Очередной наёмник

— Гребите сильнее, блевотина ходячая! — надсмотрщик замахнулся кнутом и сыромятная кожа со свистом влетела в спину самого неактивного, по мнению надзирателя, раба. Очередной осенний шторм нагонял пиратское судно и гребцы, напрягая последние силы, двигали корабль в сторону берегов Пентоса. Морские разбойники собрали приличную добычу, грабя побережье Речных и Королевских земель. Ценностей на разграбленных войной берегах практически не нашлось, зато рабов было в достатке. В основном это были бегущие от войны крестьяне, бродяги, иногда дезертиры — пираты не видели разницы. Олливер не знал, можно ли его было назвать дезертиром, но и наёмником, а уж тем более — солдатом чьей-то службе он себя не считал. Зато теперь он был рабом, в этом не было никаких сомнений. Когда он с тем мальчиком покинул Королевскую гавань через подземные ходы, Олливер не верил, что остался совсем один. Единственный наёмник из их отряда, что вышел живым из столицы. Не заметь он тогда этого мальчика в тёмном переулке, точно так же бы погиб, как и его товарищи. Их смерть была бесславной, совсем не такой, какой умирают храбрые герои в сказках. Их утыкали стрелами в безымянном закоулке, а они даже и не поняли, кто их убил. Лишь ему, Олливеру, крестьянскому сыну, повезло. Как говорил мальчик, его капитан Джеральд и остальные «Стрелки Семи» вместе с грузом из Красного замка направились не к Утёсу Кастерли, а в Штормовые земли, к Грифоньему гнезду. Их путь лежал туда. По пути они остановились у корчмы «Сахарные портки», там владелец предоставил им лошадь и припасы в дорогу, когда мальчик сказал, что служит «доброму лорду». Сам мальчик представился Холлардом-коротышкой. Именно так звали его в Блошином конце. Добрый лорд никогда его так не называл, но мальчик привык к такому прозвищу, тем более, оно ему подходило как нельзя лучше. Он был худым, маленьким, ловким и быстрым, облазил все самые злачные места столицы и знал её, как свои пять пальцев. Сам он не знал, как зовут этого доброго лорда, но верил ему. Двигались они быстро. Конь был хорошим и выносливым. Сам Олливер хотел поскорее догнать своих. К тому же, в лесу было совсем небезопасно. Война порождала бедняков и преступников, а последним было свойственно сбиваться в группы и промышлять на большой дороге. Королевский лес, где можно было с лёгкостью укрыться, идеально подходил на роль укрытия для разбойников. Они бежали туда от войны и с каждым днём их становилось всё больше. Холлард-коротышка говорил, что Джеральд и остальные наёмники из его отряда везут большие телеги. Что в этих телегах, он не знал, но добрый лорд говорил, что их следует доставить к Грифоньему гнезду. Олли подумал, что его капитан решил попросту сменить хозяина, что, впрочем, было разумно, учитывая падение столицы. Но почему к Грифоньему Гнезду? Все же знают, что твердыня Баратеонов это Штормовой Предел… Впрочем, как оказалось, думать об это было бессмысленно. Очередным днём Олливер и Холлард наткнулись на лагерь большой шайки разбойников. Их было примерно пять десятков, и они разбирали дюжину телег. Вокруг валялись тела его товарищей из «Стрелков Семи». Трупы были свежими, да и сами грабители выглядели побитыми, как бывает после боя. Олливер не успел. Не успел совсем немного. Он почти догнал своих, но разбойники были быстрее. Очевидно, они устроили им засаду и теперь в их распоряжении такие богатства, каких они ещё никогда не видели и больше не увидят. Вот так вот глупо и погибли его друзья — от разбойничьих стрел и копий. А Олливер вновь остался один. Теперь уже совсем один. Холлард продолжал настаивать на том, чтобы идти дальше, к Грифоньему гнезду, но Олливеру уже было не до этого. Он больше не хотел быть воином. Их было две сотни, а остался только он один. Теперь Олли понимал, о чём говорил его отец. Он бы тоже погиб, если бы догнал товарищей, но видимо, Семеро решили его пощадить. Заночевать они решили на берегу большого озера, в которое впадала Путеводная. Засыпая, Олливер твёрдо решил, что вернётся домой, к матери, отцу и сестрам. Боги, однако, вновь явили своё извращённое чувство юмора. Оказалось, этой ночью по Путеводной сплавлялась пиратская галера, надеясь разграбить рыбацкие поселения на берегах реки. Ночь была лунной, и пираты заметили пепелище от костра, а Холлард, который должен был караулить ночью, заснул. К ним подобрались, пока они спали, связали и уложили в лодку. Олливер пытался сопротивляться, но без толку. Теперь они гребли по направлению в Пентос. Капитан корабля, лиссениец по имени Маттено, был на редкость набожен. Когда погода на море ухудшилась, он приказал сбросить одного из гребцов в море, надеясь, что Саагейль, один из их богов, в обмен на эту жертву пощадит их. И словно бы по велению этого жестокого бога, ветер переменился и наполнил их паруса. Пираты ликовали и восхваляли своё ложное божество. На борту у Маттено было много рабов. В основном это были вестеросцы и уроженцы Вольных городов, но встречались и более экзотические экземпляры. Было двое летнийцев, один бледный старый квартиец и рыболюд с каких-то далёких василисковых островов. Он не был гребцом, всё время он сидел в сыром трюме и изнывал от жары и сухости. Его кожа была зеленоватой, пальцы рук и ног соединялись кожаными перепонками, а внутри горла словно бы что-то неустанно двигалось. Маттено знал, что в Пентосе запрещена работорговля. Конечно, некоторые из магистров желали приобрести раба за неплохую цену, но браавосийские агенты неустанно следили за работорговлей. Затем магистра арестовывали и казнили, а если торговец успевал сбежать, то его имя заносилось в специальные списки, которые запрещали появляться ему на территории Браавоса и Пентоса под страхом смерти и конфискации имущества. Однако теперь, когда война отвлекла внимание Браавоса, тайно торговать рабами в Пентосе стало безопаснее. К тому же, пентошийцы были готовы отдать денег гораздо больше, чем в других городах из-за своей потребности в рабах, а торговцы могли смело завышать цену из-за своего риска. Некоторые из пентошийцев занимались их перепродажей — Пентос удачно граничил с Норвосом, которому требовался непрерывный поток рабов для шахт. Добытое, в свою очередь, шло на нужды армии. Так и обогащались все три стороны. В нынешние дни, когда Узкое море кишит пиратами, поток рабов в Вольные города шёл ровный и непрерывный. Когда угроза шторма миновала, Олливеру и другим гребцам разрешили отдохнуть. Натруженные руки крестьянского сына, не привыкшие к