать не хотел, слишком уж много мыслей копошилось у него в голове. Тишину нарушило хлопанье крыльев сверху и ругательства Джаха. Посмотрев вверх, группа увидела крупного коршуна, сидящего на деревянной балке. – О, эта птица Боэна! – шумно и радостно заявил Боуэн, по-детски хлопнув в ладоши. – Боуэн, болванище, закрой пасть и не ори! – громким шёпотом заткнул его Виллам. Боуэн понял, что наделал и закрыл рот обеими руками. Полминуты наёмники молчали, ожидая неприятностей, но обошлось. – Не волнуйтесь, они нас не слышали, – успокоил всех Джах – но теперь они заходят в деревню, поэтому вслух я вам докладывать не смогу, так что тихо! Фарлен кивнул ему и оглядел всех злобным взглядом, особенно многозначительно взглянул на Боуэна. Тот же смотрел только на коршуна и не на что другое. Джон оценил птицу – выглядел пернатый величаво, как и положено подобным птицам. Тишина и безызвестность угнетали. Даже быт за деревней угас. Оно и понятно – фанатики сейчас наверняка собрали жителей и спрашивают, не проходили ли тут вооружённые чужаки на лошадях. Между тем никаких сигналов от Джаха не поступало. Лишь коршун вверху иногда хлопал крыльями, поднимая пыль, заметную на солнечном свету, пробивающимся через щели. – Да когда ж они уйдут? – тихо спросил Болтон. – Неужто дома трясти начали? – тревожился Криган. – Боги, надеюсь, что нет, – ответил ему Рикон. – Может, притихнете? –попросил Хармонд. – А они идут к мельнице? Харм пожал плечами и посмотрел вверх. Джах всё ещё не подавал никаких знаков. – Пекловы фанатики… они тут всё перевернут. Не могут же они согласиться с тем, что мы просто испарились? – вновь начал Болтон. – Да успокойся ты! – сказал ему Малладор. Рикон затих, но Джон заметил, что сын лорда Эддериона, оказывается, трусоват. Как бы это не создало проблем в будущем… Сверху послышался стух, привлекающий внимание. Затем показалась лысая голова Джаха, на лице которого была тревога, сразу же передавшаяся всем. Он указал пальцем вниз, и все поняли – норвосийцы идут сюда. Теперь не было слышно вообще не единого звука – по крайней мере, пока к мельнице не начали приближаться их преследователи. Шаги, редкие голоса и шуршание доспеха становились всё более чёткими и наёмники невольно потянулись к оружию. Джах хотел начать спускаться, но Фарлен шикнул на него. Малладор и Криган убрали от стенки гнилые доски, где находилась небольшая щель, через которую можно было смотреть наружу. Вскоре шаги стали совсем уж явными. Они нестройной дробью доносились до наёмников, а затем стало ясно, что норвосийцы вплотную подошли к строению. Но в одно мгновение шаг стих. Малладор, глядевший в щель, повернулся к товарищам и беззвучно проговорил: – Нас окружили! – звука он не подавал, наёмники всё прочитали по губам. Сноу взглянул на Фарлена. Капитана пробил пот – от жары внутри мельницы или от волнения. Скорее уж второе. Бастард даже мог понять капитана – впрочем, это можно считать наказанием за то, что они хотели обмануть и перебить невинных жителей. Наёмники боялись даже дышать. Звуки снаружи исчезли, но все знали, что враг стоит по ту сторону и ждёт. Непонятно только, чего. Возможно, Джах что-то видит, но и он почти наверняка вжался в стенку и не двигается. Раздался стук. Негромкий, но достаточный, чтобы напугать успевших привыкнуть к тишине дружинников. Кое-кто шелохнулся, но неизвестно, услышали ли их норвосийцы. И вновь тишина. Джон обменялся взглядами с Боуэном, на чьём лице можно было различить и решительность и страх одновременно. Однако через несколько секунд всеобщее молчание нарушил оглушительный грохот от стука чем-то увесистым по воротам мельницы, будто по ним кто-то стучал латной перчаткой. Но не это больше испугало наёмников. – Выхъодйите и ссда-авайтессс! Ва-ам будъет сссохъранена жисн! – голос, говоривший со страшнейшим акцентом, был злым и низким. – Вашу ж мать! – всё ещё шёпотом выругался Болтон. Наёмники вытащили оружие, но выбираться наружу никто не спешил. Все, в том числе и Джон, смотрели на капитана – тот тяжело дышал и всеми силами пытался найти выход из ситуации. – Ох сейчас будем рубить фанатиков! – потёр ладонь о ладонь Малладор, однако, больше ни у кого такого энтузиазма не наблюдалось. Фарлен поманил рукой Джаха и тот спустился. – Часть окружила мельницу, часть сидит поодаль и целится в нас из луков. Выходить и драться бесполезно, – слова степняка звучали как