такому объёму подобной работы, неистово болели, как и спина, поясница да и вообще всё тело ныло и ломило. Кормили их сухарями, смоченными в воде, через день давали суп с бобами. Рабам побрили головы, приковывали за одну ногу во время гребли, по ночам загоняя на нижнюю палубу. Холлард же, будучи самым молодым из рабов, приглянулся капитану и по ночам тот иногда забирал его к себе. Пираты обращались с ними грубо и жестоко: одним днём их надсмотрщик был в прескверном настроении, проиграв в кости деньги. Естественно, отыгрался он на рабах — в тот день кровавый след украсил спины всех гребущих — как старых, так и новеньких. Одного беднягу — ровесника Олливера — надзиратель захлестал до смерти. Маттено затем строго отчитал его и заставил уплатить цену за погибшего раба. Рядом с Олливером грёб худой жилистый мужчина, не понимавший ни слова на общем языке, поэтому юноша общался с ним посредством жестов. Ни имени, ни как он попал на галеру, ни как долго он уже здесь был — этого вестеросец выяснить не мог. Но руки соседа были мозолистыми, лицо — обветренным, а спина — загоревшей. К гавани Пентоса они причалили спустя три недели. Порт пестрил нестройными рядами всевозможных судов. Больше всего было кораблей из Вестероса — каждый день они приходили оттуда и отплывали в его сторону. Маттено приказал поднять флаг Лиса, чтобы на таможне не возникло лишних вопросов. Так и было — пиратам даже не пришлось убирать рабов с палубы, таможенные офицеры всё поняли и без того. Судно Маттено было отнюдь не первым и совсем не последним кораблём, которое привезло невольников для тайной продажи. Тем не менее, таможенные служащие получили от капитана небольшую взятку серебром. Разумеется, в Пентосе рабов не продашь, выставив на помост. Такой наглости себе не позволял ни один работорговец даже во время нынешней войны. Однако, Маттео не в первый раз был в Пентосе и уж точно не в первый раз продавал здесь рабов. Потому его путь лежал в «Цветную пекарню» — по его мнению, лучший из портовых борделей города. Отпустив команду до завтрашнего утра, лиссениец направился туда, но не за любовными утехами, а по делу. Хотя, после долгого плавания он бы совсем не отказался от какой-нибудь знойной девушки или крепкого мальчика. Пришлось постараться, чтобы протолкнуться через очередь пьяных моряков. В борделе кипела «работа». Пьяные и голодные до женской и мужской плоти посетители трахали шлюх обоих полов прямо на столах, у стен и на полу. Здесь не было тех изяществ и правил, которые можно было наблюдать в публичных домах Браавоса или Лиса, к тому же, Маттено был человеком искушённым, когда дело касалось плотских утех. Но бордель есть бордель, поэтому пират решил, что раз уж он здесь появился, то точно должен присунуть кому-нибудь. В коридоре его встретила одна из проституток. Черноволосая, смуглая и худощавая, она была почти раздета. Лишь юбка с длинным и откровенным разрезом была на ней. Маттено оглядел её — ему нравились тёмные волосы, но в женщинах он предпочитал большую грудь, которой девушка похвастаться не могла. Однако, она была смелой — не прошло и пары секунд, как блудница, улыбаясь, подняла юбку, демонстрируя куст чёрных волос на промежности. Инициативность и смелость всегда подкупали пирата и он было подумал взять её прямо здесь, но удержался. Сначала нужно решить дела, а потом уже он вернётся к ней. — Твой хозяин здесь, красавица? — спросил он. — Только вернулся от магистра Иллирио, господин, — промурлыкала девушка, — мне провести вас к нему? — Да, будь так добра. У меня к нему дело. Она шла впереди него, виляя широкими бёдрами и иногда приподнимая юбку, выставляя на обозрение пирата свою голую задницу. «Похоже, я ей нравлюсь» — подумал Маттено. Всё благодаря его валлирийскому происхождению. Его пепельные волосы и фиолетовые глаза всегда притягивали женщин за пределами Лиса и он благодарил богов за то, что родился именно там. — Господин Вихариос, к вам посетитель, — когда девушка отодвинула красное полотно с золотистыми подвязками, перед пиратом возникла сцена яростного соития двух тел на мягких бархатных перинах. Его старый знакомый Вихариос, когда-то тоже пират, а теперь хозяин собственного борделя, с полным блаженства возгласом разряжался внутрь сидящей на нём юной девицы с кудрявыми каштановыми волосами. — Кого ещё принесло? — Вихариос утёр пот и шлёпнул девушку по заднице. Та сразу вытащила из себя его член, поднялась и принялась одеваться. Из её лона на пол капало семя. — Если бы я знал, что ты трахаешь шлюху, я бы и не посмел тебя отвлекать, — Маттено улыбнулся и подошёл ближе. — Ах ты ж мой белобрысый сучонок Маттено, ха-ха! — Вихариос вскочил и прямо голышом обнял друга, — а я всё ждал, когда ж морские ветры занесут тебя сюда. Сколько прошло уж времени с нашей последней встречи? Год? Два? — Пожалуй, год точно будет. — Эх, как же я рад, что ты заглянул проведать своего старого Вихариоса! Хотя, не такого уж и старого — видал, как девок драть ещё могу? Кстати, как тебе девки или парни? — Ещё не попробовал, — признался Маттено. — Как?! Да это ж святотатство! Вы, лиссенийцы, самый похотливый народец в мире. И сейчас ты мне говоришь, что не попробовал ни одну живую душу у меня в заведении? Дружище, ты оскорбляешь меня. Ты, — он показал пальцем на девушку, которая привела Маттено сюда, — этого человека приказываю обслуживать бесплатно любому, кого он захочет. Всё ясно? — Да, господин, — кивнула она и улыбнулась лиссенийцу. Вихариос щелкнул пальцами и девушка ушла. — Ну, — Вихариос натянул брюки и потянулся за кувшином с вином, — рассказывай. Как, что, где был, что видел? — Море нынче беспокойно, — Маттено взял несколько виноградин с тарелки, — да и земля тоже. Война всюду, на западе и на востоке. Мир вновь воюет с Тирошем в Спорных землях. Говорят, и Лис скоро присоединится. — Это я слышал, — махнул рукой Вихариос, — лучше про Браавос мне расскажи. — Я в тех водах не был, — пожал плечами пират, — опасно там стало. Так что ничего не знаю. — Вот же ж срань. Никто ничего не знает, — Вихариос залпом опустошил кубок и бросил в рот сушеный финик, — всё торговцы только об этом и судачат. В северных водах ходить будет только самоубийца. А на суше и вовсе ничего непонятно. Говорят, браавосийцы высадились на Секире, но увязли там. Оспа и местные войска косят их толпами. — Не думаю, что это надолго, — Маттено отпил вина, — ты знаешь, что цены на рабов возросли? — А то! Норвос скупает их отовсюду и гонит на рудники. — Поэтому я и пришёл к тебе, — кубок