приговор. Воздух на мельнице сделался тяжёлым до невозможности. – Выхъодйите и осстанъйетесс в шивых! Мы дайом вам минут-у. Ессли отвйета не псследует, мы ссожжом эту мъелницу вмессте сс вамъи! – О, Боги… – Криган прикусил длинный ус. Фарлен между тем не давал ответа. Внезапно Джон вспомнил, что примерно то же самое они говорили жрецам в храме несколько дней назад. Вот только теперь вместо храма ветхая мельница, а они с норвосийцами поменялись местами. Он даже усмехнулся вслух, ответом на что были напряжённые и осуждающие взгляды соратников. – Какие будут приказы, капитан? – твёрдо спросил его Артос, Джон отдал ему должное – выдержке старика можно было позавидовать. – Говоришь, драться бесполезно? – наконец-то подал голос Фарлен. – Если только мы не хотим погибнуть, – ответил ему Джах – нас тут же перестреляют. –И так и эдак – смерть, – весело, даже слишком весело произнёс Клеос – но я всегда готов умереть! – Нажраться до потери сознания и умереть – разные вещи, - пошутил Виллам. Джон понимал, что наёмники хорохорятся, однако ситуация действительно была паршивая, так что все шутки выглядели нелепой попыткой закрыть глаза на неизбежное. Сам же он был готов драться, даже если смерти сегодня не избежать. – Ну так что? Какой план, время-то идёт! – поторопил их он. – Если пойдём в атаку – умрём. Останемся здесь – мучительно умрём. А если сдадимся… – Умрём вдвойне мучительно, – закончил Виллам – из трёх зол… – Выберем третье – неожиданно для всех произнёс капитан – будем тянуть время, пытаться сбежать. – Да нас же на мясо пустят! –возразил Болтон, но его тут же заткнули товарищи. – Возможно. Но если выйдем с оружием в руках, нас тут же перебьют. Если останемся – то же самое. Сдавшись в плен, мы выиграем время. Если бы они хотели нас убить, они бы не просили нас сдаться, сразу бы мельницу сожгли, это ведь не их храм. Поэтому тяните время, ищите любые пути, чтобы выбраться и не помрите ненароком, для этого ещё будет время. Когда Джон услышал, что капитан предлагает сдаться, он было решил, что Фарлен струсил и предпочёл плен смерти в бою. Но затем капитан пояснил, почему плен разумнее – Джон, конечно, знал, что если рыцарей берут в плен, то с ними обращаются более-менее подобающе, но про простых латников или наёмников такого нельзя было сказать. Оставалось надеяться, что боги будут на их стороне. – Все поняли? Выходим и без резких движений. Кинжалы не брать, их всё равно найдут, только хуже сделаете. Наёмники кивали, в их глазах был виден страх. Джон тоже боялся – неизвестно, что ждёт их по ту сторону ворот. – Не стреляйте! Мы сдаёмся, – прокричал норвосийцам кто-то и двери открылись, обдав дружинников свежестью. Они медленно поволочились наружу и их тут же перехватывали и грубо усаживали на колени. Когда очередь дошла до Сноу, тот поднял голову и увидел вооружённых бритых воинов, хмурых и суровых, напоминающих своим видом гвардейцев отца или Амберов, только эти были гораздо более дикие и странные из-за своей чуждости Джону. Они стояли полукругом около мельницы, а в центре стоял высоченный, закованный в грубые латы с каким-то узором местной культуры боец, держащий в одной руке обоюдоострую секиру, ту самую, которую нёс один из людей, которых они с Джахом видели на охоте. Один из храмовых стражей во плоти. Точнее, в боевом облачении. Страшнейший соперник, как говаривали некоторые. Но больше всего Джона поразило другое – рядом со стражем стоял норвосиец – тот самый, который и укрыл их в этой мельнице и которому он отдал коня. А поодаль был… раб, отец отпущенного им семейства. «Вот так они и вышли на наш след» – дошло до Джона. Бастард за несколько секунд успел испытать разные эмоции – страх, смирение, восхищение, затем гнев и сожаление. А затем эту череду прервал сильный удар, после которого он потерял сознание. *** Ожидаемо он очнулся в какой-то хмурой и сырой комнатушке, с головной болью, связанными руками и без доспеха и оружия. Вокруг лежали его соратники – кто-то всё ещё не пришёл в сознание, другие бодрствовали, но выглядели так же плохо. Особенно отличался Хармонд – он с оголённым торсом сидел в углу, изрезанный и синий от покрывающих тело синяков. Лицо его было заплывшим и покрытым гематомами. Рядом с ним был Малладор, державший себя за кровоточащую руку, где отсутствовал мизинец. Капитан, Артос и Боуэн тоже уже пришли в себя, но были более целыми. – Вечер добрый, – со смешком сказал Малладор. – Что происходит? –держась за гудящую голову, спросил Сноу. – Как видишь, война уже выиграна, а мы сидим во дворце Морского владыки, ожидаем получения награды, хе-хе, – съязвил Малл. – Правда? – искренне поинтересовался Боуэн. Малл лишь отмахнулся от него и вновь ухватился за покалеченную руку. – Нас заперли тут и выводят по одному, а возвращают избитых и сломленных, – пояснил Фарлен. – Могло быть и хуже, – добавил Артос. Джон поднялся и огляделся. Земляной потолок пронизывали корни, стены также были из земли. Единственный проход вёл вверх, к деревянному люку, где, очевидно, был выход. – Ну, а теперь что будем делать? – бастард взглянул на капитана. – Я не знаю. Они заходят сюда по трое, в броне и с оружием, глядят во все стороны, со спины подойти не получится. – Они задают одни и те же вопросы – кто мы, что мы тут делаем, кому служим, где мы уже были, кто главный в нашем отряде, – прокряхтел Хармонд – ни на один вопрос я не ответил, как и Малладор. – Сейчас они пытают Рикона. – Думаешь, он выдержит? Хармонд пожал плечами и тут же скорчился от боли. Джон сел обратно и задумался: сбежать отсюда было практически невозможно, а бросаться на вооружённых фанатиков с голым задом… проще уж было напасть на них ещё на мельнице. Он всё ещё не чувствовал Призрака, волк бы сейчас очень даже пригодился. Но теперь оставалось лишь ждать, пока тебя заберут, изобьют и пришлют обратно. Вот только почему Хармонд и Малладор всё ещё живы? – А почему они оставляют нас в живых? – задал вопрос Сноу. – Скорее всего, нас продадут в рабство. Уж лучше смерть, поверь, – пояснил Артос. – Так, может, лучше тогда было умереть от стрел, чем потом от кнута? – промямлил Харм. – Прекратите ныть! – рявкнул Фарлен – мы ещё живы, значит, у нас ещё есть шанс выбраться отсюда. Это вроде бы подействовало. По крайней мере, на Хармонда. Постепенно в себя начали приходить в себя другие наёмники, а Джон вдруг понял – это из-за него их нашли. Те рабы и указали путь норвосийцам. И сейчас именно из-за него они сидят тут, а его товарищей истязают фанатики. Но… как ему ещё надо было поступить? Убить их? Но за что? Они не были его врагами, лишь невольниками, оказавшимися не в том месте и не в то время. Только теперь Сноу понял, о чём им говорил капитан перед самым выходом на разведку. Вот к чему привела его жалость. Вот до чего довели его милосердие и благородство. «Проклятье, о чём я думаю?» – прямо сейчас его принципы, непоколебимые и, конечно, самые правильные и неоспоримые, рушились, будто башни, потерявшие основание. Но неужели жизни товарищей можно обменять на другие, ни в чём ни повинные жизни? Сноу запутался в самом себе, увяз в болоте, в котором провёл детство, а теперь реальность тянула его оттуда, да так, что ломались кости и рвалась плоть. – Я должен кое-что вам сказать, – выдавил он из себя. Они должны знать о том, что он совершил. Наёмники уставились на него. – О чём ты? – спросил капитан. – Я… когда мы напали на храм, я…в общем, – он громко выдохнул – я отпустил семью рабов. Одного из них я увидел, когда мы вышли из мельницы. Заинтересованность в глазах дружинников за несколько секунд сменилась непониманием. Фарлен прищурился. Рыжие братья подняли головы и открыли рты в недоумении – перед ними Джону было стыдно больше всего. В создавшейся тишине было слышно, как Виллам скрежетнул зубами. Даже Боуэн, казалось, был ошарашен. – Ты что? – презрительно переспросил блондин. – Я отпустил рабов. А они навели норвосийцев на нас, – уже более твёрдо заявил Джон, готовый к суду над собой. – Ты, блядь, серьёзно?! – гнев молниеносно взял над капитаном контроль и он поднялся. На ноги встали также и Виллам, а так же Джах. Сноу поднялся в ответ. – Я знаю, что сделал. Знаю, что виноват. Но я не мог убить их, среди них был ребёно… Договорить он не успел. Ослабленный, бастард упал от удара по лицу, который нанёс ему блондин. Артос хотел было вмешаться, но капитан его остановил. – Ублюдок гнилой! Мы здесь должны истекать кровью только из-за того, что нашей снежинке стало жалко вшивых рабов и их отродье! Да тебя надо забить до смерти прямо тут, а потом скормить твоему волку! – Виллам пнул по лицу поднимающегося на ноги Джона и тот повалился назад, из носа его потекла кровь. – Эти рабы не заслуживали смерти. Я не смог бы их убить, – Джон понимал, что никакие оправдания не убедят