был отложен в сторону и Маттено, наконец, перешёл к делу, — у меня нет ни одного знакомого из норвосийских работорговцев. А у тебя есть, я уверен. Сведи меня с ними. Я в долгу не останусь. Вихариос кашлянул и снова налил себе вина. — Ты поэтому сюда и приехал, так? Нюх на золотишко у тебя был всегда. — У меня в трюме сорок крепких туш, готовых к любой работе. Мне очень повезло, что я смог их добыть и довезти сюда. Поможешь — треть выручки твоя. — Я-то тебе помогу, но браавосицы хоть и заняты войной, но никуда из города не испарились. Ты знаешь, что с нами будет, если их соглядатаи узнают, что мы торгуем рабами, да ещё и с норвосийцами? — Представляю. Ну так что, ты согласен? — Э-эх… говнистая твоя пиратская душонка. Гореть тебе в твоём лиссенийском пекле. Будь по твоему! Недавно бордель посещал один из представителей какого-то тамошнего магистра. Я договорюсь о встрече завтра вечером у тебя на корабле. Приведи свой скот в порядок. — А вот это совсем другой разговор! — довольно хохотнул Маттено. К вечеру Олливера и других рабов вымыли специально нанятые банщицы. На ужин был суп с брюквой, козье молоко и свежий ячменный хлеб. Тело крестьянского сына наконец-то наполнилось силой и бодростью. Так плотно он не ел с самой Королевской гавани. Его и других вывели ночью на палубу и приковали за ногу. Перед ними ходили три человека — сам Маттено, пухлый немолодой пентошиец и длиннобородый вельможа в шапке из соболя. Вокруг стояло ещё несколько людей, державших всевозможные бумаги и записи. Они говорили друг с другом на непонятном языке и иногда показывали на одного из рабов. Самый большой интерес бородатый проявил к рыболюду. — Этот откуда? — спросил вельможа. — С Островов Василиска, — проговорил Маттено, — под водой дышит, словно рыба, и плавает так же. — В самом деле? И откуда же вы его достали? — У меня есть… знакомые по ремеслу из тех мест. Дела с ними вести тяжело, зато товар всегда ценный и редкий. — Хотелось бы проверить правдивость ваших слов, — будто невзначай произнёс бородатый. — Разумеется. Никелло, бочку! — Маттено знал, что покупатель будет сомневаться и подготовился. Пират Никелло пододвинул большую бочку с водой. Рыболюда отстегнули, подвели к ней и грубо опустили головой в воду. Лучшие ныряльщики могли держаться без воздуха по десять, пятнадцать и даже двадцать минут, но уроженец островов Василиска уже полчаса был без воздуха и не шелохнулся. Норвосийский покупатель был более, чем впечатлён. — В шахтах часто случаются затопления. Такой раб может нам понадобиться, — отметил норвосиец. — Думается мне, мой товар вам по душе, — легко улыбнулся пиратский капитан. — Ваш товар удивителен, — оценил вельможа, — приятно видеть человека, который отвечает за свои слова. Когда господин Вихариос рассказывал мне о вас, признаюсь, мои ожидания были весьма заниженными. — Спасибо вам за тёплые слова, — улыбнулся Маттено, предвкушая успешное завершение сделки, — каждый из них — крепкий и умелый серв, знакомый с тяжёлой работой. На ваших рудниках они принесут много пользы. — Не сомневаюсь. Что ж, думаю, нам нужно обсудить условия оплаты. Самое интересное только намечалось. Маттено, Вихариос и покупатель со своими слугами удалились в капитанскую каюту, рабов увели в трюмы. — Мой господин, магистр Валаас, сейчас находится в Долроноре, что на Секире, и в связи с тамошней тяжёлой военной ситуацией не может выразить своих предпочтений касательно цены на рабов. В иной ситуации мне пришлось бы писать ему письмо, чтобы уточнить цены, сами понимаете — стоимость рабов растёт очень быстро. Но сейчас мы можем обойтись без этого. Я предоставлю слово своему оценщику, — протараторил вельможа. — Сорок голов, мужчины, один из них малолетний, один обладает уникальными навыками, — начал длинноносый оценщик с большим мирийским моноклем на глазу, — стандартная цена на лот — сто серебряных монет. С учётом перечисленных достоинств одного из лотов и нынешней норвосийской цены на малолетнего раба мужского пола цена товара составит… четыре тысячи триста пятьдесят серебряных монет. — Пресвятая Пантера, — присвистнул Маттено. — Довольно-таки неплохо, — улыбнулся Вихариос, предвкушая получение своей доли. — Мы можем совершить оплату монетами Лиса, если вам угодно, — предложил норвосиец. — Будьте так добры, — согласился пират. — Если вы согласны на эту цену, то прошу, подпишите купчую — здесь и здесь, — оценщик протянул Маттено лист пергамента и перо с чернилами. Пират поставил два крестика в нужных местах. — Поздравляю с совершением успешной сделки, господа! — Вихариос шлёпнул себя по коленям, — А теперь, как того требуют древние пентошийские традиции, после заключения сделки обе стороны должны подкрепить этот приятный момент сладким наслаждением, — он подал знак и в каюту зашёл ряд откровенно разодетых женщин. Каждая из них мгновенно нашла своего мужчину и, улыбаясь и посмеиваясь, стала оплетать и раздевать его. Не успел Маттено отложить купчую, как перед ним оказалась та самая черноволосая девушка, которую он встретил в борделе. Ловкими движениями она ослабила завязки на бриджах пирата и, улыбаясь, опустилась вниз. Маттено был доволен собой. Рабы отправятся в шахты, а деньги — к нему в сундук. В этом мире побеждает лишь тот, у кого хватает духа взять то, что ему нужно. И у него этого духа в очередной раз хватило. *** Четырнадцатое число Четвёртого месяца. Двести девяносто девятый год от З.Э. Что ж… теперь мы с уверенностью можем сказать, что Долронор наш. Улицы были зачищены от редких выживших и мы вплотную подобрались к восточной скале. Бой был коротким — залпами из луков и арбалетов мы загнали местных в пещеру, где они хранили все запасы, а потом и сами вошли внутрь, убив каждого, кто сопротивлялся. В отчаянии они хотели сжечь всю провизию, но мы успели им помешать. Теперь в нашем распоряжении хоть и небольшое, но всё же хоть какое-то количество еды и даже несколько бочек пива. В скале оказались те, кто не стал сопротивляться. Женщины, дети, и некоторые бывшие рабы. Признаков болезни мы у них не нашли, поэтому не стали их трогать и расселили в свободных домах. Если вылазка пройдёт успешно, они присоединятся к нам в общем лагере. Лишние рабочие руки никогда не бывают лишними. Норвосийцы за стенами видели дым от устроенного нами пожара, однако никаких действий не предприняли. Мы ожидали, что они пойдут на штурм, но нет. Их бездействие волнует Раро и меня больше всего. Рикону стало легче, жар спал, но это лишь начало. В будущем ему