наёмников, но в молчании он был бы похож на провинившегося мальчишку, которого отчитывают взрослые. Тут уже подошёл Фарлен – взяв бастарда за подбородок, он посмотрел ему прямо в глаза: – Я давал вам всем чёткий приказ! Я повторил его несколько раз, но ты, похоже, был глух или глуп. Уже позже, я предупреждал тебя о том, во что может вылиться рыцарская чертовщина в твоей голове, я говорил тебе забыть о ней, но что ты сделал. А? – он дал Сноу увесистую пощёчину, от которой тот повалился на землю, но Фарлен схватил его за грязные волосы и притянул обратно к своему лицу – ты посчитал мой приказ мусором и вновь вернулся к своим чувствам! – Я не… – Заткнись, сукин сын! Посмотри на моё лицо. Это – результат моего милосердия! Рабы –животные! Они никогда не перестанут ими быть! Ты не изменишь этого, никто не изменит! Освободи ты раба хоть тысячу раз, он согнётся, как только на него надавит очередной господин. А теперь, – он указал на место, где они сидели и на других дружинников – твои товарищи служат мясом для топороёбов! Более того, таким же мясом будешь и ты! Норвосийцы будто это слышали. Дверь открылась и в помещение ввалился избитый, шумно и со свистом вдыхающий воздух Рикон. Следом за ним спускалось трое латников с топорами. – Я ничего им не сказал, капитан! – задыхаясь и отхаркиваясь, прокричал Болтон. Его ударили в живот кованым сапогом и тот скрючился на земле ещё сильнее. Затем латники оглядели дружинников. В этот момент они отошли от Джона и норвосийцы смогли увидеть Джона, из носа которого текла кровь. Один из них указал на него пальцем и двое остальных двинулись к бастарду, потянув его к выходу. –Надеюсь, тебя там изрубят, сволочь! – услышал Джон от Виллама, когда его вывели оттуда. *** Его завели в одну из деревенских изб. Войдя туда Джон увидел стоящий посреди комнаты стул, под которым виднелись кровяные брызги и разлитая вода. Что ж, возможно, он это и заслужил – погибнуть в мучениях на чужой земле. Его грубо усадили на этот стул и привязали к нему. Затем норвосийцы встали рядом и стали чего-то ждать. Джон даже подозревал, кого. И он пришёл. Тот самый храмовый страж, правда, уже без доспеха. Впрочем, даже так его вид внушал трепет. Его толстенные руки были покрыты шрамами разной длины, хотя по возрасту он едва ли дотягивал до тридцати пяти. Настоящий воин, одним словом. Следом зашёл тот самый раб, Джон сразу же перевёл глаза на него, но тот всячески прятал свой взгляд и отворачивался от бастарда. Сноу понял, что ему стыдно, он вполне понимал его. Но сейчас было не до этого – ему предстояло выть от боли. Страж внимательно посмотрел на Джона, а затем что-то спросил у раба. Тот поднял голову и, наконец, встретился глазами с Джоном. Затем он опять зажался и коротко кивнул, после чего его увели. Страж между тем протёр руки. – Этъот раб говоръит, чтъо ты сспасс его и его ссемъю. Это правда? – медленно выговорил он, намеренно пытаясь надавить на бастарда. Это был один из таких людей, который одним только голосом подавляли волю собеседника к какому-либо сопротивлению, подчиняли его себе. Джону вспомнилось, что Тирион Ланнистер говорил что-то подобное про своего отца. У стража это получалось, даже несмотря на сильнейший акцент – Правда, – ответил Сноу. – Невернъым положенъа ссмерть. Твои друзъя – невернъые, и они умръут, тут, или на шахтъах. Но тъы можъеш выжъить. Ессли отъветишь на мъои вопроссы. – Я не буду ничего говорить. Можете убить меня прямо сейчас, дабы не тратить время понапрасну. Страж фыркнул, – видъите, братья, до чъего могъут дойти невернъые в свойом упрямъстве? Небълагоразумие. Невъежество. Пръеклонение пред золъотыми идъолами, – после этих слов страж врезал Джону по животу, да так, что у юноши всё поплыло перед глазами, а воздух выбило из груди. Он вновь начал терять сознание, но оно снова вернулось, когда его облили холодной водой. – Скажъи мне, найъомник, что тобъой двъижет? Ты спъас раба, но отказъываешлься говоръить со мнъой. Ты слъужишь золъоту, но желъаешь расстаться с жизнью радъи неизвестнъой тебе цъели, а ведъь ссобствъенная шшкура для васс вссегъда была важнее дъенег. Почему? – последнее слово он произнёс так, будто ему действительно было интересно. – Потому что у меня есть честь, – Джон выговорил это с гордостью. – Ха! Чъесть у невернъого, да ещё и у найъомника? И куда пръивела тебъя твоя чъесть? Чъесть есть лишь у насс, слуъжителей одногъо Бога! Те немногие из васс, что дъумают, что они имъеют какую-то чъесть, връут съами себъе. Вашъи мнимые добъродетели теряются, словъно туман в жаръкий день, когда перед въами тръясут серебъром… – Думай, что хочешь, фанатик. Мне нечего тебе сказать. – Ты упръям, как ишак, и невежественен, будто раб на шахтъах. Пусть тъак. Я надъеялся, что тебе хватит ума рассказать нъам всйо, нъо я ошшибъся. Пожжалъуй, ты будешь первъым, ктъо умръёт сегъодня, – страж кивнул, и один из латников достал кинжал, который тут же был приставлен к горлу бастарда. Но тут он вспомнил, о чём говорил им Фарлен на мельнице. Тянуть время. Искать любые пути, чтобы выбраться. Не умирать. Хотя, надо признать, сейчас Джон был не прочь погибнуть. – Стойте, стойте! – взмолился бастард. Страж обернулся, его лицо было таким, будто он предвидел это. – Что, чъесть большше не тъяготит тебъя? – злобно усмехнулся он. – Я расскажу… расскажу то, что знаю. – Зъаешь ты немнъого, ты ведь объычный найомъник. Или я ошшибъаюссь? – храмовый страж поднял бровь. – Ошибаешься. Я – сын главы Дружины Розы, – Сноу решил рискнуть. Страж вполне мог слышать про Квента Монету, а вот о том, есть ли у него дети или нет, он вряд ли знает. –И что ссын глъавы отръяда нъайомников дъелает тут? – Меня поставили во главу нашей группы набираться опыта. Мы проводили разведку, жгли храмы и деревни, недостаточно укреплённые. – Гдъе вы есщщё бъыли? – Мы обошли земли в двенадцати лигах от места высадки. Но уже скоро наши войска пойдут на юг, к Норвосу, – Сноу говорил полуправду. Армия Браавоса на Секире планировала стоять на берегу до тех пор, пока не будет захвачен Долронор и вместе с тем защищён тыл от подкреплений, доставленных по реке. – Пъочъему я дъолжен тебъе верьить? – закономерно спросил страж. –Я много раз присутствовал на военных советах вместе с отцом. – Знъачит, нам повезло, что мы пъоймали тъебя? – спросил его норвосиец. – Вроде того, – хмыкнул Сноу. – А ты ещщё гъоворил о чъести… ты пръедал своих лъюдей и съвоего отца, не моргнув и глазъом. «Неужели он поверил мне?» – возникла в голове мысль у Джона. – Какая тебе разница, если ты в неё всё равно не веришь, – дерзко ответил ему Джон. – Молчи, щщенок. Ссейчас мы сспросим у твъоих дръузей, пръавда ли то, что ты нам скъазал. Ессли ты лгал, я отърублю тъебе ръуки и нъоги, а зъатем съкормлю их тъвоим друзъям. Джона отвязали и увели.***
Наёмники заметили, что Сноу вернули не таким избитым, как других. Норвосийцы закинули его внутрь, а затем принялись высматривать нового человека на допрос. – Если спросят, сын ли я Квента или нет, соглашайтесь, – произнёс Джон, и после этого его огрели древком топора по шее, но бастард стерпел и поблагодарил богов за то, что латники не знали общего языка. Норвосийцы выбрали Виллама и точно так же увели его, оставалось надеяться, что наёмник услышал Джона. – Что ты имеешь ввиду? – жёстко спросил Фарлен. – Я сказал им, что я – сын главы Дружины. Сейчас они будут опрашивать всех нас, чтобы узнать, правда ли это. – Зачем ты это сделал? – Тяну время, – пожал плечами Сноу – к тому же, если Виллам скажет, что то, что я им наплёл – неправда, меня убьют. Можете считать это наказанием для меня. Наёмники посмотрели на капитана, вперившего взгляд в землю. Очевидно, он находился в раздумьях. – Если они поверят в это, они могут отправиться вместе с тобой в их ставку, чтобы ты рассказал им всё о наших планах. Но они не поверят. Даже если Виллам и все мы скажет то, что нужно, нас всех убьют за ненадобностью. А потом прикончат и тебя, когда в ставке выяснят, что у главы Дружины Розы нет детей. Так что ты лишь отсрочил свою смерть, Боремунд. – Да какая уже разница? Нас всё равно прирежут, рано или поздно. Бор хотя бы попытался выбраться отсюда, – пробурчал Малладор. Даже несмотря на то, что по вине Джона они сидели тут, а самому Маллу отрезали палец, он оставался лояльным к нему и Джона это радовало. – Стойте… слышите? – Криган подкрался к двери и прислушался. – Что там? – спросили его. – Будто люди кричат... стучит что-то, лязгает. Да там бой идёт, кажись. – Нас пришли спасать? – с надеждой в голосе прокряхтел Рикон Болтон. – Отойди! – Фарлен оттолкнул Кригана от двери и прислушался сам. Он так простоял с минуту, после чего повернулся к группе – похоже, на деревню набрели наши! Всем подняться и подготовится! Такая новость заметно воодушевила