будет хуже. У него появились силы ходить, но за пределы дома мы его не выпускаем. Язв на его теле становится всё больше, что не предвещает ничего благоприятного. Инструменты для лабортро… *зачёркнуто*… для Квиберна были успешно вывезены и погружены. Осталось только лишь решить проблему со слитком, который я до сих пор не видел лично. Впрочем, у меня есть одна идея, как его получить. Теперь всё зависит от успеха вылазки, которая, по словам Раро, будет уже совсем скоро. У стены на небольшой поляне один из дружинников раздавал хлеб из мешка другим наёмникам. Общий боевой дух после получения еды заметно возрос. Некоторые из дружинников и Копий Титана даже рвались за стену «резать топороёбов». Поодаль Виллам, Джах и Саймон сидели за столом и распивали добытое у местных пиво, которое Джон решил присвоить себе и поделиться с товарищами. Рядом с ними, опёршись на стену, стояла Изелла, изредка поглядывавшая на Сноу. — Боремунд! — окикнул бастарда подвыпивший Саймон, — давай, эт-самое, к нам! — Ты, с-сука, с капптаном гов-р-ришь, — Виллам затряс пальцем в воздухе, — выбр-р-рай выражения, чёр-р-рт гнойный! Саймон и Джах расхохотались, да так, что сын торговца опрокинулся назад с лавки. Изелла лёгко улыбнулась, наблюдая за этим зрелищем. Джон убрал записи в сумку и присоединился к ним. — Хор-р-шо мы этих местных приструнили, — в пьяном полудрёме пробормотал Виллам, — и без потерь обшлос-сь, и пожрать нашли. Благода-ать! — А я уж думал корешки выкапывать, — Саймон потянулся было к кружке, но Джон отодвинул её подальше от наёмника. — Хватит вам уже, парни, — проговорил бастард. — Ох ты ж бля, — хохотнул Виллам, — слыхал, что командир грит? — он толкнул в плечо Джаха, который уже вырубился и спал на столе. Из всей компании пьянел быстрее всех именно он. — Ну-у-у… если уж командир говорит-с… — Саймон неуклюже поднялся из-за стола, стукнувшись об него ногой. Недопитое пиво всколыхнулось в кружках и пролилось. — Вот знаеш-шь что я тебе скажу, Бор -*ик*-емунд, — Виллам вытер алкоголь с отросших жёлтых усов, — вот каку-у-ю бы ты херню не натрворил, ты, *ик*, всё равно как-то умудряеш…умудр… умудряешься сохранить свою тупую бошку на пле-е-чах, да есчо и деньжат сруби- *ик*-ть. Вот как у тебя такое выходит-с… ума не пр.приложу. Джон поблагодарил богов, что никто из посторонних этого не слышит. Бастарда назначили главным среди дружинников в городе и такое отношение было совсем неуважительным. Но наказывать Виллама Сноу не собирался. — Марш отсыпаться. Если увижу пьяными, будете весь остаток времени на конюшне дерьмо убирать. — Ес-сть! — выпрямился Саймон и, взяв под руки Виллама и Джаха, удалился. — Странный всё-таки парень этот, Саймон, — подала голос Изелла, смотря вслед уходящим покачивающимся наёмникам, — катит колёса к моей сестре, да ещё и умудряется пить с её нынешним мужиком. — Именно от него я и прознал о дружине, — признался Джон, наливая себе пива. — И как? Не жалеешь? — она села за стол и подпёрла подбородок рукою. Джон задумался. — Если бы ты могла выбирать, кем стать — какую бы жизнь ты выбрала? — спросил у неё Джон. — Я всю жизнь была наёмницей. И мои родители тоже. Я не знаю больше ничего другого. — А был ли у тебя выбор? Могла ли ты стать кем-то другим? Задумывалась ли ты о том, чтобы уйти из Дружины? — Нет, — отрезала Изелла, — здесь моя семья. Мои предки пришли в Эссос с Севера и я не опозорю их, похоронив все их замыслы. — Рад, что ты никогда не сомневалась в своём пути, — вздохнул Сноу, — я же пришёл сюда больше из нужды, чем по желанию. Так что жалею ли я или нет — неуместный вопрос. — Ты никогда не рассказывал о своём прошлом, — Изелла пододвинулась ближе, — ни разу в дружине ещё не появлялось такого, как ты. — Так ли это важно? — Джон посмотрел в её зелёные глаза. — Для меня — да… В воздухе повисло странное напряжение. Словно бы неведомые частицы витали вокруг, заставляя сердце юного северянина биться чаще. Изелла была очень красивой, дородной и сильной женщиной и прямо сейчас она, похоже, призналась ему в своей симпатии. Ведь так же? Они оказались слишком близко друг к другу. Настолько близко, что Джон смог разглядеть причудливые элементы татуировки на её шее. Голова дракона, покрытая нарисованными чешуйками, высовывалась из-за её одежды, его хвост спускался по стройному и мускулистому телу наёмницы вниз. Многие мужчины фантазировали о том, как выглядела эта татуировка в своём полном виде. И в данный момент Сноу был один из них. — Ну, и чего же ты ждёшь? — вдруг с усмешкой спросила Изелла, когда их губы стали неприлично близко друг к другу. — Но ведь ты… вместе с Генерал-Капитаном. — Ты смеешься? После всего, что он натворил? Ну уж нет. Начало поцелуя вышло нежным и робким, словно бы Сноу никогда до этого не целовался. Но спустя несколько секунд бастард стал активнее. Кровь закипела, а руки невольно потянулись к телу Изеллы, которая также не осталась в долгу. Они будто бы вдруг поняли, что хотели этого с самого начала, и теперь все преграды меж ними пали. Изелла отстранилась первой. Зрачки в её больших зелёных глазах были расширены, а на прекрасном лице появилась довольная улыбка. — Неплохо, очень неплохо, — прерывисто выдохнув, проговорила она, — так значит, я у тебя не первая? — Изелла хихикнула, будто бы насмехаясь над Джоном — Боги, неужели моё лицо так похоже на лицо девственника? — улыбнулся юноша. — Тут ты угадал, — рассмеялась она, — надеюсь, это впечатление обманчиво, — её рука скользнула к его паху, — я давно уже смотрю на тебя, Боремунд. Сейчас мы пойдём в мой дом и только попробуй отказаться, потому что клянусь Старыми богами, если это произойдёт, я сожму твои яйца и буду сжимать их до тех пор, пока они не лопнут у меня в руке. — Прошу, не надо, — рассмеялся Сноу. — Капитан Боремунд, — окликнули Джона со стороны. Это был Террио. В его взгляде Джон прочитал растерянность и даже разочарование. Однако юный браавосиец спустя мгновение отбросил эмоции, — командующий Раро вызывает вас на совет. — Блять, — прошептала наёмница. — Скоро буду, — кивнул ему Джон. Террио развернулся и исчез за домами. — Похоже, поход к тебе в дом откладывается, — Джон игриво посмотрел на Изеллу. — Не думай, что ты так просто уйдёшь от меня, наёмник Боремунд, — в глазах наёмницы заплясали огоньки, — осенние ночи длинные и холодные. Когда мы выберемся отсюда, поверь, нам с тобой будет, чем заняться. А теперь беги к лысому браавосийцу, пока я прямо здесь не стянула с тебя штаны. При всём желании, возражать Сноу не стал.