наёмников – они начали подниматься, бодрее переговариваться и готовиться к скорому выходу. Вот только дверь так и не открывалась. Так прошло около двух часов. Звуки снаружи совсем стихли, хотя некоторое время были отчётливо слышны надрывные крики людей. Потом запахло горелым и группа не на шутку заволновалась, однако, вскоре тёмное помещение осветил свет огня а внутрь спустились трое вооружённых людей, и один безоружный, коим был Виллам. – Свобода, дружиннички! – весело крикнул один из воинов. Выходите наверх и постарайтесь не споткнуться, хе-хе. – Кто вы? – спросил у них Фарлен. – Капитан вам всё скажет. Выходите отсюда. Северяне с энтузиазмом подчинились, помогая друг другу выносить тех, кого норвосийцы успели подвергнуть пыткам. Джон выходил последним, но даже будучи ещё внутри их «темницы» он чувствовал сильный запах гари. На пороге валялся труп одного из тех латников, что вели их на пытки. Но по сравнению с тем, что происходило вне дома, это было сказкой. Дома были сожжены, всюду валялись искалеченные тела – мужчины со вспоротыми животами, женщины с разорванными пропитанными кровью одеждами, и… дети. Прямо на дороге лежали ещё тёплые конечности, головы, смотревшие в пустоту стеклянными глазами, к стенам горелых оснований изб были прибиты некоторые из жителей. Отдельная участь, как могли увидеть освобождённые, постигла норвосийских латников – им отрубили руки и ноги, а на лбах нацарапали слово «фанатик». Тела повесили на деревьях у входа в деревню, что в лунном свете являло свой устрашающий эффект в полной мере. Некоторые из дружинников выказывали одобрение увиденному – к примеру, Клеос, Виллам и Криган. Артос и Фарлен, казалось, вообще не обращали на это внимания. Ну, или старались не обращать. Но сам Джон отводил взгляд от этих зверств. Очевидно, целью их освободителей было разграбить деревню, а дружинников они освободили лишь заодно. Их привели к центру поселения. Спасшие их бойцы делили награбленное добро, перекрикивались и ругались. Неподалёку на коленях сидели выжившие норвосийские латники и местные жители. Среди них Джон заметил сдавшего их кузнеца и того самого раба. Всех их усадили в ряд и поочерёдно перерезали глотки, кровь фонтанчиком брызгала на землю, дополняя мрачную картину разграбленной деревни. Вскоре к группе вышел один из этих бойцов, судя по всему бывший командиром их отряда. – Из Дружины Розы, так? – Точно. Вели разведку, нарвались на их патруль, – ответил ему Фарлен. – А вы везунчики. Даже вроде бы никто из ваших не умер, а этот страж четверых моих парней на части разрубил, да ещё и сбежать смог. – Вы из какого отряда? – спросил его Малладор. – Из Воинов Девы, – дерзко ответил один из позади стоящих. Дружинники напряглись, особенно капитан Фарлен. Все знали, что у Воинов Девы репутация мясников и истязателей, даже среди других наёмников. Но, в отличие от Бравых ребят, в бою они чего-то стоили. – Благодарим за спасение, – кашлянув, сказал Фарлен, несмотря на заметную неприязнь к этим людям. – Ну, одним спасибо геморрой не вылечишь, – весело ответил их капитан. Воины Девы шутку оценили и загоготали – мы заберём всё награбленное себе. – У них были наши деньги! – вспомнил вдруг Криган. – Все деньги, что тут были, мы отняли у норвосийцев. Это значит, что деньги – наши. Улавливаешь, усатый? – Нам нужны наши монеты, – злобно произнёс Малладор, с угрозой двинувшийся к командиру Воинов Девы, но к нему тут же подбежали бойцы, направив на него копья. – Считайте это платой за ваше спасение, – бросил командир Воинов Девы, взбираясь на коня – радуйтесь, что мы оставили вам ваше снаряжение и лошадей. Уходим, парни, тут больше делать нечего! Воины Девы последовали за своим командиром, прихватив награбленное. На деревню опустилась ночь, и на запах мертвечины начали слетаться вороны, они садились на обугленные скелеты домов, выедали глаза, губы, уши. В итоге в деревне остались лишь дружинники, а также… недобитые пленники.***