***

Советы Раро всегда проводил в своей резиденции, которую расположил в вилле городского магистра. Но если раньше он устраивал их в малом зале, то теперь совет проходил в зале для приёма гостей, где располагались длинные столы для пиров. На одном из таких столов лежала свёрнутой длинная карта окрестностей города, которую составили сами наёмники. Джон вместе с Террио вошёл в зал. На совете присутствовали офицеры, ветераны и сержанты от дружины, Копий Титана и Бравых Ребят. Все были сосредоточены и серьёзны. Джон занял место подле Дорсета «Три царапины». Здесь же был и Каспорио «Несущий погибель», и большинство взглядов было приковано именно к нему. — Полагаю, все в сборе, — проговорил Раро, когда последние командиры зашли в зал, — можем начинать. Итак, господа, подходит день вылазки. Через два дня силы моего брата Мирекко «Молодого» вместе с подкреплениями будут атаковать осадный лагерь норвосийцев. Наша задача — помочь им, вовремя выслав силы из города. Террио, разверни карту. Молодой наёмник сделал, что ему велели. На карте была обозначена западная городская стена, осадный лагерь и лесной массив в крайней левой части карты. — Исходя из письма, что доставил нам капитан Боремунд со своим отрядом, атака произойдёт на рассвете. Вполне возможно, что норвосийцы будут к этому готовы, но наш удар будет направлен с двух сторон сразу. Успех зависит от того, насколько стремительными будут наши действия. — Я в ваших разборках участвовать не собираюсь, — произнёс Каспорио, — конечно, я прикрою ваших парней, но при первой возможности покину поле боя, уж прошу меня простить. — Конечно, господин Каспорио, — выговорил Раро, хотя от услышанного он был не в восторге. — Каковы будут наши действия? — задал резонный вопрос Джон. — План таков, — Раро расставил фигурки на карте, — мой брат начнёт атаку из леса, то есть отсюда, — он поставил фигурку багрового копейщика на лесной массив, — как только появятся его бойцы, Копья Титана и дружина выведут из города копьеносцев и стрелков. Нас наверняка встретят сильным обстрелом, но к тому времени в лагере начнётся битва и мы успеем вывести конницу из города, а потом под прикрытием лучников двинемся к лагерю на помощь к нашим, — фигурки, стоявшие в городе, передвинулись к осадному лагерю, зажав армию Норвоса с запада и востока. — Есть ли сведения о командире норвосийцев? — задал вопрос один из офицеров дружины. — На данный момент точных сведений нет, но предполагается, что это родственник магистра Валааса, который находится у нас в плену. Также подтверждено присутствие в войске Норвоса как минимум одного храмового стража. От этих слов по толпе офицеров прошёлся обеспокоенный ропот. Все знали или подозревали, чем может быть чревато столкновение с этими неистовыми бойцами. А ещё все знали о величине награды за их убийство. Джон уже встречал одного из них. Тогда, когда они попали в плен в деревне и их спасли «Воины Девы», храмовый страж смог сбежать, перебив кучу народу. — С ним мы разберёмся, — проговорил Сноу без всякого беспокойства или страха, — в случае чего я постараюсь прорваться к их командующему. Если он умрёт, норвосийцев это надломит. — Не стоит недооценивать топороёбов, капитан, — подал голос Дорсет «Три царапины», — они будут драться, пока верят, что их бог не покинул их. Сдаётся мне, что если этот… страж отбросит копыта, норвосийцы куда вероятнее наложат в штаны, чем если бы погиб родственник пленного Валааса. — Как бы то ни было, командующий и храмовый страж — второстепенные цели. Наша главная задача — соединиться с войсками моего брата Мирекко. Капитан Боремунд, на вас я возлагаю охрану обоза и пленного магистра Валааса. Обоз последует из города следом за войсками. Я выделю вам людей. — Командующий Раро, смею заметить, что едва ли это безопасно, — воскликнул Урсвик, — может, будет разумнее оставить обоз в городе до окончания битвы? — Дело в том, что у нас нет информации о других силах норвосийцев в округе, а они вполне могут здесь быть. Мы уже наблюдали прибытие подкреплений для их армии практически из неоткуда. Если оставим обоз в городе, норвосийцы могут войти в него с другой стороны и захватить все добытые ценности, в том числе и освободить пленного магистра. Поэтому обоз последует сразу же за войсками. Мы отправим его в обход осадного лагеря под охраной. Как же ловко Раро подбирал слова! Ни намёка на валирийский слиток, на который можно нанять целую армию. Дружинников же он решил использовать, как смазку для мечей, тогда как обоз будут охранять его люди. Это снова осложняло дело. Впрочем, Раро не знает, что Джон в курсе о слитке, поэтому и назначил его ответственным за сохранность груза. Уже что-то. — Есть ли у кого-то вопросы? — спросил Раро. Вопросов не было. — Тогда приказываю начать немедленную подготовку к вылазке. Вы свободны, господа наёмники.

***

Шестнадцатое число Четвёртого месяца. Двести девяносто девятый год от З.Э. Близится время вылазки. Последние два дня я только и делал, что организовывал вверенные мне силы. Должен признаться, это оказалось труднее, чем я думал. У чьей-то лошади потерялась подкова, у кого-то украли топор, а кто-то и вовсе вдруг решил, что отсидеться в городе будет лучшим вариантом… все эти проблемы легли на меня. Но до сих пор у меня получалось их решать. Как оказалось, я небезразличен Изелле. Признаться, она меня тоже привлекает. Хотя, привлекает это слабо сказано… моих писательских навыков не хватит, чтобы описать её красоту, я не поэт и не менестрель. Достаточно будет сказать, что Изелла куда красивее дочери Джона Амбера и той браавосийской актрисы, с которой я провёл ночь в лагере. Чувство того, что ты кому-то нужен, здорово вдохновляет в наших условиях. Надеюсь, Изелла такого же мнения обо мне. Записей сегодня будет немного. Грядёт крупный бой, куда масштабнее высадки на побережье. Волнение сказывается на почерке и чистоте мыслей, так что на этом окончу запись, в надежде, что мне доведётся их продолжить после битвы. Сноу выдохнул и убрал записи. В окно пробивались первые лучи солнца. С улицы слышалось, как бойцы заканчивают последние приготовления к вылазке. Ему самому тоже надо было приготовиться. Старый добрый ламмеляр, где каждая пластинка была почти идеально подогнана к другой, лёг на тело Джона. Наручи, поножи, перчатки и шлем с наносником — наёмник тщательно и досконально проверял снаряжение, от которого сегодня вполне возможно могла зависеть его жизнь. Верный клинок на поясе привычно бился о бедро при каждом шаге. Сегодня он покинет этот проклятый город. Холодный утренний воздух бодрил и приводил в чувство. С улиц западной стене стекались вооружённые