– Что ж, Боремунд, – усталым тоном начал Фарлен – некоторые члены отряда хотят, чтобы ты умер за свой поступок… Джон понимал это. Возможно, даже смирился. – … но их меньшинство. И я не могу не признать того, что ты хороший боец. Убивать тебя было бы недальновидно. Однако, своим милосердием ты подставил под угрозу задание и жизни своих товарищей. Твои эмоции были ошибкой. А за ошибки принято платить и исправлять, когда это возможно. Я даю тебе такую возможность, – с этими словами капитан протянул ему заряженный арбалет и указал на сидящих на коленях продажного кузнеца и раба – делай, что должно. Сноу взглянул на пленных. В глазах кузнеца виднелась мольба и трепет. Раб же просто смотрел вниз. Джон подошёл к ним – сейчас на него смотрел весь отряд. Все они ожидали от него убийства этих людей. Джон и сам начал понимать, что ему нужно сделать, но… не мог. Его будто бы бросили в узкую бездонную пропасть, стенки которой были покрыты лезвиями-сомнениями и убеждениями, детскими рыцарскими мечтами, которые так и не сбудутся и клятвами, данными самому себе, которые теперь следовало нарушить. Кузнец был первым. На первый взгляд может показаться, что он заслужил смерть за своё вероломство. Но ведь и они хотели перебить всех в его деревне. Так что он, разоблачив их, применил «военную хитрость». А может, он и не знал об этом, а просто решил их продать. Но даже такой вариант не был для бастарда весомым для принятия решения. Тем не менее, навязывать себе ложные убеждения о его виновности, обманывать себя и кормиться иллюзиями было легче. Джон вскинул арбалет и выстрелил. Болт пробил голову кузнецу и тот встрепенулся, завалившись набок. Кровь на секунду перестала шуметь в ушах и Сноу осознал, что кузнец, оказывается, что-то говорил, умолял о пощаде на своём языке. Теперь самое сложное. Раб, кажется, уже понял, что его ждёт. Ему можно было посочувствовать – тёмная, никчёмная жизнь прервалась сладким мигом свободы, а теперь его ждёт смерть. Наверное, это было даже милосердно – боги дали почувствовать себя свободным перед гибелью. Но вот его семья продолжит влачить своё рабское существование, а ребёнок вырастет рабом, как и его отец. Бастард понимал, что у этого человека не было выбора – именно поэтому он должен умереть. Но ведь это неправильно! Не этому учил его отец! Разве должен человек умирать за то, что никак не зависит от него? Этот раб не должен расставаться с жизнью. Но всё вокруг, в том числе и здравый смысл, твердило о необходимости этого. Джон начал заряжать арбалет. Два раза выронив болт, он дрожащими руками взвёл его и вскинул. Но стрелять так и не решался. – Давай, Бор, сделай это! – подгонял его Малладор. – Всади снаряд в невольника и покончим с этим, – не отставал Криган. Джон посмотрел рабу в глаза, когда он поднял их. В них он не нашёл ничего, кроме слабости и страха. Отец говорил им как-то, что перед тем, как собираешься лишить человека жизни, нужно посмотреть ему в глаза. А если ты не можешь этого сделать, быть может, он смерти и не заслуживает. Механизм срабатывания разрезал ночную тишину и шелест чёрных крыльев испуганного воронья стал эхом для него.***
Золотые доспехи Джейме Ланнистера уже окропились северной кровью, но он слишком поздно понял, что его одурачили. Чёрная рыба был лишь приманкой. Они бежали за ним даже ночью. Напрасно. Робб Старк хочет пленить его, и волчонок поступил умно. Лев был обманут волком. Лес полнился боевыми кличами и громогласными девизами. Тут и там наследник Утёса Кастерли слышал «Солнце Зимы!», «Наши ножи остры!» и так далее, но громче всего звучало «За Робба Старка!». Пехота северян наступала со всех сторон, методично вырезая его свиту, стрелы стучали по доспехам, один из телохранителей Джейме схватил болт в шею, ещё два в бедро, а затем уже его труп и вовсе был сброшен с лошади. Даже его собственный конь заволновался и начал метаться туда-сюда, чувствуя знаменитого зверя Робба Старка. Но разве какой-то щенок может быть ровней льву? Джейме смотрел, как его люди гибнут под топорами и булавами, кричат, зовут матерей и богов, но не отступают. Имя Ланнистеров пугает их больше, чем волчьи клыки. Но их всех перебьют уже через несколько минут, а потом доберутся до него самого. «Ну уж нет! Хотите получить меня? Я сам приду к тебе, Робб Старк!» – Слушай меня!! Следуйте за мной, прорываемся к их командующему!! – проорал во всю глотку Ланнистер, высоко подняв меч над головой. Его воины его услышали. Рыцари и вольные всадники, окружавшие его, понимали, к чему всё идёт. Но что может быть лучше славной смерти в бою с дикарями? Их клин ворвался в толпу северян кровавой волной. Джейме вертелся в обе стороны, каждый его удар отправлял к богам всё нового северянина. Они давно уже поняли, кто перед ними и пытались взять его живым –один схватил его за ногу и попытался стащить с коня, за что поплатился разрубленной головой. Ещё один схватил лошадь за поводья, но тут уже подоспел один из верных рыцарей, пробив смельчака копьём. Северяне не сдавались. Всадники Ланнистеров тонули в толпе пехотинцев, но основной целью Джейме была, конечно, не пехота – нужно было лишь пройти сквозь неё. И у них получилось. Северяне и не думали ослаблять напор. С холмов по обеим сторонам начали спускаться всадники, с копьями наперевес. Надеются выбить его с седла. Его, лучшего воина Вестероса! Джейме погнал коня быстрее, оставляя всё больше рыцарей за собой – именно они встречали северных всадников, жертвуя собой ради того, чтобы он смог прорваться к мальчишке Старку. До него даже кто-то достал копьём, но дорогой доспех был дорогим отнюдь не только потому, что был покрыт золотом. В конце концов, они подошли к холму, где стоял сам Старк – в голубых глазах Джейме видел лишь юношеский азарт и заносчивость. Это и сгубит его сегодня. Нужно лишь только убрать его стражу. Она как раз скачет им навстречу. Цвета Карстарков… сегодня кроме Робба Старка умрут ещё и его родичи. Юнцы, такие же, как и их лорд. Один из них пробил голову его рыцарю, но меч Джейме добрался до его слабозащищённого горла. Кровь брызнула из-под доспеха, сильным потоком раскрасив белое солнце на сюрко. – Торрхен! – послышалось от второго Карстарка – ты заплатишь за это Ланнистер! Джейме не ответил. Лишь парировал выпад своего слишком медлительного соперника. Быстрый рубящий удар – и уже второй Карстарк падает с лошади, булькая кровью. Теперь между ним и Старком не стояло ничего. Между тем все в округе осознали опасность для своего лорда и ринулись к нему на помощь. Джейме и оставшийся рыцарь понимали, чем для них всё это кончится. Но он должен сделать это. Ради его семьи. Ради его детей. Ради Серсеи. Взмыленный конь помчался вверх по холму. По нагруднику стучали стрелы, некоторые даже застревали в менее укреплённых местах, сам конь был утыкан ими, но Ланнистер не останавливался – он был слишком близко, чтобы сдаться. Робб всё ещё был будто бы расслаблен. Наивно думает, что он до него не доберётся. Глупец, как и вся их семья. И сейчас он поплатится за это. Нужно лишь только подойти поближе… За холмом мелькнула огромная серая тень. Тварь из преисподней, о которой все говорили. Жёлтые, голодные глаза сверкали, словно топазы, и сейчас этот монстр нёсся прямо на него, готовый разорвать в клочья. Впервые за долгое время Джейме почувствовал страх за свою жизнь. Конь перестал его слушать, а северяне уже скакали за ним по холму. Ланнистер сжал свой клинок покрепче – столкновения с лютоволком, конечно, он не переживёт, но уж точно попытается забрать его с собой, в то пекло, которое его и породило. Серая тень насторожилась и сверкнула глазами. Её целью теперь был не Джейме. А оставшийся рыцарь, имевший неосторожность опередить своего господина. Зверь перекусил незащищённую ногу лошади а затем вцепился в хребет визжавшего от страха западника, упиваясь его кровью. Джейме отдал ему должное – своими мучениями этот храбрец выиграл ему время. Вновь лев погнал задыхающуюся лошадь вперёд. – На помощь лорду Роббу! – кричали северяне, но Джейме не слышал их. Между ним и Старком оставалось около десяти метров. Редкие пехотинцы, пытавшиеся хоть как-то помешать Ланнистеру добраться до своей цели, гибли один за другим под его ударами. Джейме вновь взглянул на Старка – в его глазах, наконец, виделось осознание собственной уязвимости. Северянин понял, что до него добрались. Страх сменил безрассудство. « Сейчас или никогда» – было последней мыслью Джейме перед долгожданным взмахом клинка. В следующий же миг он полетел со своей лошади на землю, вместе со щепками от древка копья, ударившего ему в руку, очевидно, теперь сломанную. Но Ланнистер не обращал внимания на боль – своей цели он достиг. Несмотря ни на что. Робб слишком поздно потянулся к собственному мечу. Слишком мало телохранителей он оставил рядом с собой. Зря он не принял предложения Амбера – его второй сын Хьюард мог бы быть рядом с ним в этот момент, но Старк отказался. В горле стало теплеть, а потом это секундное приятное ощущение сменилось адской болью. – Только не…сейчас… только не так… – таковыми были последние слова лорда Робба Старка, не успевшего понять, что именно с этого момента начинается крах его семьи и всего северного восстания.