наёмники. Командиры проводили крайние инструктажи, всадники седлали лошадей. Кто-то привычно молился, кто-то шутил — эмоциональными, в основном, были молодые наёмники. Среди ветеранов же царило железное спокойствие. Эти люди давным-давно привыкли к смерти и к её зловонному холодному дыханию, что витает вокруг во время сражения. Прямо перед воротами строилась основная ударная сила гарнизона. Полторы сотни копейщиков из Копий Титана, вооружённых ростовыми щитами и длинными копьями выглядели грозной и незыблемой силой. За их спинами выстраивались лучники и арбалетчики из всех отрядов — и из Бравых ребят в том числе. На флангах была немногочисленная дружинная конница, а позади всех войск располагалась пехота. На неё полагались меньше всего — во всей этой пехотной массе больше всего было Бравых ребят, которые серьёзными бойцами никогда не являлись. Пусть штурм, оспа, и местные изрядно закалили людей покойного Варго Хоута, этому отряду не доверяли и старались не полагаться на них. В самом конце стоял обоз. Шесть длинных телег, укрытых полотнами. Пять из них полагались для награбленного, а на последнем сидели уцелевшие мирные жители, а также раненые. Двадцать тяжеловооружённых конных латников, которых знал лично Раро, а также десяток Бравых Ребят были выделены Сноу для охраны обоза. Виллам, Джах и Саймон вместе с Изеллой тоже были вместе с Джоном. Рикона расположили отдельно ото всех, замотав тряпками. — Сейчас, блять, начнётся, — Саймон боялся. Ему ещё ни разу не доводилось участвовать в более-менее крупном сражении, да и не должен был он в нём участвовать. — Держись позади нас, — проговорил Джон. — Наше дело плёвое, — Виллам ковырял кинжалом под ногтями, — выведем обоз из города и со всех ног рванём к нашему лагерю. Один из латников-браавосийцев приподнял тряпку на одной из телег и мимолётом заглянул под неё, будто бы что-то проверяя. Джон и Изелла переглянулись. Раро позаботился о безопасности груза и слитка в частности. Придётся постараться, чтобы как-то избавиться от них. — Капитан Боремунд, — Дорсет «Три царапины» подвёл к нему коня, — командующий Раро велел вам передать. — Благодарю, — Сноу кивнул и взгромоздился на лошадь. — Удачи вам, — старый наёмник улыбнулся беззубым ртом. — Удачи нам, — добавил бастард. Дорсет ударил себя кулаком в грудь и двинулся к основному войску. Построение было вскоре окончено и оставалось лишь ждать. — Господа бойцы, — Раро вместе с Террио выехал вперёд вдоль стены. Он был одет в длинную кольчугу, поверх которой было зелёное сюрко с трофейным поясом, в который были инкрустированы различные самоцветы, — для того, чтобы покинуть этот ебучий город, нам осталось сделать последний шаг. Не глупим, не лезем вперёд, не теряем своих товарищей. Строй, сука, не нарушаем! Кто отстанет или побежит вперёд — разорву жопу, насру туда и зашью! Хер ли ты зубоскалишь, Дереллио? Тебя в первую очередь касается, — со своими подчинёнными Раро держался уверенно и расслабленно. По толпе наёмников прокатилась нестройная война смешков, а того самого Дереллио шутливо затолкали в спину соратники. Молодые нервно смеялись, стараясь не показывать свой страх и отогнать его. — Не повезло тем, кто стоит в первых рядах, — проговорила Изелла, — они погибнут первыми. — Это не наше дело, — шмыгнул носом Виллам. — Как знать, как знать, — рядом с ними появился Каспорио «Несущий погибель. Виллам и Джах повернули головы и их глаза раскрылись от трепета и удивления. — Господин Каспорио, — воскликнули они, — для нас большая честь идти с вами в один бой. — Так вы собираетесь сражаться, или нет? Или вы просто увезете всё добро, пока ваши будут гибнуть от норвосийских топоров? Виллам и Джах обеспокоенно переглянулись. — Ха-ха-ха! Шучу, расслабьтесь, — рассмеялся волантиец, — я не собираюсь вас осуждать. — Какого пекла ты тут забыл? — Изелла злобно смотрела на Каспорио. Она все ещё помнила ту встречу в корчме. — Оу, снова ты, девочка, — охотник за головами улыбнулся, подняв подбородок, — всё такая же дерзкая и грубая. Как твоя рука? — Мне тоже интересно, что тебе нужно от нас? — к разговору присоединился Джон. Увидев его, волантиец сбросил маску превосходства и насторожился. — Мне нужно покинуть этот драный городок в целости и сохранности. С вами это будет безопаснее всего. — Можешь оставаться, только под ногами не путайся, — Джону его присутствие не нравилось, но и прогонять он его не стал. — Не буду, не сомневайся, — проскрежетал Каспорио. Из виллы вывели одетого в лохмотья измождённого человека. Несмотря на внешнюю тщедушность, двигался он быстро и резко. То был магистр Валаас, правитель Долронора и его окрестных земель. Его усадили в обоз, связали по рукам и ногам, а в добавок ещё и привязали к самой телеге. — Ещё и за этим следить, — фыркнула Изелла. — Не думаю, что Раро расстроится, если он вдруг умрёт, — Джон покосился на магистра. — Мне нет до него дела. Главное, чтобы не умер ты, — она положила руку ему на колено и нежно посмотрела в глаза. Сноу накрыл её руку своей. — Мне бы хотелось, чтобы ты снова забрала их у меня. На всякий случай, — он снял сумку, где хранил записи и протянул Изелле. — Это твои бумажки. Зачем ты отдаешь их мне? Пусть лучше они будут у тебя. — Поверь, лучше бы тебе их взять, — настоял Сноу, — если вдруг со мной что-то случится, прочти их. Как-нибудь. Там будет много ответов на вопросы, которые тебя, возможно, интересуют. — Вот что, милый Боремунд, — она фальшиво улыбнулась, — я их возьму. Но с тебя я возьму слово — ты прочтёшь мне их сам. — Я даю своё слово, — рассмеялся Джон. На стене началось шевеление. Дозорные вглядывались вдаль, а затем замахали руками. — Видим движение в лесу! Это наши! Раро натянул поводья и занял своё место. — Начинаем. Надвратная решётка с громким скрежетом поднялась наверх, ворота раскрылись. По команде сержанта копейщики лёгким бегом потекли наружу через проход в стене. Прикрываясь щитами, они образовывали дугу у ворот. Ощетинившуюся копьями дугу. Следом выбежали стрелки. Арбалетчики и лучники встали прямо за копейной стеной. Арбалеты были взведены, стрелы наложены, но расстояние между войсками было все ещё слишком большим. Норвосийцы в долгу не остались. Раро рассчитывал на то, что их удастся застать врасплох, однако движения в осадном лагере нельзя было назвать растерянными и спешными, несмотря на то, что им угрожало окружение. Раздался звук боевого рога. На ближнем рубеже лагеря выстроились три линии лучников. — Щиты вверх! — прокричал сержант копейщиков. Остальные командиры продублировали команду. Копья Титана укрылись за своей защитой, защитив ещё и подошедших вплотную союзных стрелков. Вражеские стрелы смертельным дождём врезались в щиты наёмников. Потери были минимальны. Медленным шагом строй двигался к лагерю, пока не приблизился на расстояние арбалетного выстрела. Залп по норвосийцам был куда результативнее. Арбалетчики вышли вперёд и каждое попадание забирало чью-то жизнь. Лучники не отставали — несмотря на проигрыш в количестве, перестрелка была в пользу наёмников на службе Браавоса. Но и потери были. Копейный строй, приближаясь к лагерю, оставлял за собой след из мёртвых и корчащихся раненых, которых так или иначе должна будет добить шальная стрела. Из леса на западе потекли ручейки из людей. Совсем скоро на другом конце лагеря начнётся сражение. Раро дал команду коннице и пехоте. Всадники выехали из города и рассредоточились по флангам, а затем, перейдя на галоп, устремились к врагу. Пехота вышла из города последней. Ускоренным маршем она устремилась вслед за конницей, нарушая строй под обстрелом. Дружинники старались его держать, но вот Бравые ребята такими глупостями себя не утруждали. Совсем скоро норвосийцы увели своих лучников, заменив их солдатами с короткими копьями. Это были обычные ополченцы, которых согнали с деревень и храмовых владений. Когда браавосийские копейщики, наконец, достигли норвосийских позиций, завязалась рукопашная схватка. Бойцы Норвоса пытались колоть, обходить браавосийцев, прижимать их копья к земле, но ничего не помогало. Дисциплинированные наёмники методично продвигались вперёд, останавливая ростовыми щитами всё новые атаки и оставляя за собой вереницу мертвецов. Единицы из Копий Титана падали от случайно настигших их ударов, но особой роли это не играло. Норвосийцы кинули на Копий Титана других бойцов. В основном, это были наёмники из неизвестных отрядов, но конница вовремя зашла в лагерь, устраивая неразбериху в норвосийском стане, не давая силам организовать прочную оборону. В лабиринте шатров конница чувствовала себя превосходно, вырезая незадачливых противников и поджигая палатки. Затем подошла и пехота. Как бы норвосийцы не старались, их теснили к центру лагеря. Тем не менее, сил у них было слишком мало. Атака Мирекко «Молодого» забирала на себя основную массу их войск. Тем не менее, когда сражение перешло в лагерь, потери увеличились. Когда солдаты Раро и Мирекко соединились, выжившие норвосийцы смогли организоваться и собраться в одном районе, нанеся несколько точных и быстрых ударов. Раро получил несколько ран, когда в его коня попали арбалетным болтом и он взбесился, побежав в толпу норвосийцев. Те принялись колотить и резать его, но упрямый браавосиец отбился верной булавой. Сражение затягивалось. Норвосийцы в любом случае проиграют…но чем дольше обоз тут находится, тем меньше шансов для дружины получить слиток. Действовать нужно было сейчас. — Выходим, — приказал Джон. — Капитан Боремунд, вы уверены? — произнёс один из браавосийских латников, — битва ещё не закончена… — Командующий Раро приказал выдвигаться до конца битвы, на случай, если у норвосийцев есть ещё силы. Открыть ворота! Обоз покинул город. Осадный лагерь горел и дымился, а сражение и не думало останавливаться. Бойцы Норвоса упёрлись рогом и потери Браавоса от их рук стали стремительно увеличиваться. Джон направил колонну к югу, в обход сражения. Придётся проходить через холмы, среди которых вполне может таиться опасность, поэтому Джон отправил двоих браавосийцев вперёд, на разведку. Спустя час пути они вернулись, никого не найдя. Сноу думал, как можно получить слиток. Вероломно предавать браавосийцев Джон не хотел, но другого пути не предвиделось. Быть может, стоит снова посоветоваться с Изеллой… На дорогу впереди выкатился огромный булыжник вместе с потоком земли и мелкого камня. Внутри всё сжалось, а в голове набатом пробило: Засада. Холмы вдруг через край наполнились вооружёнными людьми в броне, но больше всего было дикарей, тех самых, которых бастард и его группа встретила по пути в Долронор. Топоры и стрелы полетели на головы людям Джона. Один из латников, что шёл перед Джоном, схватил своим телом сразу пять стрел. Конь другого упал с метательным топором в голове, придавив ногу своего хозяина. Джон в панике развернулся. В телеге с пленными один из местных, которых они спасли в скале, спрятанным ножом резал путы пленного Валааса. Предатель. Сноу достал меч и тут же в грудь прилетела стрела с костяным наконечником, отлетев от пластины. Первого напавшего дикаря Джон зарубил, второго затоптал конём, пытаясь добежать до своих. Перед юношей оказался здоровый норвосиец, целивший в него дротиком. Рефлекторно Сноу поднял коня на дыбы и длинный заостренный снаряд вонзился животному в грудь. Успев освободить ногу из стремени, Джон повалился с лошади. Норвосиец возник перед ним, замахиваясь топором. От страха вновь всё сжалось, как было уже много, много раз… Голова соперника отделилась от тела. Каспорио оттолкнул обезглавленное тело ещё до того, как оно само упало на землю. Оба наёмника забежало за телегу, прячась от стрел. — Где Изелла? — прокричал Сноу. — Я видел девку у второй телеги, — громко ответил волантиец. «Именно там и лежит слиток» — вспомнил Сноу. — Думай быстрее, парень! Мы тут как прыщ на жопе! — Каспорио выглянул из-за телеги и тут же укрылся снова, спрятавшись от стрелы. — Давай к ней, — проговорил Сноу, — я отвлеку их на себя. — Как скажешь, — охотник за головами не имел желания спорить. Джон взял щит покрепче и вышел к дороге. Две стрелы сразу же вонзились в щит. Один за другим нападавшие дикари падали от его меча. Между тем уцелевших Бравых ребят возглавил Джах и приказал вести ответную стрельбу по лучникам дикарей на холмах. Даже Саймон стрелял из своего арбалета. Джон подсёк ногу очередного врага и пробил его горло. Особо резвый дикарь хотел ударить бастарда в спину, но оказался оглушённым щитом и добит. Следующие двое пали с рассечёнными сухожилиями и распоротыми животами. Щит, выпад, щит, выпад, снова щит… дикари были яростными, но неумелыми бойцами. Сноу вошёл в боевой раж, каждым выверенным ударом лишая всё нового врага жизни или здоровья. Выжившие после внезапной атаки латники и Бравые ребята оклемались и стали быстро навёрстывать упущенное, оттесняя дикарей обратно к холмам, не обращая внимание на их численное превосходство. Однако, их дикие враги не прекращали свое бессмысленное наступление. И тут Джона осенило. Они просто тянут время. Пытаются их задержать. По закону подлости, из-за дальних холмов на другой стороне дороги показались пестрые знамёна с белым топором на буром фоне. На первый взгляд, было их больше сотни. Увидев союзников, понёсшие большие потери дикари радостно заулюлюкали. Как же разведчики их не заметили? — Седьмое пекло… — полушёпотом прорычал Сноу. «Изелла. Нужно найти её». Наёмница тем временем вытаскивала копьё из тела убитого. Увидев Джона, она смягчилась и облегчённо выдохнула. Сноу взял её за руку и притянул к себе. — Слушай меня внимательно. Садись в повозку и вези слиток отсюда по другой дороге. Закопай его у ивы на пути к лагерю, ты её не пропустишь. — А… а ты? — спросила она сломавшимся голосом. — Я останусь тут с выжившими. Постараюсь их задержать, насколько смогу. — Нет… — Давай же! Виллам, Джах, заберите её! — Боремунд, нет! — закричала она, бросившись к бастарду, но Виллам вовремя остановил её и вместе с Каспорио кое-как усадил в телегу. Джах взял вожжи и телега понеслась по тропе в обход перекрытой дороги, вместе с Риконом и несколькими браавосийскими латниками Джон понимал, на что шёл. У Изеллы есть его записи, она прочтёт их. Попросит Квиберна, или Хармонда, или сама научится. Она узнает, кем он был на самом деле и вернется на Север. Отомстит за него, за Робба и отца. Ради этого стоило умереть на этой жестокой, чужой земле. А может, она уже скоро забудет его, как очередного храброго дурака, сложившего голову по своей глупости. Бастард повернулся к оставшимся браавосийцам и Бравым ребятам. В стойкости и твёрдости духа первых он не сомневался, а вот вторые… — Не бойтесь, братцы, — громко обратился он к ним, — смерть в бою — самая почетная смерть! Вряд ли эти слова могли воодушевить наёмника, но больше слов он найти не успел. Бойцы встали в подобие строя. Их окружили. Сначала вперёд вышли арбалетчики, но потом, по непонятной причине, стрелков отозвали. Рядом с Джоном вдруг возник… Саймон. — Какого пекла ты тут забыл?! — Я тебя не брошу, Бор, — сын торговца боялся, страх сквозил в его голосе. — Ты тут умрешь, идиот. Беги или спрячься, пока не поздно. Саймон открыл рот для ответа, но так и не успел ничего сказать. К ним двинулись мечники, по защите мало чем уступающие браавосийцам. Скорее всего, это тоже были наёмники. Не было ни предложений сдаться, ни каких-то иных слов. Бой начался молча. Сноу скрестил меч с одним из них. Его соперник без труда отразил его атаку. Профессионал. Но Джон подловил его на обманном выпаде и угодил точно в подмышку. Не успел он подготовиться к новому поединку, как вдруг на щит обрушился мощный удар двуручника, расколовший его в щепки, задев при этом и руку. Неприятно, но теперь Сноу был быстрее. Уклонившись от размашистых ударов, Джон уколол противника под колено и вогнал клинок в глазную прорезь. Третий пал от его удара в спину. Четвёртый попросту не успел подняться на ноги после удара кистенем и бастард не дал ему встать. Пятый упал после непродолжительного поединка на колени с брызгающим кровью горлом. Шестой так же погиб. Но меньше норвосийцев не стало, а силы у Джона быстро кончались. Его врагами теперь были не согнанные с поля крестьяне или разодетые в шкуры дикари, а обученные бойцы. Спустя минуту на дороге остался только Джон и трое Бравых ребят, неведомо как еще не убитых. Браавосийских латников перебили, лишь некоторых повалили наземь и повязали. Связали и Саймона — он один из первых выбыл из боя, оглушённый ударом латной перчаткой. Сноу тяжело дышал, обливаясь ручьями пота и крови — своей и чужой. Держа одноручный меч двумя руками, он стоял, сгорбившись, перед окружившими его норвосийцами. — Давайте! — закричал он, — нападайте! Норвосийцы не шелохнулись, молча продолжая глядеть на чересчур живучего наёмника. Но тут сквозь шум в ушах Сноу услышал жалобные всхлипы, почти переходящие в плач. — Пожалуйста… пожалуйста, господа… не убивайте, пощадите… — двое Бравых ребят сидели на коленях, опустив лица в землю. — Блядские трусы, — выплюнул Джон. Ничего, кроме презрения, они в нём не вызывали. Толпа норвосийских наёмников расступилась. В образовавшемся коридоре юноша рассмотрел движущуюся в его сторону тушу, закованную в латы. Его голову покрывал закрытый шлем, нагрудник был украшен золочёными узорами. А в руках он сжимал длинную секиру с острым наконечником. Храмовый страж, собственной персоной. Бронированный фанатик остановился напротив Джона, опустив свой топор лезвием вниз. От него исходила странная, дикая сила и чувство фанатичной преданности своему ложному богу. Храмовый страж глядел на него через прорези в шлеме и молчал, ожидая нападения. И Джон не заставил его ждать. Вложив все свои силы в атаку, он понёсся в сторону стража. Тот играючи отразил его атаку и оттолкнул ладонью, да так, что Сноу упал на землю. Бастард устал. Выдохся до изнеможения. С большим трудом встав на ноги, он вновь напал на норвосийца, но он быстрым движением уколол юношу в плечо. Рана вышла неглубокой, но болезненной. Но это было ещё не всё. Колоссальный по своей силе удар древком в челюсть выбил весь дух из бастарда. Челюсть почти наверняка была сломана, а по камням, будто косточки от ягод, запрыгало два выбитых зуба.

***

Живых наёмников усадили на колени в ряд у телег, которые остались после ухода Изеллы и остальных. Джон очнулся, еле разлепив глаза. Норвосийцы вытаскивали из телег ценности, но никаких радостных возгласов и дележа награбленного не наблюдалось. Саймон сидел рядом с ним. Его прежде красивое лицо было обезображено. Нос и челюсть были неестественно вывернуты после полученного удара, а изо рта тянулась кровавая слюнная нить. Он отстранённо глядел в землю, не обращая внимания на происходящее вокруг. — Са… — Джон попытался позвать его, но челюсть взорвалась адской болью. Подняв голову, он увидел… Валааса. Магистра, которого они везли. Он уцелел, спрятавшись за камнями. Нужно было найти его и угрожать перерезать глотку… Храмовый страж припал на колено перед магистром, который тем временем истерично кричал на одного из наёмников. Его взъерошенные волосы метались в разные стороны, когда он разъярённо орал, указывая на пленных, а наёмник что-то тихо ему отвечал. В конце концов, Валаас подошёл к Джону и склонился перед ним. — Что, дружинничек, больно тебе? — с наигранной жалостью спросил он. Джон не ответил. — Больно, вижу… — Валаас поднялся и со всей силы пнул его в живот. Джон упал, но его подняли и снова усадили на колени. — Только скажите, господин Валаас, и мои парни обеспечат им мучительную смерть, — проговорил наёмник, на которого кричал магистр. — О, не-ет, — протянул Валаас, — у меня к нему ещё много вопросов. Он будет страдать, как страдал я у них в плену. Ты знаешь, иноземный ублюдок, как живут рабы в рудниках? Джон поднял голову и поглядел на магистра. Больше сил у него ни на что не хватило. — Скоро узнаешь. И я обещаю всем вам, что когда вы попадёте туда, вы будете завидовать мёртвым.